Глава 13. — Ну и что ты этим хочешь сказать?

— Ну и что ты этим хочешь сказать? — спросили друзья‑ветераны, собравшиеся на очередное оперативное совещание.

— Только то, что я сказал. Что на двадцать седьмом километре северного шоссе находятся интересующие нас лица, — ответил Полковник.

Он специально не сказал «заложники», чтобы не травмировать лишний раз Семена.

— Ты уверен в этом?

— Я уверен только в том, что в данную минуту сижу задницей на этом вот стуле. И даже не могу со стопроцентной уверенностью утверждать, что буду сидеть на нем через мгновение.

— Хорошо. Что ты предлагаешь?

— Ничего. Я только сообщил вновь установленные факты, которые могут помочь делу.

— Откуда узнал про лагерь?

— Из надежного источника. Один добрый малый подсказал. В виде безвозмездной помощи. Он в последнее время сильно раскаялся в своем прежнем образе жизни и теперь, наверстывая упущенное, творит добрые дела.

— Откуда ты знаешь, что он не солгал?

— Ну, это вряд ли. Он же раскаялся. В любом случае других источников у нас нет.

— Что верно, то верно.

— Похоже, надо идти в управление.

— Чтобы бандиты по своим каналам узнали о нашем расследовании и переправили заложников в более надежное место? Или вовсе избавились от них? Если бы мы могли безбоязненно обратиться в органы, мы бы это сделали давно.

— А что, у моря погоды ждать?

— Да нет, не ждать. Действовать. Действовать! Мы что, первый раз замужем, что чурбанами застыли, лишнее движение боимся сделать? Зачем нам идти в органы, если мы те же самые органы?!

— На пенсии, заметь. На пенсии!

— Что из того? Старый конь борозды не портит.

— Старый конь много уже чего не испортит. Просто не сможет по дряхлости.

— Типун тебе на язык.

— Ладно, допустим, мы решимся. А дальше что? Вооружимся до зубов отнятыми у внуков пластмассовыми револьверами и пойдем на приступ. Они, конечно, поумирают. Со смеху. Увидев толпу старперов, рассыпающих на подходах к крепости песок. А потом похватают и отправят на личные дачные участки благоустраивать прилежащие к бассейнам пляжи.

— Да, ребята эти серьезные. Без оружия лезть с ними в драку нельзя.

— Может, не будем раньше времени плакать? Может, прикинем, что у кого есть?

— У меня ружье. Вертикалка. 38‑й калибр, — сказал Борис.

— Аналогично, — поднял руку Анатолий.

— Револьвер. Наган. И штук сорок патронов, — признался Михась.

— Откуда у тебя револьвер?

— От верблюда. Я же не спрашиваю, откуда у тебя геморрой. Должны же у людей быть тайны. Оружие и болезни — дело сугубо интимное.

— У меня пистолет, — показал Сан Саныч.

— Четыре ствола на пятерых. Из них два гладкоствола и пистолет, из которого воробья не испугать, стреляя дальше чем за полметра. Не густо, если не сказать пусто. С таким арсеналом мы не одолеем даже банду двенадцатилетних подростков, промышляющих подделкой оценок в школьных дневниках. Грустно, ветераны.

— Может, оружейный магазин грабанем? — для смеху предложил Петр.

— Ага. И хлебный магазин с готовыми к употреблению сухарями.

— Тогда в бою возьмем. Как в сорок первом.

— Так боя не будет. Будет бойня. Они стрелки — мы малоподвижные мишени.

— Ну, не знаю. Тогда остается только милиция.

— Вот что, мужики, — вступил в разговор молчавший до того Семен, — есть у меня одно соображение.

— Говори, не тяни кота за хвост.

— Помните дело Конопатого?

— В сорок девятом? Это когда они при захвате Сашку Трофимова положили?

— В сорок восьмом. И не одного только Сашку. А еще трех человек из местной милиции. Крепкая была банда. Из бывших фронтовиков. Бились до последнего патрона. А когда выхода не осталось, подорвались гранатой.

— Ну и что? Им теперь, в связи с изменившимся историческим подходом, ордена дают, памятники ставят, вдовам пенсии назначают. Что из того?

