Последняя любовь Игната

Антон перебрал десятки вариантов подката к Светлане Бондаревой. Правдиво назваться корреспондентом и попросить интервью, например, для статьи о разновозрастных браках? Если откажет – второй раз не сунешься. Использовать прием «журналист меняет профессию» и стать на время водопроводчиком, инспектором Энергонадзора или Горгаза, разносчиком пиццы? Но кто откровенничает с разносчиком пиццы, который вдобавок ошибся адресом! А в сантехнике, электрике и тем более газовом оборудовании Антон ничего не смыслил. Так и не определившись со способом знакомства, Антон решил посмотреть на Светлану Бондареву и сориентироваться на месте.

Она жила в Сокольниках в чудном районе. Дом стоял у небольшого, но чистенького Егерского пруда, окруженного пешеходной набережной. В воде плавали утки и лебеди, на берегу сидели рыбаки – пенсионеры и мальчишки. Антон обошел пруд и насчитал пять детских площадок с горками, песочницами и каруселями. Отлично! У Светланы ребенок, с ним надо гулять. Вон их сколько – карапузов при мамашах. Антон обращал внимание на молодых женщин с колясками. Если Светлана кормит ребенка, значит, он должен быть лежачим, в коляске. Завидев подходящую кандидатку, Антон отходил в сторонку и звонил Светлане. Ему отвечал звонкий женский голос: «Ал‑ле!», но при этом ни одна из молодых матерей за трубку не хваталась. Светланы, которой он пять раз звонил, среди них не было. А если она вообще не выйдет: ребенок заболел или бабушка или няня с ним гуляет? Надо выяснить. С помощью нехитрых психологических приемов телефонные лохотронщики разводят людей на большие деньги. Антон, конечно, не собирался грабить Светлану, но методами из арсенала телефонных воров воспользовался. Опять набрал ее номер и услышал уже ставшее привычным звонкое «Ал‑ле!».

– Светка, привет! – радостно воскликнул Антон. – Наконец дозвонился, связь паршивая.

– Привет!

– Чем занимаешься?

– Собираюсь с Мурлыкой на прогулку.

– С кем, с кем?

– Со своим сыном. А вы, простите, кто?

– Я Леша, и сегодня утром у моей жены Светки никаких детей не было.

– Ой, вы, наверное, ошиблись номером.

– А вы меня чуть до инфаркта не довели.

– Извините, – рассмеялась Светлана.

– У вас такой приятный голос. Вы где живете?

– На кудыкиной горе. Молодой человек, не забывайте, что женаты!

Она отключилась. Антон бросился к ее дому и спрятался за кустами.

Ребенок женщины, которая вышла из подъезда, давно вышел из младенческого возраста. Он самостоятельно топал, не хотел сидеть в коляске, а катил ее перед собой. Но сомнений не было.

Молодая мама ласково предостерегала сына:

– Осторожно, Мурлыка, не торопись! Впереди ступеньки. Давай считать, Мурлыка! Одна ступенька, вторая, третья. Молодец!

Они вышли на набережную, и Светлана спросила сына:

– Куда, Мурлыка? Направо пойдешь – качели найдешь. Налево пойдешь – горку найдешь.

Мурлыка выбрал горку и шустро покатил свою коляску. Антон двинулся следом, сохраняя дистанцию. На детской площадке он нашел другой наблюдательный пункт – уселся на скамейку в отдалении и сделал вид, что читает газету. На самом деле рассматривал Светлану. У Игната Владимировича губа не дура. Света была похожа на актрису Наталью Гундареву в молодости – круглое лицо, очень русское и очень доброе, на котором часто играла лукавая, чуть кокетливая улыбка. На такое лицо можно смотреть часами, как на море, или на огонь, или на горы – в психотерапевтических целях. Все тревоги и проблемы отступают при виде вечной природной красоты. Антон и засмотрелся, опустив газету на колени. Однажды ему встретилось забавное доказательство существования бога. Один писатель, стоя на тропическом берегу у кромки океана, воскликнул: «Как тут не поверить в бога‑творца?» Антон вспомнил эту фразу, наблюдая за Светланой, которая ловила с горки скатывающегося сына, улаживала конфликты между малышами, не поделившими игрушки, болтала с другими мамашами. Светлана была полной противоположностью Алине, и сейчас Антону казалось глупым выбрать в музы ободранную кошку, когда встречаются вот такие мадонны.

