Глава 4. Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать

Фортуна – ты всегда

Безжалостна к любви,

Но любящих сердца

Попробуй – раздели!

Джеймс Томсон

Хьюстон Кирби осторожно покашлял, прочищая горло, и заколебался, прежде чем постучать. Даже несмотря на то что бесчисленные колокола уже на рассвете начинали оглушительный перезвон, он все равно терпеть не мог нарушать покой леди Реи Клер. Может быть, несмотря на эту какофонию, она спит, надеялся Кирби. Сам он ненавидел колокольный звон, особенно на рассвете, когда утренний сон особенно сладок. К сожалению, ему непременно нужно отправить оставленное капитаном письмо, ведь сам он вот уже несколько часов как уехал из гостиницы.

Аккуратно расправив букли парика и сдув невидимую пылинку с безукоризненного галстука, коротышка дворецкий уже поднял было руку, чтобы постучать, как вдруг дверь широко распахнулась и он оказался лицом к лицу с самой дамой.

– Миледи! – выдохнул Кирби. У него перехватило дыхание от испуга, когда она Неожиданно появилась на пороге. То, как она была одета, удивило старого слугу ничуть не меньше. – О Боже, миледи, нельзя допустить, чтобы кто‑нибудь увидел вас в таком виде! Что могут подумать?! – запричитал он, воровато оглядываясь через плечо и встав на цыпочки, чтобы стать хоть на пару дюймов выше и закрыть леди Рею от чьих‑нибудь нескромных взглядов.

Рея раздраженно фыркнула.

– Думаю, люди будут рады посудачить и позлословить вволю, а потом скорее всего постараются разузнать адрес моей портнихи. – Она с удовольствием провела ладонью по гладкой, мягкой коже юбки.

– Ох, миледи, пожалуйста! – взмолился Кирби, втайне страшно польщенный. Ведь они оба знали, что именно его ловкие пальцы день за днем терпеливо сшивали мягкие кожаные лоскутки. – Не надо так шутить, особенно в коридоре. Ваша репутация может пострадать, если кто‑нибудь вдруг увидит вас в таком виде. На борту «Морского дракона» это было вполне прилично, ну а теперь не дай Бог кто увидит! – Он умоляюще взглянул ей прямо в глаза, надеясь убедить строптивицу.

– Неужели это настолько неприлично? – мягко улыбнулась леди Рея.

– С вашего позволения, миледи, так и есть. – Кирби оцепенел, расслышав, как кто‑то идет по коридору.

Увидев перекошенное от ужаса лицо старого слуги, Рея смилостивилась и впустила его в комнату. Девушка весело расхохоталась, заметив, что он в спешке чуть было не прищемил себе пятки.

– Ну, если вам так не по душе мой наряд, может быть, вы будете столь любезны, чтобы самому выбрать для меня платье, естественно, такое, от которого моя репутация не пострадает, – чуть ехидно предложила она, указывая на два платья, небрежно брошенных на кровать.

– Миледи, я никогда не осмелился бы осуждать вас, – запротестовал Кирби, надеясь отговорить ее от этой идеи. – Видит Бог, вы мне всегда нравились в этой юбке, но ведь то было, когда мы плыли на корабле в Вест‑Индию! – воскликнул он, и обычная брюзгливая гримаса сменилась восторженной улыбкой.

Рея все поняла. У нее тоже порой тоскливо щемило в груди при воспоминании о ярком небе, таком же ослепительно синем, как воды океана, о теплом бризе, который так приятно освежал разгоряченную кожу. Может, именно поэтому ее и потянуло нарядиться в ту самую одежду, что была на ней во время плавания. Странно, ведь она была совершенно уверена, что никогда в жизни не наденет ее.

– А хорошее было время, не правда ли, Кирби? – мягко спросила она.

– И не говорите, миледи. Даже меня, старика, порой тянет в море. С тех пор как мы вернулись, мне даже кажется, что я отродясь ничего лучше тех деньков и не видел! – вздохнул он. Встряхнувшись, чтобы отогнать воспоминания, Кирби совсем забыл о своем аккуратном паричке, а тот съехал набок и завис под немыслимым углом. – Ну, – он оживленно потер руки, – конечно, выбор – дело непростое, но думаю, то бледно‑желтое будет вам очень к лицу, миледи. Не правда ли, совсем как солнечный свет в Вест‑Индии? Ах это солнце! Не то что здесь – день‑деньской туман да сырость.

– Ну что ж, пусть будет желтое, раз вы так считаете, – легко согласилась Рея. Она удивилась при мысли, что совсем позабыла, какой промозглой порой бывает осень в Англии.

– А, вот оно где, – пробормотал Кирби, вытаскивая из специальной подставки запечатанное письмо. – Бьюсь об заклад, это именно то, что мне приказано отослать. – Разглядев адрес на конверте, он снова насупился. – Вам что‑нибудь угодно, миледи? Если нет, так я, пожалуй, пойду. Нужно встретить капитана, – добавил он, осторожно опуская письмо в глубокий карман плаща.

– Вы будете ждать его на «Морском драконе»? Сегодня, прежде чем уйти, он сказал, что вначале займется кое‑какими финансовыми делами, а потом отправится на корабль.

– Да, да, миледи. Мы давно уже собирались осмотреть нашу старушку. Капитан считает, что корпус слишком оброс ракушками, надо бы их счистить, а потом как следует просмолить днище. Сейчас‑то он отправился по делам, но, бьюсь об заклад, и часа не пройдет, как явится на корабль. Тем более что дело к обеду, – подчеркнул старик.

– Понятно. А что Конни? Ты его видел сегодня?

– Как не видеть, миледи! – ухмыльнулся Кирби. – Мы вместе позавтракали. Я еще грешным делом подумал про себя: как это в таком щупленьком теле может поместиться такая прорва еды?! Он так лопал, что меня аж подташнивать стало, как в первые дни на «Морском драконе». А уж чего я только не наслушался о том расфуфыренном лорде, с которым мастер Бреди славно разделался, словно с куском крыжовенного пирога накануне вечером. Об этом все в округе чешут языками. Болтали еще про какую‑то дамочку, да я не все понял. Беда с этими городскими – никак не разобрать, что они лопочут.

– Думаю, вы найдете общий язык с Кэнфилд, горничной моей матери. Она тоже терпеть не может городских, – хмыкнула Рея, подумав, как ужаснулась бы чопорная Кэнфилд, увидев одежду, которую Кирби когда‑то с таким трудом изготовил для нее собственными руками.

– Не кликнуть ли одну из служанок, чтоб пособила вам одеться, миледи? – заботливо осведомился Кирби, как будто вновь вступив в должность дворецкого.

– Не нужно, я и сама справлюсь. Если вдруг что‑то не получится, дождусь Данте, – ответила Рея. Она была уверена, что любимый сможет помочь ей куда быстрее, чем вечно хихикающие и болтающие девчонки. Да и неизвестно, решатся ли они вообще прийти, особенно после того ужаса, что пережили накануне по вине старого Ямайки.

– Как скажете, миледи. Но ежели вам вдруг что‑то понадобится, сразу же пошлите за мной. Я только отправлю письмо, а потом все время буду внизу. Капитан велел, чтобы вся команда ждала его здесь: надо, дескать, обсудить, как поделить между собой сокровища. Слава Богу, наш капитан – порядочный человек, нас не обидит. Прошу прощения, миледи, – хрипло пробормотал Кирби, сообразив, что он ляпнул. – Так я пойду, пожалуй, – добавил он с самым несчастным видом, будто шел не на встречу с друзьями, а готовился быть повешенным на рее. Да, глядя на него, можно было подумать, что он идет не к двери, а по меньшей мере по доске и готовится перешагнуть через борт.

– Большое спасибо, Кирби, – сказала Рея вслед слуге.

– И осмелюсь заметить, миледи, не стоит этому блохастому животному оставаться здесь. Где этот шельмец?! Наверняка дрыхнет на ночных туфлях миледи или, чего доброго, в меховой муфте вашей милости, – ворчливо пробормотал старый слуга, подозрительно заглядывая под кровать.

Рея весело рассмеялась:

– Так вы уже слышали, что он натворил?

– Еще бы, об этом вчера болтали внизу, – с мрачным удовольствием хмыкнул тот.

– Ямайка исчез довольно давно, но уж к ужину непременно объявится, – обнадежила Кирби Рея. Тот, похоже, ничуть не удивился.

– Ну, уж это наверняка, миледи. Негоднику хорошо известно, что на обед он получит рыбку, так что старый Ямайка лучше без лап останется, а к обеду поспеет, – согласился он с усмешкой.

