Человеческая кожа

Он подошел к двери дома и почувствовал, что на крыльцо стоит кто‑то еще – стоит и роется в карманах в поисках ключа. Свой ключ молодой человек держал в руке, и потому стоящий отступил в сторону, давая ему открыть дверь, после чего следом за ним вошел в вестибюль.

Молодой человек включил свет и стал подниматься по лестнице мимо зеленых дверей с номерами. Он не добрался еще и до второй лестничной площадки, когда свет неожиданно погас.

Он остановился, держась рукой за перила. Странно… Наверное, тот, другой, выключил свет.

Затем он услышал медленное шарканье ног и разглядел на лестнице темные очертания.

Второй выключатель в подъезде отсутствовал, и потому не оставалось ничего иного, кроме как опять спуститься вниз и снова включить свет. Но он поймал себя на мысли, что не хочет проходить мимо того, кто там, внизу… Это был не то чтобы страх, просто чувство нарастало в нем по мере того, как шарканье усиливалось, Очертания приближавшегося все еще сливались с темнотой, словно составляли с ней единое целое.

Он снова стал подниматься, и ему показалось, что темная фигура за спиной прибавила шагу, явно намереваясь нагнать его. Время от времени ему казалось, что он даже слышит сдавленное дыхание и тот же скрип старых ступеней под ногами.

Впрочем, бояться было абсолютно нечего.

Он остановился на площадке второго этажа и подождал идущего сзади.

По тот не подходил.

При этом он не слышал, чтобы где‑нибудь открывалась дверь, До того как остановиться, он был уверен, что за ним что‑то движется. Оно не ушло… оно было где‑то здесь, за его спиной, Просто, когда он остановился, оно тоже остановилось и теперь ждет, когда он снова начнет двигаться.

Оно преследовало его.

Он медленно пошел вниз по лестнице.

Что‑то задвигалось, трусливо засуетилось… там внизу, в темноте.

– Эй, – проговорил он, а потом уже крикнул в лестничный проем; – Кто там?

Ответа не последовало.

Он спустился уже на вторую площадку. Уже возникла мысль, что все это ему просто почудилось. В темноте никого не было… Совсем никого.

Идти дальше вниз было просто глупо!

Он быстро зажег сигарету. Повернувшись с горящей спичкой в руке, он увидел, что оно стоит перед ним, чуть отступив в углубление перед дверью. Белое пластиковое лицо было наклонено чуть вниз, желтоватые водянистые глаза неотрывно следили за молодым человеком.

– Вам плохо? – спросил тот.

Оно ухмыльнулось и кивнуло – при этом дряблая кожа на горле смялась под длинным подбородком.

Затем оно протянуло руку и ухватило молодого человека за рукав, при этом так навалившись на него, что тот ощутимо заметил тяжесть его тела.

Оно открыло рот, чтобы что‑то сказать, по никаких звуков не последовало, хотя губы и двигались вокруг желтых зубов, высовывался язык, Издать что‑то различимое на слух оно было явно по в состоянии.

И вот они начали подъем по лестнице – другого выхода просто не оставалось. Два часа ночи, а рядом никого, кто мог бы прийти на помощь. Если бы этот, другой, жил в этом же доме, то он наверняка остановился бы у своей квартиры; а раз нет, то его все равно нужно было куда‑то отвезти, чтобы он мог провести там хотя бы эту ночь.

Молодой человек продолжал взбираться по лестнице, теперь уже с трудом, поскольку его сильно сдерживала масса тянувшего книзу постороннего тела. Доносившееся через полуоткрытый рот до него сиплое дыхание было неприятным, а вцепившиеся в плечи руки, казалось, вытягивали из молодого человека последние силы.

Своим длинным ногтем оно сначала потрогало, а потом и поскребло розовую кожу на щеке молодого человека.

Затем открыл дверь и включил свет, Повернувшись, он увидел, что вошедший за ним заслонил глаза руками от яркого света.

Пока молодой человек снимал пальто, существо опустилось на кровать, спрятало лицо на груди и уставилось в пол.

Бедняга весь промок, явно замерз и даже немного одеревенел. Его серые пальцы то обхватывали горло, то бесцельно блуждали но лицу; из‑под кепки с козырьком поверх бровей свисали космы седых волос. Черное пальто было потерто и оборвано, синие теннисные туфли без шнурков, явно большего, чем нужно, размера выглядывали из‑под свисавших на пол складок одежды.

Молодой человек взял чайник и вышел, чтобы набрать в него воды.

Оставшийся в комнате расстегнул пальто и положил на стол кусок холста.

