Альтхейм

Две другие деревни, Альтхейм близ Лейпцига и Яблонов в западной части Польши (11, 12), имеют характерные черты расчисток во время немецкой колонизации восточных земель. Альтхейм, расположенный на безлесных землях, был «пастбищной» деревней, где главная улица расширялась в центре настолько, что образовывала пространство для выпаса скота. Яблонов же, по-немецки Шенбрунн, был деревней, возникшей благодаря предоставлению немецким колонистам на выгодных условиях лесных мансов, которые предстояло расчищать. После расчисток лес здесь частично сохранился на окраинах. В обеих этих деревнях при домах были сады и выгоны, и земледелие дополнялось животноводством.

Христианизация осуществлялась медленно, с отступлениями. Св. Адальберт, архиепископ Праги в конце X в., считал, например, чехов вернувшимися к язычеству и погрязшими в многоженстве. После смерти Мешко II (1034) вспыхнуло мощное восстание польского народа, которое сопровождалось возвратом к язычеству. В 1Q60 г. шведский король Стейн, будучи христианином, отказался разрушить древнее языческое капище в Упсале, а в конце XI в. король Свейн ненадолго вернулся к кровавым жертвоприношениям, за что получил прозвище Блотсвейн. Литва после смерти князя Миндовга (1263), крестившегося в 1251 г., вернулась к культу идолов.

Но все же к тысячному году ряд новых христианских государств расширил христианский мир на севере и востоке: Польша при Мешко в 966 г.; Венгрия при Иштване I (Иштване Святом), ставшем королем в 1001 г.; Дания при Харальде Синезубом (950 — 986); Норвегия при Олафе Триггвесоне (969 — 1000) и Швеция при Олафе Скотконунге.

Правда, в то же самое время киевский князь Владимир принял крещение от Византии (988), как это сделали веком раньше сербы и болгарский царь Борис. И схизма 1054 г. отделила восточную Европу и Балканы от римского христианского мира.

Пруссы приняли христианство лишь в XIII в., и их обращение послужило причиной образования немецкого государства тевтонских рыцарей, которых неразумно пригласил сюда в 1226 г. польский князь Конрад Мазовецкий. Литовцы же стали христианами только после унии Литвы и Польши 1385 г., когда Ягайло женился на польской королеве Ядвиге и, крестившись в Кракове 15 февраля 1386 г., стал христианским королем Польши и Литвы Владиславом.

Вместе с этими приобретениями, которые благодаря евангелизации языческих народов сделала «Respublica Christiana», происходили важные миграции населения внутри христианского мира, сильно изменившие карту Запада. Из этих миграций самой важной, несомненно, была немецкая колонизация восточных земель. Она способствовала освоению новых районов, развитию и преображению городов, к каковому вопросу мы еще вернемся. Но немецкая экспансия носила также и политический характер. Наиболее видными были успехи ставшего в 1150 г. маркграфом новой Бранденбургской марки Альбрехта Медведя и тевтонских рыцарей, завоевавших земли пруссов в 1226 — 1283 гг.

Скандинавская экспансия была не менее впечатляющей. В X в. она распространилась на Исландию, Гренландию и, быть может, достигла Америки, где норманны, вероятно, высадились около тысячного года в Винланде. Большие успехи сопутствовали ей в Англии, в первый раз при короле Свейне в конце X в. После его смерти в 1014 г. его сын Кнут Великий стал королем Англии, Дании, Норвегии и Швеции. Но когда он умер в 1035 г., англосакс Эдуард Исповедник отнял Англию у датчан. Вновь она была завоевана экспедицией с другой скандинавской базы — из Нормандии. В 1066 г. нормандский герцог Вильгельм Незаконнорожденный захватил Англию, выиграв решающее сражение при Гастингсе.