Антон забыл, зачем сюда явился, он просто расслабленно наслаждался и отчаянно завидовал Игнату Владимировичу. Стоп! Завидовать покойнику смешно. Куститский сыграл в ящик, место свободно, и надо умно его занять. Не просто умно, а красиво – совершить какой‑нибудь героический поступок.

– Мурлыка! – позвала Светлана. – Пойдем, нам еще нужно молочко и хлеб купить.

И в этот момент у Антона родилась идея, как познакомиться со Светланой, выставив себя в самом благородном свете. Идея была не нова, сотни раз описана, но от этого не теряла практической ценности. Для осуществления плана требовались помощники. Антон шел за Светланой, катившей впереди себя коляску с Мурлыкой, и оглядывался по сторонам. Подходящие кандидаты обнаружились, когда Света уже вошла в магазин. Невдалеке трое парней пили пиво и что‑то громко обсуждали.

– Мужики! Выручайте! – подскочил к ним Антон.

Светлана расплатилась на кассе, сложила покупки в сетку на днище коляски и покатила с Мурлыкой на выход. Сегодня он вел себя в магазине исключительно хорошо: заграбастал со стеллажа пакет макарон и безуспешно пытался вскрыть его. А в прошлый раз схватил крем для обуви, Света на секунду отвернулась, а сын уже отвинтил крышку тюбика, весь перемазался черной ваксой, еще и откушал ее. Двухлетнего сорванца нельзя было ни на мгновение оставлять без внимания. Он постоянно был в движении: что‑то открывал, вытаскивал, давил на кнопки, совал один предмет в другой. Затихал, только если не удавалось быстро сломать или разбить заинтересовавшую его вещь. Игнат говорил, что Мурлыка по натуре исследователь. «Кухонной посуды», – добавляла Света. Заваленный дорогими игрушками, сын больше всего любил играть с металлическими кастрюлями, вставляя их друг в друга и стуча крышками. И сейчас Светлана планировала, что дома разрешит ему добраться до заветного шкафчика с кухонной утварью и, пока Мурлыка будет грохотать кастрюлями, разогреет обед. Неожиданно ей преградили дорогу парни с бутылками пива в руках. Светлана хотела объехать, вильнула коляской вправо, но и парни шагнули вправо, она дернулась влево – снова не дают пройти.

– Какая женщина! – мерзко воскликнул один. Другой гнусаво запел на мотив популярного шлягера:

– Ах, какая женщина, какая женщина! Мне б такую!

– И мне! – оскалился третий.

– Прекратите! – возмутилась Света. – Дайте пройти!

Она испуганно оглянулась по сторонам. Улица была пустынна. На другой стороне парочка, мужчина и женщина, сделав вид, что ничего не замечают, убыстрили шаг.

– Как вам не стыдно! – пыталась увещевать хулиганов Света. – Я же с ребенком!

– А нам ребенок не помеха! – заржал один, а остальные подхватили.

Сколько раз ей говорил Игнат: «Не ходи одна по улицам, там полно всякой мрази. Все, что тебе нужно, заказывай в службе доставки». Света отмахивалась: молока самой не купить? Игнат был прав, он всегда прав.

Свету захлестнула волна ужаса. Она боялась не столько за себя, сколько за сына. Хотела закричать, но голос пропал. От страха в ее мозгу щелкнула какая‑то защитная кнопка, и стало казаться, что все происходит не с ней или во сне.

– Позабавимся, красотка? – потянулся к Свете, намереваясь облапить ее, один из хулиганов.

И тут откуда ни возьмись подлетел парень, отбросил руки насильника:

– Убери лапы, скотина!

Хулиганы переключились на Светиного защитника:

– Канай отсюда, пока живой!

– Сейчас мы тебе, Бэтман, почки пересчитаем!

