Романтизм в западноевропейской литературе начала ХIХ века

Романтическая эпоха — время небывалого расцвета литературы, живописи и музыки. В литературоведении романтизмом называется широкое литературное течение, начало которого приходится на последнее десятилетие XVIII века. Оно господствовало в литературах Запада всю первую треть XIX столетия, а в некоторых странах и дольше. Главные его художественные открытия были сдела­ны в первой четверти века (байроническая поэма, исторический роман В. Скотта, новеллы-сказки немецких романтиков, в том числе Гофмана, необычайный взлет романтической лирики в ряде стран).

Известный исследователь романтизма Н. Я. Берковский писал: «Романтизм складывался как целая культура, многообразно разработанная, и именно в этом был подобен своим предшественникам — Ренессансу, классицизму, Просвещенью»[3].

Иначе говоря, романтизм был не просто литературным направлением — он составил целую культурную эпоху. Люди этой эпохи обрели новое чувство мира и создали новую эстетику. Искусство романтической поры сильно отличалось от того, что господствовало в предшествующий период — в эпоху Просвещения.

Великая французская революция 1789—1794 годов обозначила собой рубеж, отделяющий новую эпоху от века Просвещения. Меня­лись не только формы государства, социальная структура общества, расстановка классов. Была поколеблена вся система пред­ставлений, освещенная веками. «Сокрушились старых форм осно­вы», — писал Ф. Шиллер в стихотворении «Начало нового века» (1801).

Для классической западной философии XVII - начала XIX в. господствующей являлась рациональная парадигма, корни которой уходят в глубины античности, в период Возрождения происходит ее активное формирование, с началом Нового времени она укрепляется, а в XVIII в. становится доминирующей. Ее краеугольным камнем является принцип разумности бытия, когда разум понимается достаточно абстрактно и широко не только как индивидуальный человеческий, но и как вне индивидуальный — Мировой Разум, Божественный Разум, — а природные законы и духовная культура — как проявление природного и человеческого разума. Этот принцип базировался, образно говоря, на трех «китах», составлявших основу рациональной парадигмы, и в той или иной степени признавался подавляющим большинством европейских философов:

Во-первых, предполагалось, что природа и общество устроены разумно и управляются не слепыми, но разумными законами (божественными, природными, духовными и т.д.). Во-вторых, преобладающим было убеждение, что эти законы познаваемы человеком (гносеологический оптимизм) с помощью разума или чувственного опыта, результаты которого все же осмысливает опять разум.

В-третьих, философы не сомневались, что, используя полученные знания, возможно заставить природу служить человеку, а общество и человека разумно усовершенствовать[4].

С помощью научного разума, полагали просветители, можно разрешить все проблемы.

Но действительность — научная и социально-историческая, оказалась намного сложнее и неоднозначнее, чем на нее оптимистично взирали просветители. В Старом и Новом Свете стали широко распространяться различные спиритические, медиумические и иные феномены, подрывавшие наивный материализм устоявшихся научных и философских теорий. Общественные процессы отнюдь не оправдали надежды на торжество научного, «просвещенного разума»: не наблюдалось заметного совершенствования человека и общества. Напротив, казалось, что человечество не в состоянии решать свои проблемы разумно и рационально.

Все это подмывало устои классической философской парадигмы. Все сильнее нарастали сомнения в разумной организации природы, в возможности усовершенствования общества и исторического прогресса. Распространялись убеждения в относительности истины. В философии усиливалось брожение. Классический рационализм рушился, чему способствовало и быстрое угасание влиятельной гегелевской школы. Начинались активные поиски нестандартных идей, подходов и концепций миропонимания[5].

Зародившийся в качестве реакции на рационализм и механицизм эстетики классицизма и философии Просвещения, утвердившийся в эпоху революционной ломки феодального общества, прежнего, казавшегося незыблемым миропорядка, романтизм (и как особый вид мировоззрения, и как художественное направление) стал одним из наиболее сложных и внутренне противоречивых явлений в истории культуры. Разочарование в идеалах Просвещения, в результатах Великой французской революции, отрицание утилитаризма современной действительности, принципов буржуазного практицизма, жертвой которых становилась человеческая индивидуальность, пессимистический взгляд на перспективы общественного развития, умонастроения «мировой скорби» сочетались в романтизме со стремлением к гармонии миропорядка, духовной целостности личности, с тяготением к «бесконечному», с поисками новых, абсолютных и безусловных идеалов.

Просветители идейно подготовили революцию. Но они не могли предусмотреть всех ее последствий. Не состоялось «царство разума», обещанное мыслителями XVIII века. На рубеже веков уже обозначались противоречия, во многом еще непонятные современникам. Гете вложил в уста одного из героев поэмы «Герман и Доротея» слова о надеждах, которые пробудила революция в умах: когда французские революционные войска пришли на западные не­мецкие земли, «все взгляды были прикованы к неизведанным но­вым дорогам». Это время надежд, однако, вскоре, сменилось разо­чарованием:

...к господству стали тянуться

люди, глухие к добру, равнодушные к общему благу...

