Троян и див

В "Слове о полку Игореве" четыре раза упоминается загадочным персонаж "Троян". Литература об этом слове или термине огромна, но, к счастью, сведена академиком Н.С.Державиным в систему, позволяющую ее обозрение [†32]. Н.С.Державин выделил четыре направления толкований слова "Троян": 1) мифологическое (Буслаев, Квашнин-Самарин, Барсов): Троян - славянское языческое божество; 2) символическое (Полевой, Бодянский, Забелин, Потебня, Костомаров): Троян - философско-литературный образ; 3) историко-литературное (Вяземский, Вс. Миллер, Н.Веселовский, Пыпин): общее в этом направлении - отрицание Трояна как персонажа древнерусской мысли, заимствование образа из византийских и южнославянских преданий либо о Троянской войне, либо просто увлечение "старыми словесами, найденными автором "Слова" в старых болгарских книжках" (Вс. Миллер); 4) историческое (Дринов, Максимович, Дашкевич и др.): Троян - либо римский император Траян, либо русские представляет князья, персонифицированные в божество. Эта схема представляет интерес для истории вопроса, но для того, чтобы разобраться в самом предмете, она слишком запутанна и аморфна.

Гораздо четче классификация А.Болдура [†33], выделившего три варианта гипотез, бытующих в настоящее время: 1) Троян - римский император Траян; 2) Троян - славянское божество; 3) Троян - русские князья ХI-ХII вв. (триумвират): киевский, черниговский, переяславский. Последний вариант всерьез рассматривать не стоит.

Критика этих направлений содержится в упомянутой статье А.Болдура, предлагающего свою оригинальную гипотезу: "Троян" - имя императора Траяна, перенесенное на легендарного царя Мидаса южными славянами, у которых бытует сказка, похожая на миф о Мидасе и его ослиных ушах. Не входя в разбор гипотезы в части, касающейся фольклора балканских славян, следует отметить, что она отнюдь не проливает света на упоминания Трояна в контексте "Слова о полку Игореве" ни с учетом исторической обстановки описанного события (похода и разгрома Игоря), ни без него. Достаточно отметить, что с этой точки зрения "земля Трояна" - Румыния, тогда как в "Слове" говорится о том, что "обида вступила на землю Трояню", по поводу контрнабега половцев, когда был сожжен город Римов и осажден Путивль. А "вечи века Трояновы" неизбежно воспринимаются как литературная метафора без смысловой нагрузки [†34]. Признавая за статьей А.Болдура историографическое значение, следует признать итогом научного исследования исторический комментарий Д.С.Лихачева к изданию "Слова о полку Игореве".

Исчерпывающий разбор Д.С.Лихачева показывает, что под этим именем подразумевалось божество, которое Д.С.Лихачев считает языческим (стр. 385-386). Оно, конечно, не православное, но подождем с выводом. Кроме "Слова" Троян упоминается в "Хождении Богородицы по мухам" (XII в.) в таком контексте:

"...Они (язычники. - Л.Г.) все боги прозваша. Солнце и месяц, землю и воду, звери гады "тосетнею" (?!) и человеческие имена та оутриа (именно, греч.): Трояна, Хорса, Велеса, Перуна на боги обратиша, бесом злым вероваша". Текст загадочен, и понимание его было утрачено еще в древние времена, ибо в "Слове на откровении святых апостол" (XVI в.) сентенция о языческих божествах выглядит иначе: "и да быша разумели многие человеци, и в прелесть велику не внидуть, мняще богы многы: Перуна и Хорса, Дыя и Трояна и иные мнози, ибо человецы были старейшины: Перун в Еллине, Хоре на Кипре. Троян бяше царь в Риме" [†35]. Итак, по мнению автора XVI в., язычество - это обожествление царей, а по мнению автора XII в. - сил природы. Первое толкование можно отбросить как потому, что Д.С.Лихачев доказал, что Троян "Слова о полку Игореве" не имеет касательства к императору Траяну, так и потому, что автор XVI в. проявил непонимание значения им самим подобранных имен божеств и разделил бога грозы Перуна, т.е. Зевса, от его же имени в другом падеже "Дыя" [†36]. Но, приняв текст XII в. за основу, мы сталкиваемся с вопиющим противоречием с теми характеристиками, которые дает Трояну "Слово о полку Игореве".