— А то, что я тогда их дело вел и все подчистки делал. Основные, проходящие по делу лица погибли, но второстепенные‑то остались. На них меня и бросили. Бояться свидетелям уже было нечего, вот они и разговорились. В том числе несколько логовищ Конопатого указали. Пришлось мне тогда по «малинам» да по лесам‑буеракам помотаться.

— Ты к делу переходи. Не на пионерском слете с воспоминаниями выступаешь.

— А дело состоит в том, что на одном заброшенном хуторе мы раскопали склад оружия. Совершенно случайно раскопали. Больше там ничего не было — ни ценностей, ни документов. Ничего. Одни только стволы. Но в количествах даже по тем временам немалых. Небольшой партизанский отряд можно было вооружить.

— Ну правильно. Только война кончилась. Тогда оружия на руках населения было, что сегодня в столовых вилок. Любой участковый стволы мешками сдавал. На вес. В те времена за конфискацию оружия орденок было не заработать.

— Вот и мы так подумали. Дополнительным складом оружия начальство не удивишь, его и так изъяли сверх всяких норм. Главных подследственных, которые могут о том складе вспомнить, — нет. Дополнительных вещдоков не требуется. А таскать их, между прочим и в немалых количествах, предстояло на собственном горбу. И оформлять — сто листов испишешь, до полного истирания пальцев. В общем, решили мы это дело замять Ребята были свои, и никому не хотелось лишний раз спины на погрузочно‑разгрузочных работах ломать. Засыпали мы тот склад и забыли о нем, словно его и не было.

— И что, так и не всплыло это дело?

— Так и не всплыло.

— И ты хочешь сказать, что это оружие до сей поры в том месте лежит, нас дожидается?

— Может, и лежит, а может, и нет. Времени‑то сколько прошло.

— А может, ты по старости лет что подзабыл или перепутал? Может, его после того изъяли?

— Ничего я не забыл. Все я помню. Даже то, что ты мне деньги за билет на футбол в пятьдесят третьем году не отдал. А я его, между прочим, с рук, за двойную цену покупал.

— Действительно память выдающаяся. Больше не сомневаюсь, пока ты что‑нибудь еще не припомнил.

— Значит, если ты поднапряжешься, то сможешь то место вспомнить?

— Ну, если поднапрягусь.

— И, значит, если мы вооружимся…

— То пойдем выручать пленников.

— Да вы что, ребята! Это же уголовка! Это же статья за вооруженный бандитизм!

— Да ладно тебе, Толя, с твоим крючкотворством. Какой бандитизм? Так, мелкое хулиганство выживших из ума дедушек. Ну кто нас сажать будет за такую мразь? От силы в психушку свозят, чтобы удостоверить умственную невменяемость. Кому мы на нарах со своими ишиаса‑ми нужны? Но даже если станут судить, мы ж до приговора не доживем. Пока следствие, пока то да се. Мы же в зале суда скончаемся. Или ты себе сто лет намерил?

— Короче, где склад? — подвел итог бесплодным рассуждениям Сан Саныч.

— Да не так уж и далеко. Километров шестьдесят‑семьдесят от города.

— Это тогда было семьдесят, а сейчас, пожалуй, меньше. Как говорится — новостройки шагают в поля!

— Так что ж мы сидим?

— А кто сидит?

— Толя, открывай гараж, выгоняй свой «Студебекер». Баки под завязку. Форма одежды рабочая. Да, не забудьте шанцевый инструмент.

На сборы сорок пять секунд плюс поправка на возраст.

Через полтора часа потрепанного вида «уазик» выруливал со двора.

— Командуй, штурман.

— Юго‑юго‑восток. До поселка Гусиная слобода. А там скажу. Если вспомню.

— Ты уж постарайся. А то под трибунал.

— По какой дороге поедем? — спросил водитель.

— А в чем разница?

— Одна хорошая, но длинная. Другая короткая, но разбитая.

— По короткой! Какие могут быть сомнения, — оживились ветераны. — Прямой путь ближе к цели. Ты же не таксист, чтобы кренделя выписывать.

— Верти динаму, водила. Труба зовет!

