Глава 26 8 page

— Доброе утро, — говорит он, открывая для меня дверь. — Идём.

— Куда? — я хочу сказать, что никуда с ним не пойду, но как он может в это поверить, видя, как далеко я уже ушла с ним?

— Я снял нам комнату. Ты уснула пару часов назад, и я не могу бодрствовать так долго.

— Разве ты не привык иногда не спать всю ночь? — спрашиваю я, думая о тех ночах, когда он был со мной, в то время, как вылезаю из грузовика.

Джес поднимает мой рюкзак с вещами со спины и перекладывает на плечо, так легко, словно он наполнен воздухом. Он не отвечает мне, просто идет в сторону мотеля. В этом здании только два этажа, и Джес уже идёт вдоль первого, мимо затемнённых окон. Интересно, свет выключен потому, что люди внутри спят, или потому, что комнаты пустые. Наша машина практически единственная на стоянке, и я уверена, что мы находимся в неизвестно каком месте, хотя в это время трудно сказать.

Я иду следом за Джесом вверх по лестнице на второй этаж, глубоко дыша. Где бы мы ни были, мы рядом с океаном. Я чувствую запах водорослей, чувствую солёный воздух на коже. Открытый коридор едва освещён, но я вижу песок по всему полу. И слышу шум океана, волны ударяются о берег всего в двух шагах от мотеля.

— Где мы? — говорю я в спину Джеса.

Он отвечает, не поворачиваясь:

— На полпути к Ведьминому дереву.

— Ведьмино дерево, — бормочу я. — Кто назвал волну "Ведьмино дерево"?

— Там мертвое кипарисовое дерево на Пескадеро Пойнт, — говорит Джес, всё ещё не смотря на меня. — Ты сможешь увидеть его из воды. Заколдованное дерево.

— Ну, кто же захочет заниматься сёрфингом под заколдованным деревом?

Теперь Джес останавливается и оборачивается.

— Ты хочешь заниматься сёрфингом там, где есть волны, Венди. Это просто. — Он выглядит таким серьёзным, что это заставляет меня покраснеть. Я пытаюсь не разорвать зрительный контакт с ним. — Тебе понравится лучшая из них - Мейврик. Волна рядом с Холф Мун Бэй.

— Почему?

— Согласно легенде, Мейврик была названа в честь собаки.

Я улыбаюсь, вопреки себе.

— Правда?

— Да. В шестидесятые какие-то парни занимались там сёрфингом, и один из них привел свою собаку, которую звали Мейврик. Видимо, собака училась плавать без парней, так что, даже если они и оставляли его на суше, он всё время пытался их поймать. Но условия были для него слишком жесткими, поэтому хозяину пришлось привязать собаку на суше.Они назвали её "Мейверик", и название прижилось.

Глубокий голос Джеса приобретает нежный тембр, когда он рассказывает о собаке, плавающей и гоняющейся за хозяином, и я улыбаюсь, пытаясь представить, что бы делала Нана, если бы увидела меня, плавающую в море, находящуюся под сорока, пятидесяти, шестидесятифутовыми волнами. Конечно, она бы погналась за мной. Она хочет быть рядом со мной в любом приключении. Я хочу, чтобы она могла быть со мной сейчас. Внезапно, я ужасно скучаю по дому.

Джес продолжает идти.

— Какой породы был Мейверик? — спрашиваю я вдруг.

— Белая немецкая овчарка, — отвечает он.

— Откуда ты знаешь?

Джес пожимает плечами, мышцы на его спине видно даже через футболку.

— Я не помню время, когда не знал эту историю, — говорит он задумчиво.

Джес останавливается перед дверью с номером 30. Когда он вставляет заржавевший ключ в замок, моё сердце начинает колотиться. Я правда собираюсь идти за этим незнакомцем — нет, хуже, чем незнакомцем, потому что я знаю, чем он занимался — в тёмную комнату мотеля, который находится неизвестно где? Даже если он может показать, где найти моих братьев, и предложил помощь? Даже если он ехал всю дорогу в середине ночи в то время, как я спала?

