Разоблачение лжеца. Все специалисты, работающие с детьми, сходятся во мнении, что силовое давление — наихудший метод раскрытия истины

Все специалисты, работающие с детьми, сходятся во мнении, что силовое давление — наихудший метод раскрытия истины. Как уже отмечалось в 3-й главе, существуют особые внешние признаки неискренности (интонация, поза, мимика), однако умные родители не всегда опираются на них, чтобы заставить Ребенка признаться. Казалось бы, это противоречит настойчивому стремлению родителей вывести лжеца на чистую воду. Родителям, конечно, легко разрядить свое негодование криком: «Ты — лгунья! Я сию минуту позвоню родителям Сэма и выясню, правда ли, что сломалась шина. И ты мне уже больше не сможешь врать!»

Это, безусловно, побудит дочь к тому, чтобы отчаянно защищаться. Позвонив, можно доказать, что дочь — лгунья. Но какой моральный урок будет ей тем самым преподан?

Все не так просто. Разоблачив ложь, можно, скорее всего, породить у дочери страх. А страх впоследствии заставит ее лишний раз подумать, прежде чем произнести новую ложь. Внешне девочка может стать более честной или, по крайней мере, перестанет быть удачливой обманщицей. Гнев отца также убедит дочь в том, что он очень серьезно воспринимает нечестность. Но можно ли на страхе построить доверительные отношения? Могут ли родители позволить себе роль жандармов?

Вместо того чтобы сосредоточить все силы на разоблачении, родителям следовало бы использовать представившуюся возможность для укрепления доверия, обратив особое внимание на причину лжи — нарушение режима. Можно сказать: «Я не желаю больше выслушивать никаких оправданий твоего позднего появления. Я лишь хочу, чтобы ты вовремя была дома. Я беспокоюсь о тебе и желаю знать, где ты. Если ты не приходишь вовремя, ты должна позвонить».

Далее, не настаивая категорически на признании, родителям следует объяснить дочери, что они хотели бы слышать откровенное объяснение того, почему нарушен режим, и что доверие к слову ребенка для них не менее важно, чем информация о том, где он находится.

Описанный подход не порождает у ребенка страха и нежелательных изменений в поведении. И родителям надо сделать выбор. Хотя, конечно, добиться доверительных и ответственных отношений труднее чем заронить страх перед разоблачением.

Однако необходимо признать, что в известны обстоятельствах такой подход невозможен. Иногда правду выяснить необходимо даже ценой конфликта. Давайте обратимся к обстоятельствам, которые способны выбить из колеи любых родителей.

Тринадцатилетний Джон стал вести себя странно. Его постоянно клонило в сон, даже во время еды. Он перестал проявлять интерес к баскетболу, который раньше очень любил, прекратил звонить друзьям по телефону. На протяжении нескольких недель мать дважды заметила, что в ее бумажнике недостает примерно 20 долларов. Первый раз она подумала, что ошиблась сама, но второй заставил ее насторожиться.

Она спросила Джона, не брал ли он этих денег. Он ответил, что нет. Тогда она поинтересовалась, почему он выглядит таким разбитым, и предложила сходить к врачу. Джон ответил, что в последнее время плохо спит, так как очень устает, делая домашние задания, а задают ужасно много.

Матери необходимо было выяснить правду. У нее возникли весьма основательные подозрения, что сын попал в беду. Вероятно, это связано с наркотиками. И ей не оставалось ничего иного, кроме роли полицейского. Она хорошо знала своего сына, и от нее не укрылись приметы обмана (описанные в 3-й главе).

Чтобы добиться признания, сначала можно пообещать прощение. Мать может сказать Джону, что он не будет наказан, если обо всем расскажет. Конечно, она должна быть уверена, что так и поступит. А в состоянии ли она простить серьезную кражу? Если обещание «амнистии» не срабатывает, придется взять на себя роль детектива. Она должна будет беседовать с друзьями и учителями Джона, а возможно, и обыскать его комнату. Полученные улики она предъявит Джону, чтобы вынудить его признаться.

