Бить или не бить? Родители способны научиться избегать столкновений и культивировать доверие вместо того, чтобы преследовать лжеца

Родители способны научиться избегать столкновений и культивировать доверие вместо того, чтобы преследовать лжеца. Но им необходимо решить, какое применить наказание в том случае, если ложь очевидна и проступок наверняка заслуживает наказания.

Правильно прореагировать на детскую ложь и на то, что она призвана скрыть, — трудная задача для всех родителей. Дисциплина — та сфера, где нет всеобщих рекомендаций. Большинство родителей воспитывают детей так же, как в свое время воспитывали их самих, поскольку у них просто нет иного образца.

Жительница калифорнийского города Хейворд Мэри Бергамаско была арестована за плохое обращение с ребенком. Она выставила своего семилетнего сына у порога собственного дома с табличкой на груди, которую мог прочесть каждый прохожий. Там было написано: «Я — грязная свинья. Я стал таким, потому что врал и воровал. У меня связаны руки, потому что мне нельзя доверять. Смотрите на меня. Смейтесь. Я — вор. Я — плохой».

Мэри утверждала, что мальчик погряз во лжи, подобно закоренелому преступнику. Она говорила, что и ее в детстве мать наказывала так же. «Но я-то хоть не обжигала ему руки, как делала со мной моя мать», — призналась она[89].

Когда эта история попала в газеты, реакция общественности была неоднозначной. Многие считали поведение матери диким, но кое-кто допускал, что она действовала в рамках своих родительских прав. Ведь никакого физического ущерба она ребенку не нанесла!

Специалисты, так же как и родители, не придерживаются единого мнения о допустимых пределах наказаний. Однако данные нескольких исследований ясно указывают, что определенные реакции родителей более предпочтительны.

В 1967 г. Мартин Хофман и Герберт Зальцштейн провели обширное исследование, пытаясь выяснить зависимость нравственного развития семиклассников от типа воспитательных воздействий родителей. Уровень нравственного развития детей оценивался по результатам письменных тестов и опросов родителей, учителей и товарищей. Родителей и детей также спрашивали какие воспитательные меры практикуются в семье. Методы воспитания были подразделены на три категории: силовое давление, при котором родители использовали свою власть над ребенком, отношения любви, не исключавшие гнева и неодобрения, но не допускавшие физических наказаний; рациональные отношения, при которых родители акцентировали внимание на тех последствиях, которые поведение ребенка имело для других людей.

Третий тип отношений оказался наиболее предпочтительным[90]. Те дети, которым постоянно объясняли, какие последствия для других людей может иметь их плохое поведение, глубже осознавали свой проступок и не допускали его повторения. Когда отец объясняет, что ребенок, не пришедший вовремя домой, заставляет его сильно беспокоиться, он преподает куда более надежный урок, нежели выходя из себя.

Даже маленьким детям можно объяснить, какие последствия ложь может иметь для их отношений с родителями, учителями и товарищами. Родители должны при этом апеллировать к чувству собственного достоинства ребенка и его стремлению быть взрослым.

Материалы исследования прямо противоречат системе воспитания, согласно которой «прощать ребенка значит портить его». Но и большинство специалистов со временем пришли к выводу о необходимости пересмотра этой стратегии. В книге «Ребенок и уход за ним», увидевшей свет в 1945 г., Бенджамин Спок писал: «Я не отстаиваю необходимость физических наказаний, но, по-моему, отшлепать ребенка — это менее болезненно для него, чем длительное суровое осуждение. Так, по крайней мере, разряжается напряжение между родителями и детьми». Но в той же книге, переизданной в 1985 г., доктор Спок уже осуждает физические наказания, поскольку, они приучают ребенка к мысли: «Тот, кто старше и сильнее, всегда может настоять на своем, даже ее он не прав». Он полагает, что сложившаяся в Америке традиция поднимать руку на детей влияет рост насилия в Соединенных Штатах[91].

Большинство специалистов по воспитанию детей (хотя и среди них есть исключения) постепенно пришли к убеждению, что родителям следует искать иные методы воздействия на детей. Консультант департамента по делам несовершеннолетних штата Коннектикут утверждает: «Большинство малолетних преступников воспитывались поркой и подзатыльниками»[92].

Специалисты сходятся во мнении, что уровень нравственного развития ниже у тех детей, которые воспитывались под страхом физического наказания. Поведение таких детей обусловлено страхом, а не внутренними убеждениями.

Что касается лжи, то общепризнано: ребенок, подвергающийся физическим наказаниям, лжет чаще, чтобы избежать их. Он едва ли достигнет того уровня, когда ложь отвергается как угроза доверию или интересам других людей. Он всегда будет рассматривать ложь как средство избежать боли.

Родители, однако, не разделяют мнение экспертов. В 1984 г. лабораторией семейных исследований университета Нью-Гэмпшира был проведен опрос, показавший, что 88% родителей поднимают руку на Детей. 50% из них указали, что используют физическое наказание как крайнюю меру воздействия, а 33% ответили, что они бьют детей, когда раздражены и теряют над собой контроль. В ряде исследований, вводившихся начиная с 1920-х гг., зафиксированы аналогичные результаты[93].

Нет ничего удивительного, что родители не следуют рекомендациям специалистов. В Америке физическое наказание — дело привычное. Отец Джорджа Вашингтона частенько поколачивал сына, однако в деле воспитания честности весьма преуспел. Опыт воспитания детей, начиная с колониальных времен, может предоставить немало доводов в пользу сторонников физических наказаний.

