Благоуханное царство безымянной царицы 1 page

Много ли женщин оставили свой след в истории Древнего мира? Конечно, сразу вспоминаются Хатшепсут, Нефертити, Клеопатра – в Египте женщины были свободнее, чем в других странах. Еще одна женщина вошла в историю как правительница одного из богатейших государств Древнего Востока. О посещении этой дамой Иерусалима говорится в Книге Книг – Библии. Правда, рассказ о нем – всего лишь эпизод весьма пространного повествования о Соломоне.

Слава о мудрости Соломона, его богатстве и роскоши его двора разошлась по всему свету. Послы из самых разных стран прибывали в Иерусалим для заключения договоров о дружбе и торговле. Жители столицы почти ежедневно встречали кортежи экзотических гостей, везущих царю щедрые дары. И несомненно, гордились тем, что их родной город стал столь славным среди многоязычного люда ойкумены.

Однажды разошелся слух о прибытии каравана царицы Савской из далекой Аравии. Народ вышел на улицы и восторженно приветствовал царицу. Ее сопровождала многочисленная толпа придворных и рабов. Замыкал шествие длинный ряд верблюдов, навьюченных роскошными подарками для Соломона. Ее въезд в Иерусалим был поистине великолепен. Верблюды в богатых ярких чепраках, украшенных золотом, везли грозных воинов пустыни, придворных вельмож, женщин и бесчисленные дары: золото, драгоценности, благовония. Царица ехала в паланкине, который качался на животном, как корабль на морских волнах. Соломон ждал царицу в тронном зале, одетый в пурпур и золото. При виде этой экзотической женщины он вскочил с престола и побежал ей навстречу. Он не сводил пылающего взора с ее изящной фигуры, вырисовывающейся под тонким шелком расшитого золотом платья, восхищаясь ее смуглым, с тонкими чертами лицом и погружаясь взглядом в огромные черные горящие скрытым огнем глаза. Словно павлин хвост, развернул он перед царицей весь свой разум и богатства. Целыми часами он беседовал с ней, отвечая на вопросы и давая ценнейшие советы. Царица Савская убедилась в мудрости и богатстве Соломона. Ее поразила невиданная роскошь дворца, залы со стенами, выложенными кедровым деревом, нарядные занавесы, золоченый трон из слоновой кости и несметное множество драгоценной посуды. Во время одной из бесед она сказала с восторгом: «Верно то, что я слышала в земле своей о делах твоих и о мудрости твоей. Но я не верила словам, доколе не пришла и не увидели глаза мои: и вот, мне и в половину не сказано. Мудрости и богатства у тебя больше, нежели я слышала». На прощание царица Савская подарила Соломону разнообразные сокровища, в частности сто двадцать талантов золота, он же ответил ей не менее богатыми дарами.

Приведенная легенда послужила отправной точкой для создания целого букета сказаний, причем некоторые из них – весьма почтенного возраста. Так, в Евангелиях царица Савская обозначается, в полном соответствии с иудаистской традицией, как царица Юга: «Царица Южная восстанет на суд с людьми рода сего и осудит их, ибо она приходила от пределов земли послушать мудрости Соломоновой…» (Лука, II, 31).

Однако образ царицы, сохраненный памятью древних евреев, скорее отрицательного свойства: она представляется колдуньей. В Книге Эсфирь, составленной к концу VII в. до н. э., автор, почерпнув известия о царице Савской из более ранних восточных источников, дает далее волю своему воображению. Соломон, царь над птицами, дикими зверями и демонами, вызывает к себе удода, только что вернувшегося из дальних странствований. «Посетил я, – повествует удод, – некую страну, чья столица по названию Китор находится на Востоке, в недрах которой сокрыто великое множество слитков из чистого золота, а что до серебра, то оно, подобно пыли, рассыпано по улицам… И видел я женщину, которая страной этой правит. Зовется она царица Савская». Удод вновь пускается в путешествие, чтобы передать царице приглашение Соломона. Царица должна предстать и преклониться перед царем Израиля, иначе Саба, ее страна, будет разрушена. Правительница отправляется в путь и наконец прибывает в Иерусалим – вместе с кораблями из ценных пород дерева, украшенными жемчугами. Соломон уже ожидает ее в своем хрустальном дворце. Царь в нетерпении: он слышал, что у его гостьи есть один недостаток – очень некрасивые ноги. Но как это проверить? Соломон придумал хитрость: он приказал сделать пол в приемном зале стеклянным, налить под него воды и пустить рыб. Царица, думая, что перед ней вода, приподняла подол своего платья – и открыла ноги, заросшие волосами. «Твоя красота – женская, но волосатые ноги приличествуют скорее мужу!» – восклицает Соломон, устрашенный этой женщиной, которая, смешивая половые признаки, нарушает порядок, установленный природой. Рассерженная и униженная царица покидает Иерусалим, а Соломон, желая загладить свою вину, посылает за ней вдогонку скорохода с подарком – порошком для удаления волос. Скороход не вернулся.