Он удивляет меня, обернувшись перед тем, как открыть дверь.

— Не волнуйся. Я взял комнату с двумя кроватями.

Киваю. Я хотела уже сказать — спасибо, но сразу передумываю; он не заслужил моей благодарности. Пока нет.

Глава

Я не жду того, что буду спать спокойно в одной комнате с Джесом, но выходит наоборот. Это первая ночь с тех пор, как я вернулась из Кенсингтона, когда я не просыпаюсь в пропитанных потом простынях. Вместо этого я просыпаюсь спокойно, когда лучи солнца проникают в окно. Я смотрю на телефон - я спала с ним под подушкой, на всякий случай. Вообще-то я точно не уверена в том, что думала, могло произойти. Уже за десять часов утра.

Я поворачиваюсь, ожидая увидеть дремлющего Джеса в кровати на другой стороне комнаты, но его кровать пуста, простыни едва помяты - словно он вовсе там и не спал. К этому времени мои родители уже не будут спать. Они обнаружат, что я пропала. На моем телефоне пять пропущенных вызовов. Возможно, они звонили Фионе. Может быть, звонили в полицию. Может быть, они упрекают себя. Может быть, они слишком обеспокоены, чтобы что-то делать, но расхаживают по дому взад и вперед, гадая, куда я пропала на этот раз. Я не могу позвонить домой - они будут задавать слишком много вопросов, если услышат мой голос с другого конца линии.

Чувствуя вину, шлю родителям e-mail - просто чтобы дать им знать, что я в порядке и скоро вернусь домой. После отправки сообщения, выключаю свой телефон. Я не потрудилась одеться. Я даже обувь не надевала. Скручиваю низ пижамы, в которой спала, в футболку. Снаружи свежий воздух, светит солнце, но воздух кажется тяжёлым, зловещим, словно небо может расколоться в любой момент. Конечно, я понимаю. Как и говорил Джес, надвигается шторм. В конце концов, не будет большой волны без бури.

Я не удивляюсь, когда вижу его грузовик на стоянке точно там, где он оставил его прошлой ночью. Одной из его досок нет. Он на пляже. Думаю, я знала это с того момента, как проснулась. Эти волны плохие, даже я это вижу. Маленькие и порывистые, их края не скручиваются, когда они ударяются о берег. Но Джес покорил большинство из них, поворачиваясь и свистя, резко ударяясь доской, катаясь по краю волны, крутясь, как балерина, и пригнувшись, как тигр.

Он заметил меня, наблюдающую за ним и помахал, позволяя потоку вернуть его к берегу.

— Ты не должен останавливаться, — говорю я, пока он идёт ко мне, устанавливая доску на бедре.

— И тебе доброе утро. — Он вставляет доску в песок.

— Верно, — говорю я, качая головой. — Доброе утро.

— Ты кажешься удивлённой, — говорит он, стряхивая солёную воду с волос. Влажными они выглядят угольно-чёрными.

— Удивлённой?

— Видишь-ли, даже у жалкого наркоторговца, вроде меня, есть хорошие манеры.

Я покраснела, складывая руки на груди. У Джеса есть способность заставить меня чувствовать себя плохим парнем. Может, я им и являюсь; он ничего мне не должен, но всё-таки пришел к моему окну прошлой ночью и привел меня сюда.

— Даже у таких людей, как я, есть родители, знаешь ли. Мои научили меня говорить "спасибо" и "пожалуйста", как и твои.

Я не отвечаю. Трудно поверить, что у него в детстве могло быть всё то же, что и у меня.

— Иди сюда, — говорит Джес, спускаясь на пляж спиной к отелю. — Я хочу показать тебе кое-что.

Иду следом за ним. Песок липнет к низу пижамных штанов, и ветер проникает через футболку, заставляя дрожать. Пляж очень маленький - всего в нескольких ярдах отсюда вода встречается с горами, холмы усеяны домами. Несомненно, владельцы платят высокие цены за вид - океан с одной стороны, а горы с другой.