Отцы-основатели были убеждены, что ребенок приходит в мир отмеченный печатью греха: его пороки сильны, а воля слаба. Задача родителей, и прежде всего отца, — выбить из ребенка скверну и сформировать хороший характер. А для этого необходима строгость, в том числе и физическое наказание, включающее порку. Поскольку считалось, что матери более склонны прощать детей, ответственность за нравственное развитие возлагалась на отцов. И поэтому в случае развода отец получал преимущественное право на воспитание детей[94].

Джон Уэсли, один из основателей методистской церкви, так выразил господствовавшую в XVIII в. точку зрения на воспитание в своей «Проповеди о воспитании детей» (1783):

«Ублажать ребенка — значит делать болезнь неизлечимой. Мудрый родитель, наоборот, должен с момента рождения подавлять его волю. В деле христианского воспитания нет ничего более важного. Для ребенка воля Божья воплощена в воле родителей. Но этой стези надо придерживаться постоянно. Ослабь вы свое внимание хоть на час, все труды пойдут прахом»[95].

Джон Уэсли был убежден, что за ложь надо строго наказывать.

«Детей надо учить тому, что за каждым ложным шагом стоит дьявол, который суть и воплощение всякой лжи. Учит их отвращению ко всякой нечестности»[96].

В XIX в. взгляды на воспитание значительно смягчились и руководство нравственным развитие маленьких детей перешло в руки матери. Это отчасти было связано с тем, что все меньше отцов проводили дни напролет на собственной ферме и все больше отцов посвящали время работе на фабрике или в конторе. Детей также перестали воспринимать как воплощение зла. Добрым отношениям в семье стало уделяться не меньше внимания, чем строгости и дисциплине.

Джон С. Эббот в популярной в те годы книге «Мать в семье» советовал:

«Не будьте суровы. Строгость не нужна для того, чтобы успешно руководить ребенком. Если вы наказываете его, делайте это спокойно и незло, тогда надобность в наказании будет нечастой. Матери следует быть мягкой и ласковой с детьми, стремиться сделать их счастливыми. Когда дети плохо себя ведут, мать должна чувствовать не раздражение, а огорчение и наказывать их с сожалением, а не со злостью»[97].

Сама по себе идея предпочесть добрые отношения физическим наказаниям не вызывает возражений у родителей, но что делать, если это ничего не дает? Можно объяснить ребенку последствия его плохого поведения, прививать ему ваши моральные установки. Но бывают обстоятельства, в которых требуется нечто большее.

Двенадцатилетняя Кора постоянно лгала матери по поводу своих домашних заданий. Даже когда Сюзанна, ее мать, получила письменное замечание от классного руководителя, Кора и тут попыталась оправдаться и заявила, что произошла ошибка: замечание должно было быть сделано другой девочке. Мать отправилась в школу и там выяснила, что во всем, за исключением домашних заданий, поведение Коры было нормальным. Классный руководитель предположил, что Кора просто вступила в тот возраст, когда хочется противопоставить себя авторитетам.

К нравоучениям Сюзанны о том, как важно быть честной, Кора, казалось, оставалась глуха. Как и в большинстве случаев лжи, здесь соседствовали два проступка — невыполненное задание и последующий обман. Следует различать наказания за одно и за другое.

В большинстве семей практикуются обычные наказания за плохое поведение: запрет смотреть телевизор, разговаривать с друзьями по телефону, отлучаться из дома. Эти наказания могут быть действенны, но по существу своему они пассивны и никак не взаимосвязаны с проступком. Активное наказание, увязанное с проступком, более эффективно. Например, если старший из братьев постоянно бьет младшего, а потом отрицает это, надежным методом наказания было бы поручить ему какое-то время выполнять обязанности младшего. Подобное наказание к тому же облегчило бы жизнь пострадавшему.

В случае с Корой Сюзанна решила ежевечерне проверять ее домашнюю работу, а кроме того, запретила ей в течение месяца смотреть телевизор. Она считала, что телевизор — главная причина всех неприятностей. Дочери Сюзанна объявила, что через две недели доверит ей выполнять домашнее задание без проверки. Она объяснила Коре, что не сделать работу — плохо, но соврать, будто сделала, — еще хуже. Мать призналась, что роль надзирателя ей не по душе и более всего она хотела бы снова доверять дочери. Если та будет хорошо себя вести, то через месяц снова сможет смотреть телевизор.

Наказание, кажется, сработало. Кора поняла, что существуют пределы того, что мать может ей простить, и как важно для ее матери доверие. Можно было бы применить и другие наказания. Неэффективны лишь те, которые заведомо нереальны: «Ты никогда больше не будешь смотреть телевизор»

Многие виды лжи порождают два разных наказания: одно — за проступок, другое — за попытку его скрыть. Ребенок должен понимать, что это наказания за разные прегрешения. Наказание за ложь должно отражать последствия обманутого доверия. Например, если ребенок неоднократно лгал о причинах своего позднего возвращения домой, его следует несколько вечеров никуда не отпускать. Подчеркнуть, что доверие пошатнулось, можно, велев ребенку уже после того, как наказание отменено, раз или два за вечер звонить домой.

Повторю, ни одно наказание не дает полной гарантии и, кроме того, мнения о допустимых пределах наказаний сильно различаются. Вот несколько основных принципов, которые детскими психотерапевтами и учеными расцениваются как наиболее приемлемые.

· Избегайте применять физические наказания.

· Отделяйте наказание за ложь от наказания за скрываемый ложью проступок.

· Чтобы способствовать формированию у ребенка моральных убеждений, подчеркивайте, какое значение его проступок может иметь для других людей, а не просто что он есть зло сам по себе.