Когда хозяин вернулся, свет в комнате уже не горел. Он потянулся к выключателю, щелкнул им, но безо всякого результата.

Он сделал осторожный шаг вглубь комнаты, и тут холодная рука легла на его лицо. Пальцы сомкнулись на подбородке и с силой потянули его голову назад.

Он почувствовал, что кровь во рту была его собственной, а поворот всаженного в горло металлического вертела для мяса заставил его с булькающим звуком рухнуть на кровать, после чего оно навалилось ему на грудь.

Смерть молодого человека наступила мгновенно, так что уверенный взмах скальпеля пришелся уже но мертвой плоти, а его глаза, аккуратно уложенные в пепельницу, ничего не видели.

Вновь наступил вечер, когда оно возвращалось в свое жилище. Дрожа от холода, несчастное существо пересекало огороды и старательно огибало те места, где свет уличных фонарей освещал аккуратные грядки, На плече у него висел мешок, отчаянно хлопавший по костлявому туловищу. Сейчас оно казалось гибким и подвижным. Мягкая земля пружинила под ногами, сухая трава на кромке огородов доставала до покрытых мешковатыми брюками колен.

Оно зашло в сарай и притворило за собой дверь.

Затем зажгло керосиновую лампу и развязало мешок. Держа в руках содержимое мешка, оно гладило, ласкало его, даже чуть пробовало на зуб, Оно явно наслаждалось.

Бедолага, какие у него в жизни были радости? Оно сняло свои красные резиновые перчатки и завернуло их в кусок холста.

Впрочем, в мешке оставалось кое‑что еще, о чем тоже нужно было позаботиться.

Поэтому оно вновь побрело по огороду – крадучись, пригибаясь к мягкой земле и ощущая плечом влажное тепло содержимого мешка.

Добравшись до люка, оно опустило мешок на землю и с трудом сдвинуло тяжелую металлическую крышку, Все такое мягкое, влажное, особенно в темноте. Оно перевернуло мешок, содержимое выскользнуло в люк и шлепнулось там, внизу. Кисловатый, сладкий запах…

Оно снова закрыло люк и по перекрещивающимся дорожкам побрело назад.

Стоявший у ограды человек наблюдал за тем, что делает это жалкое создание. Поначалу его посетили какие‑то сомнения, которые, однако, так и не оформились в конкретное решение. В конце концов, что бы там ни происходило – это не его дело.

«Артур, – сказал он сам себе, – не суй нос в чужие дела». Было самое время заглянуть домой, переодеться, а потом снова отправиться в пивную.

Артуру Лоутону действительно хотелось туда, причем как можно скорее, так что он тут же забыл и про незнакомца, и про его мешок.

Кожа его была толстой, грубой и могла хорошо хранить тепло. Впрочем, ему было бы лучше все‑таки запомнить все то, он только что увидел.

Промокшее, жалкое существо стояло в темноте лавки старьевщика. На нем было все то же толстое пальто, но теперь из‑под козырька кепки уже не виднелись седые волосы. Подбородок все так же упирался в грудь, а грудина, казалось, специально приподнялась кверху, чтобы поддержать его, Оно вроде бы смотрело на свои теннисные туфли, хотя на самом деле глаза пристально следили за молодым человеком, остановившимся у прилавка.

– Как торговля, папаша? – спросил парень.

Бедняга поежился.

Клиент стал брезгливо перебирать вещи.

Теперь он уже хорошо замечал на себе взгляд испуганных желтоватых глаз, наблюдавших за ним, видел ладони, беспрестанно пробегающие по костлявому лицу. Рваные обшлага, мосластые запястья, грязные руки, вообще грязный старикашка… Всегда приносит одежду. Может, собственную? Ведь всегда примерно своего размера. Хотя, впрочем, однажды приволок костюм какого‑то матроса, а в другой – солидное темное пальто. Кожа да кости, Но ведь ни разу вроде бы ничего так и не продал. Или просто берет милостыню, так, что подадут? Забавно.

– Папаша, а это откуда? – спросил парень, указывая на то, что некогда было вполне приличным костюмом.

Серые пальцы существа опять взметнулись ко рту. Казалось, оно пыталось что‑то сказать, но слова совершенно затерялись в причудливом переплетении пальцев.

– Ну так как, папаша?

Тогда оно решилось выйти из своей тени, протянуло руку и попыталось вырвать его из рук баловника.

– Эй… ты что это, папаша?

Оно издало хнычущий звук и снова отдернуло руку, метнувшуюся назад к лицу, затрепыхавшуюся вдоль дряблой кожи на шее.

