Доминирующая эпистемология нашего времени

В современном обществе существует целая серия предположений, которые не подлежат критике просто потому, что нас так обучили. Субъективный опыт не вызывает доверия; феномен должен повториться неоднократно, прежде чем мы примем его во внимание; причины явлений должны быть жестко отделены от собственно явлений, которые следует изучить; чтобы систематически исследовать сложный феномен, необходимо сначала разложить его на составляющие, параметры или компоненты; количественные исследования важнее качественных; способность измерить явление - гигантский шаг к пониманию явления; победа в рациональном аргументировании и в риторике принципиально важна при определении верности мировоззрения; холистический подход - нечто неясное и "лохматое"; объективность - бесстрастна и политически нейтральна; и вообще, стремление к "научности" - правило хорошего тона.

Подобная сгущенная карикатура, конечно же, слишком проста. "Нашлепать" нечто научное - также вошло в привычку. (Вот и я тут сейчас "шлепаю" данную статью на компьютере). Но, тем не менее, нельзя не отметить, что доминирующая эпистемология стала столь незыблемой, что принципиально иные формы мировоззрения - теория поля, например, - переживают нелегкие времена на пути становления и признания, в особенности в кругах, положивших немало сил на то, чтобы укрепить устои и защитить эпистемологический status quo.

К настоящему моменту достаточно убедительно доказано (Capra, 1982, Berman, 1981), что доминирующая эпистемология XIX и XX веков построена на плодах философской революции Галилея, Ньютона и Декарта.

До того, четыреста-пятьсот лет назад, до старта научной эры, эпистемология существования была принципиально иной, конгруентной социальной и экономической системам того времени. Капра (Capra, 1982) пишет: "До 1500 года н.э. доминирующей точкой зрения в Европе, как, впрочем, и в остальном цивилизованном мире, было организменное мировоззрение. Люди жили в тесных, спаянных сообществах и переживали природу через органические отношения, характеризующиеся взаимозависимостями духовных и материальных феноменов, и доминированием общественных интересов над индивидуальными".

Подобное мировоззрение должно было радикально измениться в XVI и XVII веках. По словам Капра "…представление о живой, органичной и духовной вселенной сменилось моделью "мир-машина", ставшей ключевой метафорой нашей эпохи" (Capra, 1982). И вслед за подобной метафорой, сначала в философию, а затем - и в "академизировавшуюся" психологию, проникло и закрепилось убеждение, что к человеку также следует относиться как к машине, что субъективные переживания следует отделить и рассматривать с точки зрения действительно ценных "объективных" измерений поведения в лабораторных условиях.

Частично, то, что произошло, явилось редукцией, снижением роли взаимосвязи и взаимозависимостей между людьми и в системе "человек - природа". Берман пишет: "До научной революции мир переживался человеком, как нечто магически-удивительное. Горы, деревья, реки и облака были чудесными, живыми, и человек чувствовал себя, как дома, в их окружении. Космос, таким образом, являлся местом, к которому принадлежал человек. Частица данного космоса отнюдь не являлась "объективным наблюдателем", напротив, человек принимал живейшее участие во вселенской драме. Его персональная судьба была лишь частицей космической судьбы, и это переживание осмысливало жизнь человека. Подобный тип сознания - "сознание участника" - включало идентификацию с собственным окружением и дарило психическую целостность, впоследствии надолго утраченную человечеством".

Таким образом, в истории человеческой цивилизации мы находим глубокие корни "полевого" мировоззрения; по крайней мере, существуют отчетливые связи с "примитивным" натуральным сознанием той далекой поры, когда дуализма не было и в помине, и не было глубокого расщепления, свойственного последним трем-четырем столетиям. "Сознание участника" - достойное альтернативное описание объединенного поля, в котором нет места быстрому решительному отделению наблюдателя от того, что находится под наблюдением, субъекта от объекта.

Берман (Berman, 1981) описывает "развенчивание чудес", послужившее толчком развитию дуализма, следующим образом: "История современной эпохи, по крайней мере, что касается сознания, - это история развенчивания чудес. Научное мировоззрение - мировоззрение отчуждения; нет экстатического единения с природой, скорее присутствует полная сепарация. Субъект и объект существуют в неустранимой оппозиции. Я - не равно моему опыту, а, следовательно, - я не являюсь частью окружающего меня мира".

Теория поля возвращает нас к восприятию целостности мира, где субъект и объект не находятся в оппозиции: поле моего опыта включает в себя смыслы, обнаруживаемые мною в окружающем мире. Говорить об объективном знании, о беспристрастном, невовлеченном наблюдателе, который независим от опыта других участников системы, возможно, и отвечает требованиям той науки, которая доминирует сейчас, оперируя механическими представлениями о мире, но, без сомнений, подобное представление приводит к весьма неточному описанию феноменологической природы человеческого опыта. Более того, переход к дуализму явился не самой здоровой тенденцией в целом. Берман (Berman, 1981) пишет: "Логическим завершением данной картины мира ("мир-машина") является тотальное "вещное восприятие". Все является объектом, все чуждо мне, все - "не есть Я", и я тоже оказываюсь объектом, одним из целого мира столь же бессмысленных вещей. Этот мир - не мое творение, Космосу нет дела до меня, и я не чувствую истинной общности с ним" (Berman, 1981).

Рональд Лэинг высказывал сходное мнение: в результате нескольких веков все возрастающего научного влияния на наши базовые особенности восприятия мира была утрачена масса особенностей, гуманистических черт, присущих человеческой жизни. Капра (Capra, 1982) цитирует: "Выброшены звук, вкус, зрение, осязание и обоняние, и вместе с ними утрачены эстетика и этическая чувствительность, ценности, качества, форма, все чувства, мотивы, интенции, душа, сознание, дух. Опыт, подобный перечисленному выше, не укладывается в современную научную доктрину".

Подведем итоги: с ростом научного мировоззрения, механизации, доминирования количественных методов исследования, объективности, рациональности произошла фундаментальная сепарация между миром, который я естественным образом переживаю, и миром, который (согласно доминирующей в науке гипотезе) "существует на самом деле". И именно данное расщепление, или, по словам Бермана, "отчуждение" легло в основу доминирующей эпистемологии нашего времени. Именно данному расщеплению оппонирует теория поля, происходящая из принципиально иной перспективы.