Встреча двух царственных персон позднее пленяет собой и средневековое воображение: она как бы предвещает пришествие волхвов к колыбели Спасителя, посещение Соломона царицей Савской служит прообразом церкви язычников, смиренно склоняющей свое чело перед Церковью Христовой. В иллюстрациях в «Саду наслаждений» Хохенбурга (XII в.) признание царицей Савской Соломона своим сюзереном прямо соотносится с прибытием волхвов. Обремененные золотом, драгоценными камнями и благовониями, они входят в Иерусалим – точно так же, как много столетий тому назад в него входила царица. В сцене венчания Пресвятой Девы царица Савская занимает место рядом с Соломоном – как раз симметрично фигурам Марии и Христа.

Мусульманская традиция всего лишь вторит библейской. Дивно мудрый царь Сулейман (под таким именем в мусульманских текстах фигурирует Соломон) набирал свои войска среди людей, джиннов и птиц. Удод, который всегда был тут как тут, докладывает государю на ухо самые достоверные сведения из Сабы: «Как стало мне доподлинно известно, Сабой правит женщина, женщина эта – царица страны, она, царица, несказанно богата, у нее – великолепный трон, который и описать‑то невозможно. До меня также дошло, что царица и народ ее поклоняется Солнцу, а вовсе не Аллаху! Демон сбил их с пути истинного и толкнул на этот!» Сулейман через удода вызывает ее к себе, и она прибывает. «Сделайте этот трон ее (нужно думать, перенесенный по воздуху) для нее неузнаваемым», – приказывает он джиннам накануне аудиенции, – и Мы увидим, на верном ли она пути или среди тех, кто с него сошел». Как только царица входит, он спрашивает ее: «Таков ли твой трон?» – «Мне кажется, – отвечает она, – что это он и есть. Нас просветили, и теперь мы Богу покорны». Ранее она была совращена, поклонялась не Аллаху и была среди неверных. Вступая в зал, глядя на его подобный водной глади пол, царица подумала, что перед ней водоем, и, невольно приподняв полы платья, обнажила свои икры. На этот жест Сулейман заметил: «Наш дворец – из хрусталя, и пол его гладок». – «Господи, – воскликнула она, – ранее я была виновна, но ныне, вместе с Сулейманом, я покорна Аллаху, Господу Миров!» (Коран, сура 27 «Муравьи», 45). Коран, таким образом, подчеркивает первоначальное нечестие царицы и последовавшее обращение ее в единобожие.

Йеменские историки усматривают в Билкис (таково арабское имя царицы Савской) одну из трех химьяритских цариц, известных по их родословной, а также по имени их супругов – Билкис, дочь одного из царей Химьяра. Когда подошла пора замужества, она столкнулась с серьезной проблемой: ни один из равных ей по рангу претендентов на ее руку не соответствовал ее моральным требованиям – несомненно, очень высоким. Тогда она, собрав вокруг себя пышную свиту из своих благородных слуг, направляется к Сулейману. Убедившись, что слава о его мудрости и доброте не пустые слова, она открывает перед ним свое сердце. Сулейман посоветовал ей выйти замуж за одного из ее благородных слуг из рода Бата, и она последовала совету царя. Царствуя над Йеменом через своего протеже, Сулейман послал туда легион джиннов, дабы они для него, царя Израиля, возвели дворец. Они старались, как могли, но едва до слуха этих скромных тружеников донеслась весть о кончине их господина, они, так и не закончив порученную им работу, разлетелись кто куда. История добавляет, что у Билкис и зу‑Бата не было наследника.

Кем была эта легендарная царица, героиня одного из самых захватывающих библейских сказаний? Нигде в Южной Аравии не было найдено ни одной надписи царицы Савской; даже в Ма'рибе, столице ее царства, – Марйаб (в местном произношении), откуда и произошло его нынешнее наименование, – не удалось обнаружить ничего подобного. В связи с этим, естественно, встает вопрос: кто, собственно, посещал царя Соломона в Иерусалиме, чтобы восхититься его мудростью и задать ему несколько загадок?

Можно предположить, почему царица Савская собралась в гости к Соломону. Торговый путь, именуемый Дорогой благовоний, по которому жители Савского царства вывозили свои товары в Египет, Сирию и Финикию, шел вдоль Красного моря и пересекал территории, подчиненные Израилю. Поэтому благополучное продвижение караванов зависело от доброй воли Соломона. Царица Савская, скорее всего, приехала с чисто практической целью: щедрыми дарами и обещанием доли в прибылях склонить израильского царя к заключению договора о дружбе.