Так оно и стояло, гримасничая и лихорадочно шевеля прикрываемыми трясущейся ладонью губами.

Парень приподнял с прилавка костюм, тогда как оно не переставало напряженно следить за каждым его движением.

– И много у тебя таких вещиц, а, папаша? Все подносишь и подносишь. Да где ты берешь‑то? Может, воруешь, а, старик?

Того прямо‑таки передернуло.

Рука снова потянулась вперед, в очередной раз пытаясь забрать костюм обратно.

«Да что там… Зарабатывает, старый хрыч, как может. Не пойман – не вор, хотя на самом деле наверняка подворовывает, Впрочем, что с него взять?»

– О'кей, папаша, – сказал парень, быстро придвигая к себе костюм.

Грязную банкноту, которую он выудил откуда‑то из‑под прилавка, тут же накрыла и убрала подальше другая, не столь молодая рука.

Парень стал методично обшаривать пальцами карманы пиджака.

На прилавок выскользнули тяжелые часы. Парень попытался было прикрыть их складками костюма, но испуганные глаза уже все увидели.

– А может, и их подаришь, как бы в придачу, а? – спросил он.

Оно уже метнулось к двери, схватилось за ручку и стало вращать ее не в ту сторону, Все так же с часами на руке парень обошел прилавок. Оно тем временем уже сотрясало дверь.

– Кончай, папаша, – бросил парень – А ну‑ка, перестань!

Оно оглянулось через плечо, посмотрело на приближающегося парня и что‑то беззвучно пробормотало. Наконец дверь распахнулась, и оно выскочило на улицу, выскальзывая из протянувшейся было крепкой руки.

Оно неуклюже неслось но дороге, широко раскидывая при этом ноги.

Наконец остановившись, оно обнаружило, что оказалось на берегу канала, в самой тени, где его никто не мог заметить.

Стащив с себя кепку, оно засунуло ее в карман, после чего быстро затеребило пальцами по лысой голове.

Не следовало бы ему выходить на улицу без волос.

* * *

Одинокая песня Артура Лоутона свободно парила над пустынными огородами. Ему, веселому накачавшемуся пивом, было совсем не холодно, ибо содержавшаяся в нем выпивка сделала весь мир счастливым и теплым мостом.

Уже давно перестав интересоваться тем, куда он идет, Артур целиком позволил незнакомому существу сопровождать себя. Вообще‑то тот появился неизвестно откуда и аккуратно взял его под руку Артур был уверен, что впереди его поджидают очередные проявления заботы и гостеприимства.

Их путь пролегал мимо грядок, к стоящему на краю огородов сараю. Последние несколько сот метров Артур прошел, опираясь на гибкую и крепкую руку, надежно обхватившую его за талию.

От легкого прикосновения той же руки дверь сарая отворилась, и Артур не особенно ловко ввалился внутрь.

Оно зажгло керосиновую лампу, тогда как Артур тем временем уселся на перевернутый упаковочный ящик и принялся пересчитывать собственные ноги. Каждый раз результат почему‑то получался другим. Вообще‑то их было две, это он точно знал, так что теперь ему просто хотелось в этом удостовериться.

С трудом дотрагиваясь до каждой из ног, он наконец убедился, что все в порядке – как с точки зрения их количества, так и качества. Тогда он заставил себя вновь принять вертикальное положение и обхватил ладонями предложенную ему кружку.

Свет от керосиновой лампы поблескивал на влажном лице незнакомца, Теперь над его бровями наподобие некоторого украшения располагалась узкая полоска темных волос, Оно наблюдало за Артуром с деловито‑озабоченной улыбкой на тонких губах.

«Вампир какой‑то», – в краткий миг просветления пронеслось в мозгу Артура.

Оно беспрестанно притрагивалось пальцами к своему лицу, расправляя складки сморщившейся на лбу кожи. Водянистые глаза следили за Артуром, пока тот пил из кружки.

Наконец Артур заговорил, Тому нечего было на это ответить, хотя Артур, впрочем, не обращал на это никакого внимания – он был полностью поглощен собственными проблемами. Речь его лилась с невероятной легкостью, а свободный поток мыслей заставлял Артура даже всхлипывать при каждом столкновении с очередным подтверждением глубины и силы собственного интеллекта.

«Все они варвары, а Христос распят».

Потом оно отвернулось от Артура и склонилось над перегораживавшей угол занавеской, за которой хранился набор всегда чистых, остро отточенных и готовых к работе инструментов.

