Год 1965–й. Белая карта

Карта есть. Я только перерисовываю ее крупней и подробней, иногда опуская не интересующие меня детали, – ведь это моя карта. На лист бумаги я наношу свои встречи со следами животных, рассказы Василия и Петра, надписи на деревьях и даже лай собак. Я знаю, где бродят наши телушки, где их разыскивает Петр, сам хожу в такие поиски, но ни разу не видел коровьих дорог, перерезанных медвежьим следом. А медведь есть, живет рядом. Что это – уважение просто к стаду? А почему бы у медведя, живущего здесь оседло, не могла возникнуть логическая связь между телушками и людьми: люди стреляют – лучше не надо? Может быть, это и есть закон уважения территории соседа, к тому же соседа, хорошо вооруженного? И медведь живет рядом со стадом, не трогая, не пугая его, и рядом же со стадом охотится на лосей.

Костя – лесник, местный житель. Медведь на дороге, на сваленном лосе. Рык зверя! Костя упал на землю. Потом отошел и вернулся домой невредимым, а медведь остался, не убежал.

Зверь на добыче! Инстинкт насыщения! Крайний случай, когда агрессия со стороны грозного зверя кажется неминуемой… Но был рык. Рык – предупреждение: «Не трогай мою добычу! Уходи!» Костя ушел, но сначала упал на землю. Испуг, отказ человека от ссоры. Медведь понял ответ и не бросился. Инстинкт имел право подавить разум. Не подавил. Медведь предупредил – пожалуй, это от благородства.

А встреча дедки Степанушки с медведицей… «Стоит, пугает меня, плюется, а конь щиплет траву, а медвежата по елкам сидят…» Я хорошо знаю этого старика. Может, зверь и не умеет разбираться в наших тайных мыслях, но фасад у дедки богобоязненный, тихий. Он мог негромко сказать остановившемуся коню: «Поехали, что ль…» И конь поехал, оставив сзади успокоившуюся медведицу… «Пугает меня, плюется» – снова предупреждение, снова шаг благородства. И опять в крайнем случае – материнство, инстинкт сохранения вида…

Что еще?.. Медведица перед расстрелом, когда Василий и его брат Никола так и не посчитались с отвагой матери. Медведица только «пугала», раненная, не лезла в драку…

А «здравствуй, Мишко» Петра на Вологодском ручье?.. Медведь рылся у дороги. Петро просто шел, припадая на протез. До медведя совсем близко. Петр подошел и просто добро сказал: «Здравствуй, Мишко…» Мишка поднял голову, поводил носом и уступил дорогу.

А если все эти жесты примирения только от трусости?.. По лесу носились такие безумные охотники, как Васька, били зверя, громыхали ружьями. И теперь зверь, встречаясь с человеком и помня его воинственные сигналы, просто извиняется, просит пощады и фыркает от страха, как месячный котенок на зверового кобеля. Ох уж нет. Не хотел бы я оказаться на месте того же Василия, когда он беспардонно выстрелил как‑то в медведицу… И бежал тот самый Васька, что знался в тайге даже с самим лешим.

У медведя пока можно отнять все, но нельзя не оставить ему добродушия и доверчивости до нанесения жестокой обиды. Природная сила, чувство независимости при силе, наверное, могли родить в животном эти качества? Петр не оставлял надписи на дереве, не расписывался тогда и дедка Степанушка. Пусть живет в их рассказах некоторая недостоверность, но есть общие утверждения. Множество маленьких «да», произнесенных даже с различной эмоциональной окраской, все‑таки определяют путь к истине – к большому «ДА»!

Карта продолжает оживать новыми подробностями. Собранная и разложенная информация требовала хотя бы предварительного итога обработки. Завтра я иду сам. А с. чем?

Первое: добродушие (уравновешенность, рассудительность – что хотите – это пока качественные категории). Добродушие от силы, от уверенности в себе – хозяин в лесу пока только он. Но зол! И памятлив на обиды! От добродушия – благородство и нежелание ссориться по пустякам.

Второе: любопытство. Да. И не только у медведя. Но опять же медвежья сила! Широта кругозора от всеядности, разнообразие кормовых угодий и путей передвижения. Память прочно удерживает то, что видел, знал. И вдруг новое! Но испуга нет – от силы. Тогда можно и проверить, поинтересоваться… Но не только любопытство… Сила и благородство зверя через любопытство (а не испуг при встрече с человеком) обязаны родить у животного доверие, если до этого память не хранила обид. Доверие – уже много. Отсюда путь еще дальше – к языку жестов и тайнам животного, к тайнам леса через «рассказы» доверившегося тебе медведя.

Крайние случаи остаются!

Медведь–шатун. Не улегся в берлогу или поднят из нее и не нашел другую. Серьезный зверь. Зима и голод. Случаи людоедства достоверны и нередки. Ружье в дороге не помешало бы. Но сейчас не зима.

Выход из берлоги с первой весенней водой. Опять же голод! Видел останки лосей, сваленных на апрельский наст. Но все‑таки верю и ждал бы предупреждения. Не буду мешать, постараюсь думать добро и не желать зла. В позе никакой агрессии, ничего лишнего в руках, плавность движений, но не скованность – резкие движения могут подсказать зверю, что в страхе я способен броситься на него, как кидаются через опасность с закрытыми глазами. Если отступать, то не спиной к нему, а спокойно. Это ясно. Но берлог давно нет. Яркого голода нет. Но может быть лось, сваленный медведем… А если медведь услышит меня и затаится в кустах? Как тогда ему все объяснить?.. Будет видно по обстановке…

Гон. Период гона. Ослепление. Горячие следы самки. Но гон не сейчас. Сейчас август, гон в мае–июне. Что видел у других? Бой лосей. Безумие. Страшно. Бык теряет осторожность – можно подойти и бить в упор. Но не показывайся… Как у медведей – до конца ли безрассудны?.. Все‑таки, наверное…

Медведица с медвежатами. Подход тот же, что и в случае яркого голода. Надеюсь на благоразумие, которое обязано предупредить безрассудство – не все же матери теряют голову при виде своего чада ревущим. Да я и не собираюсь расстраивать медвежат.

И, конечно, выстрел. Верю, что выстрел, боль после него, и не только свою, медведь помнит. Помнят выстрел и другие животные по ранам, по крику боли или предсмертному стону соседа. Соседом тут может быть и животное другого вида. Но медведь помнит выстрел чуть по–другому. Он силен, а сила требует отмщения, если выстрел не изуродовал до конца психику… Думаю, не сказки. Пока все.

Завтра я сделаю первый шаг туда, где перед большущим знаком вопроса стоят два не совсем обычных понятия: добродушие и доверие. За меня пока только рассказы, надписи на деревьях, мое ружье, остающееся в избе, и ни одного стреляного медведя на завтрашней тропе.