Глава 11. Турбореактивный лайнер шел на посадку

Турбореактивный лайнер шел на посадку. Наблюдая за ним из зала ожидания берлингтонского аэропорта, Кент О'Доннел невольно подумал, что у медицины и авиации много общего. Обе они продукт прогресса человеческой мысли, обе стремятся изменить жизнь человека и ломают старые понятия, идут к неизведанным горизонтам и пока смутно угадываемому будущему. Была у них и еще одна общая черта. Авиация не поспевала за собственными открытиями. Один знакомый конструктор как-то сказал О'Доннелу: “Самолет, который поднялся в воздух, уже устарел”. Так и в медицине: больницы, клиники, даже врачи не поспевали за развитием самой медицины, как бы они ни старались. Хирургия сердца давно известна, но как долго лишь горстка врачей умела делать операции на сердце… Не все новшества оправдали себя в конечном итоге, были и ошибки, ложные шаги и повороты. Не всякое изменение ведет к прогрессу. Вот в больнице Трех Графств есть разумные консерваторы и сторонники решительных перемен. Среди тех и других – честные, добросовестные врачи, заслуживающие всяческого уважения, и ему, О'Доннелу, часто трудно решить, на чьей он стороне.

Размышления О'Доннела были прерваны шумом моторов подруливающего самолета. Увидев среди пассажиров доктора Коулмена, нового патологоанатома больницы, О'Доннел поспешил ему навстречу.

Дэвид Коулмен был несколько удивлен, что его встречает сам главный хирург больницы Трех Графств.

– Рад видеть вас, – проговорил О'Доннел. – Доктор Пирсон не смог приехать, и мы решили, что кто-то должен сказать вам “добро пожаловать”.

О'Доннел умолчал о том, что Пирсон наотрез отказался встречать Коулмена, а Гарри Томаселли не было в городе. Вот и пришлось ехать О'Доннелу.

Несмотря на трехчасовой перелет, габардиновый костюм Коулмена выглядел безукоризненно, волосы аккуратно причесаны. Он казался гораздо моложе своих тридцати с небольшим лет.

Уже в машине О'Доннел сообщил Коулмену, что ему заказан номер в тихом и уютном отеле “Рузвельт”, и спросил, не хочет ли он отдохнуть день, но тот пожелал завтра же выйти на работу. Он произвел впечатление сдержанного, уверенного в себе человека. О'Доннел поймал себя на мысли, что его тревожит, сработается ли Коулмен с Джо Пирсоном.

Коулмен тоже немного волновался, думая о том, что ждет его в больнице. Это было его первое официальное назначение.

Пропуская трактор-тягач на перекрестке, О'Доннел остановил свой “бьюик”.

– Мне хотелось бы вам кое-что сказать, – повернулся он к Коулмену. – У нас в больнице Трех Графств за последние несколько лет все же произошли некоторые перемены. Ваше назначение – это тоже одна из важных перемен, и я полагаю, что теперь последуют и другие.

Коулмен вспомнил, какое впечатление на него произвело патологоанатомическое отделение в тот его первый короткий визит, и, утвердительно кивнув головой, спокойно сказал:

– Не сомневаюсь.

– Мы стараемся по мере возможности внедрять новое мирным путем, – продолжал О'Доннел, немного помолчав. – Но это не всегда удается. Я не из тех, кто считает, что следует жертвовать принципами ради сохранения мира. Я хочу, чтобы вы это поняли.

Коулмен снова кивнул головой, но ничего не сказал.

– В общем, – продолжал О'Доннел, – советую вам, где можно, действовать убеждением и не стрелять из пушек по воробьям.

– Понимаю, – спокойно ответил Коулмен, хотя ему не совсем было ясно, что хотел сказать главный хирург.

Если ему предлагают отказаться от нововведений, дабы не смущать чей-то покой, то они ошиблись, пригласив его на работу. Компромиссы не для него. Что за человек этот О'Доннел?

А сам О'Доннел размышлял, правильно ли он поступил, сказав все это Коулмену. Больнице повезло, что она получила такого специалиста, и О'Доннелу отнюдь не хотелось сразу же оттолкнуть его.

