Что‑то лирики в загоне

Сегодня в общественном сознании в загоне как раз физики. Зато лирики расцвели до абсурда.

Ещё выдающийся английский методолог Чарлз Перси Сноу в своей знаменитой работе «Две культуры» показал глубокий разрыв во всём мире между художественной и научно‑технической культурой. А в последнее время, особенно в России, этот разрыв усилился ещё в одном направлении: художественная культура лучше научной умеет себя рекламировать.

Увы, при таком раскладе не только экономический, но и психологический климат страны неблагоприятен для инноваций, о которых больше слов, чем дела.

Вспомните 1950–60‑е годы: в институты шли не за длинным рублём, а за романтикой научного поиска. «Иду на грозу», «Девять дней одного года» – лишь самые яркие из бесчисленных художественных произведений, работавших на имидж науки и производства. И это была до определённого момента государственная политика, пока в конце 1980‑х годов инженеры не превратились в «инженегров»...

Есть понятие о престиже профессии, от этого никуда не деться. Сегодня нам ничуть не меньше нужны ядерщики, микробиологи, технологи... Вы видели хоть одно произведение, где показаны созидательные возможности нанотехнологий или генной инженерии? Сплошной «Камеди Клаб», «Дом‑2», ошмётки «Фабрики звёзд», бесконечные сериалы про бандитов и милицию, ледовые, песенные, танцевальные и мордо‑ бойные шоу. Выбор молодёжи невелик – либо на подмостки, либо в банду, либо кого‑то ловить, либо от кого‑то убегать. «Круто», как говорится. Хотя крутыми бывают не только американские уокеры, но также куриные яйца и склоны гор.

Неужели сдвигать мозги набекрень – государственная политика? Неужели массмедиа будут до бесконечности помыкать культурой технической?

Наука и техника страны пока ещё существуют – но в основном благодаря старым заделам. Да, штучные образцы для парада или выставки мы ещё вполне способны производить. Но от большинства предприятий научно‑технического комплекса страны, знаменитых ещё лет двадцать назад, осталось одно название да старые стены, сдаваемые в аренду. Распалась связь времён, как говаривал Гамлет. Где те новые кадры, что наладят массовое производство штучных образцов?

Кроме того, сам разрыв между гуманитарной и технической культурами непрерывно нарастает, разрушая государство. Причём технари традиционно прислушиваются к деятелям искусства куда внимательнее, нежели те – к инженерным и научным творцам. Более того, инженер или физик, не знакомый с сонетами Шекспира или офортами Гойи, встречается несравненно реже, чем артист или писатель, не только не владеющий школьной математикой, но и считающий правилом хорошего тона сомнение в шарообразности Земли.

Инженерные и экономические соображения ныне вообще знакомы лишь очень малой доле российских мастеров культуры. Точнее, гуманитарной культуры.

Такая асимметрия ролей постепенно привела к тому, что властителями дум стали люди, способные почувствовать болевые точки общества, но просто не умеющие понять причину этой боли. Поэтому их очень легко заморочить знахарскими – а то и откровенно шарлатанскими – рецептами в области всё той же культуры типа новой хронологии или всесветной грамоты.

Разве учёные, учителя, инженеры меньше гуманитариев страдают от общественных неурядиц, желают стране меньше добра? Актёру и писателю просто легче выразить свою боль – профессиональные навыки помогают. Но злоупотреблять этим – в сущности, техническим, а не содержательным – преимуществом рискованно.

Во времена потрясений гуманитарная интеллигенция оказывается во главе общества не за собственные заслуги, а всего лишь потому, что ярче формулирует желания и настроения остальных сограждан. Если она поддаётся соблазну подменить общие цели своими кастовыми интересами – теряет право на лидерство. А если она (как было, например, при Ельцине) просто тонет в сиропе чьих‑то подачек и поощрений, то и вовсе лишается звания интеллигенции.

Главная задача гуманитарной интеллигенции – указывать направление, по которому должен развиваться весь народ. Если она вместо этого начинает просто воспроизводить предрассудки, тонуть в гламуре, превращать жизнь в шоу, а переживания в звонкую монету – её высокое предназначение утрачивается.

Интеллигент тем и отличается от просто интеллектуала, что заботится не о своих удобствах и выгодах. Гуманитарная интеллигенция, поддавшаяся соблазну лёгкой жизни, простоты и очевидности, утрачивает право на высокий титул.

Перед гуманитариями стоит выбор. Они могут, как и прежде, требовать соблюдения своих идеалов любой ценой – тем более что любую цену всегда платят из чужого кармана. Но, быть может, стоит просто согласовывать неумеренные аппетиты и желания массмедиа с реальными потребностями страны. А то что же это получается? Отечественные исполнители – на голубых экранах системы «Сони» или «Филипс», отечественные эстрадные звёзды – на автомобилях марки «Мерседес» и «Форд» и так далее. Разве ж это нормально? Воистину, что‑то физики в загоне, что‑то лирики в чести!

Дело усугубляется ещё и тем, что обе означенных культуры расталкивает локтями и вылезает на первый план культура банковско‑брокерская. За курсом валют и акций обыватель следит сейчас с видом знатока не менее пристально, чем за прогнозом погоды. Но сколь необходимо стране такое количество финансистов и приказчиков? Не чрезмерно ли оно? Надо ли учить всех и вся приторговывать бумагой или воздухом и продавать...СЯ.

А кто тогда вообще будет творить хоть что‑то реальное, ощутимое, полезное и значимое для страны?!