Отвесив изысканный поклон, он закрыл за собой дверь.

Рея задумалась. Рано утром, вскоре после ухода Данте, ей пришло в голову, что она понесла. Обхватив себя руками, девушка стала молить Бога, чтобы это оказалось правдой, ведь она безумно хотела ребенка от Данте. Но внезапно ее радужные мечты словно облачком заволокла грусть: Рея впервые засомневалась: а будет ли Данте рад этой вести? Ведь они до сих пор так мало знают друг о друге. Слишком много им пришлось пережить, и слишком мало они были вместе.

Прошло немало времени, прежде чем Рея очнулась от своих размышлений. Так как она вряд ли могла что‑нибудь изменить, стоило переключиться на более простые вещи. Интересно, удастся ли со временем распустить швы в новых туалетах от мадам Ламбер? Схватив лимонно‑желтое платье, она приложила его к талии и тяжело вздохнула, с горечью представив, какой толстой и неповоротливой станет, причем довольно скоро. Вдруг холодок пробежал у нее по спине. «А как к этому отнесется Данте? Пройдет совсем немного времени, и у него не хватит рук, чтобы обнять меня», – с горечью подумала Рея, и настроение у нее испортилось.

Кто‑то нетерпеливо забарабанил в дверь. Рея вздрогнула от неожиданности и бросилась открывать.

С приветливой улыбкой она широко распахнула дверь… И только Ямайка, скользнувший в комнату, услышал крик своей хозяйки…

А внизу, в переполненном зале гостиницы, нестройный хор голосов горланил песню, что привело хозяина в неописуемый ужас. Трактирщик был совершенно уверен, что при таком наплыве постояльцев недалеко и до беды. А больше всего на свете он боялся, что, привлеченные шумом, вот‑вот нагрянут драгуны, а тогда уж не миновать стычки между буйными колонистами и красномундирниками. А когда под сводами его гостиницы нестройные голоса заревели куплеты известной песенки, хозяин окончательно струсил.

Приехал в город янки. Явился глупым франтом На старом жалком пони, Но в шляпе он с пером.

Давай же, глупый янки, Пройдись ты лихо в танце И девушкам прелестным Головки покружи.

Мистер Паркхэм удрученно покачал головой. Проклятие, что за навязчивый мотивчик! Он поймал себя на том, что и сам невольно мурлыкает его. Хоть бы служанки не догадались, ведь он уже сто раз ругал их, когда слышал, как они напевали эту песенку. Хозяин готов был поклясться, что в нестройном хоре голосов расслышал голос и проклятого ирландца. Что за несчастье, такой красивый парень, и язык неплохо подвешен, так надо же такому случиться, что связал судьбу с колониями да еще разбогател как сукин сын! Стыд и позор тратить добрые английские фунты на подобных мерзавцев, которые только и говорят что о революции.

Еще раз покачав головой, чтобы никто не подумал, что он одобряет подобное безобразие, мистер Паркхэм отправился на кухню поторопить кухарку с ужином, пока эти забулдыги не вылакали весь его эль. Хотя, примирительно подумал мистер Паркхэм, хорошо хотя бы то, что у этих мерзавцев денег невпроворот, так что работяге вроде него не стоит особо воротить нос от подобной компании. Не все ли равно, кто заплатит?

Ведь последние пару дней, с тех пор как в его гостинице поселились вечно умиравшие от жажды моряки с «Морского дракона», на доходы грех было жаловаться. Собравшись в пивной, где над их шумной компанией витал дух предвкушения и надежды, возбужденные моряки праздновали самое счастливое плавание в своей жизни.

– Чтобы ветер всегда был попутным!

– Чтоб не штормило!

– Эгей, за здоровье всех хорошеньких кошечек, что утирали слезы, провожая своего милого! И за всех желторотиков, что обещали скоро вернуться, – жди, милая!

– И за здоровье такого просоленного морского волка, как я! Пусть у таких, как я, всегда будет семь футов под килем! – взревел Симус Фицсиммонс, чокаясь с дружками. Он опрокинул кружку и откинулся назад так, что стул отчаянно заскрипел.

– За здоровье славного Берти Маккея и его паскудной команды с «Анни Джейн», пусть эти дохлые селедки провалятся в тартарары… – Конец тоста утонул в громовом хохоте, в котором потонули отдельные неразборчивые пожелания команде капера соперника.

Хьюстон Кирби присел за стол немного в стороне от шумной компании, чтобы, не дай Бог, не пропустить, когда появится капитан. Он поправил парик, сползший на ухо, пока старик пробирался через горланящую толпу.

Да, вся команда была здесь, и он хмуро покачал головой, подумав, а удастся ли этим ребятам протрезветь при виде неожиданно свалившегося богатства. Будут ли они счастливы, тревожно подумал коротышка дворецкий, по‑прежнему беспокоясь за судьбу близких ему людей.

Некоторые справятся, с облегчением вздохнул он, обводя взглядом комнату и различая хорошо знакомые лица. Возле камина устроился Лонгэйкр, как всегда, окруженный толпой затаивших дыхание слушателей. С этим все будет в порядке, хмыкнул Кирби, старый морской волк прошел огонь и воду, что теперь может его удивить? Скорее всего, получив деньги, он вернется в Вест‑Индию, к себе на Сент‑Томас, откроет таверну для моряков, будет пить с ними да рассказывать желторотым новичкам захватывающие пиратские истории. Что может быть лучше для старого буканьера[8], чем такая судьба? Коббс же, старый боцман с «Морского дракона», не переставал мечтать, как когда‑нибудь вернется к себе в Норфолк, откуда уехал мальчишкой. Всю жизнь он надеялся, что возвратится состоятельным человеком, и теперь его мечта сбывалась. Он не скрывал ребяческой радости, а кое‑кто из команды добродушно поддразнивал его, называя сквайром Набобом.

Кирби перевел взгляд на Алека Макдональда, бродягу шотландца, окутанного плотной завесой табачного дыма. Тот, как обычно, не расставался со своей трубкой. Он давно подумывал стать хозяином небольшой верфи где‑нибудь на берегу Чесапикского залива. Его будущее – в колониях. Война не за горами, так что можно не сомневаться – скоро он станет еще богаче. Какая пропасть между ним и его нищими сородичами!

А вот Барнаби Кларк превратился в настоящего франта! Этот еще побудет в Лондоне, подумал Кирби, вдоволь наиграется в светского щеголя, а потом вернется к себе на Ямайку и закончит свои дни преуспевающим плантатором. Угрюмый молчун Тривлони, корабельный плотник, который всегда говорил мало, а улыбался и того меньше, наверняка вложит деньги в какую‑нибудь шахту у себя на родине, в Корнуолле. И если ему удастся так же крепко держать на замке свою мошну, как прежде рот, быть ему хозяином половины земель на Западе еще до конца столетия.

И конечно, неугомонный Симус Фицсиммонс! Сквозь плотную пелену дыма Кирби с трудом рассмотрел побагровевшее лицо ирландца, хотя его остроумные шутки и не умолкавший ни на минуту хохот собутыльников были слышны далеко. Кирби давно подозревал, что этот сорвиголова спит и грезит о войне между колониями и Соединенным Королевством. А уж тогда купит шхуну и продолжит славные традиции «Морского дракона». Да, да, Фицсиммонс мог бы заняться торговлей и процветать, но дайте ему славный корабль, да еще с командой бравых матросов, и увидите, что за капитан из него выйдет! А может быть, как раз наоборот – он остепенится и станет богатым и благонамеренным гражданином?

С другой стороны, продолжал рассуждать про себя Кирби, тот же Алистер Марлоу – джентльмен от рождения. Теперь у него наконец есть средства, чтобы вести соответствующий образ жизни. А чем займется он сам, что будет делать теперь, когда у него есть деньги, он и сам толком не знал. Сначала навестит брата с семьей, а потом можно будет подумать, как жить дальше.

Хьюстон Кирби прищурился, вглядываясь в чью‑то темноволосую голову, которая мелькала в гуще толпы, окружавшей Лонгэйкра. Старый дворецкий все еще продолжал с беспокойством размышлять о судьбе, ожидающей его любимчика – юнгу, когда, вздрогнув, заметил в дверях высокую фигуру капитана.

Да, вот теперь на него стоило посмотреть, с гордостью подумал Кирби. Он окинул восхищенным взглядом великолепную фигуру своего господина, не упустив из виду изящный покрой камзола и то, как элегантно выглядели его ноги в новых светло‑серых лосинах. Заботливый взгляд отметил и мягкий блеск высоких охотничьих сапог, и аккуратно повязанный галстук, а ведь Кирби прекрасно знал, что его хозяин провел не один час в доках, а уж там было не так‑то просто сохранить в порядке безукоризненный туалет.