Матери Джона придется вступить в борьбу, потому что ставка очень высока. Если ее сын становится вором и наркоманом, ему необходима немедленная помощь. Мать уже не может полагаться на тактику доверительных отношений в связи с такого рода ложью.

Именно ложь подростков беспокоит родителей больше всего. Подростки не принимают безоговорочно установленные социальные нормы и часто считают допустимым обман, который позволяет им уклониться от следования этим нормам. Как пишет в своей главе Том, многие случаи подростковой лжи никак не связаны с родителями. Ложь служит средством обретения социального статуса в особом мире — мире сверстников.

Взрослея, подростки становятся более искушенными во лжи, и их не так-то легко уличить. Хорошая память и развитый интеллект позволяют им изобрести вполне правдоподобный обман. Они гораздо лучше, чем младшие дети, владеют собой. И по мере того, как возрастает их способность уклоняться от разоблачения, усиливается и неискренность. А ложь порой может быть опасна и для них самих, и для окружающих.

Нелегко, заподозрив подростка во лжи, вступить с ним в единоборство. Сам факт обмана часто выводит родителей из себя, заставляя добиваться признания любой ценой. Но иной раз столкновения не избежать, как в случае с Джоном. Чаще, однако, ложь подростков не столь серьезна. Обычно она касается невыученных уроков, невыполненных поручений, потерянных или испорченных вещей. Родители сами должны решить, когда следует добиваться признания, а когда — избегать конфликтов и опираться на доверие-

Насколько это важно — знать правду? Мнения родителей могут расходиться, но для всех очевидно, что при серьезной угрозе (зарождающейся привычке наркотикам или противоправных действиях) возникает достаточный повод, чтобы добиваться истины.

Такие же критерии можно применить и ко лжи младших детей. Заподозрив, что поведение ребенка приобретает нездоровую эротическую окраску либо у него возникает склонность к воровству, необходимо пойти на конфронтацию. К иным случаям лжи можно отнестись и мягче.

Когда Тому было 9 лет, мы однажды в воскресенье дали ему 5 долларов, которых с избытком должно было хватить на билет в кино и сладости. Сдачу мы попросили вернуть. Домой он никаких денег не принес, но рассказал леденящую душу историю о том, как у кинотеатра его остановил бандит в маске. В ходе дальнейших расспросов стало ясно, что ограбление — плод его фантазии, но Том все равно не признался, что истратил деньги. Наоборот, его версия стала обрастать все более неправдоподобными подробностями.

Мы почувствовали, что должны заставить его признаться, позвонили его приятелю, с которым он ходил в кино, и выяснили, что деньги были израсходованы на лакомства. Когда мы приперли Тома к стенке, он в отчаянии признался. Мы сыграли в полицейских и выиграли. Но было ли это необходимо? Была ли ставка столь высока, чтоб вырывать у Тома признание? Потом мы поняли, что эта ложь того не стоила. Нам следовало бы сказать: «Для нас очень важно, чтобы ты нас не обманывал. Мы должны тебе доверять, иначе мы не сможем позволять тебе ходить в кино одному, поскольку очень беспокоимся за тебя. Если ты честно расскажешь, на что потратил деньги, мы не станем тебя серьезно наказывать».

Такой подход привел бы нас к диалогу о необходимости доверия, а не к слезам и истерике, которые мы получили в результате. Можно было на следующей неделе запретить Тому пойти в кино, и это было бы ему достаточным уроком. Тогда не получилось бы, что конфликт разрешился триумфом сыщика и поражением преступника.

Ложь младших детей нередко принимает форму фантастических историй. Ваш сын может утверждать, будто он лучший игрок школьной команды, хотя на самом дело это не так; восьмилетняя дочь может рассказывать о том, как много у нее друзей, хотя это лишь ее мечта. Такого рода ложь часто представляет собой призыв о помощи. Не исключено, что ребенок испытывает ощущение своей неполноценности. В силу каких-то причин он стремится привлечь к себе внимание, и ваша задача — разобраться, что у него не в порядке. И хотя вы должны дать ему понять, что обмануть вас ему не удастся, отнеситесь к фантазиям ребенка как к сигналу о том, что нужно разобраться в его проблемах.

Date: 2015-07-27; view: 283; Нарушение авторских прав