Джес останавливается и указывает на большой дом вдалеке, расположенный на высокой горе. По крайней мере, в три раза превышающий размер стеклянного дома. Весь дом Джеса в Кенсингтоне можно вместить внутри этого. Но, в отличие от других домов на холме, в нём нет огромных стеклянных стен, выходящих на океан. Только нормальных размеров окна, выглядывающие из-под испанской черепичной крыши, словно тот, кто строил этот дом, не оценил всего вида.

— Видишь этот дом? — спрашивает Джес.

— Невозможно не увидеть этот дом, — говорю я. — Можешь себе представить, что пришлось срубить все деревья вокруг, чтобы построить его? Знаешь, что им, наверное, пришлось пробить дороги в гору, чтобы просто сюда попасть?

Джес кивает.

— Могу представить, — говорит он. — Я провёл все своё детство воображая об этом.

Я щурюсь в солнечном свете, поднимая руку, чтобы прикрыть глаза.

— Что ты имеешь в виду?

— Вот где я вырос, — говорит он.

— Вот где ты вырос? — повторяю я, желая, чтобы мой голос не звучал так недоверчиво, но Джес только смеётся.

— О, да, — отвечает он. — И я узнал гораздо больше, чем мои "пожалуйста" и "спасибо". Я узнал как держать вилку для салата и нож для стейка, как есть суп и пить холодный чай каждый день в четыре часа вечера, всё вовремя.

Не могу представить, чтобы Джес жил и секунду своей жизни, делая что-то вовремя.

— Как тебе удалось оттуда... — я останавливаюсь, но Джес по-прежнему отвечает на не заданный вопрос.

— Я узнал о сёрфинге. Невозможно было не открыть сёрфинг. Я мог видеть каждый пляж на мили вокруг от этой горы и каждый день, в любую погоду, они были там. Сёрферы. Парни, у которых не было ничего, кроме одежды на спинах и досок под ногами. Парни, которые получали чертовски больше удовольствия, чем я. И вот, однажды утром, я тайком купил доску на свои карманные деньги и... — Он замер, странная улыбка заплясала на его губах при этом воспоминании.

Этот взгляд я знала хорошо - я видела его на лице Пита и на лицах моих братьев тоже. Это взгляд, говорящий, что ты не понимаешь, что большинство из вас делают на земле, когда можно найти так много веселья в воде.

— Что случилось?

Джес пожал плечами.

— Это ни какая-то особенная история. Я прогуливал школу, чтобы гоняться за волнами. Оснастил багаж на крыше моей машины, привязал пару досок и снял на несколько дней. Я не был тем сыном, какого они хотели — знаешь, круглый отличник, ученик колледжа, что-то в этом роде.

Я киваю, думая о братьях. В то время, когда они убегали в прошлом году, они сводили родителей с ума месяцами. Каждое утро, когда мы с родителями просыпались, то не знали были ли Джон и Майкл дома или пропадали, удирая на новейший пляж, где волны, говорят, были заряжающими.

Родителям приходилось бояться телефонных звонков по вечерам из школы - предупреждений о том, что если ситуация не изменится, братья будут переведены на год назад, их отстранят, исключат. Я привыкла, что мамины губы складывались в тонкую линию, когда отец читал им лекции о приоритетах. Я привыкла смотреть на лица братьев, как и отец, не имея понятия, что в действительности означает это слово.

— Когда мне было шестнадцать, — продолжает Джес. — Родители сказали, что отправляют меня обратно в школу. Я не помню названия того места, но это где-то, где нет выхода к морю, никакой близости к океану. Они думали, что всё с чем мне нужно разобраться, так это некоторое время побыть на суше. — Он смеётся, но это не шутка. — Поэтому я сбежал. Я не боялся стать бездомным, стать одиночкой - ни с чем, кроме одежды за спиной и доской под ногами. Я боялся жизни без океана прямо за дверью.