Затем его взгляд упал на человека, который появился в дверях гостиницы вслед за Данте Лейтоном, и Кирби оцепенел от неожиданности. Это был не кто иной, как сам сэр Морган Ллойд, офицер королевского флота, капитан «Портикуллиса».

Коротышка дворецкий, вскочив, бросился навстречу хозяину, но, пока он протискивался через толпу, кто‑то громко произнес следующий тост. Послышалось одобрительное хихиканье – наверняка это был первый и последний раз, когда команда капера пила за здоровье офицера флота его величества.

– Не думал я, что доживу до этого дня, – пробурчал с добродушной ухмылкой сэр Морган, приняв из рук кого‑то из матросов «Морского дракона» полную до краев кружку пенистого эля. Невольно вспомнились ему прошлые времена, когда в Чарлстауне он, бывало, не осмеливался протиснуться сквозь толпу контрабандистов, хорошо сознавая, насколько опасно поворачиваться к ним спиной.

– Ваше здоровье, капитан! – Данте Лейтон с удовольствием присоединился к тосту, приветствуя прежнего врага.

– И ваше, капитан, – вежливо отозвался сэр Морган, но их взгляды скрестились поверх пенившихся кружек, и каждый беспощадно оценивал соперника. – Я пробуду в Лондоне всего несколько дней. Похоже, этим доносам в Адмиралтейство конца и края не будет. Потом придется все‑таки съездить по делам в Портсмут. Ну а когда с делами будет покончено, возьму отпуск и вернусь домой, в Уэльс. – Сэр Морган старался говорить, как обычно, сухо, но голос предательски дрогнул от волнения, которое ему не удалось скрыть.

«Кто бы мог подумать, что такой сухарь скучает по дому?» – удивился Данте.

– У вас там семья? – с любопытством спросил он. Хотя он не один год играл с сэром Морганом в опасные игры, вдруг оказалось, что он почти ничего не знает о своем бывшем враге.

Сэр Морган улыбнулся. Улыбка была печальной.

– У меня нет ни жены, ни детей, никого, кроме младшего брата, по которому я страшно скучаю. Слишком долго мы не виделись. Кажется, прошла вечность с тех пор, когда мы с ним отчаянно дрались в нашем саду, к вящему огорчению нашей матушки. Мы оба росли непоседами, постоянно попадали в разные неприятные истории, и ей пришлось хлебнуть горя, прежде чем мы выросли.

– Ваш брат тоже офицер флота? – осведомился Данте.

– Да, он пошел по моим стопам, хотя матушка была разочарована. Ей всегда хотелось, чтобы хотя бы один из нас остался дома возле нее, когда она состарится, и я не могу винить ее за это.

– Вы смутили мой душевный покой, сэр Морган. Подумать только, что вы оба могли бы встретиться у меня на пути, – с обезоруживающей усмешкой пошутил Данте, а про себя подумал, что, случись это на самом деле, ему было бы не до смеха.

Сэр Морган весело расхохотался в ответ.

– Не волнуйтесь, капитан. Мой брат командует кораблем береговой охраны и сторожит вход в Бристольский залив. По крайней мере это было каким‑то утешением для матушки. Ведь ей изредка удавалось даже видеть его. В прошлом году ему удалось вырваться на ее похороны. Я, как вам хорошо известно, был в это время совсем в другом месте.

– Какое счастье для меня, что я решил навсегда покончить с таким неблагодарным занятием, как контрабанда! – широко улыбнулся Данте. – Уверен, ваш брат – настоящая угроза для несчастных контрабандистов. Особенно если он унаследовал кое‑какие ваши черты.

Сэр Морган прищурился и пристально посмотрел на Данте. Ему в голову пришла неожиданная мысль.

– Вы мне как‑то говорили, но я забыл – вы ведь и сами родом откуда‑то с западного побережья, не так ли, капитан?

– Да, я из Девоншира, – подтвердил Данте. – Правда, это больше к северу, – продолжал он, не дожидаясь дальнейших расспросов.

– Ах да, конечно, – пробормотал сэр Морган, однако у Данте вдруг возникло смутное предчувствие, что собеседнику это было прекрасно известно. – Если я не ошибаюсь, именно это дикое побережье и охраняет от бандитов мой брат. Кстати, может быть, вам даже знакома деревушка под названием Уэстли‑Эббот? – спросил капитан «Портикуллиса», словно невзначай окинув комнату безразличным взглядом. Он с радостью подметил слегка удивленное выражение лица Лейтона, которому не сразу удалось его скрыть.

– Да, конечно, я знаю эту деревушку. Она совсем неподалеку от моего замка Мердрако, в нескольких милях к юго‑западу.

– Ах вот как!

– Да, вот так. А могу я поинтересоваться, что вам за дело до крошечного рыбацкого поселка? – внезапно насторожился Данте, хотя по выражению глаз никто бы не догадался, насколько его встревожил этот разговор.

– Просто название деревни упоминалось в письме, которое я получил от брата месяцев шесть назад. Кроме нее, он упомянул еще вторую деревню, Мерлей. Похоже, местные жители, которые не слишком дружелюбно относятся к офицерам флота его величества, занимаются не только ловлей рыбы, – сухо ответил сэр Морган. – Вы, само собой, об этом и не подозревали, не правда ли?

Данте расплылся в широкой улыбке. Кому‑кому, а уж Кирби, которому в конце концов удалось протолкаться сквозь толпу подвыпивших моряков вплотную к своему хозяину, было прекрасно известно, что такая улыбка обычно не предвещала ничего хорошего.

– Это довольно необычная деревня на самом берегу моря. Название образовалось из двух слогов: в честь нашего замка Мердрако и родового имени семьи – Лейтон. Правда, с тех пор прошло немало лет…

На мгновение воцарилось молчание. Нарушил его опять‑таки сэр Морган:

– Странно, однако, что ваш родовой замок расположен как раз на полпути между двумя деревушками, где местные жители тесно связаны с шайкой контрабандистов, уже много лет орудующих на побережье. Будь у меня хоть какие‑то сомнения в отношении ваших намерений на будущее, милорд, я бы непременно послал брату весточку, чтобы он был в курсе вашей недавней деятельности. Такого опасного противника, как вы, милорд, нельзя недооценивать, – заявил сэр Морган. Он высоко поднял полную до краев кружку, приветствуя капитана «Морского дракона», ведь ловкость и удачливость контрабандиста были всем хорошо известны.

Хохот Данте Лейтона привлек внимание нескольких моряков. Они весело ухмылялись и подталкивали друг друга, гадая, что затеял их капитан, когда на виду у всех весело шутил и смеялся со своим врагом.

– Да, я и в самом деле вздохну с облегчением, когда узнаю, что вы благополучно отплыли обратно в колонии, сэр Морган, – жизнерадостно заключил Данте. – Ведь я и без того пользуюсь довольно скверной репутацией в глазах добрых жителей Уэстли‑Эббот и Мерлея, к чему же вытаскивать на свет Божий мое, скажем так, довольно неприглядное прошлое?! – весело запротестовал он, бросив на Кирби многозначительный взгляд. – Как наши славные рыбаки прозвали меня, ты, случайно, не помнишь, Кирби? – обратился он к дворецкому, который, казалось, глубоко задумался, хотя на самом деле не пропускал ни единого слова. –Ну‑ну, не стесняйся, – осклабился Данте, – незачем щадить мои чувства. Мы ведь с тобой оба это помним. Меня зовут в этих краях Отродьем Дьявола. И кстати, сэр Морган, – предупредил Данте, – совершенно заслуженно.

– Капитан! – К Хьюстону Кирби, похоже, вернулся дар речи. – Что вы такое говорите?! Уж кому‑кому, а нам с вами хорошо известно, что вы неповинны и в половине того, что возвели на вас эти деревенские олухи!

– Ах ты, мой верный друг! – растроганно пробормотал Данте, который в глубине души был совершенно согласен с тем, что не заслужил подобного прозвища. – Как видите, капитан, – продолжал он, повернувшись к сэру Моргану, – если я когда‑нибудь вздумаю вернуться в Мердрако, там меня вместо любящих друзей встретят враги.

– Время покажет, – тихо проговорил сэр Морган. Данте Лейтон по‑прежнему оставался для него загадкой.