– А ему почки без надобности, как и яйца!

Но мужественный молодой человек не испугался угроз окруживших его бандитов и бросился в бой, с силой толкнув в грудь одного из нападающих. Тот полетел в сторону, остальные набросились на смельчака.

Договариваясь с ребятами: «Помогите с девушкой познакомиться, типа вы к ней пристаете, а весь из себя геройский защитник», – Антон вел речь о том, что помахаться им для натуральности надо, но без членовредительства. Однако его помощники в пылу драки переусердствовали. Один заехал Антону в глаз, а другой выхватил нож и полоснул «геройскому защитнику» по руке. Мнимый бандит не рассчитал удар, порезал не только куртку и рубашку, но и тело. Все участники драки замерли, наблюдая, как окрашивается кровью распоротый рукав. Перепугавшийся Антон едва не завопил: «Мы так не договаривались!»

К Свете вернулся голос. Она заверещала, закричала – так громко, что заложило уши. Мурлыка, до этого времени с интересом наблюдавший за происходящим, вздрогнул и залился плачем. Бандиты бросились врассыпную.

– Тихо, не плачь, малыш! – присел перед коляской Антон. – Все хорошо, все кончилось. Может, вам его лучше на руки взять? – поднял Антон голову и посмотрел на Свету.

– А‑га‑га! – прохрипела Света, у которой саднило горло.

Она постепенно приходила в себя, успокаивая сына. Мурлыка затих, потому что мама прижимала его к груди с излишней силой. Малыш стал вырываться. Антон топтался рядом, как бы и лишний уже. Под глазом наливался фингал, болела рука, было страшно – вдруг порез опасный? И ради чего все это? Где благодарность спасителю? Сейчас он развернется и отправится восвояси. Как героический дурак.

– Ну, всего доброго! – пробормотал Антон, зажимая рану. – Я пойду.

– Погодите! – остановила его Света. – Вам нужно к врачу.

– Нет, ерунда, – отмахнулся Антон. – Вот только как в таком виде по улицам ходить? Людей пугать. Вы далеко живете? Не найдется у вас йода или зеленки? И еще иголки с ниткой?

– Да, конечно! Я еще плохо соображаю. Какой ужас. Здесь рядом, пойдемте.

Света посадила ребенка в коляску и рванула к дому. Она почти бежала, мечтая поскорее убраться с опасной улицы. Антон семенил следом.

Егерский пруд окружали несколько домов: старые хрущевки из белого кирпича и панельные девятиэтажки. И только один дом на взгорке выделялся современным обликом, как рыцарь в богатых доспехах среди крестьянской черни. Точечная застройка. Игнат Владимирович, естественно, поселил свою любовницу в элитном доме.

Света приложила магнитную карточку к замку на калитке, и та открылась с мелодичным звуком. По пандусу они вкатили к дверям подъезда, за которыми находился большой холл. «Ни фига себе! – подумал Антон. – Как в музее». Из‑за стойки вышел мужик (охранник, консьерж – как они тут у них называются?) и напряженно уставился на побитого и порезанного Антона.

– Это со мной, – бросила на ходу Света и устремилась к лифту.

Таких лифтов Антон еще не видел. Красное дерево, бронза, зеркала. Живут же люди. Как в кино. Интересно, покойник подарил Свете квартиру в собственность иди она тут на птичьих правах?

Света перевела дух, только влетев в квартиру и услышав, как за ними захлопывается дверь. До чего же она напугалась! Хотя рядом был смелый молодой человек. Спаситель! А она его даже…

– Я вас даже не поблагодарила! Господи, страх какой! Спасибо вам огромное! Вы спасли нам жизнь!

Она говорила с искренней верой в благородство Антона, в чем не было ничего странного. Гораздо удивительнее, что он сам чувствовал себя не липовым, а настоящим рыцарем без страха и упрека. Но на словах, конечно, принижал свой героизм.

– Нормальные поступки не стоят благодарности. Вас как зовут?

– Светлана.

– А я Антон. Дайте, пожалуйста, йод. Можно пройти в вашу ванную?

