Значение социологических идей Парето

Общепризнано, что Парето принадлежит к числу классиков социоло­гии. Он внес важный вклад в формирование представления об обществе как системе. Этот вклад состоит, в частности, в разработке концепции равновесия, взаимодействия и взаимозависимости всех элементов соци­альной системы, в отрицании односторонних и универсальных причинно-следственных связей между элементами, наконец, в положении о том, что каждый элемент может быть понят только в свете той роли, которую он играет по отношению к другим частям социальной системы. После­днее положение позволяет видеть в Парето одного из основоположни­ков структурно-функционального анализа в социологии.

Важное научное значение имел осуществленный в трудах Парето ана­лиз человеческих действий и их мотивов. Термины «логические» и «нело­гические действия», «осадки» и «деривации» впоследствии практически не использовались в социологии. Тем не менее, анализ самих явлений, обо­значаемых этими терминами, открыл для социологов существенную роль иррациональных и эмоциональных факторов социального поведения, раз­ного рода предрасположений, установок, предрассудков, стереотипов, со­знательно и бессознательно маскируемых и рационализируемых в «идео­логиях», «теориях», верованиях и т. п. Тот факт, что именно такого рода эмоциональные факторы часто гораздо эффективнее, чем логическая аргу­ментация, побуждают человека массы к активным действиям, в настоящее время широко признан в политологии, теории пропаганды и массовой ком­муникации.

Парето впервые разработал развернутую теорию элиты. Он описал некоторые социально-психические характеристики элитарных групп и такие черты массы, как авторитарность, нетерпимость и неофобия. В своей концепции циркуляции элит он обосновал необходимость соци­альной мобильности для поддержания социального равновесия и опти­мального функционирования социальных систем.

Разработка теории элиты парадоксальным образом способствовала уг­лублению и уточнению представления о демократии, столь нелюбимой самим Парето. Понимание истинного места элиты в обществе позволило перейти от бессодержательных и туманных положений о «подлинной» демократии как о власти Самого Народа, о Самоуправлении Народа, к представлению о демократии, в частности, как о специфической откры­той системе формирования «циркулирующих» элит, публично и в рав­ных условиях конкурирующих между собой за авторитет и власть в об­ществе.

Правда, теория элиты у Парето отчасти входит в противоречие с его системной ориентацией. Он склонен не столько из социальных систем выводить особенности элит, сколько, наоборот, рассматривать соци­альные системы как следствие психических черт и деятельности эли­тарных групп. Между тем, способы рекрутирования, функционирова­ние и смена элит — это не самодовлеющие явления и процессы. Они различны в различных социальных системах, поскольку обусловлены последними; вершина социальной пирамиды определяется ее основа­нием, всей ее конфигурацией.

Социально-практическое влияние социологических идей Парето трудно отделить от влияния его многочисленных публицистических работ. Па­рето постоянно выступал не столько «за», сколько «против». Он ревно­стно стремился избавиться от всех предрассудков, и это необходимое условие поиска научной истины. Но подобный поиск совсем не обяза­тельно требовал от него фанатичной и злобной критики таких «пред­рассудков», как демократия, свобода, гуманизм. Напротив, как показы­вает исторический опыт, без утверждения в обществе этих и подобных им ценностей никакая «логико-экспериментальная наука», столь любез­ная сердцу итальянского социолога, невозможна. Карл Поппер очень точно высказался о Парето: «Если бы он смог заметить, что он сам фак­тически выбирал не между предубеждением и отсутствием предубежде­ния, а только между гуманистическим предубеждением и предубежде­нием антигуманистическим, то он, пожалуй, в меньшей степени ощущал бы свое превосходство» [9, 375].

Будучи, по его собственному выражению, «атеистом всех религий», Па­рето стремился избавиться и от тех предрассудков, на которых вырос фа­шизм. В своем «Трактате», в частности, он осуждает такие идеологии, как национализм, империализм, расизм, антисемитизм. Но основное внимание он уделил «разоблачению» господствующей в его время либерально-демок­ратической идеологии: в результате оказалось, что у него и у Муссолини имеется один общий заклятый враг. Парето теоретически развенчивал те антитоталитарные ценности, которые затем практически подавлял фашизм.

Таким образом, вклад Парето в идеологию фашизма состоял не столько в позитивной разработке этой идеологии, сколько в критике той идеологии, которая противостояла фашизму и другим формам то­талитаризма.

Как уже отмечалось, Парето выразил сдержанную поддержку фаши­стскому режиму, установившемуся в Италии незадолго до его смерти. При этом важно иметь в виду, что новый режим в Италии не сразу проявил свои отвратительные черты, и некоторые представители либе­ральной интеллигенции вначале увидели в нем благотворную силу, спо­собную вывести страну из кризиса. Например, известный итальянский философ Бенедетто Кроче, ставший одним из лидеров либеральной оп­позиции фашизму, вначале также выразил поддержку новому режиму.

Не вызывает сомнений, что если бы Парето пришлось дольше прожить при фашизме, ему бы многое в нем не понравилось. В одной из статей, написанной уже при новом режиме, он отмечал, что фашизм должен избегать таких опасных для общества явлений, как военные авантюры, ограничение свободы прессы и свободы в системе образования. Эти предупреждения показывают, насколько плохо Парето понял природу фашизма: ведь он предостерегает фашизм как раз от того, что составляет его сущность и без чего он перестает быть самим собой. Такого рода предостережения -типичный пример тех самых «нелогических действий», о которых так много писал итальянский социолог.

Тема «Парето и фашизм» чрезвычайно поучительна, так как позво­ляет лучше понять тему ответственности социолога за содержание сво­их научных выводов и политических выступлений. На примере Парето мы видим, как выдающийся ученый, всю жизнь стремившийся ниспро­вергать всех богов, в конце концов оказался в плену самого отврати­тельного из них.

1.