Древние майя – «крепкий орешек» для историков, лингвистов и археологов

Ученые довольно подробно восстановили историю зарождения, расцвета и упадка цивилизации майя. Мы даже знаем имена правителей и членов их семей: Пакаль и Кан‑Балам из Паленке, Хасав‑Чан‑К’авиль из Тикаля и придворный художник Ах Машам из Наранхо – имена, дошедшие до нас сквозь толщу столетий и зазвучавшие вновь.

Объективные трудности, которые стоят на пути исследователей, не так‑то просто преодолеть. Всякое изучение истории опирается на более или менее достоверные источники. К великому сожалению, сохранившиеся майяские письмена чрезвычайно скудно освещают повседневную жизнь простых людей – нет ни торговых записей, ни административных решений, ни описания житейских ситуаций. Некоторые исследователи полагают, что древние книги со страницами из обработанной коры содержали подобную информацию, но они исчезли. У майя нет ничего подобного шумерским клинописным табличкам, по содержанию которых можно было бы составить настоящую энциклопедию Месопотамии. Огромный древний пласт жизни майя так, по существу, и остается доисторическим. Ту никак не описанную эпоху можно реконструировать лишь посредством археологических методов в сочетании с ранними испанскими отчетами‑наблюдениями, такими как «Сообщение» де Ланда, и этнографическими исследованиями традиций современных майя.

Дошедшие до нас письмена – на монументах или на изящных обсидиановых вещицах, найденных в усыпальницах, – все‑таки отражают жизнь элиты майяского общества. Тексты, скорее всего, составлялись самими правителями, а придворные мастера вырезали их в камне, по дереву, записывали красной краской, и т. д.

Письменность майя, возникшая в эпоху становления городов‑государств, то есть в конце доклассического периода, наряду с обозначением календарных дат и выражением определенных эзотерических идей, служила в качестве политического инструмента, который правители майя использовали для утверждения и укрепления своего влияния среди народа. Логично предположить, что читать и писать умели лишь избранные члены элиты, культивируемая исключительность которых (как владеющих сверхъестественными способностями) помогала внушать подданным страх и почтение.

Стела II в Каминальуйю, на которой изображен один из городских правителей позднеклассического периода в пышном головном уборе и маске птицы. В левой руке вождя – нож для обезглавливания

Степень грамотности среди простого населения оценить невозможно, но в любом случае она была крайне низка. Очевидно, что сюжетные сцены, изображенные на сценах и зданиях, играли роль этакой «наглядной агитации» для пришедших в город крестьян и просто для гостей города. Те, кто умел интерпретировать иероглифы, объясняли написанное и нарисованное своим неграмотным землякам. И неважно, какой стиль письма преобладал в данной местности: лейтмотив всех изображений и знаков был неизменным – культ местного правителя и его предшественников.