Открываю рот, чтобы сострить о таком большом крепком парне, который так испугался, но сжимаю губы вместе прежде, чем вырвется хоть одно слово. Потому что он выглядит таким серьёзным. Он не был большим крепким парнем, не тогда. Он был шестнадцатилетним ребенком. Как мои братья. Как я - и я тоже сбежала.

— Несколько месяцев спустя я наскочил на Пита. Маленький сопляк порвал меня на волне на Хантингтон-Бич. — Он улыбается воспоминаниям. — Я завёлся после него, как летучая мышь из ада. Я это и имею в виду, я был готов выбить малышу зубы, — он качает головой. — Но затем он улыбнулся мне и протянул руку. И прежде, чем узнал это, я обрушился на пол какого-то пустого заброшенного дома, который он нашёл, чтобы пережить ту неделю.

Я улыбаюсь.

— Звучит неплохо, — говорю я.

Джес кивает.

— Так и было. Это было... — он замолкает. — Не высмеивай меня за то, что я скажу, ладно?

Киваю.

— Это было самое счастливое время в моей жизни. Пит и я просто пробирались вверх и вниз по побережью, разговаривали о большой игре, спали на диванах и в палатках на пляже и просто занимались серфингом, понимаешь? На каждой волне, которую мы смогли найти. Наконец, Пит обнаружил Кенсингтон и эти пустые дома, а мы переехали в один из них; просыпались с солнечными лучами и занимались серфингом. Нам было так хорошо. Мы знали, насколько хорошо. Мы говорили, что это только вопрос времени, прежде чем мы будем летать по всему миру и начнём работать с большими волнами, прославимся этим. Ночью мы говорили их имена, как другие люди произносят молитвы: Мейврик, Ведьмино дерево, Джоуз, Пайплайн, Теахупоо.

— Ху-поо? — повторила я. — Что это?

— Это волна в Таити, — объясняет он. — Теахупоо — это Таитянская волна - "Разбивающая скалы".

— Серьёзно? Ты хотел заниматься серфингом на волне, которая называется "Разбивающая скалы"?

— Всё еще хочу, — говорит Джес.

— Ну, тогда почему вы этого не сделали? — спрашиваю я. — Почему ты и Пит не выбрались и не завоевали весь мир, как и планировали?

Вместо того, чтобы ответить, Джес идет обратно в сторону мотеля. Я иду следом.

— Ты голодна? Давай возьмём чего-нибудь поесть.

— Я в пижаме, — говорю я. — У меня нет обуви.

— Я тоже. Не волнуйся - в месте, о котором я говорю тебе не нужны ни обувь, ни рубашка, ни обслуживание.

— Видишь ли, — начал Джес двадцать минут спустя, когда мы сидели за расколотый, разваливающемся столе для пикника, который, как мне кажется, был покрашен в белый цвет около пятидесяти лет назад. — Моя жизнь во многом похожа на твою.

— О, у тебя тоже была привычка сбегать с наркоторговцами в поисках пропавших братьев или сестер?

Джес качает головой.

— Позволь перефразировать. Моя жизнь во многом совпадает с твоей прежней. Фантастический дом на холме...

— Мой дом не похож на твой, — перебиваю я. Мой дом милый, и это все, а Джес вырос во дворце.

— Логично, — говорит он, кивая. — Но мы оба выросли в домах с родителями, которые хотели думать, что знают о том, что для нас лучше. Я ходил в школу пять дней в неделю, как и ты. Я должен был пойти в колледж, как и ты. У меня даже была девушка как ты — умная, красивая, непоколебимая словно ад, когда хотела получить что-то, — была ли это очередная волна или её следующий контрольный тест.

— Что с ней случилось?

Джес печально улыбается.

— В итоге она поняла, что я - не то, чего она хочет.

Я удивлена тяжелой боли в его голосе.

— Она разбила тебе сердце?

Джес тяжело пожимает плечами.

— Она поступила правильно, порвав со мной. Она по-прежнему была на верном пути, а я был сбит с толку. В любом случае, у меня были и другие причины для разочарований, — говорит он медленно. — Но ты уже знаешь какие, не так ли?