Главной чертой мировоззрения романтиков было представление о трагическом разрыве между идеалом и реальной жизнью. Поэтому в их среде так было популярно отрицание действительности и стремление уйти от нее в мир фантазии. Формами такого романтического отрицания стали уход в историю и создание образов исключительно героических, символических и фантастических. Крупнейшие поэты английского романтизма – Байрон и Шелли, поэты «бури», увлеченные идеями борьбы. Их стихия – политический пафос, сочувствие к угнетенным и обездоленным, защита свободы личности. Образы героев-мятежников, индивидуалистов с чувством трагической обреченности, надолго сохраняли влияние на всю европейскую литературу[6].

Для большинства представителей романтизма характерно неприятие буржуазного образа жизни, протест против пошлости и прозаичности, бездуховности и эгоизма буржуазных отношений. Действительность, реальность истории оказалась неподвластной «разуму», иррациональной, полной тайн и непредвиденностей, а современное мироустройство — враждебным природе человека и его личностной свободе.

Субъективное, эмоционально-личностное отношение к окружаю­щему миру, изображение его с позиций человека, не принимающе­го окружающей буржуазной прозы, составляет основу мировоззре­ния романтиков. Это реакция на французскую революцию и подго­товившее ее Просвещение, но это следует понимать не как не­приятие революции (хотя и это не исключено), а как отрицание того общественного поряд­ка, который возник в результате революции.

Отсюда — характерное для романтиков обращение к фантастике, легендам, к событиям далекого прош­лого, пристальный интерес к древним мифам и, что особенно существен­но, создание новых мифов. Эти черты были в наибольшей степени характерны для немецких романтиков. Так, именно роман-миф Новалиса «Генрих фон Офтердинген» стоял у истоков романтизма, а одним из поздних романтиков, драматургом и композитором Рихардом Вагнером, переосмыслившим древний миф, создана грандиозная тетралогия «Кольцо Нибелунгов». Но, впрочем, это было характерно не только для немецких романтиков (хоть и в меньшей степени). Так, Виктор Гюго в своем сборнике стихотворений «Восточное» и Байрон в своих «восточных поэмах» (как и русские романтики, обращавшиеся к темам Кавказа) рисовали не реальный Восток, а вымышленный, формируя, по сути своей, некий миф о Востоке, контрастирующий с неприем­лемой ими реальной действительностью[7].

Пришедший на смену романтизму реализм - направление в литературе и искусстве, ставящее целью правдивое воспроизведение действительности в её типических чертах. При этом особое внимание уделялось острым социальным противоречиям буржуазного общества.

На протяжении достаточно длительного периода романтизм уживался с новым течением — реализмом в творчестве многих писателей. К примеру, в творчестве одного из самых видных французских писателей – Виктора Гюго. Сложность и своеобразие творческого метода Гюго состоит в том, что в его произведениях реалистическая тенденция тесно сплеталась с романтической.

Романтическая эстетика, изложенная писателем в 20-х годах XIX в. в предисловии к драме «Кромвель», последовательно воплощалась в его художественных произведениях. Романтичность, приподнятость, стремление выделить нечто грандиозное, подчас чудовищное — все это характерно для метода Гюго. И все же писатель не остался чужд художественным завоеваниям реализма. Он воспринял от него интерес к документу, к точным историческим и географическим деталям; реалистическая тенденция, развивавшаяся в творчестве писателя, помогла ему просто и жизненно нарисовать в романе «Девяносто третий год» портреты солдат из батальона «Красная шапка», дать множество интересных сведений о Франции 1793 г.
В романе В. Гюго «Собор Парижской богоматери», примечательны топографические зарисовки Парижа, описания интерьеров, внимание к костюмам того времени; достоверность событий подтверждает хронологическая точность времени действия романа, введение многих реальных событий и даже исторических лиц того времени.

Реалисты нередко вступали в полемику с романтиками, подвергая их критике за отрыв от реальности, за отвлеченный характер творчества, но «даже когда опыт предшественни­ков в острой полемике отвергается, писатель, часто даже не созна­вая этого, впитывает в себя какую-то часть этого опыта. Так, завоевания психологического реализма XIX века (Стендаля, Тол­стого, Достоевского) были, несомненно, подготовлены романтиками, их пристальным вниманием к личности, к душевным пережива­ниям»[8].

Глубокое проникновение в сложный духовный мир человека; преодоление того метафизического противопоставления добра и зла, которое было характерно для многих просветителей; исто­ризм; пристальное внимание к колориту — национальному, геог­рафическому — все эти завоевания романтизма обогащали художе­ственное зрение реалистов. Можно сказать, что реализм XIX века (критический реализм) не мог быть простым возвращением к реализму XVIII века (просветительскому реализму) уже потому, что между ними пролегла эпоха новаторства романтиков.