– Вижу, мне все еще не удалось до конца рассеять ваши подозрения. По‑вашему, контрабандистом становятся на всю жизнь? – с тихим смешком лукаво поинтересовался Данте. – Боюсь, местные жители в окрестностях моего замка думают обо мне примерно так же. Впрочем, вместо слова «контрабандист» они говорят «убийца». – Циничная усмешка скривила твердые губы Данте, когда он взглянул в ошеломленное лицо сэра Моргана. – Если честно, мне даже странно, что вы с первого взгляда не угадали мое темное прошлое. Да и сплетен обо мне, слава Богу, ходит предостаточно. '

– Дурацкие подозрения, ничего больше! – яростно воскликнул Кирби. Впрочем, было непонятно, против кого направлен его гнев: то ли против мерзавцев, дерзнувших порочить репутацию хозяина, то ли против самого капитана, по наивности или беспечности повторившего сплетни.

– Не проявлю ли я чрезмерную нескромность, если позволю себе осведомиться, – нерешительно начал сэр Морган, переводя взгляд с расстроенного лица старого слуги на безмятежно улыбающегося Лейтона, – в чьем убийстве вас обвиняют?

– Ходят слухи, что я прикончил молодую женщину. – Резкий голос Данте разорвал неловкую тишину, которая воцарилась после грубоватого вопроса сэра Моргана. – Говорят, что я увлек ее погулять на болота, там изнасиловал, а потом задушил.

Может быть, впервые за всю свою жизнь сэр Морган вздрогнул и отвел глаза, встретив прямой и открытый взгляд другого человека. Из груди его вырвался вздох облегчения, когда эти отливающие холодным блеском серо‑стальные глаза оторвались от его лица. Алек Макдональд отвлек чем‑то внимание капитана, и Данте Лейтон повернулся к нему.

А сэр Морган Ллойд все не мог оторвать глаз от классически четкого, аристократического профиля Данте. Про себя он с невольным трепетом решил, что этого человека с полным основанием можно было прозвать Отродьем Дьявола. Да, капитан «Морского дракона» явно был опасным человеком. А в качестве маркиза Джейкоби он добавил ореол богатства и знатности к своей репутации. И сэр Морган поневоле задумался, сколько еще незнакомых и загадочных личин таит в себе человек, которого он давно знал под именем Данте Лейтона.

– Прошу прощения, кэп, – раздался тревожный голос Алека Макдональда. – Мы – ну, то есть ребята из команды и я сам – в общем, мы подумали, что теперь, когда наши дорожки расходятся… Надеюсь, вы не станете возражать, если мы попрощаемся с ее милостью. Ребята тут подумали, что, возможно, и не увидят никогда леди Рею. А нам бы так хотелось, чтобы ее милость знала, что простые моряки вроде нас гордятся тем, что ее милость была на борту «Морского дракона» во время последнего похода. – Шотландец закончил свою речь, раскрасневшись от натуги и от гордости, что смог так складно все объяснить.

– Угу, это ее милость принесла нам удачу, мы все так считаем! – выкрикнул чей‑то голос. Данте из‑за широченных плеч шотландца так и не разглядел, кто это был. – Пусть всегда будет счастлива!

– И пусть ее хорошенькие глазки всегда улыбаются! – раздался вопль еще одного поклонника, но был мгновенно заглушён целой бурей одобрительных криков, свиста и звоном кружек. А за этим последовали и другие тосты с пожеланиями вечной молодости, красоты и грации вышеупомянутой леди.

Хьюстон Кирби выпятил грудь и обвел вопящую толпу подвыпивших моряков таким грозным взглядом, что у них не осталось ни малейшего сомнения, насколько он удивлен и даже огорчен таким недостойным поведением.

Но капитан, похоже, ничуть не чувствовал себя оскорбленным. Он с признательностью поклонился в ответ на искренние, хоть и грубоватые, признания матросов, и приветственные вопли прогремели теперь уже в его честь. Он бросил быстрый взгляд наверх, недоумевая, неужели до ушей Реи не донесся весь этот адский гомон. Почему‑то он был совершенно уверен, что его любимая нисколько не оскорбится, а, скорее, почувствует себя польщенной искренними выражениями привязанности команды.

– Возможно, капитан, вы тоже собрались засвидетельствовать свое почтение леди? Тогда команда могла бы воспользоваться счастливой возможностью, – предложил Макдональд, заметив в ту же минуту, как служанки появились в комнате с тяжело нагруженными подносами. Девушки сновали между столами под внимательным взглядом мистера Паркхэма. Восхитительно пахнувшие блюда как по волшебству успокоили бесновавшуюся толпу, которая еще пять минут назад, казалось, готова была по бревнышку разнести злосчастную гостиницу.

– Мистер Макдональд! – Данте повернулся к бывшему парусному мастеру с «Морского дракона». – Я непременно передам леди вашу просьбу. Уверен, она почтет за честь принять вас и ваших товарищей.

– Спасибо, кэп! – расцвел улыбкой Макдональд. Коротко кивнув, он повернулся, чтобы отойти, и Данте заметил, как встопорщились кончики его знаменитых усов, когда он, довольно ухмыляясь во весь рот, подал команде знак, что все улажено. Успокоившись, все принялись за ужин.

Данте обернулся к сэру Моргану, который потягивал эль из кружки, ничуть не обидевшись, что о нем забыли.

– Капитан? – окликнул он офицера флота его величества и отставил кружку, которую только что осушил до дна. – Не пора ли нам? Теперь, когда вы осведомлены о моем преступном прошлом, вы, наверное, и не надеетесь увидеть леди Рею живой? – произнес Данте, его серые глаза были холодны. Он будто не замечал смущенного лица Ллойда и того, что тот с трудом выдерживает его взгляд.

– Уверен, она будет рада увидеть вас. Ведь именно вы спасли меня от виселицы в Ньюкасле.

– Вы уверены, что мы не обеспокоим леди? Мне бы не хотелось показаться назойливым, – с холодной вежливостью произнес сэр Морган. Даже самому себе он никогда бы не признался, как огорчил бы его отказ леди Реи.

– Кирби?

– Леди Рея как раз заканчивала свой туалет, когда я постучал к ней – это было минут пятнадцать назад, – деликатно объяснил старый слуга, всем сердцем надеясь; что ее милость на самом деле закончила одеваться.

Кирби еще немного помедлил, глядя, как двое мужчин поднимаются по лестнице. Затем, пожав плечами, вернулся в свой уютный уголок возле камина, но болтовня друзей, похоже, больше не занимала его.

Между тем мужчины бок о бок поднимались по лестнице, странное напряженное молчание повисло между ними. Неловкость еще увеличилась, когда им в коридоре попалась одна из служанок, так и не пришедшая в себя от пережитого накануне вечером потрясения. Угадав в полумраке высокую стройную фигуру легендарного капитана «Морского дракона», девушка, как испуганный кролик, с визгом прошмыгнула мимо, будто боялась, что он накинется на нее.

– Странное впечатление вы производите на женщин, – пробормотал сэр Морган, в ту же секунду пожалев о своей несдержанности.

Но Данте Лейтон, похоже, пропустил мимо ушей эти слова.

– Удивительно, конечно, но большинство из тех нелепых сплетен, что распускают обо мне, обычно рождаются после самых невинных происшествий. Вот возьмите хотя бы вчерашнее. Эта крошка зашла вечером ко мне в комнату. Она и ее весьма впечатлительная приятельница убирали со стола, когда вдруг заметили, что одежда на кровати пошевелилась. Имея дело с таким человеком, как я, они, естественно, вообразили бог знает что. Ну и переполошили криками всю гостиницу. Обе девицы вылетели из комнаты пулей, и очень жаль, а то бы увидели, что виновником переполоха оказался самый обыкновенный кот. А бедняжки небось решили, что это какое‑то колдовство, – с неожиданно мягкой улыбкой добавил Данте. – Если бы люди могли быть хоть немного справедливее, – тихо произнес он, и в голосе его прозвучала откровенная угроза.

– Я постараюсь запомнить ваши слова, капитан, – отозвался сэр Морган и, встретившись с ним взглядом, почувствовал, что тот немного смягчился.

Беседуя, они не сразу обратили внимание, что дверь в комнату леди Реи распахнута настежь.

То, что они увидели, ошеломило обоих. На леди Рее была какая‑то непонятная одежда из кусочков тонкой кожи. Но их поразило не это. Самое странное, что какой‑то незнакомец сжимал девушку в своих объятиях. Он стоял спиной к дверям, крепко прижимая Рею к груди, и гладил рукой шелковистые пряди ее роскошных, разметавшихся по плечам волос. Вдруг, к изумлению и ярости застывших на пороге мужчин, он коснулся ее щеки нежным поцелуем. Но что было самым удивительным – леди, похоже, ничуть не протестовала. Больше того, девушка еще теснее прижалась к незнакомцу, обвив руками его шею.