Я киваю, думая о Фионе. За несколько дней до выпускного она позвонила мне в слезах. Дэкс сказал, что, возможно, им лучше расстаться прежде, чем они пойдут в разные колледжи. Она сказала, что он разбивает ей сердце только подумав об этом, а я сказала всё, что ей нужно было услышать: конечно, он тебя любит. На самом деле, он не хочет с тобой расстаться. Конечно, вы можете быть вместе даже в разных университетах.

Но на самом деле я думала о том, что братья разбили мне сердце в тот момент, когда сбежали. Также они разбили сердца родителям. Я жила в стеклянном доме полном разбитых сердец и ещё даже не влюблялась.

Интересно, осталось ли всё так же. Моё сердце, определенно, чувствует себя лучше, чем когда-либо, долгое время. Может быть, оно снова собирается, становится сильнее, чем ближе я нахожусь к братьям. Или, может быть, это что-то ещё - кто-то ещё. Отрицательно качаю головой, моргая, и решаю сменить тему.

— Ты собирался рассказать мне, почему ты и Пит не путешествуете вокруг мира, как планировали.

Джес кивает, улыбаясь официантке, которая приносит ему чашку кофе и ставит две тарелки с яичницей перед нами.

— Я не заказывала яичницу, — говорю я.

— Это всё, что у них есть, — отвечает Джес. Я осматриваюсь. Не уверена, что это место можно квалифицировать, как ресторан. Это просто фургон на краю пляжа за мотелем, с тремя потрепанными столами для пикника. Я пробую кусочек яичницы, ожидая приступа тошноты. Но она удивительно хороша, а я умираю с голоду.

— Дело вот в чём, — говорит Джес наконец. —Гидроциклы стоят денег.

— Конечно стоят.

— Гидроциклы, — повторяет Джес, — стоят денег. Билеты на самолёт стоят денег. Доски для серфинга стоят денег, крепления для ног стоят денег и даже буксирный канат стоит денег.

— До меня дошло, — говорю я. — Вы не можете стать крупнейшими серферами мира и покорять лучшие волны бесплатно.

— Точно, — соглашается Джес. Он сидит развалившись, подложив руки под голову и выпрямив ноги перед собой.

Мне нужно двигаться так, чтобы наши ноги не соприкасались. Он снова пожимает плечами и садится прямо, наклоняясь ко мне, облокотившись о стол.

— Я просто пытался заработать нам немного денег.

Я смотрю на свою яичницу.

— Но какой ценой?

— Ты говоришь прямо как Пит. "Оно того не стоит" — вот, что он говорил мне снова и снова. Я сказал ему, что это только временно, пока не накоплю достаточно, чтобы купить нам лыжи и несколько билетов. Но Пит выгнал меня прежде, чем я сделал больше. Разумеется, — добавляет Джес, делая глоток кофе. — Я не ушел далеко. Пит, может, и ненавидел меня, но не только его дом в Кенсингтоне был пустым.

— Итак, он живёт на одной стороне пляжа, а ты на другой.

— И он крадёт достаточно хлама, чтобы быть в состоянии прокормить людей, которые появляются у него в доме время от времени, а я продаю наркотики, чтобы заработать достаточно денег для водопровода, электричества, гидроцикла и всех досок, которые я захочу.

Он улыбается, но не выглядит довольным собой. Он говорит спокойно:

— Если бы не я продавал, Венди, это бы сделал кто-то другой.

Он говорит мне об этом, но его голос звучит так, словно он сам в это не верит.

Качая головой, он продолжает:

— Пит и его компания иногда по-прежнему покоряют большие волны. Местные. Но те, что по всему миру? Он просто не может туда попасть.

— Ты тоже не можешь, очевидно, — возражаю я, и голубые глаза Джеса фиксируются на мне. — Я имею в виду, ты сохранил деньги и купил все принадлежности, но ты всё ещё не там - не путешествуешь по миру и не покоряешь те волны. В любом случае - не то, что ты планировал.