Другие выходцы из Нормандии направились дальше и, покинув Север, обосновались в Средиземноморье. С начала XI в. нормандские княжества стали появляться в Южной Италии. Робер Гискар овладел Кампанией, разбил папские войска и вынудил папу Николая II в 1059 г. признать свою власть; в 1060 — 1061 гг. он отнял у мусульман Сицилию, а затем изгнал из Италии византийцев, взяв их последние крепости Реджо и Бари (1071 г.). Он даже направил своего сына Боэмунда 1081 — 1083 гг. опустошать Эпир и Фессалию. Так было основано нормандское королевство Обеих Сицилии, одно из наиболее своеобразных политических образований Средневековья. Мусульманский путешественник Ибн‑Джубайр, посетивший Палермо во второй половине XII в., пришел в восхищение от королевского двора, где бок о бок жили нормандцы и сицилийцы, греки и мусульмане. Латинский, греческий и арабский были тремя официальными языками королевской канцелярии. Это нормандское государство стало для христианского мира политическим образцом монархии, хотя и феодальной, но с чертами, свойственными государству Нового времени, а также моделью культуры; это был центр переводов с греческого и арабского, очаг слияния разных художественных стилей, о чем свидетельствуют великолепные церкви Чефалу, Палермо и Монтереале, в которых христианские романские и готические элементы достигли оригинального синтеза с традиционным византийским мусульманским стилями. Именно эта среда воспитала самую любопытную и притягательную фигуру средневекового Запада ‑императора Фридриха II.

Французская экспансия была не менее мощной. Ее очагом стала Северная Франция, на равнинах которой демографический рост достиг своего предела, а аграрная революция дала наиболее ощутимые результаты. Эта Северная Франция предприняла колонизацию Южной Франции, пользуясь крестовым походом против альбигойцев, завершившимся парижским договором 1229 г., который подготовил присоединение Лангедока к капетингской Франции, осуществленное после смерти брата Людовика Святого Альфонса де Пуатье в 1271 г. Французы также устремились вместе с другим братом Людовика Святого Карлом Анжуйским на завоевание королевства Обеих Сицилии и вырвали его у наследников Фридриха II, разбив его незаконного сына Манфреда при Беневенто в 1266 г., а его внука Конрадина у Тольякоццо в 1268‑м. Но Сицилия ускользнула от Карла Анжуйского после «сицилийской вечерни» 1282 г. и отошла к Арагону.

Особенно важна французская эмиграция в Испанию. Ведь отвоевание почти всей Испании у мусульман, осуществленное христианскими королями с помощью наемников и рыцарей, главным образом французских, пришедших из‑за Пиренеев, было одним из главных успехов христианской экспансии в X — XIV вв. Среди тех, кто помогал Реконкисте, были и сыгравшие видную роль французские клюнийские монахи, они также содействовали развитию паломничеств в Сантьяго‑де‑Компостеллу.

Реконкиста была отнюдь не чередой непрерывных побед. Она знала и поражения, как разрушение базилики в Сантьяго‑де‑Компостелле в 997 г. знаменитым Аль‑Мансуром (Альманзором в рыцарском эпосе) или разгром другим Аль‑Мансуром в 1195 г. короля Кастилии в Аларкосе; знала и недолговременные успехи, как взятие Валенсии Фердинандом I в 1065 г., которое пришлось повторить в 1094 г. Родриго Диасу де Вивару — Сиду, и длительные периоды бездействия. Решающий этап начался в 1085 г. со взятием Толедо Альфонсом VI Кастильским и завоеванием в 1093 г. всей области между Дуэро и Тахо; затем последовало взятие Сантарена, Синтры и Лиссабона, позднее утраченных и вновь захваченных в 1147 г. Великой датой стало 16 июля 1212 г. В этот день короли Кастилии, Арагона и Наварры одержали блестящую победу над халифом Кордовы у Лас‑Навас‑де‑Толоса. Однако плоды этой победы, сломившей мусульманское сопротивление, пожаты были позднее. В 1229 г. Яков I Арагонский завоевал Майорку, в 1238 г. — Валенсию, а в 1265 г. — Мурсию. Отныне арагонцы и каталонцы получили морское признание. Взятие Сицилии в 1282 г. подтверждает это. В 1248 г. кастильцы захватили Севилью. И к концу XIII в. мусульмане в Испании оказались оттесненными в маленькое Гранадское государство, сиявшее в XIV в. неповторимым светом красот Альгамбры.

Испанская Реконкиста сопровождалась систематическим заселением и освоением опустошенных земель на каждом этапе завоевания. Испанцам‑христианам с Севера, иностранцам, прежде всего французам, предлагались особо благоприятные условия поселения.

С середины XI в. испанская Реконкиста взяла на себя доселе неизвестную миссию религиозной войны и проложила путь, в военном и духовном отношении, крестовым походам. Позднее французская колонизация Южной Франции и королевства Обеих Сицилии, как и немецкая колонизация Пруссии, официально также представлялась как крестовые походы.

