Даррен зевает

– Ой бля, я совсем укатался. Алли, хорошая ночка вчера была, а?

– А то.

– Вот бы сейчас той дряни из заначки Питера, проснуться типа. А то я так и до Уэльса не доеду - засну, бля.

– А у тя с собой нету?

– Кокса? Не-а. Был бы, я б его уже нюхал, как ты думаешь?

– А чё ты с собой не взял?

– А то, что мы не имеем права просрать это дело, братан. Прикинь, какой-нибудь легавый на Овцеёбщине нас тормознет, мож, за скорость, или за проезд на красный, или еще чё-нить, увидит наши зенки, типа, обыщет тачку. И мы спалились. Прикинь, что сделает Томми. Мы пожалеем, что на свет родились, братан.

– Верно.

– Так что я оставил всякие развлекухи дома. Придется потерпеть, пмаешь. Ехать черти-куда, со скуки подохнешь. Даже мафона нет. Хоть музон бы послушали.

– Ну нам хоть заплатят.

– Да, полста монет. Сотню, если мы его найдем, а мне чё-то не верится, бля. Черт. Пятьдесят монет я могу заработать за два часа, бля, в Алли-доке [2], на сигаретах с «ангельской пылью» [3].

Пригород Ранкорна, ряд магазинов: газетная лавочка, букмекер, прачечная, пекарня Сэйера, рыба с жареной картошкой, китайская забегаловка. Еще одна газетная лавочка в конце улицы. Даррен останавливается у пешеходного перехода, где ждет молодая женщина. Он улыбается ей, пока она переходит дорогу у них перед носом, она чуть испуганно улыбается в ответ и отводит взгляд, потому что он продолжает следить за ней, не отрывая глаз от ее зада. Хриплым голосом:

– Давай-давай, мочалка. Шевели жопой. И будьте так любезны, мадам, позвольте мне обкончать ваше дребаное личико!

Алистер смеется. Мужчина средних лет в заляпанном краской синем комбинезоне, с пакетом из пекарни Сэйера, пытается последовать за девушкой, но Даррен газует, врубает передачу, и машина вылетает наперерез мужчине, промахнувшись мимо лишь на несколько дюймов. Тот вскрикивает, бросается назад на тротуар, спотыкается о бордюр и роняет пакет, оттуда выпадает упаковка булочек и лопается.

– Да не ты, старый хрен! Подождешь, бля!

Даррен хихикает, Алистер тоже. Они проезжают мимо автостопщика, стоящего с плакатиком «Хирфорд», Даррен гудит, оба показывают автостопщику средний палец и мчатся мимо. Опять смеются.

– Хер ему. Автобусом доедет, бля.

– Угу.

– Где ваще этот гребаный Хирфорд, а?

– Нинаю. - Алистер пожимает плечами. - Мы едем на Честер.

– Ага, а потом куда?

– К Бале.

– Не, я хочу сказать, куда мы ваще едем? Где наша, типа, конечная?

– Аберистуит.

Даррен улыбается и качает головой.

– Всегда ржу, как они смешно это говорят. Как будто рот полоскают. Не знаю, как это ваще можно выговорить, все эти дурацкие названия, бля.

– Лландерфел. Риулас.

– Заткнись, а? Ты меня всего заплевал. Ты знаешь, типа, озеро Бала? Ну вот, в нем никакая не вода. Это местные жители наплевали, пытались выговорить, как называется, где они живут.

– Чё, Бала? Это ж просто.

– Да нет же. Другие места как называются, вокруг, типа.

На круговой развязке они сворачивают направо, следуя указателю на Фродшем. По рампе - на магистраль, и гладко встраиваются в ровный поток машин, идущих на юг, в Уэльс. Двигатель и желудок Алистера рокочут и ропщут дуэтом.

– Это у тя в животе, братан?

– Угу. Жрать хочу, бля, сил нет.

– Правда?

– Угу. Чисто свиняк.

– Ну, остановимся, када границу переедем, тада купим чё-нить. Там есть одна почтовая лавочка, я хотел туда заскочить поглядеть, нельзя ли с нее чё поиметь.

– Не дождусь, жрать хочу так, что дохлую собаку съел бы.

– Подождешь, бля, никуда не денешься, бля, птушта мы, бля, не собираемся останавливаться, пока, бля, не переедем границу. Чё ты себе каких-нибудь бутеров не сделал?

– Да сделал я. С мармитом [4]. На кухне забыл, бля.

– С мармитом? Бе-э-э-э. Это ж дерьмо, братан, чисто дерьмо, бля. Даже если б ты их не забыл, ты бы их не стал жрать, птушта я б их вышвырнул в окно, бля, как токо б ты их достал. Я даже запаха этой дряни терпеть не могу. Блевать тянет. Понюхай.

– Чё?

– Понюхай, говорю. Вот так пахнет твой ебаный мармит.

Это вползает в машину серная вонь Шоттоновского сталелитейного завода, что высится по левую руку над обширным болотом; обугленные, почерневшие трубы и башни торчат меж топью и грязевой равниной, словно причудливая крепость, запредельный город из снов, населенный фигурами из тления и пламени, источающими клубы чадной копоти, что вылетают из опаленных башен в контуженное небо. Узкие, близко посаженные цитадели, созданные, чтобы отцеживать из земляной и лиманной грязи что-то похожее на тех, кто через гниение и растворение, упорное и соленое, сотворил эту грязь, это дерьмо, дистиллировать, придать ощутимую форму плоти разжиженной, хлюпающей, превратить ее в удушливое подобье, дубликат, астматичный, как эти поднимающиеся, тянущиеся вверх огромные мороки из жирной испарины. Эти небоскребные, облакоподобные уступы только ночью показываются честно, как они есть - огромными огненными шарами.

– Эй, Алистер.

Нет ответа; Алистер глазеет на сталелитейный завод. Нос прижат к окну, кепка съехала назад, потому что козырек уперся в стекло. Кончик носа Алистера, касаясь окна, оставил на нем запятую из кожного сала.

Даррен чувствительно заезжает Алистеру локтем в ребра.

– Э! Какого черта?

– Я те вопрос задал, бля.

– Чё?

– Чё ест на завтрак мужик, который перетрахал кучу баб?

– Нинаю.

– Ага. - Даррен фыркает. - Я так и думал.

– Ох иди в жопу.

Даррен гогочет. Позади остаются Фродшем и Шоттон, отрезок шоссе поуже - и вот опять магистраль. Она приведет их в Честер.

Date: 2015-07-25; view: 255; Нарушение авторских прав