— Нет, — соглашается Джес. — Не то, что планировал, — он упирается лбом в руки и делает глубокий вдох. — Я сделал то, что должен был, — говорит он. Его голос звучит приглушённо и отдалённо. — И, не собираюсь лгать — я сделал бы это снова. — Он смотрит наверх, его взгляд пронзительный, а глаза блестят в солнечном свете.

— Ты когда-нибудь думал о том, чтобы вернуться? — спрашиваю я, кивнув головой в сторону гор - в направлении дома его детства. — Понимаешь, просто, чтобы увидеться с родителями хотя бы на секунду? Дать им знать, что ты в порядке?

Джес кивает, отводя взгляд от меня и посмотрев на горы за нами. Он прижимает руки к столу - всего в нескольких дюймах от моих. Не думаю, что он собирается мне отвечать, но, наконец, он смотрит на меня своими пронзительными голубыми глазами и говорит:

— В порядке ли я?

Я не хотела этого делать, но в ту же секунду взяла его руку в свою, крепко сжимая. Его кожа прохладная, большой палец с мозолью нежно трется о мои кулаки - так нежно, даже нежнее, чем я когда-либо представляла, чтобы кто-нибудь мог или хотел ко мне прикоснуться.

Глава 26

Джес бросал мой вещевой мешок в заднюю часть грузовика, когда повернулся ко мне.

— У меня идея, — говорит он.

— Какая? — спрашиваю я, подходя к пассажирской стороне автомобиля. Он обошел меня там и придержал для меня дверь открытой. Мои волосы еще влажные после утреннего душа; сушка в океаническом воздухе, даже придает им крошечные волны, вместо того, чтобы висеть прямой палкой по спине, как это обычно бывает.

Джес забирается на водительское сиденье.

— Там, не далеко отсюда есть бар. Веселый Роджер. Я проводил там много времени, после того как сбежал. Это место вроде старой школы. Много серферов, много кожи, — он замолкает, затем кивает. — Много полезного.

— Думаешь, кто-то там может знать моих братьев? — спрашиваю я, переходя к сути. Джес всегда колеблется, прежде чем упомянуть наркотики и моих братьев в одном предложении, как будто он ненавидит напоминать мне об этой их части. Это было бы даже мило, если исключить тот факт, что он был тем самым человеком, кто впервые снабдил их наркотиками.

Джес кивнул.

— Но, Венди, послушай, — голос Джеса дрогнул, понизившись на октаву. — Это плохое место.

Я чуть не рассмеялась; Пит использовал точно те же самые слова, чтобы описать сторону Джеса в Кенси, в первую ночь, которую я провела там.

— Джес, без обид, но я уже большая девочка, а ты наркоторговец. Разве мы не вписываемся?

Он ничего не отвечает, просто поворачивает ключи в замке зажигания. Я подпрыгиваю, когда грузовик ревет, оживая.

— Это маловероятно, — говорит он. — Но твои братья могли останавливаться здесь на пути на север по побережью месяцы назад. Кто нибудь может вспомнить...

— Спросим их? — предлагаю я, и Джес кивает. Он выводит машину со стоянки. — Ну, тогда, — говорю я. — Полагаю, мы двигаем в Веселый Роджер.

Темнеет раньше чем обычно; Джес объясняет, что надвигается шторм из Канады, единственное, что прорвет Ведьмино дерево. Он протягивает мне свой телефон и показывает карту погоды, которая отслеживает шторм.

— Посмотришь как волна будет разбиваться где-то завтра утром, — говорит он, разглядывая карту.

— Кто знал, что серферы были такими помешанными на метеорологии? — говорю я, протягивая ему обратно.

Джес смеется.

Даже стоянка у "Веселого Роджера" выглядит опасно. Во-первых, она даже не асфальтированная; это просто грязное поле рядом со стеной хижины. Пляж находится прямо через дорогу, но он выглядит каким-то каменистым, вода не такая синяя, серый песок с грязью и смолой. Машины и мотоциклы припаркованы как попало, поэтому Джесу приходиться пропихнуть свой грузовик в угол, в самую дальнюю половину выезда на дорогу за нами.