Обнимавшаяся парочка, похоже, и не заметила появления двух мужчин. Только лежавший на кровати Ямайка услышал шорох шагов и, издав душераздирающее мяуканье, исчез под кроватью.

Может быть, слабое всхлипывание Реи заставило очнуться окаменевшего было Данте, а может быть, это была обычная ревность при виде той нежности, с которой незнакомый мужчина прижался щекой к золотоволосой головке. Что бы там ни было, но, прежде чем сэр Морган опомнился, Данте в три прыжка пересек комнату и оказался возле мужчины.

С силой схватив незнакомца за плечо, Данте отшвырнул его в сторону, и его рука уже схватилась за эфес шпаги, но в это мгновение перед ним очутилась Рея.

– Нет, Данте! Прошу тебя! Ты не понял! Это же мой отец!

Она застыла перед разъяренным Лейтоном, губы ее дрожали, лицо побелело от ужаса. Взяв себя в руки, она как можно мягче повторила:

– Это мой отец.

Словно молния сверкнула в светло‑серых глазах Данте, но был ли то страх или неуверенность, трудно было понять по застывшему лицу, когда он встретил испытующий взгляд пожилого мужчины. Впрочем, даже если бы Рея не назвала его, Лейтон не мог бы не узнать герцога Камейра.

Раз увидев это лицо, невозможно было забыть его. Виной всему был шрам. Он пересекал щеку, тонкой линией протянувшись от левого глаза до самого уголка рта, и придавал орлиному профилю вельможи мрачное сходство с хищной птицей. А ведь годы почти не коснулись его, вдруг подумал Данте – много лет назад он не раз видел отца Реи за карточным столом. Герцог по‑прежнему был высок, широкие плечи ничуть не ссутулились. В его фигуре не было и намека на полноту, а облегающий камзол только подчеркивал стройность фигуры. Пролетевшие годы избороздили глубокими морщинами суровое лицо, выражение темно‑карих глаз стало еще более пресыщенным и циничным. Взгляд его немного теплел, лишь останавливаясь на нежном личике дочери.

Да, Данте хорошо запомнил этот взгляд, как и презрение, что сквозило в нем при виде беспутного юнца. Герцог даже не пытался скрыть его, когда разделал в пух и прах распутного маркиза Джейкоби. Прошли годы, однако Данте не забыл их последнюю встречу – тогда он превратился в посмешище. И вот теперь, сделав шаг в сторону и отпустив плечо Люсьена Доминика Камейра, он внезапно понял, что с годами ничего не изменилось. Он по‑прежнему чувствовал презрение герцога. Только теперь в глазах отца его возлюбленной горела лютая злоба, которую тот даже не посчитал нужным скрыть.

У сэра Моргана, молча наблюдавшего за этой сценой, возникло какое‑то неприятное чувство. Капитан королевского флота замер в дверях, подумав, что его вмешательство в такую минуту вряд ли будет уместно. Но рука сэра Моргана невольно опустилась на эфес шпаги, как только проницательный взгляд герцога остановился на его лице. И сэр Морган невольно поежился, не понимая, как такой высокомерный и жестокий человек, как герцог, мог быть отцом леди Реи. Видимо, девушка похожа на мать, подумал он, чувствуя себя все более неуютно перед этим надменным, властным человеком. Слишком часто в своей жизни он сталкивался с неприятностями, которые способен принести вельможа, занимающий достаточно высокий пост. Ведь порой офицерам армии и флота его величества от них житья не было, особенно если они пробирались в парламент или водили дружбу с кем‑нибудь из министров, а хуже всего – если у них были связи в Адмиралтействе. И уж если герцогу Камейру что‑то не понравится, одного слова, вовремя сказанного нужному человеку, будет достаточно, чтобы карьера сэра Моргана пошла прахом.

– Отец, это капитан сэр Морган Ллойд, командир «Портикуллиса». Под охраной его корабля мы вернулись в Англию. Я очень обязана капитану, ведь именно он пришел мне на помощь в Антигуа.

Услышав эти слова, сэр Морган с облегчением перевел дух.

– Капитан, – сказал герцог, едва заметно склонив надменную голову, – если то, что рассказала мне дочь, соответствует действительности, а у меня нет причин сомневаться в ее словах, значит, я ваш вечный должник. Знакомство с вами – большая честь для меня. – В голосе герцога прозвучали неожиданно теплые нотки.

Увидев на этом высокомерном лице какое‑то подобие улыбки, сэр Морган почувствовал, что его наградили по‑королевски.

– Благодарю за честь, ваша светлость. Леди Рея Клер чересчур добра, ведь я только исполнил свой долг. И до сих пор благодарен судьбе, что смог быть полезен ее милости, – отозвался капитан. – Истинным же героем и спасителем нужно назвать капитана Лейтона, ведь это он вытащил леди Рею из трущоб Чарлстауна. Он вырвал ее из лап похитивших ее гнусных бандитов.

Однако герцогу Камейру, похоже, поступок капитана «Морского дракона» виделся в совершенно ином свете.

– С тех пор прошло уже больше полугода. Либо я сильно ошибаюсь, либо ваше плавание было кругосветным. К тому же мне кажется, что путь в Англию из Чарлстауна лежит вовсе не через Вест‑Индию. – Рее было прекрасно известно, что подчеркнуто вежливый тон отца всегда говорил о том, что он сильно раздосадован.

– Отец, я тебе все объясню. Пожалуйста, мне так много нужно тебе рассказать…

– Рея, дорогая, позволь этому джентльмену самому объяснить, почему он так долго удерживал тебя на своем корабле.

За все это время Данте Лейтон не проронил ни слова. Он глубоко задумался, а беспощадная память вновь унесла его на много лет назад. Люсьен Доминик словно олицетворял собой все, что он оставил в своем горестном прошлом. На одно короткое мгновение, когда жгучие воспоминания чуть было не взяли над ним верх, он почувствовал, как им овладевают хорошо знакомые ему чувства: жгучий стыд и страх, что его предали. Но Данте уже больше не был перепуганным насмерть мальчишкой‑аристократом, в отчаянии покинувшим Англию. Не было в мире человека, которого бы он испугался.

Наверное, неясная угроза, что исходила от хранившего молчание Лейтона, насторожила герцога. Глаза его подозрительно сузились, и он с внезапным интересом окинул взглядом молодого человека, впервые обратив внимание на чеканный аристократический профиль и бронзовое от загара лицо. Что‑то неуловимо знакомое было в надменности его позы, в том, как тот стоял, горделиво выпрямившись, будто бросая вызов каждому, кому придет в голову безумная мысль оскорбить его, и это встревожило Доминика. Внезапно герцогу показалось, что он уже когда‑то встречался с этим человеком.

– Лейтон? – задумчиво пробормотал он, чуть наморщив лоб. – Мне кажется, я где‑то слышал это имя. Вы ведь англичанин, я не ошибся?

– Да, ваша светлость. Впрочем, поскольку я уже довольно давно ношу звание капитана, то почти отвык называть свой титул – маркиз Джейкоби, – коротко отозвался Данте.

Теперь пришла очередь старого герцога пытаться скрыть изумление. Он наконец узнал Лейтона. Но то, что человек со зловещей репутацией пирата и контрабандиста, капитан печально известного «Морского дракона», вдруг оказался аристократом, ровней ему по знатности рода, стало для него полной неожиданностью.

Несколько минут герцог молчал, явно переваривая новость. Данте Лейтон был обладателем громкого титула, и это заставило герцога позабыть о привычном высокомерии. Однако ответ на тот вопрос, что не давал ему покоя, Люсьен Доминик готов был потребовать даже у самого короля.

– К сожалению, я пока не услышал, почему вы так долго удерживали мою дочь на борту вашего корабля. Мне также непонятно, почему вы немедленно не уведомили меня о своем прибытии в Лондон. Вы здесь уже несколько дней, но если бы я заранее не отправил своего человека следить за прибывающими судами, то до сих пор оставался бы в неведении относительно ее возвращения. Вы считаете, это нормально? – осведомился герцог, который едва сдерживал душивший его гнев. – Вы, похоже, забыли, что моя дочь была злодейски похищена из дома, и вся наша семья места не находила от горя, не зная, жива ли Рея. А теперь я вдруг узнаю, что она уже несколько дней как вернулась и даже не дала себе труда успокоить близких, а мы по‑прежнему гадаем, увидим ли мы ее когда‑нибудь. – Герцог бросил гневный взгляд на пылающее от стыда лицо дочери, он ждал объяснений.