Но его беспокоили Джо Пирсон и Юстас Суэйн. Насколько это было возможно, О'Доннел старался ни в чем не подводить Ордэна Брауна. Председатель попечительского совета во многом поддерживал главного хирурга. О'Доннел понимал, как важно для Брауна получить те четверть миллиона долларов, которые обещал Суэйн. Больница действительно в них нуждалась. О'Доннел даже был согласен на некоторые уступки Джо Пирсону, но не в самом главном.

Где кончается закулисная игра и начинается его ответственность как главного хирурга? Этот вопрос мучил О'Доннела. Когда-нибудь ему придется решить, где проходит демаркационная линия. Не продолжает ли он эту игру и сейчас, говоря все это Коулмену? Власть развращает, подумал он.

“Бьюик” свернул во двор отеля. Договорившись с Коулменом, что завтра он ждет его в больнице, О'Доннел развернул машину и уехал.

Пока Элизабет Александер сидела в приемной лаборатории в ожидании, когда ее пригласят на анализ крови, перед ее глазами прошла вся ее короткая жизнь: встреча с Джоном, замужество, рождение Памелы, ее смерть от бронхита. Сейчас они с Джоном обосновались в Берлингтоне, городок ей нравится, квартирка тоже. Мебель они купят в рассрочку. Новая беременность возвратила Элизабет к жизни. К ней вернулись бодрость, жизнерадостность и даже здоровье.

Наконец девушка в белом халате пригласила ее в лабораторию. Процедура взятия крови из вены заняла у опытной лаборантки не более пятнадцати секунд.

– А что дальше? – спросила с любопытством Элизабет, указывая на пробирку.

– Отправим в лабораторию, там сделают анализ. “А вдруг моя кровь попадет на анализ к Джону?” – почему-то подумала Элизабет.

Майк Седдонс был встревожен. Если бы месяц назад ему сказали, что он будет волноваться из-за девушки, с которой едва знаком, он счел бы этого человека сумасшедшим. А сейчас перед его глазами стояла запись, сделанная рукой доктора Люси Грэйнджер в истории болезни Вивьен: “Подозрение на костную саркому – подготовить к биопсии”.

Когда он впервые увидел Вивьен в секционном зале, она была просто одной из многих миловидных сестер-практиканток. Сейчас все изменилось. Впервые в жизни он полюбил. И его терзал страх за Вивьен.

Сама Вивьен считала, что у нее всего лишь пустячная опухоль на ноге, от которой ничего не стоит избавиться, но Майк Седдонс хорошо понимал, что могли означать зловещие слова “костная саркома”. Если диагноз подтвердится, дни Вивьен сочтены даже при хирургическом вмешательстве.

Нет, этого не может быть! Это безвредная костная опухоль. Шансов, что это так, пятьдесят на пятьдесят. Майк Седдонс покрылся холодным потом, когда подумал, что их судьба с Вивьен зависит теперь от результатов биопсии.

Вчера он навестил ее, она была беспечной и веселой, а он едва смог скрыть свою тревогу.

А сегодня в полдень Люси Грэйнджер будет делать биопсию, и, если лаборатория не задержит, ответ будет уже завтра. “Господи! Сделай так, чтобы опухоль оказалась доброкачественной!”

В начале пятого в серологическую лабораторию, громко насвистывая, развинченной походкой вошел больничный рассыльный, парень лет шестнадцати, находившийся в состоянии непрекращающейся войны со старшим лаборантом Баннистером. Он и походку эту усвоил, только чтобы выводить из себя Баннистера.

Как и следовало ожидать, старший лаборант тут же напустился на него:

– В последний раз говорю тебе, прекрати этот дурацкий свист!

– Слава Богу, что в последний! А то надоело слушать, – невозмутимо ответил парень, продолжая насвистывать. – Получайте свеженькую кровь, мистер Вампир, – сказал он, ставя на стол ящик с пробирками.

Александер не смог скрыть улыбку. Баннистера же просто взорвало:

– Не смей сюда ставить. Их место там, – указал он на скамью в углу лаборатории.

– Слушаюсь, сэр. – И посыльный, взяв под козырек и вильнув бедрами, вышел, уже распевая во весь голос. Александер не мог удержаться и рассмеялся.