— Откуда ты вообще узнал, что это место называется Веселый Роджер? — спрашиваю я. — Там даже нет вывески над дверью.

Джес мрачно улыбается.

— Ты просто знаешь об этом, или нет.

— Серферы, — говорю я.

— Не только серферы.

Я киваю, отстегивая ремень безопасности.

— Ты готова к этому?

Я снова киваю, стараясь не выглядеть нервной.

— Ты можешь остаться в машине, если хочешь, — предлагает Джес, но я трясу головой. — Так я и думал, — говорит он.

Я делаю глубокий вдох. Мы забрались так далеко, на другой конец штата. Какое значение имеют еще несколько шагов? Я дрожу пока иду в след за ним через парковку, уходят секунды, чтобы понять, что это не страх, а волнение. Кто знает, - Джон и Майкл находятся в Веселом Роджере прямо сейчас, в нескольких ярдах, с другой стороны паршивой двери, которую я замечаю, когда Джес открывает ее, почти сняв с петель. Они могли бы убить здесь время, прежде чем Ведьмино дерево будет разбиваться утром.

Джес, возможно, подойдет к ним и скажет идти с ним на улицу, на стоянку. Они не будут сомневаться. Они предположат, что Джес был близок к тому, чтобы установить с ними связь. Представляю их удивление, когда они увидят меня, стоящую рядом с ним. Жаль, что меня утешает то, что они пойдут за наркоторговцем куда бы он их не повел, как будто Джес какой-то лидер.

Они так разочаруются, когда Джес ничего не предложит им продать, но больше разочаруются, когда мы вернемся домой, а они уйдут на реабилитацию. Потому что им нужна помощь, а не мне.

Внутри такое тусклое освещение, что глазам приходится привыкать к темноте, даже если снаружи не совсем светло. В баре сидят около полудюжины мужчин и подростков, посасывающих пиво или коктейли, один или два из них выглядят такими тощими, что не смотря на их загар и мускулы, они кажутся больными. Несколько рассохшихся столов усеивают комнату, большинство из них пусты.

— Венди, — шепчет Джес и тянет мою руку; смотрю вниз и с удивлением замечаю, что он держит меня за руку, точно не уверенна, когда это произошло. — Я собираюсь пойти в заднюю комнату.

— Что там?

Джес качает головой.

— Просто подожди меня здесь.

Женщина шатается по комнате и почти падает в кресло рядом со столом и, почти сразу теряет сознание. Кроме нее, я единственная девушка в помещении.

— Ладно, — говорю я, доставая чехол от телефона и пролистываю фотографии. — Здесь их фото. Там им двенадцать, но это последние. Их зовут Джон и Майкл, и они близнецы, но неодинаковые. Их рост около 5,8 футов, - такими они были, когда я видела их в последний раз. Майкл, может быть на полтора сантиметра выше и он никогда не дает Джону забыть об этом, хотя технически Джон старше. Он родился на девять секунд раньше Майкла. И...

— Венди, — говорит Джес мягко. — Я знаю их, помнишь?

Киваю. Он еще раз сжимает мою руку, прежде чем уходит.

— Будь осторожна.

— Ты тоже.

Он дает мне ключи от машины.

— Ты можешь вернуться в машину, если нужно.

К моменту, когда Джес скрылся за безымянной дверью, я сомневаюсь, что мне следует вернуться сейчас в машину. Пит хотел бы, чтобы я осталась в машине, для начала. Встряхиваю головой и напоминаю себе, что должна быть одна в поисках братьев. Даже если Джес в задней комнате, я могу опросить окружающих. По крайней мере, я буду слишком занята этим, чтобы бояться.

Я иду прямиком к бару и заказываю себе пиво. Чувствую, это не то место, где у меня будут спрашивать удостоверение личности. Кто-то закуривает рядом со мной. Я поворачиваюсь, и встречаюсь лицом к лицо с самым страшным человеком, которого я когда-либо видела. Он не такой высокий, как Джес, но мускулы выступают из-под его одежды, будто он проводит дни поднимая тяжести на пляже. Он улыбается мне; один из нижних зубов отсутствует.