В машине трясло, как в «козле», прыгающем по разбитой фронтовой дороге. Пенсионеры‑разведчики подскакивали, сталкивались, наваливались друг на друга. Их животы вздрагивали в такт каждой выбоине. Им было неудобно, но весело. Как тогда, когда не было ни животов, ни пенсионных книжек, ни колитов с радикулитами. Когда им было на всех столько же, сколько сейчас каждому. И когда никто из них не мечтал о том, чтобы жить долго. Хотя бы до завтрашнего дня.

Остановка.

— Куда дальше?

— А я знаю? Сколько лет прошло.

— Ты на года не вали. О билете на футбол помнишь, значит, и все остальное не мог забыть.

— Дался тебе этот билет.

— Кончайте препираться. Какие‑нибудь приметы там были?

— Кирпичный завод был. И карьеры.

— Мамаша, — высунулся Сан Саныч из машины, — здесь кирпичного завода поблизости нет?

— Есть. Три. Вам какой нужен?

— Тебе какой нужен? — толкнул Полковник Семена в бок.

— Наверное, тот, который старый. Который еще довоенный.

— Тогда направо, — сказала бабушка. — Там еще карьер будет затопленный.

— Точно, карьер. Я же говорил, карьер!

После карьера дорога опять расходилась надвое. Прямо как в сказке про богатырей: направо пойдешь — пропадешь, налево пойдешь — костей не соберешь и прямо примерно тот же результат. От этой развилки и вправо и влево, насколько хватал глаз, тянулись дачные участки.

— Все, плакали наши пушки. Их дачники давно раскопали и вместо стоек к помидорам приспособили.

— Да ладно ты каркать. Там лес был. А перед ним болото. Какие там, к черту, помидоры.

— А дальше?

— А дальше три сросшихся дерева…

— И корова на лугу, от которой сто шагов на север. Нашел тоже примету.

— Ну‑ка придержи. Здесь был холм. А под ним ручей. Скорее даже речка. Точно, речка. Мы тогда еще увязли и машину толкали. Ну вот же они.

Речку пересекал добротный бетонный мост.

— И мост был?

— Моста не было. Врать не буду. Дорога была. В лес.

Свернули. Дорога была ненаезженная, что внушало некоторые надежды. Слева показалась поляна, заросшая густой травой.

— Все, встаем. Где‑то здесь.

— Уверен?

— Уверен — не уверен. Все равно другого выхода как искать нет.

— Ладно, разбредаемся по секторам. Я: север — северо‑восток. Ты: восток — юго‑восток. Ты… Сбор через час у машины. Что ищем?

— Три дерева. И еще такой узкий овраг.

— Ну, деревьев‑то уже, наверное, нет. Скорее три пня. Значит, три пня и овраг.

— И корову.

— Да ладно вам. Мы же не прятали склад, мы его закапывали. Зачем нам было приметы запоминать?

— А если нас лесник или еще кто‑нибудь заметит?

— Скажи, медаль «За оборону Шепетовки» потерял. В сорок четвертом. А теперь ищешь. Потому что пенсию не пересчитывают. Что ты идиотские вопросы задаешь?

Через час пни нашлись. Даже в двойном комплекте.

— Как перерывать лес будем? Вдоль или поперек? — съязвил Сан Саныч.

— Копают дураки. Умные ищут, — сказал Борис, надевая на уши обыкновенные плеерные наушники. — А теперь не шумите, не мешайте работать.

Он вытащил из кармана небольшой прибор и, удерживая его над землей, стал водить из стороны в сторону.

— Это, конечно, не полевой миноискатель, но, если верить Семену, и железа здесь побольше будет, чем в простой мине.

Ветераны уважительно замолчали. Борис и тогда, когда они умели только стрелять, бросать гранаты и противника через бедро, был способен с закрытыми глазами, под плащ‑палаткой и под обстрелом, починить разбитую радиостанцию.

Через полчаса наушники запищали.

— Копайте, — сказал Борис, отходя в сторону. Ветераны разобрали лопаты.

— А что мы скажем, если на нас какой‑нибудь ротозей выскочит? Что нашли медаль и откапываем?

— Тоже верно.

Лопаты поставили в пирамиду. Как винтовки.