Разберем тексты. В первом случае последователем Трояна назван Боян (стр. 11, 78), который "рыща в тропу Трояню чресь поля на горы". Это последнее выражение объяснено Д.С.Лихачевым как "переносясь воображением через огромные расстояния" (стр.78). Но попробуем понять это буквально, т.е. считать, что источник веры в Трояна лежит на горах за полями. Поля в данном случае - половецкая степь, а горы - или Кавказ, или восточная окраина кипчакской степи Тянь-Шань. Что же, место для обожествленного беса подходящее!

Во втором случае названа "земля Трояна", в которую после поражения "вступила обида" (стр. 17). Считается, что это Русская земля, но скорее здесь Черниговское княжество, которое только и пострадало от контрнабега половцев. И тут возникает вопрос: а почему покровителем православного княжества является "злой бес"? Очевидно, что к Трояну у автора "Хождения Богородицы по мукам" и автора "Слова о полку Игореве" было диаметрально различное отношение. Почему? Тексты ответа не дают. Обратимся к фактам.

В 60-х годах XI в. в Ярославле появились два кудесника, обличавшие женщин, преимущественно богатых, что по их вине произошел голод. При этом они доставали у них из спины либо жито, либо рыбу и забирали имущество убитых себе. Нехитрый фокус имел успех в народе - вокруг кудесников собралось около 300 приверженцев. Боярин Ян Вышатич сумел с 12 отроками разогнать толпу и схватить волхвов. Те потребовали, чтобы их послали на суд князя Святослава Ярославича Черниговского, ибо они были его смердами. Очевидно, они надеялись на заступничество Святослава, но этого же боялся боярин Ян Вышатич и потому отдал их родственникам погубленных женщин. Волхвы были убиты, а трупы их съел медведь. Имеет ли этот эпизод отношение к божеству Трояну? С точки зрения автора "Хождения Богородицы" по-разному, да, и виновником безобразия косвенно назван черниговский князь. Но с позиций автора "Слова", безусловно, нет, что явствует из дальнейших упоминаний этого странного божества. Пока отметим, что даже в древней Руси по поводу Трояна не было единомыслия.

В устах певца подвигов Новгород-северского князя, правнука вышеупомянутого Святослава Ярославича, в роли "злого беса" выступает враг Трояна "Див", имя, которым образованные персы именовали божества своих противников - туранских кочевников. В просторечье это слова звучало "Дэв".

Согласно "Слово о полку Игореве", див сначала предупреждает врагов князя Игоря о начавшемся походе (стр. 12), потом вместе с разъяренными половцами вторгается в Русскую землю (стр. 20), т.е. ведет себя, как должен был бы вести Троян, будь он для черниговца языческим божеством. Но к Трояну у автора "Слова" не просто симпатия, а уважение, потому что с ним связана эра, т.е. линейный счет времени, как у мусульман - хиджра. Во-первых, упомянуты "вечи" (т.е. века) Трояновы, предшествовавшие времени Ярослава Мудрого (стр. 15); во-вторых, указано, когда они начались, т.е. откуда ведется отсчет: "На седьмом веке Трояна" Всеслав, полоцкий князь, ударил древком копья о золотой стол Киевский (стр. 25) - сделал попытку захватить престол Руси. Это произошло в 1068 г. Это примерно то время, когда Ян Вышатич расправился с волхвами, смердами черниговского князя. Но вряд ли был прав автор "Хождения Богородицы по мукам", называя Трояна бесом, или, точнее, он и автор "Слова" называли одним именем разные предметы.

А теперь сопоставим черты "Трояна" с теми данными, которые нам известны о центральноазиатских несторианах. Допустим, что "Троян" - буквальный перевод понятия "Троица", но не с греческого языка и не русским переводчиком, а человеком, на родном языке которого отсутствовала категория грамматического рода. То есть это перевод термина "Уч Ыдук", сделанный тюрком на русский язык [*131]. Можно думать, что переводчик не стремился подчеркнуть тождество "Трояна" с "Троицей". Эти понятия для него совпадали не полностью, хотя он понимал, что и то и другое относится к христианству. Но рознь и вражда между несторианством и халкедонитством в XII-XIII вв. были столь велики, что русские князья в 1223 г. убили татарских послов-несториан [†37], после чего несторианские священники отказывали православным в причастии, хотя католиков к евхаристии допускали.