Вынув длинный кухонный нож, оно положило его на заблаговременно расстеленный прямо на полу кусок холста. Толстые резиновые перчатки до самых локтей покрывали худые руки.

Потом оно стащило с головы волосы и аккуратно отложило их в сторону.

Хотя и с некоторой растяжкой во времени, но Артур все же стал постепенно замечать, что отношение к нему со стороны хозяина сарая как‑то меняется. Он почувствовал на плече его руку, которая явно призывала продолжить возлияние, Оловянная кружка, вновь оказавшаяся в его руке, на сей раз оказались наполненной какой‑то другой, еще более приятной жидкостью.

Артур не испытал ни тревоги, ни беспокойства, когда оно стало стаскивать его с упаковочного ящика и укладывать прямо по центру расстеленного холста. Оно вообще вело себя по отношению к нему с подчеркнутой внимательностью, даже нежностью, что особенно правилось Артуру, Нет, правда, оно ему очень нравилось.

* * *

С трудом передвигая усталые ноги, полицейский брел по тянувшейся вдоль огородов дороге. Жизнь не баловала его. Впереди были целых три часа дежурства, и к тому же неизвестно, что надет его дома и намерена ли она передумать. Если нет, то ему придется переиграть все заново, а это неизбежно создаст массу трудностей.

Заметив свет в окне сарая, он нехотя подумал, что там может происходить. Ему и раньше доводилось обращать на это внимание, и всякий раз он не переставал гадать на этот счет. Тоже, наверное, какой‑нибудь бедолага, женившийся на сварливой бабе…

Он остановился на берегу канала и стал размышлять, стоит ли пойти и посмотреть. Вообще‑то это было странно, и если что случилось… Он свернул с дороги и побрел между огородами в сторону сарая.

Свет в окошке погас.

Он ускорил шаги и не более чем через четыре минуты оказался у цели. По пути ему никто не повстречался. Он дернул ручку – дверь была заперта.

Полицейский постучал.

Потом обогнул сарай и потрогал окна – те были плотно заперты.

Чутье подсказывало ему, что внутри кто‑то есть.

Он подошел к двери и позвал – ответа не последовало.

Но у кого‑то же должен быть ключ…

И он отправился на его поиски.

* * *

Спустя минут сорок полицейский вернулся, Свет в сарае все так же не горел, и он уже начал было подумывать, что зря затеял все это. Потом еще раз постучал в дверь и посветил фонариком через окно, но опять безрезультатно.

Открыл дверь и посветил фонариком внутри.

Газонокосилка. Скамеечка. Четыре упаковочных ящика. На полу свернутый в рулон брезент.

Он вошел, поводил лучом фонаря по стенам.

На краю одного из ящиков лежал какой‑то маленький инструмент.

Скальпель.

Он наклонился над рулоном брезента, потрогал его пальцем.

Что‑то мягкое.

Положив фонарик на ящик, развернул брезент, и кровоточащая масса выкатилась прямо к его ногам.

Ткани и мышцы, сухожилия и блестящие головки костей – все почти целое, а в общем – мягкая масса, по форме которой он узнал человеческое тело. Глаза в лишенных век глазницах, сведенные вместе бесплотные конечности, беззубый рот, обнаженный мозг…

А рядом лежало что‑то розовое, мягких очертаний, тщательно сложенное.

Человеческая кожа.

* * *

Прошло четыре часа, прежде чем они обнаружили, где оно живет.

Выяснилось, что практически никто о нем ничего не знает. Оно то приходило на огороды, то уходило и постоянно куталось от холода. Оно вообще скрывалось от людей.

Друзей у него не было, Даже про цвет его волос все говорили по‑разному.

Дом окружили в три часа утра. Все были вооружены и готовы к встрече, но все равно чувствовали себя как‑то неуютно. Всем хватило мягких, лишенных кожи человеческих тел, которые удалось обнаружить.

Когда оно открыло им дверь, то виду него был вполне невинный. Поверх глаз свисали седые брови, a само оно, похоже, прекрасно знало, зачем они пришли.

Было очевидно, что за минуту до их прихода оно сидело за швейной машинкой и делало аккуратные стежки. Игла все еще была воткнута в мягкую плоть. Несчастное, оно пыталось скроить такой комбинезон, в котором всегда было бы тепло. Поперек стола лежала похожая на спущенный воздушный шар кожа; руки и ноги были перевязаны узлами – чтобы не кровоточили.

Размер был явно велик, и ему пришлось ушивать.

Она будет прилегать плотно, как кожа.

Как все предыдущие.

перевод В. Акимова

Date: 2015-07-23; view: 232; Нарушение авторских прав