– Вот сюда проходите, раздевайтесь. Сейчас принесу перекись и зеленку. Еще что? Нитку с иголкой и зашью вашу одежду. Нет, сначала постираю ее и высушу утюгом. У меня до сих пор в голове сумбур, и я плохо соображаю. Мурлыка, пойдем, мама даст тебе кастрюльки.

В ванной Антон присвистнул от восхищения. Чем в его представлениях была ванная комната? Помещением, куда заглядывают ненадолго, где моются, стирают, сушат белье, где хранят шампуни, бритвенные приборы и прочие гигиенические принадлежности. В его ванной по стенам полз грибок, краны вечно подтекали, в раковине и в унитазе ржавели бурые дорожки. А тут Антон попал в сантехнический рай: художественная плитка на стенах, сухие букеты, свечи в замысловатых подсвечниках, полотенца лебяжьей мягкости, отделанные кружевами. «В то время как двадцать процентов населения России, – вспомнил статистику Антон, – не имеет канализации и вся их эстетика – присесть на очко». Положа руку на сердце, Антон не скорбел о двадцати процентах с деревянными сортирами, но остро позавидовал тем, кто справлял нужду в шикарной обстановке.

Порез оказался неглубоким – длинная царапина. Светлана обработала ее перекисью и зеленкой. Она стояла близко к Антону, он слышал ее запах, от которого кружилась голова и колотилось сердце. Он даже не ойкал, когда щипало, потому что боялся, что Светлана заметит его волнение. И еще втягивал живот. Антон не мог похвастаться спортивной фигурой, но, по идее, она была всяко лучше, чем у папика Куститского.

Светлана действовала быстро и ловко: застирала пятна на рубашке и куртке Антона, накормила ребенка, уложила спать, заварила чай, накрыла на стол. Они устроились на кухне, которая одновременно служила столовой. Антон лакомился икрой, бужениной, отличным сыром и осетриной, прихлебывал ароматный чай. Света сушила утюгом на гладильной доске его вещи. Антон положил диктофон в карман брюк и незаметно включил. Но на интересующие его темы вышли не сразу, поговорили о преступности. Антон рассказал, как журналистская судьба забросила его в тюрьму, как ездил с милиционерами на захват опасных бандитов и дежурил в отделении, куда каждую минуту доставляли насильников и грабителей. По его словам получалось, что разгул преступности захлестнул улицы. И на этом фоне подвиг Антона приобретал особую значимость, хотя он, конечно, не выпячивал своей заслуги, держался скромно.

– Вы журналист! – восторгалась Света. – Впервые встречаюсь с живым журналистом.

– Мертвые они совсем не интересны.

– Типун вам на язык! Хотя с вашей отчаянной храбростью и такой опасной работой… Берегите себя, Антон!

У него потеплело на душе от ее искренней заботы. Но Антон развел руками: мол, и хотел бы, да не получается при моей профессии.

– Чем занимается ваш муж? – спросил Антон. – О вас не спрашиваю. Судя по возрасту, вы родили сына сразу после школьного выпускного бала.

– Вот и нет! – рассмеялась Света. – Я закончила два курса промышленного университета, сейчас в академическом отпуске. А мой Игнат бизнесмен.

– Чем конкретно занимается?

– Инвестициями и еще чем‑то, я плохо в этом разбираюсь. Он сейчас уехал на охоту в Африку. Игнат не любит нас оставлять, но статус требует поддерживать социальные контакты.

Света говорила без намека на то, что временно свободна в отсутствие супруга, как и без хвастовства за супруга со статусом. Ее не требовалось подталкивать – об Игнате она могла говорить бесконечно. Игнат заботливый до крайности. Все время их опекает, души в них не чает. Дай ему волю, посадил бы Свету и Мурлыку в стеклянную колбу и носил в кармане. Он постоянно звонит, беспокоится. Но по телефону Света не будет рассказывать о сегодняшнем случае, иначе Игнат с ума сойдет.

«Насчет постоянно звонит, это она привирает», – подумал Антон, слушавший восторги Светы с тщательно скрываемым неудовольствием. С другой стороны, молодая женщина не проявляла никакого беспокойства из‑за отсутствия вестей о муже. Кстати, она избегала называть его мужем, только по имени.