Я обдумываю упомянуть, что незаконно курить в баре Калифорнии, но вместо этого я спрашиваю, могу ли я сжечь одну из его сигарет. Когда он наклоняется, чтобы поджечь ее для меня, я думаю — что если он скажет, что я никогда не курила сигареты раньше.

— Спасибо, — говорю я, заглатывая кашель.

— Нет проблем, — отвечает он и подмигивает.

— Итак, — говорю я, принимая наркотик из сигареты. — Часто сюда приходишь? — я выдыхаю, наблюдая как дым поднимается шлейфом вокруг его лица.

— Да брось, красавица, ты же не собираешься пользоваться таким способом, не так ли?

Он наклоняется так близко, что, когда говорит, я ощущаю его дыхание: сигарет и спиртного, вчерашнего обеда и рвоты прошлой ночи. Я воздерживаюсь от желания отступить.

— Ты немного сладкая, правда? Такая хорошенькая и чистая.

Я качаю головой. Нет никакой подсказки, чтобы поймать его. Я соскальзываю со своего места; сигарета в одной руке, пиво в другой.

— Приятно было познакомиться, — говорю грубо, пока поворачиваюсь, чтобы уйти, с надеждой оглядываюсь на кого-нибудь другого, менее устрашающего, чтобы опросить. Но он встает и идет за мной через комнату.

— Мы точно не встречались? Я уверен, это шанс познакомиться по-ближе.

Я скривилась, бросая сигарету на покрытый опилками пол.

— Я пришла сюда кое с кем, — говорю осторожно.

— Только потому, что ты пришла сюда с кем-то, не означает, что ты уйдешь с ним, — говорит он, снова усмехаясь и демонстрируя свои потерянные зубы. Мне стало интересно, как он их потерял.

Женщина, которая потеряла сознание несколько минут назад, застонала, пока поднимала голову со стола. Я обдумываю идею сесть и предложить ей свое пиво, как предлог, чтобы задать ей вопросы. Но мужчина рядом со мной облизывает губы; он дышит, как будто задыхается. Поэтому я направляюсь к двери, сжимая ключи Джеса так сильно, что это больно. Я, может, хочу еще задать вопросы, но мне нужно уйти от этого подонка как можно дальше.

Вскоре я пробегаю через все это, кидая пиво на пол и запрыгиваю на водительское сиденье грузовика Джеса, проверяю, чтобы убедиться, что двери заперты и окна закрыты. Наконец, находясь в безопасности, я выдыхаю, сильный вкус сигаретного дыма во рту. Стук в окно со стороны пассажирского окна пугает меня и я подпрыгиваю. Не знаю, почему я думала, что он не пойдет за мной на парковку.

— Открывай, — говорит он тихо. — Я не укушу.

Качаю головой. Он снова стучит, так сильно все это время, что весь грузовик трясется. Уверенна, он мог бы оторвать дверь голыми руками. Лезу в сумку. Но затем вспоминаю, что я никого не могу позвать на помощь. Мой телефон у Джеса. Руки дрожат так сильно, что я даже не могу вставить ключ в замок зажигания.

Черт. Черт. Я давлю на сигнал, слегка коснувшись его. Звука хватило, чтобы парень опустил руку. Он усмехается и приседает в двух шагах. Когда он встает, он держит камень, поднимая руку за собой, как будто набирает оборот для броска. Сердцебиение учащается после того, как он выпускает камень, боковое зеркало заднего вида с пассажирской стороны разлетается на тысячу кусочков.

Теперь я опираюсь на гудок, будто моя жизнь зависит от этого. Возможно, так и есть.

Джес выбегает из бара, набросившись прямо на парня. Они падают на землю; я не вижу их со своего места. Вместо этого, я просто смотрю на грязь, взлетающую в воздух снизу. Вдруг, Джес вскакивает и бежит в сторону водительского сиденья. Я отпираю его дверь.