Этика личных отношений. а) Проблема уединенности в современном мире

а) Проблема уединенности в современном мире

В этой сфере мне хотелось бы обсудить такую общую тенденцию, как постепенное исчезновение уединенности и возникновение привычки получать массовое удовольствие и стремиться к массовому экстазу. Выбирая именно эту тенден­цию в качестве предмета обсуждения, я вовсе не хочу пре­уменьшить плачевные результаты ослабления общего опыта малых групп или исчезновение значимости общественной де­ятельности. Дело в том, что эти две проблемы часто обсуж­дались, в то время как проблема уединенности в сравнении с массовым экстазом нуждается в исследовании.

Под уединением и внутренним духовным миром мы понимаем желание индивида высвободить свой внутренний опыт из-под контроля внешнего мира и заявить на него свои права. Уединение и духовный внутренний мир, очевидно, наи­более сильные средства утверждения индивидуальности, вно­сящие наибольший вклад в рост независимости личности. Именно в этом царстве уединения и частичной изоляции наш опыт приобретает глубину и мы становимся в духовном отно­шении непохожими на наших сограждан. В тех сферах, где мы постоянно подвержены социальным контактам и где беспре­рывно происходит обмен идей, благодаря взаимному приспо­соблению, действует тенденция, делающая людей похожими друг на друга. Этот процесс социализации нашего опыта несет в себе положительный заряд, пока он сбалансирован сферой личного уединения. Без этого у человека не остается сил, не­обходимых для оказания сопротивления постоянным измене­ниям, и индивид превращается в пучок нескоординированных моделей приспособления.

Не только индивид нуждается в уединении и духовной изоляции, в которую он всегда может уйти с целью взращива-ния и культивирования таких черт личности, которые отличали

[555]

бы его от других людей и представляли бы наиболее ценную часть его самости. Само динамическое общество не может справиться с огромным разнообразием проблем, возникаю­щих в постоянно меняющемся мире, не черпая сил у индиви­дов, преодолевших в своем развитии рамки конформизма и способных к незапрограммированному поведению в ситуаци­ях, когда традиционные формы приспособления устаревают. Неудивительно поэтому, что примитивным обществам не из­вестен феномен уединенности, и даже в современной дерев­не трудно провести различие между личными и обществен­ными делами. Поскольку в деревне большую роль играют добрососедские отношения, дверь каждого дома всегда от­крыта и общественный контроль проникает в любой скрытый уголок семейной и личной жизни.

Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что источ­ник нашего современного желания к уединенности следует искать в постепенном возникновении буржуазии. Именно в мире промышленности и торговли мастерская и контора отде­лились от дома. По мере того как купцы богатели, у членов их семей появлялась возможность иметь свои комнаты, и так было положено начало разделению наших отношений и чувств на личные и общественные.

В Англии этот культ уединенности достиг наибольшего развития, и одиночество превратилось в добродетель, к кото­рой стремились не только представители буржуазии, но и всех социальных слоев общества. Протестантизм способствовал тому, что религия стала частным отношением между душой и Богом. Исключение той посреднической роли, которую играла церковь между совестью человека и Богом, - это еще одно выражение того же самого процесса превращения наиваж­нейшего опыта в личное дело индивида. Раннесредневековый католицизм соответствует сельскому миру, в котором первич­ные племенные связи еще очень крепки и общинные чувства настолько сильны, что кульминационный пункт человеческого опыта может быть достигнут лишь в общинном опыте. Святая Месса одухотворенно выражает групповой экстаз и древнее стремление к слиянию душ. Идея о том, что глубочайший опыт можно пережить лишь публично, постепенно теряет свой смысл в буржуазном мире, где любое глубокое чувство стано­вится чисто личным делом.

Монахи были первыми людьми в средневековом мире, которые не только осознали значимость духовного мира, процве­тающего в уединении, но и сознательно создали среду, благо­приятствующую расширению внутреннего духовного опыта. Они в совершенстве овладели мастерством социальной изоля­ции. Полная и частичная изоляция в соединении с трудом, мо­литвами и психологическими упражнениями способствовала

[556 ]

воспитанию духовного состояния, которое совершенно не­мыслимо в деловом мире. Размышление, одухотворенность, возвышение и религиозный экстаз превратились в искусство и привилегию, которыми обладал новый тип специалистов. Так была создана элита духовного мира - новая кастовая систе­ма, в которой лидером признавался тот, кто дальше всех про­двинулся по пути внутреннего опыта, пути, доступного лишь немногим и ни в коем случае тем, кто проявлял наибольшую ловкость в приспособлении к светскому миру. Гордость и упоен­ность внутренним миром, уединением и аскетизмом, культивиру­емая монахами, была, так сказать, секуляризирована протес­тантами⁷⁹, которые требовали от своих лидеров проявления добродетелей аскетизма, духовности и самодисциплины.

Итак, традиция уединенности и духовности была рели­гиозной в своей основе и в то же время тесно связанной с городской средой. Пока преобладающую роль в обществе играло ремесло, социальные условия способствовали распро­странению этого духовного подхода. Работа в маленькой мас­терской, очень часто в одиночку, побуждала к размышлениям и мечтам. Не случайно, что мистик Якоб Бёме был сапожни­ком, а религиозные секты находили поддержку в среде ре­месленников.

Первый удар по этим условиям, благоприятствующим уединенности и размышлению, нанесла промышленная револю­ция, повлекшая за собой возникновение больших фабрик, меха­низацию труда и рост больших городов с массовым скоплением людей, массовыми развлечениями и политическими демонстра­циями. Существование внутреннего мира, уединенности и размышления находится под угрозой там, где развивается массовое общество, будь то в Америке, Германии или России. Несмотря на политические различия, для массового общества характерно преобладание общих черт. На смену чувству уединенности и размышлению приходит стремление к движе­нию, возбуждению и групповому экстазу. Андре Жид пишет в своей книге «Возвращение из СССР»: «Колхозник получает удовольствие только в общественной жизни. Дома он только спит, все его жизненные интересы сосредоточены в клубе, парке культуры, на собраниях. Чего же еще можно желать? Всеобщего счастья можно достичь лишь за счет отдельного индивида, путем лишения его индивидуальности. Чтобы быть счастливым, соглашайся».

И если в Англии и Франции эти новые черты еще не проявились, то это объясняется тем, что буржуазная основа еще достаточно сильна для поддержания баланса против расту­щего влияния массового общества. Универмаги и фабрики об­служивают людей, которые воспитаны на массовых развлечени­ях, таких, как кино или танцевальный клуб, людей, политическому

[557 ]

сознанию которых соответствуют массовые собрания и груп­повой подход. Мы достигли такой стадии в нашей передовой цивилизации, на которой восстанавливаются групповые отно­шения, ранее свойственные примитивным экстатическим ре­лигиям. Разве развитие иудаизма не определялось борьбой против экстатической магии сельского бога Ваала и чувствен­ных оргий его служителей? Более аскетическая и рациональ­ная сторона иудейской традиции была позднее воспринята христианством, в котором сохранились лишь небольшие ос­татки магической традиции, позднее уничтоженные протестан­тизмом.

Date: 2015-07-24; view: 321; Нарушение авторских прав