На всякий случай Антон уточнил:

– Хорошая связь с Африкой?

– Только когда добираются до мест цивилизации. Но уже почти неделю Игнат с приятелями охотятся в дикой глуши, даже спутниковая связь не берет. Переживает, наверное, отчаянно.

«Отпереживался», – мысленно возразил Антон.

Света убрала доску, взяла иголку с ниткой и стала зашивать прорехи на Антоновой одежде. Продолжала говорить об Игнате, и было видно, что она не просто супружески любит его, налицо все признаки пылкой влюбленности, когда человеку доставляет большое удовольствие говорить о предмете своей страсти, и говорить он может с утра до вечера. По Светиным рассказам выходило, что Игнат – личность идеальная во всех отношениях, рыцарь, интеллектуал, самый добрый, самый щедрый из людей и лучший в мире отец. Это Игнат назвал сына Илюшу Мурлыкой. Первое время боялся дотронуться до младенца, чуть не плакал от умиления, часами сидел и смотрел на него спящего, а когда Илюша загукал, стал нежно звать его Мурлыкой, так и прижилось.

«Я не ошибся адресом? – спросил себя мысленно Антон, слушая безмерные восторги Светы. – Речь идет о прожженном цинике и карьеристе Куститском? Чудеса».

Антон не сумел сдержать завистливого вздоха, кто б его так любил. Света тут же отреагировала:

– Простите! Я все о себе да о себе. А вы, Антон, женаты?

– Был. Увы.

– Разошлись? – участливо спросила Света.

– Жена меня бросила. Ушла к старику, он ее на пятнадцать лет старше. Конечно, богат, упакован, квартиры‑машины, цацки‑шмотки. Продала свое молодое прекрасное тело за хорошую цену и при этом утверждает, что сердцу не прикажешь.

Антон рисковал, выдавая провокационное вранье. Отчасти оно диктовалось необходимостью получить информацию об отношениях Куститского и Светланы. Но хотелось и упрекнуть: молодым мужчинам обидно, когда из оборота выходят прекрасные девушки, променявшие их на стариков.

Света нахмурилась, разглаживала рукой только что сделанный шов. После непродолжительного молчания сказала:

– Игнат намного старше меня. Я, конечно, не знаю вашей жены, Антон. Но торопиться с обвинениями в продажности не стала бы. Любовь не знает ограничений в возрасте мужчины и женщины. Она не подвластна арифметике, расчетам и обывательской логике, потому что она волшебна. Да, да! Не усмехайтесь! Настоящая любовь – это волшебное состояние. У нас оно длится вот уже три года и нисколько не ослабевает. Какое к нему имеют отношение деньги, богатство, роскошь?

– Самое прямое. Рай в волшебном замке отличается от рая в шалаше.

– Да, конечно! То есть нет! – горячилась Света. – Когда мы познакомились с Игнатом, я понятия не имела о его достатке. Думала, что он преподаватель вуза или ученый.

– Где вы познакомились? – спросил Антон.

По роли брошенного мужа, он должен был спорить, обвинять жену, но никак не интересоваться знакомством посторонних мужчины и девушки. Такие подробности бывают интересны женщинам, а мужчин оставляют равнодушными. Но Света не увидела ничего странного в любопытстве Антона. Ей только дай повод говорить об Игнате.

– Я подрабатывала официанткой в кафе, – рассказывала Света. – Игнат сел за мой столик, попросил кофе и воду без газа. Я столбом застыла. Как увидела его – точно окаменела. Он спрашивает, каких марок у нас вода, повторяет заказ, а я слова произнести не могу. Представляете? Он решил, что я придурочная.

Она замолчала, улыбаясь своим мыслям. Всего Антону не расскажешь. Спустя много времени Игнат признался, что оказался в ее кафе по нужде, в прямом смысле слова. Ехал из японского ресторана, где обедал с партнерами, по дороге прихватило живот. Велел шоферу остановиться у ближайшего кафе. Влетел в него и пулей – в туалет. Потом сел за столик, опасаясь далеко уходить от унитаза. «В тот момент, – говорил Игнат, – я был готов расстрелять японского повара, накормившего меня тухлыми суши, а сейчас я подарил бы ему миллион».