– Ах, отец, постарайся понять! – упавшим голосом произнесла Рея. Подняв к отцу затуманенные слезами глаза, она будто молила простить ее. – И дня не проходило, чтобы я не вспоминала тебя, маму, всех, кого я люблю. Если бы ты только знал, как безумно я скучала без вас, как мне вас недоставало! Я хотела сразу сообщить вам, что благополучно вернулась в Лондон, но потом мы с Данте решили, что будет лучше, если сначала с него снимут подозрения в похищении меня еще в Чарлстауне. Он был уверен, что, пока он полностью не очистит свое имя от всех этих нелепых подозрений, ему вряд ли дадут уехать из Лондона. А ведь именно я была тем человеком, чьи показания могли подтвердить его полную невиновность. Мне ничего не оставалось, как задержаться, чтобы дать показания в их защиту. А теперь и Данте, и его команда полностью оправданы. Вся команда будет распущена, и, как только капитан распределит найденные богатства между матросами, мы немедленно вернемся к себе в Камейр. – Взгляд девушки умоляюще перебегал от одного к другому, ведь эти двое были для нее дороже жизни. Но как только ее глаза встретились с глазами Данте, она поняла: что‑то в них неуловимо изменилось.

От герцога не ускользнула нежность, с которой молодые люди смотрели друг на друга, и это не слишком ему понравилось. Теперь для него было совершенно очевидно, что его горячо любимая дочь находится под сильным влиянием Данте Лейтона.

– Я могу подтвердить, что Рея хотела немедленно дать вам знать о своем возвращении, но именно я отсоветовал ей писать вам. Из чисто эгоистических соображений я воспользовался ее глубочайшей любовью к семье, – с нарочитой грубостью признался Данте. В этот момент трудно было понять, кто же был больше ошеломлен этим признанием – Люсьен Доминик или его дочь.

– Данте? – Рея с трудом заставила себя поднять глаза.

– Это правда, моя дорогая, – ответил Данте, с удовольствием подчеркивая эпитет, которым наградил ее. – Ты же знаешь, мне совсем не улыбалось томиться в Ньюгейте, зная, что ты в это время в объятиях родных. К тому же я боялся, что, угодив за решетку, вряд ли смогу когда‑нибудь выбраться оттуда. А кроме того, хорошо зная Люсьена Доминика и ту полноту власти, которой обладает герцог, я всерьез опасался, что он вполне может поступить так же, как и я, будь я на его месте, если бы моя дочь связалась с человеком, подобным мне. Разве я не прав, ваша светлость? – поинтересовался Данте. Встретившись взглядом с тусклыми глазами герцога, он понял, что не ошибся.

Герцог даже не сделал попытки возразить на брошенное ему в лицо обвинение, и внезапно Рея с пронзительной ясностью поняла, что Данте прав.

– Отец? Скажи, что это не так. Ты ведь никогда не взял бы на душу грех бросить в тюрьму невинного человека?!

– Нет ничего такого, на что бы я не пошел ради твоего счастья или же ради того, чтобы оградить от опасности всех, кого люблю, – тихо сказал герцог.

В эту минуту дочь увидела перед собой того жестокого, безжалостного человека, которого прежде не знала.

– Мне кажется, вы также должны знать, – продолжал Данте, – что у Реи не было особого выбора, когда мы покидали Чарлстаун.

– Данте, прошу тебя, – прервала его Рея. Ее щеки предательски запылали. – Разве так уж необходимо…

– Нет, Рея, я уверен, твой отец должен узнать jqq все до конца. И я хочу, чтобы он услышал это от меня и сейчас, а не от злобных сплетников, – твердо сказал Данте. – Когда «Лондонская леди» бросила якорь в Чарлстауне, Рее удалось ускользнуть от своих мучителей и она попыталась укрыться в доках. К счастью, она решилась искать спасения на «Морском драконе», который принадлежит мне. Когда я обнаружил ее в своей каюте, она показалась мне обезумевшей. Честно говоря, я даже не поверил ни в историю с похищением, ни в то, что эта девушка – дочь герцога Ка‑мейра. Первое, что пришло мне в голову, – это шпионка, которую подослали на мое судно с самыми подлыми намерениями. Я не мог позволить ей уйти с тем, что она могла узнать обо мне и моем корабле, поэтому пришлось задержать ее на борту. Когда мы отплыли, Рея была с нами. Тонкий шрам на лице Люсьена побелел.

– Из того, что вы сейчас рассказали, а также благодаря тому, что я узнал из другого источника, мне известно, что моя дочь была очень больна, когда появилась в Чарлстауне. И независимо от того, поверили вы ей или нет, я нахожу чудовищным, что вы были настолько безжалостны к перепуганной до смерти девушке, к тому же отчаянно нуждавшейся в докторе, что не отвели ее к местным властям. Неужели же у вас совсем нет сердца, что вы остались глухи к слезам полупомешанного от пережитого ужаса ребенка?! – Такая ярость прозвучала в голосе герцога, что даже Рея застыла, не в силах взглянуть на отца.

Бронзовое лицо Данте побелело, как от пощечины.

– Я понимаю и даже оправдываю ваш гнев и ваше презрение. Со стороны, конечно, судить легче, но тогда у меня не было особого выбора. Теперь, конечно, я весьма сожалею, что так случилось, – извиняющимся тоном тихо произнес Данте. Лишь подергивавшийся мускул на щеке свидетельствовал, чего ему стоили эти слова.

Помолчав, он продолжил:

– Как вам, должно быть, известно, мне не приходится гордиться своим прошлым. Именно из‑за этого мне и пришлось много лет назад покинуть Англию. По несчастному стечению обстоятельств, а также собственной глупости я потерял наследство и растратил семейное состояние. Со временем мне удалось сколотить новое состояние. Но к сожалению, до последнего времени оно было не настолько значительным, чтобы я мог осуществить кое‑какие планы, а к этому я стремился не один год, – объяснил Данте. Его глаза остановились на Рее прежде, чем встретить обвиняющий взгляд герцога. – В тот день, когда Рея ступила на палубу «Морского дракона», мы были готовы уйти в плавание, которое должно было изменить жизнь каждого из нас. Я собирался поднять затопленные много лет назад сокровища с испанского галиона. Золота на нем было столько, что мой любой матрос мог стать богачом, а я сам смог бы покончить с жизнью капитана капера, вернуться в свой родовой замок Мердрако и потребовать все, что принадлежит мне по праву рождения. И чтобы достичь своей цели, я не позволил бы никому встать у меня на пути, – сказал Данте. Та же твердость, то же упорство звучали в его голосе, как в тот день, когда он недрогнувшей рукой направил «Морского дракона» вдоль побережья Флориды на поиски таинственной пещеры с сокровищами.

– Следовательно, к дьяволу мою дочь и всех остальных. Я правильно понял вас, капитан?! – презрительно спросил герцог. Эти слова прозвучали погребальным звоном в ушах человека, который так откровенно рассказал, что двигало им в те дни погони за удачей.

– Нет, ваша светлость! – отрезал Данте, заметив расставленную ловушку, как и то, что герцог опустил руку на эфес шпаги. – По мере того как наше плавание затягивалось, у меня появилась в жизни совсем другая цель. – Данте Лейтон повернулся к Рее, и лед его глаз растаял в той обжигающей преданности, которая была написана на ее лице. – Дело в том, что я полюбил вашу дочь и по этой причине не намерен был дать ей ускользнуть с «Морского дракона». Я действительно виновен в том, что не позволил ей покинуть мой корабль в Антигуа, – признался Данте без тени раскаяния. – К сожалению, Рея оказалась довольно предприимчивой и умудрилась без моего согласия пробраться на берег. Однако она еще и самое преданное на свете существо из всех, кого я знаю. И поэтому, когда стало понятно, что ее присутствие совершенно необходимо для спокойствия раненого мальчишки, она без колебаний последовала за мной на корабль, чтобы заботиться о нем.

Люсьен Доминик бросил на дочь недовольный взгляд, но, похоже, нисколько не был удивлен услышанным. Бессознательно он протянул руку и коснулся пышной пряди сверкающих, словно чистое золото, волос. Почувствовав его нежность, Рея обернулась, и ее любящий взгляд встретился с глазами отца. Маленькая ручка скользнула в его ладонь, и он привычно сжал ее, так, как это бывало раньше. Герцог вспомнил, как дочурка вцеплялась в его руку, когда он учил ее ходить и когда он в первый раз посадил ее верхом на пони. Так было раньше.