— Борис, Михась — давайте в дозор. Мы тут как‑нибудь сами справимся. Если кого заметите — шумните. А лучше отгоните его подальше. От греха. Семен, а ты ближний круг отсматривай. Через час смена.

Яму не копали — вскрывали. Точно так же, как делали, когда отрывали землянки в тылу врага. Вначале острым ножом взрезали дерн, подняли, оттащили травяные квадраты в сторону. Затем сняли первый слой грунта, сложив его не на траву, где могли остаться земляные крошки, а на расстеленные плащ‑палатки. И еще слой. И еще один. До тех пор, пока лопаты не стукнули о дерево.

— Есть!

Очистили лежащие вплотную друг к другу полусгнившие бревна. Подняли. Откатили. Под ними увидели другие. Второй накат. Вот почему землянка за столько лет не просела. Приподняли еще два бревна. Открылась черная щель провала.

— Кто полезет?

— Тот, кто складывал.

В дыру спустился Семен. За ним Анатолий. Долго копались.

— Ну, скоро вы там?

— Скоро только мины обезвреживать, если не умеючи!

Наконец на поверхность вынырнула голова.

— Ну, я вам скажу, мужики, — это что‑то, — удивленно сообщил Анатолий, демонстрируя на указательном пальце толстый слой оружейной смазки. — Все как на складе. Все в ящиках, ящики на чурбаках, чурбаки на каменных подложках. Все железо в сантиметровом слое масла. Если что и взялось ржавчиной, то только в нижних ящиках. Видно, знали мужики толк в таких делах. Видно, на многие годы оружейку закладывали. Про запас. Да Семен помешал.

— Ты лучше скажи, в ящиках что?

— Все, что надо. Ассортимент не богатый, но ходовой. Трехлинейки. «ППШ». Несколько револьверов. Противотанковые гранаты.

— А противотанковые‑то им зачем нужны были?

— Так они, наверное, оружие тоже не в магазине брали Что нашлось. Да, забыл, еще ручной пулемет. «Дегтярь». Добротная вещица. У меня такой в сорок первом был.

— Ты бы меньше восторгался, больше дело делал. Пока сюда какой‑нибудь ненормальный грибник не заявился.

— А что, там «маслят» навалом, целыми ящиками. На всех хватит. И на первое, и на второе. Как грузить будем?

— Ну, конечно, не в ящиках. Вы там отберите что поновее и наверх подавайте.

Не повезло Семену. Так‑таки пришлось ему на себе оружие Конопатого таскать. Хоть через уйму лет, а пришлось. Нашла его недоделанная работа.

Вытащив все необходимое, «оружейку» закрыли бревнами, на них насыпали ту же самую, что сняли, землю, на которую, в свою очередь, аккуратно, так, чтобы не было видно «швов», уложили квадраты дерна. Отошли, осмотрели со всех сторон. Поляна как поляна. Все на месте. Все как должно быть. Даже случайный мухомор торчит. В голову не придет, что вовсе это не поляна, а крыша, под которой рядком лежит боевое оружие.

Возвращались по длинной, но хорошей дороге. Чтобы гранаты не растрясти.

— Вот будет смеху, если нас ГАИ остановит. С таким‑то багажом.

— Ничего. Отобьемся.

Дома оружие расконсервировали: сняли смазку, поставили на место затворы, проверили боевые пружины.

— Надо бы отстрелять по пол‑обоймы. Как положено. Все‑таки столько лет хранения, — напомнил Михась.

— Ты еще наставление по стрелковому делу процитируй. Здесь не фронт, чтобы без опасения быть услышанным под орудийно‑минометный шумок в небо палить. В бою проверим. Если успеем.

— Значит, все‑таки будет бой?

— Будет. Теперь нам от них зайцами бегать смысла нет. Теперь мы стали гордые, — твердо сказал Сан Саныч, клацая затвором автомата. — Если кто‑то со мной не согласен — пусть сдает оружие.

Оружие никто не сдал. Оружие плотно легло рукоятями в ладони старых разведчиков. Как тогда, во время войны. Как после войны, во время боевых, не описанных в газете командировок. Теперь его нельзя было бы вырвать даже силой. Даже из мертвых рук. Разведчики не отдают своего оружия.

— Ладно, Полковник, все уже сказано. Пора действовать. Командуй.