– Меня пригвоздило к полу, – продолжала Света, – потому что я увидела свой идеал мужчины. Не то чтобы портрет загодя рисовался в моем воображении, я не знала, каков мой идеал. А увидела – и обомлела. Игнат очень красив, настоящей мужской зрелой красотой. Я вам сейчас покажу фотографии.

Она сходила в комнату, вернулась с альбомом. Переворачивая страницы, поясняла:

– Мы в Греции, мы на Валааме. Видите, какой тут Игнат одухотворенный? Он истинно верующий человек, много жертвует на церковь. Обожаю этот снимок. А вот он встречает меня из роддома, купает Мурлыку. Правда, они похожи, просто один в один?

Никакой особой красоты в Игнате Куститском Антон не заметил. Мужик как мужик, волосы с сединой, глаза в морщинах, хоть и небольшой, но явно выпирающий живот. Антон поддакивал Свете, но взгляд задерживал на ее снимках, особенно на тех, чтобы были сделаны на пляже. Фигурка у Светы отличная, пропорциональная, в меру стройная, без костлявости. Антон не любил пышных женщин, но ему не нравились и анорексичные девушки, у которых торчат ключицы и тазовые кости. Света была то, что надо, – аппетитненькая.

Альбом не предназначался для чужих глаз, потому что на одном из разворотов были интимные снимки – Света кормит грудью ребенка. Она ойкнула и быстро захлопнула альбом.

– У меня еще три альбома с Мурлыкой, этапы его роста. Хотите покажу?

– Э‑э‑э, – замялся Антон.

– Понятно, – улыбнулась Света. – Все родители мучают гостей снимками своего чада. Сами мы постоянно их смотрим. День ото дня не заметно, как малыш взрослеет, а посмотришь на старое фото и поражаешься, как же он переменился, вырос.

Словно услышав, что речь идет о нем, в дальней комнате заплакал Мурлыка.

– Что‑то он рано проснулся, – посмотрела на часы и поднялась Света. – Хотя нет, почти два часа поспал. Как время пролетело. Вы уже можете одеться, Антон.

Она вышла из кухни, Антон не спешил сбрасывать хозяйский халат и переодеваться. Он открыл альбом и насладился фото кормящей мадонны. Зачем неожиданно, повинуясь какому‑то импульсу, затолкал альбом на дно своей сумки.

Когда Света вернулась с ребенком на руках, Антон уже надел рубашку и куртку.

– Мне пора. Спасибо за хлеб‑чай!

– Это вам еще раз большущее спасибо, Антон!

– Света, пока ваш муж отсутствует или когда он будет в командировке, можно мне поработать вашим охранником?

– Благодарю вас, не стоит, – мягко отказала Света.

– Но хотя бы обменяемся телефонами?

Она отвела глаза.

– Понятно. Игнат ревнив?

– Как мавр, – улыбнулась Света.

– Его можно понять. И все‑таки я говорю вам до свидания, а не прощайте.

– Всего доброго, Антон!

Спускаясь на лифте, выходя из дома, Антон спрашивал себя: зачем спер альбом? Ведь подозрение без вариантов падет на него. Собирается под девушку клинья забить и выставляет себя мелким воришкой.

Но дальнейшие рассуждения Антона потекли в сторону самооправдания. Во‑первых, всегда можно сказать, будто так влюбился, что не выдержал и временно позаимствовал фото. Во‑вторых, скоро, когда Света узнает о смерти Игната, ей будет не до пропавших альбомов. В‑третьих, это повод снова увидеться, прийти с покаянием. В‑четвертых, альбом можно загнать Полине Геннадьевне. Антон решил: если Куститская не даст хорошей цены, он вернет альбом и таким образом вновь встретится со Светой. Как ни крути, он кругом в выигрыше. Правильно сделал, что забрал фотки.

Date: 2015-07-25; view: 395; Нарушение авторских прав