Но не теперь, грустно подумал он. Его нежная Рея, его любимая дочь – она всегда была источником радости для них всех. Она была такой очаровательной, все вокруг любили ее. И то, что именно на ее долю выпали все эти ужасы, ранило сердце гордого вельможи куда сильнее, чем мог бы сделать вражеский меч. На лице герцога Камейра ясно отразилось страдание.

– Отец? Ты не заболел? – встревожено воскликнула Рея. Она осторожно тронула его за руку, чтобы не испугать. А потом сжала ладонь отца с такой нежностью, с какой любящая мать успокаивает испуганное дитя.

Люсьен Доминик покачал головой, отогнав тягостные воспоминания о давно ушедших временах и женском образе, который так напоминало ему личико дочери. Но за этим прелестным женским обликом скрывался настоящий дьявол, жертвой которого чуть было не стала вся его семья.

– У меня все хорошо, да и может ли быть иначе, если ты вернулась домой, радость моя! – шепнул он.

Но, глядя в любящее лицо Реи, герцог ясно увидел происшедшую с ней перемену, и перемена эта касалась не только внешности. Он не мог не признать, что был прежде всего потрясен ее красотой в ту минуту, когда Рея распахнула перед ним дверь, – ведь он не видел дочь почти целый год. Конечно, он не мог бы сказать, какой ожидал ее встретить, но после всех испытаний, что выпали на долю несчастного ребенка за этот ужасный год, герцог, по правде говоря, совсем не удивился бы, если бы нашел лишь бледную тень той Реи, которую помнил и любил. Но вместо этого он был ошеломлен цветущей красотой дочери.

Конечно, она немного похудела, но внимательный взгляд отца не мог не заметить, какими женственными стали все округлости хрупкой фигурки, что особенно подчеркивал облегающий корсаж. Новая прелесть Реи бросилась ему в глаза. Золото ее волос стало еще ослепительнее, синева глаз – более глубокой и загадочно манящей, а кожа была нежнее лепестков роз.

И внезапно догадка молнией вспыхнула в мозгу герцога. До этого злосчастного похищения дочь была красива невинной прелестью юной девушки. Теперь перед ним была женщина. В ее красоте чувствовалось пьянящее очарование только что расцветшей женственности. И в том, как она держала себя, горделиво и чуть торжественно, тоже было что‑то новое. Улыбка ее и взгляд были по‑новому соблазнительны.

Лицо герцога стало страшным. Ужасная мысль пришла ему в голову, и он застыл, словно пораженный громом. Все его существо затопила ослепляющая ярость, черты лица окаменели, и он невольно выдал себя. Встретив пылающий яростью взгляд отца, Лейтон похолодел и невольно протянул руку к Рее, как бы пытаясь защитить ее.

Та не задумываясь откликнулась на его безмолвный призыв, приняв его руку. Другой она по‑прежнему сжимала ладонь отца.

– Думаю, вам следует также знать, что, помимо всего остального, у Реи была еще одна, не менее важная причина оставаться со мной в Лондоне, – тихо произнес Данте.

– Данте, прошу тебя. Мне кажется, сейчас совсем не время говорить об этом. Я хочу сама объяснить все маме и отцу. Они поймут, – начала было Рея, но, бросив взгляд на обоих мужчин, испуганно умолкла.

– По‑моему, сейчас как раз самое время, – отрезал Данте. – Тем более что твой отец уже предположил худшее. Взгляни на него – ведь он решил, что я обольстил тебя, а может, и изнасиловал. Сейчас он с радостью отдал бы половину всего, что имеет, лишь бы увидеть, как я болтаюсь на виселице, – мрачно процедил Лейтон.

– Нет, отец, нет, это неправда!

Люсьен Доминик бросил мимолетный взгляд на прелестное, залитое слезами лицо любимой дочери и вздохнул. Несвойственная этому суровому человеку нежность смягчила его черты, и, склонившись к Рее, он ласково коснулся мокрой холодной щеки.

– Милое мое дитя, – печально прошептал он, – как же ты, должно быть, страдала! Если бы только в моих силах было изменить прошлое! Поверь, я не виню тебя в том, что с тобой случилось. Тебя просто использовали. Единственное, чего я хочу, – это избавить тебя в будущем от еще горших мучений. Ведь ты еще так молода и невинна. Я хочу как можно скорее забрать тебя домой, Рея.

– Отец, – мягко сказала она, накрыв своей ладонью его пальцы. – Я люблю Данте. Никогда он не сделал ничего такого, что было бы противно моей воле, – очаровательно покраснев, призналась Рея.

К сожалению, это было как раз то, что меньше всего хотелось бы услышать Люсьену Доминику.

– Ты всегда была такой – излишне снисходительной. Но на сей раз, боюсь, ты выбрала не того человека. К сожалению, более чем очевидно, что именно он – причина твоего падения. Он воспользовался твоей наивностью, моя дорогая. Конечно, ты ведь была так ужасающе одинока, далеко от друзей, заброшена на другой конец света – и он ловко этим воспользовался. Думаю, ты не первая и не последняя в списке его любовниц. А когда он устанет от тебя, то просто отбросит в сторону как ненужную вещь, – жестко сказал герцог, надеясь одним ударом развеять те иллюзии, что его дочь питала в отношении авантюриста Лейтона.

– Я люблю Рею, – просто сказал Данте. – Не буду отрицать, что воспользовался ее отчаянием в то время. В каком‑то смысле вы, возможно, правы – я соблазнил ее.

– Данте, не говори так, – взмолилась Рея, почувствовав, как холодок пробежал у нее по спине. Отцовская ладонь сильнее стиснула ее пальцы. – Я пришла к тебе по своей воле.

– На самом деле я просто не оставил тебе выбора, любимая. Когда я понял, что хочу тебя, я сделал все, чтобы соблазнить тебя. Если бы я пощадил твою девственность, ты до сих пор была бы столь же невинна в делах любви, что и год назад. Но я не мог иначе.

– Ублюдок! – почти беззвучно произнес Доминик. Рея даже не поняла вначале, что происходит, и побелела от ужаса, заметив, как рука отца легла на эфес шпаги.

– Отец, умоляю тебя! Ты просто не понял! Данте – мой супруг! – вскричала Рея. Выдернув свои пальцы из загрубевшей ладони Данте, она изо всех сил пыталась вырвать шпагу из рук отца.

Если бы герцогу внезапно нанесли удар в спину, он и тогда бы не был настолько потрясен. Но слова Реи, вместо того чтобы успокоить, привели его в еще большую ярость.

– Я добьюсь того, что этот позорный брак будет аннулирован! Разве ты не знаешь закона?! Рея еще несовершеннолетняя, и она никогда не получит согласия родителей! А без него ты не сможешь получить разрешения на брак!

– Наша свадьба состоялась не в Англии, – ответил Данте, чувствуя, как дрожь удовольствия пробегает по спине его при виде исказившегося от гнева лица герцога. – Мы обвенчались в Нью‑Провиденсе, на Багамских островах. Мы дали обет в церкви в присутствии нескольких свидетелей. Свидетельство о нашем браке занесено в церковные книги, и мы оба поставили под ним свою подпись. И эти клятвы нерушимы перед лицом Бога и всем миром. И, – добавил Данте, бестрепетно встретив взгляд герцога, полный бешеной злобы, – кроме того, я вступил в права супруга.

Гнев Доминика был еще страшнее из‑за внешнего безразличия. На мгновение всем показалось, что отец даже до конца не понял, что имел в виду Данте. Но лишь на мгновение.

– Тогда я сделаю ее вдовой еще до рассвета, – прошипел он.

Без сомнения, Лейтон осознал грозившую ему опасность. Его рука легла на рукоять шпаги в тот самый момент, когда герцог выхватил из ножен свою.

А для сэра Моргана, который так и стоял молча в дверях, позабытый всеми участниками этой сцены, стало совершенно очевидно, что может произойти в следующую минуту. Слишком хорошо был ему знаком зловещий свист показавшегося из ножен оружия. Больше всего на свете он не хотел бы вмешиваться в то, что неминуемо должно было случиться, однако уйди он сейчас – и кровопролития не миновать.

Сэр Морган выступил вперед и лишь тогда заметил, что Данте так и не обнажил клинок.