Начало "эры Трояна" падает на эпоху, когда учение Нестория было осуждено на Эфесском соборе 431 г. и снова проклято там же в 449 г. ("Эфесский разбой"). Окончательно анафема упорствовавшим несторианам была произнесена на Халкедонском соборе 451 г. От репрессий они могли избавиться лишь путем отречения от своего учителя, в борьбе с которым православные и монофизиты были единодушны. В 482 г. император Зенон издал эдикт Энотикон, содержащий уступки монофизитам и подтверждение анафемы несторианам, которые были вынуждены эмигрировать в Персию [†38]. В промежутке между Эфесским и Халкедонским соборами лежит дата, от которой шел отсчет "веков Трояна". Такая дата могла иметь значение только для несториан.

Обратимся к выражению "земля Трояна" (стр. 17). Черниговское княжество обособилось от Русской земли после того, как Олег Святославич, князь-изгой, выгнал из Чернигова Владимира Мономаха и обеспечил своей семье право на княжение. При этом он вступил в конфликт не только с князьями Мономаховичами, но и с киевской митрополией [†39]. Для того чтобы удержаться на престоле, ему нужна была не только военная, но и идеологическая опора. В аналогичном положении полоцкие князья находили опору в языческих традициях, но это было невозможно на юге, так как Киевское и Черниговское княжества были христианизованы [†40]. В этой связи положение Олега Святославича оказалось предельно трудным: его схватили православные хазары, держали в тюрьме православные греки, ограбили и гнали из родного дома православные князья Изяслав и Всеволод, хотел судить митрополит киевский: ему ли было не искать другого варианта христианской веры? И тут его друг ("Олега коганя хоть", стр. 30) Боян нашел путь "чрес поля на горы" (стр. 11) туда, где жили полноценные христиане и враги врагов Олега. Самое естественное предположить, что черниговский князь этой возможностью не пренебрег, и это обусловило вражду киевлян к его детям Всеволоду и Игорю. Открытого раскола, видимо, не произошло. Дело ограничилось попустительством восточным купцам и, может быть, даже монахам, симпатией к ним, как мы бы сказали - ориентацией на несторианство. Поэтому сведения об уклоне второго по значению на Руси князя в ересь не попали в официальные документы, но ход событий в таком аспекте получает объяснение, равно как и приведенные выше темные фрагменты "Слова".

А теперь сравним черты "Дива" [†41] с описанием монгольской черной веры в восприятии русского человека XIII в. "Чингиза-конова мечтаныа скернайа его кровопротыа многиа... приходящая цесари князи, и вельможе, солнце и лоуне (т.е. небу) и земли дьяволу и оумершим во аде отцомь их и дедом матерямь (онгонам) водяще около коуста поклонятися им; о скверная прелесть их!" [†42]

Так как мы уже познакомились с монгольскими божествами XIII в., то нам легко идентифицировать их. Понятия, разнящиеся между собой, разделены предлогом "и", но в выражении "земли дьяволу" "и" нет. Очевидно, по современной орфографии должно было бы стоять "земле-дьяволу". А русские люди XIII в. о дьяволе имели достаточное представление и не путали его никогда и ни с кем. В "Слове" - это "див", а отнюдь не "Троян".

Итак, мы подошли к решению. Несторианство было в XIII в. известно на Руси настолько хорошо, что читатели "Слова" не нуждались в подробных разъяснениях, а улавливали мысль автора по намекам. Вместе с тем оно идет в паре с божеством "черной веры", т.е. беглыми мазками воспроизводится идеологическая ситуация Золотой Орды во время Батыя. При Берке она уже изменилась коренным образом. Очевидно, автор "Слова" в теологических вопросах разбирался. Но поскольку нам тоже известна догматика и космология " черной веры", то мы можем попытаться истолковать еще один поэтический образ "Слова" - "мысленно древо".

Date: 2015-07-27; view: 341; Нарушение авторских прав