Но это расширительное употребление понятия «крестовых походов», которое, принижая их, позволяло соединить с виду различные и изолированные военные предприятия в контексте общей экспансии Запада с середины XI до конца XIII в., не должно скрывать того, что крестовыми походами были все же преимущественно походы в Святую землю. И если их окончательные результаты были незначительными, а для Запада скорее пагубными, нежели благоприятными, то тем не менее они по своему психологическому накалу стали вершиной экспансионизма средневекового христианского мира.

Вот почему необходимо, не забывая о существенной роли в развязывании крестоносных войн не столько собственно экономических, сколько материальных и демографических причин, особое внимание уделить духовному и эмоциональному аспекту крестовых походов, которые были блестяще проанализированы Полем Альфандери и Альфонсом Дюпроном.

Несомненно, что крестовые походы, даже если их участники ясно не сознавали и не определяли для себя побудительных мотивов, воспринимались рыцарями и крестьянами XI в. как очищающее средство от перенаселенности Запада и жажда заморских земель, богатств и фьефов их увлекала более всего. Но эти походы еще даже до того, как обернулись полным провалом, не утолили жажды земли у западных людей, и последние вынуждены были вскоре искать в самой Европе, прежде всего в развитии сельского хозяйства, решения проблемы, которого не дал заморский мираж. Святые земли, ставшие ареной войны, отнюдь не были источником хороших иль плохих заимствований, о которых заблуждавшиеся историки некогда с увлечением писали. Крестовые походы не способствовали подъему торговли, который начался благодаря прежним связям с мусульманским миром и внутреннему экономическому развитию Запада; они не принесли ни технических новшеств, ни новых производств, которые проникли в Европу иными путями; они непричастны к духовным ценностям, которые заимствовались через центры переводческой деятельности и библиотеки Греции, Италии (прежде всего Сицилии) и Испании, где культурные контакты были более тесными и плодотворными, чем в Палестине; они даже непричастны к распространению роскоши и сладострастия, которые в глазах суровых западных моралистов были свойственны Востоку и которыми неверные якобы наградили простодушных крестоносцев, неспособных противостоять чарам и чаровницам Востока. Конечно, полученные не столько от торговли, сколько от фрахта судов и займов крестоносцам доходы позволили некоторым итальянским городам — Генуе, но более все‑го Венеции — быстро разбогатеть; но что походы пробудили торговлю и обеспечили ее подъем в средневековом христианском ми‑ре, в это ни один серьезный историк более не верит. Напротив, они способствовали оскудению Запада, особенно рыцарства; далекие от того, чтобы обеспечить моральное единство христианского мира, они распаляли зарождающиеся национальные противоречия (достаточно среди прочих свидетельств почитать рассказ Втором крестовом походе, который составил монах из Сен‑Дени и капеллан Людовика VII Эд де Дей и в котором ненависть между немцами и французами накаляется с каждым эпизодом, или вспомнить об отношениях в Святых землях между Ричардом Львиное Сердце и Филиппом‑Августом, а также герцогом Австрийским, который позднее посадил Ричарда в тюрьму); походы сделали непроходимым ров, разделявший Запад и Византию, и вражда между латинянами и греками, обострявшаяся от похода к походу, вылилась в Четвертый поход и взятие Константинополя крестоносцами в 1204 г.; вместо того чтобы смягчить нравы, священная война в своем неистовстве привела крестоносцев к худшим эксцессам, начиная еврейскими погромами, которыми отмечены пути их следования, и кончая массовыми избиениями и грабежами, например в Иерусалиме в 1099 г. или в Константинополе в 1204 г., о чем можно прочитать в сочинениях как европейских хронистов, так и мусульманских и византийских; финансирование крестовых походов стало причиной или предлогом увеличения бремени папских поборов и появления опрометчивой практики продажи индульгенций, а духовно‑рыцарские ордена, оказавшиеся в конечном итоге неспособными защитить и сохранить Святые земли, осели на Западе, чтобы предаться там всем видам финансовых и военных злоупотреблений. Таков тяжкий итог этих экспедиций. И я не вижу ничего иного, кроме абрикоса, который христиане, возможно, узнали благодаря крестовым походам.

Можно еще добавить, что недолговечные учреждения крестоносцев в Палестине были первым опытом европейского колониализма, и в качестве прецедента он для историка многозначителен. Несомненно, что Фульхерий Шартрский в своей хронике несколько преувеличил масштабы колонизационного движения на Восток. Тем не менее его описание психологии и поведения христианского поселенца весьма примечательно.

Date: 2015-07-24; view: 507; Нарушение авторских прав