– Я не стану драться с вами. Что бы вы ни сказали, я не могу пойти на это, – произнес Данте, глядя герцогу прямо в глаза. – Вы отец Реи, и ради этого я готов сохранить вам жизнь. Не считайте меня глупцом. Поединок между нами невозможен. Если я буду щадить вас, то скорее всего буду убит через несколько минут. Если же я буду биться в полную силу и убью вас, Рея никогда не простит мне смерти отца, и тогда я потеряю жену. Так что, если вы еще не оставили мысль пустить мне кровь, советую хорошенько обдумать мои слова, – посоветовал Данте. Герцог продолжал хранить молчание. – Моя смерть превратится в хладнокровное убийство, ведь защищаться я не буду. Сэр Морган будет свидетелем. Рискнете ли вы потерять любовь своей дочери? Ведь Рея отвернется от вас навсегда! Подумайте, ведь вы готовы убить ее мужа!

Сэр Морган перевел дыхание. Что бы там ни было, герцог был неглуп и даже в бешенстве не мог не осознать, что Данте говорит правду.

Внезапно напряженную тишину нарушил полный собственного достоинства голос леди Реи:

– У меня будет ребенок.

Кто был больше ошеломлен этим известием, будущий отец или возможный дед, так и осталось навсегда тайной. Соперники, позабыв о жажде убийства, забыв обо всем, в изумлении уставились на хрупкую фигурку юной женщины, которая неподвижно стояла между ними.

Сэр Морган деликатно откашлялся, что наконец позволило ему привлечь к себе внимание всех троих участников сцены, застывших подобно каменным изваяниям.

– По‑моему, мне будет лучше удалиться. Это, без сомнения, чисто семейное дело. – Он искренне надеялся, что это прозвучит достаточно естественно. – Я, право же, чувствую себя неловко. Будьте совершенно уверены, что все, чему я стал невольным свидетелем, не покинет пределов этой комнаты. Клянусь хранить полное молчание, – заверил он их.

– Благодарю вас, сэр Морган, я никогда не сомневалась в вашей порядочности, – отозвалась Рея, повернулась к нему и протянула сэру Моргану руку. – Не знаю, как и благодарить вас за доброту.

– Был счастлив служить вам, леди Рея, – отозвался сэр Морган с несвойственной ему галантностью. Он низко склонился над ее рукой. – Не знаю, посчастливится ли мне засвидетельствовать свое почтение еще раз, поэтому на всякий случай хочу попрощаться с вами. Позвольте пожелать вам счастья, леди Рея.

– Благодарю вас, сэр Морган. Надеюсь, что вы ошибаетесь и мы еще будем иметь честь принять вас в нашем доме. Уверена, мама и отец присоединятся к моей просьбе обязательно навестить нас в замке Камейр.

– Благодарю вас, это большая честь для меня. – Сэр Морган невольно бросил взгляд на герцога Камейра и Данте Лейтона – оба все еще продолжали хранить молчание. – Ваша светлость, счастлив был познакомиться. – Сэр Морган коротко кивнул на прощание, прежде чем обернуться к Данте. – Капитан, конечно, это не совсем то, на что я надеялся, когда думал о том, как мы с вами простимся. Но думаю, вы согласитесь, что такое расставание все‑таки лучше, чем если бы один из нас пошел на корм рыбам. Не хочу лукавить, знакомство с вами не всегда было приятным, но оно всегда было честью для меня, – признал он.

– Капитан. – Данте Лейтон вскинул руку в дружеском приветствии. Он глубоко уважал капитана «Портикуллиса» и сейчас чувствовал немалое облегчение оттого, что больше они никогда не встретятся как враги. – Желаю вам всего наилучшего.

– Спасибо. Будем надеяться, что к вашим пожеланиям присоединится и Берти Маккей, когда я вернусь в Каролину. Кстати, судя по тому, что я слышал внизу, вам не меньше волнений доставляет некий горячий ирландец, – усмехнулся сэр Морган. Еще раз учтиво поклонившись, он направился к двери.

Но на полдороге его остановил недовольный голос герцога:

– Вы еще пробудете в Лондоне какое‑то время?

Сэр Морган резко остановился. Это прозвучало как приказ. Обернувшись, капитан с недоумением взглянул на герцога.

– Нет, по правде сказать, я собираюсь уехать через день‑другой. Отправляюсь в Портсмут, а потом, если позволит время, и домой, в Уэльс.

Похоже, Люсьен Доминик медлил, не зная, на что решиться. Он то и дело бросал растерянные взгляды на дочь, как бы до сих пор не в силах поверить ее словам, принять неожиданный поворот судьбы.

– Мне хотелось бы поговорить с вами наедине, сэр Морган, поскольку вы были в колониях одновременно с моей дочерью и, надеюсь, сможете мне кое‑что объяснить. Не согласитесь ли подождать меня внизу? Я задержу вас ненадолго, только для того, чтобы задать несколько вопросов, которые, признаюсь, волнуют меня, – отозвался герцог, голос его уже звучал не столь властно.

Сэр Морган кивнул, бросив исподлобья взгляд на Данте Лейтона, который замер на месте, ошеломленный известием о скоропалительном отъезде жены.

– С удовольствием подожду вас внизу, ваша светлость.

– Благодарю, сэр Морган. Я спущусь через пару минут.

Как только дверь за сэром Морганом захлопнулась, Люсьен Доминик повернулся к дочери и протянул к ней руки. Теперь его лицо смягчилось.

– Это правда? – спросил он просто.

– Да, отец. Поверь, я действительно не хотела, чтобы ты узнал обо всем в таких обстоятельствах. Ни о моей свадьбе, ни о том, что я жду ребенка. Я думала, что расскажу все вам с мамой, когда приеду в Камейр. Мне так хотелось, чтобы вы оба убедились, как я счастлива. Честно говоря, даже Данте до этой минуты не знал, что я беременна, – добавила она, бросив на мужа робкий взгляд. К сожалению, Рея до сих пор не поняла, как муж отнесся к новости о будущем ребенке.

Теперь и Данте почувствовал, что события начинают выходить из‑под контроля.

– Похоже, за то время, что я отсутствовал, тут многое изменилось, – медленно произнес он, и Рея заметила, что из глаз его все еще не исчезло ошеломленное выражение. – Это правда? Ты действительно собираешься уехать вместе с отцом? – Голос Данте звучал требовательно, но лицо умоляло.

Рея кивнула, и худшие его подозрения подтвердились.

– Данте, моя мать больна. Я должна немедленно ехать к ней. Когда вы с сэром Морганом вошли в комнату, отец как раз рассказывал мне о ней. Пожалуйста, постарайся понять. Я не могу остаться. Мама должна знать, что со мной все в порядке. – Взгляд Реи был умоляющим, но по голосу Данте понял, что все решено. Она уедет вместе с отцом, и что бы он ни сделал, что бы ни сказал, уже не сможет остановить ее.

В глазах герцога сверкнул огонек радости.

– Я пошлю девушку уложить твои вещи. Ты, конечно, захочешь переодеться, – добавил он, брезгливо сморщившись, когда его взгляд упал на юбку, сшитую из лоскутков оленьей кожи, и странные сандалии с длинными шнурками, которые ловко обхватывали изящные щиколотки стройных ножек Реи. – В карете довольно холодно, – добавил он коротко. – Мой экипаж стоит у дверей. Не пройдет и часа, как мы уже будем за пределами Лондона, если, конечно, поторопимся, – заключил он резко, и его взгляд остановился на неподвижной фигуре зятя. – По дороге в гостиницах нас будут ожидать свежие лошади. Я заранее побеспокоился об этом, чтобы ты могла увидеться с матерью как можно быстрее. Да и Френсис с Робином, и близнецы сгорают от желания увидеть тебя, – добавил герцог.

– А им известно о моем возвращении? – нетерпеливо спросила Рея.

– Никто ничего не знает, кроме меня. Не хотелось заранее волновать их. До тех пор пока я не приехал в Лондон, а точнее, пока не увидел тебя собственными глазами, я и сам до конца не был уверен, что ты вернулась в Англию. Конечно, я собирался узнать у капитана, куда ты отправилась, в том случае если не найду тебя на корабле, – объяснил герцог. – Я сообщу кучеру, что мы едем. Пусть пришлет парочку лакеев снести вниз наши вещи, – продолжал он, незаметно меняя тему разговора. Похоже, он постарался предусмотреть все. За исключением, может быть, одного.

А тот, кто был неподвластен ему, как раз располагался за столом поудобнее. У него было свое мнение относительно того, как следует поступить, и сейчас он пристально разглядывал герцога, размышляя, не попробует ли то

Date: 2015-07-25; view: 293; Нарушение авторских прав