– Напрасно смеетесь. От этого он только еще больше наглеет, – недовольно проворчал Баннистер и направился к ящику с пробирками. – Смотрите, – воскликнул он, указывая на листок, прикрепленный к одной из пробирок, – кровь взята у какой-то миссис Александер. Это, случайно, не ваша жена?

– Да. Видимо, назначение доктора Дорнбергера. У жены отрицательный резус, – пояснил Александер и, помолчав, добавил:

– А у меня положительный.

– Видите ли, – глубокомысленно, с оттенком превосходства заметил Баннистер, – в большинстве случаев на ребенке это не сказывается. Вы сами хотите сделать этот анализ?

– Да, если вы не возражаете.

– Ничуть.

Баннистер редко возражал, если кто-то изъявлял желание сделать за него работу.

Спрятав пробирки в холодильник, Александер вдруг взглянул на старшего лаборанта:

– Послушайте, Карл, я давно хотел вас спросить. Это касается анализов крови. Меня кое-что удивляет.

– Что именно?

Александер тщательно выбирал выражения, зная, как обидчив Баннистер.

– Я заметил, что у нас делается только два анализа: один с физиологическим раствором и второй с высокомолекулярным белком. Мне кажется, это считается недостаточным в наше время.

– Почему? – В голосе Баннистера звучала ирония. – Может, вы объясните? – Теперь это звучало резко, почти как вызов.

Но Александер не обратил внимания ни на иронию, ни на резкость старшего лаборанта. Его интересовала суть дела.

– Сейчас почти во всех лабораториях обязательно делают третий вид исследования – определяют реакцию на сыворотку Кумбса.

– Это что еще за Кумбс?

– Вы что, шутите? – Эти слова вырвались почти непроизвольно, и Александер понял, что допустил бестактность. Но он и представить себе не мог, чтобы сотрудник, работающий в лаборатории серологии, не знал, что такое проба по Кумбсу.

Александер извинился, но это не помогло.

– Послушайте, молодой человек. – Баннистер с достоинством повернулся к нему, и свет лампы упал на его лысину. – Я скажу вам кое-что, и это, надеюсь, пойдет вам на пользу. Вы только что окончили ваше учение и пока еще не знаете, что все, чему вас там учили, не применяется на практике.

– Но это не просто теория, – горячо возразил Александер. – Доказано, что антитела в крови беременных женщин иногда невозможно обнаружить с помощью только физиологического раствора или протеина.

– Ну и часто такое случается? – Баннистер спрашивал так, будто заранее уже знал ответ.

– Нет, очень редко.

– То-то и оно. – И Баннистер не стал дальше слушать. – Прочтете мне лекцию в другой раз. – Сняв халат, он протянул руку за пиджаком, висевшим за дверью.

Понимая, что его доводы не убедят Баннистера, Александер тем не менее сделал еще одну попытку:

– С этой пробой работы не так много. Я с удовольствием возьму это на себя. Мне только нужна сыворотка Кумбса. Разумеется, анализ будет стоить немного дороже.

В этих вопросах Баннистер чувствовал себя особенно уверенно и знал, чем бить противника.

– О, Пирсон будет в восторге! – язвительно воскликнул он. – Все, что касается увеличения расходов, для него что красное полотнище для быка.

– Неужели вы не понимаете? – Александер не заметил, как повысил голос. – Результаты двух анализов могут быть отрицательными, и вместе с тем кровь матери может оказаться несовместимой с кровью ребенка. Вы можете погубить новорожденного!

– Довольно! – Баннистер уже рассвирепел. – Пирсон не собирается здесь что-либо менять, особенно если это стоит денег. – Баннистер несколько сбавил тон: оставалась одна минута до пяти, он не любил задерживаться и хотел как можно скорее покончить с этим разговором. – Послушайтесь меня, мы не врачи, мы всего лишь лаборанты и делаем то, что нам приказывают.

– Но это не значит, что я не должен думать. Я хочу, чтобы анализ крови моей жены был сделан со всей тщательностью. Разумеется, вам до этого нет дела! Но для нас ребенок, которого мы ждем, слишком много значит.

– Что ж, идите к Пирсону и скажите ему, что вам не нравятся наши порядки. – И Баннистер, взглянув на часы, вышел, оставив Александера одного в лаборатории.

Date: 2015-07-27; view: 291; Нарушение авторских прав