Но народная фантазия обошла молчанием характер визита и придала ему романтическую окраску. Абиссинская Кебра‑Нагаст, или книга «Слава царей», в деталях рассказывает о том, как царицу (абиссинцы зовут ее Македа) соблазнил Соломон. Пораженный яркой красотой царицы, он воспылал к ней страстью. Но гордая царица не отвечала Соломону взаимностью. Тогда влюбленный царь пошел на хитрость. Он приказал своим слугам угостить Билкис очень вкусной, но очень соленой едой. Ночью, измучившись от жажды, царица выпила воды, которую Соломон предусмотрительно приказал поставить рядом с ее постелью. В этот момент вошел Соломон, обвинил гостью в том, что она присвоила его имущество, и на этом основании заставил ее уступить его домогательствам. На следующий день царица покинула Иерусалим, а вернувшись домой, вскоре родила сына. Когда принц повзрослел, он сам отправился в Иерусалим и в конце концов вернулся обратно на родину, принеся с собой Ковчег завета, который он и его компаньоны украли из Храма. Звали его Менелик I. Эфиопы по сей день утверждают, что именно от него происходит династия эфиопских царей‑негусов.

Так подлинный Моисеев Ковчег завета якобы оказался в Аксуме. Он стал величайшей святыней абиссинцев, и никто из живущих не имеет права его увидеть. Во время праздника Москал, в честь окончания поры дождей, выставляется для всенародного обозрения копия Ковчега.

«Счастливая Аравия» – так называли страну загадочной царицы античные авторы. Начиная с VII в. до н. э. в городах Восточного Средиземноморья и Двуречья египтяне, сирийцы и персы принимают грузы благовоний, доставляемые караванами из Южной Аравии. Ассирийцы, а вслед за ними и евреи, употребляют ладан и мирру в религиозных обрядах, и появление в их странах маленьких алтарей кубической формы для воскуривания фимиама – явное следствие моды на эти благовония. В Элладе поэтесса Сапфо впервые по‑гречески называет мирру, шафран и восточную корицу. Греции архаического периода уже известен целый словарь терминов, относящихся к области обоняния, парфюмерия обогащается новыми экзотическими товарами.

Геродот, прибывший в Вавилон около 450 г. до н. э., был изумлен популярностью ладана и записывает связанные с ним истории, подчас явно фантастические. В Аравии даже от самой земли исходит, по его словам, пленительный, исполненный восхитительной нежности запах. По Геродоту, Йемен – некое мистическое пространство, на котором нет иной растительности, кроме ладана, киннамома да еще носителя особой смолы, называемой леданон. Впоследствии античные авторы становятся для европейцев главным источником знаний о Южной Аравии. Теофраст, выдающийся географ III в. до н. э., передает известие о том, что деревья, несущие смолу ладана, произрастают в Сабе, в Хадрамауте, в Катабане и в Ма'ине.

Слухи порождают зависть и вожделение. Завоевание этих стран было пределом мечтаний Александра Македонского. Проект остался, правда, всего лишь проектом. Но – только из‑за смерти его автора, последовавшей в 323 г. до н. э. Значительно позже уже Октавиан Август, в свою очередь, пытается наложить руку на родину благовоний, разрушить ее монополию на торговлю ароматическими смолами и добраться в конце концов до тех мест, где они добываются. Экспедиция, снаряженная им в 26–25 гг. до н. э., была вынуждена всего через шесть месяцев вернуться ни с чем, если не считать некоторого ознакомления с регионом. Римляне, впрочем, прокладывают туда и иные пути – морские. Они стремятся освоить порты Хадрамаута, превратив их в базы снабжения, и поставить под свой контроль торговые пути по Красному морю и западной части Индийского океана. Однако старые хозяева посреднической караванной торговли и не думают от нее отказываться: в бесплодной стране, лишенной каких‑либо источников богатства, постепенно сосредоточиваются арабские бедуинские племена, и, наконец, обширная территория на плоскогорье (в Высоких Землях) Йемена объединяется в составе княжества Химьяр.

Первые достоверные сведения об этой стране были собраны лишь в Новое время. Путь к сабейским тайнам был труден. Можно подумать, что первых исследователей преследовал какой‑то рок.

В 1761 году Карстен Нибур, известный специалист по дешифровке клинописи, по поручению датского короля выехал с четырьмя сопровождающими в Йемен. Там в течение нескольких месяцев погибли два члена этой экспедиции. Не доехав всего лишь 100 километров до столицы, экспедиция вынуждена была вернуться. Ее участники отплыли в Индию. В пути умирает третий, а в Бомбее – четвертый исследователь. Карстен Нибур остался один. Однако он считал, что никого не должна пугать смерть его товарищей и не следует отказываться от мысли об экспедиции в Аравию.

В 1802 году 35‑летний ольденбуржец Ульрих Яспер Зеетзен, медик и естествоиспытатель, совершает путешествие через Сирию и Палестину в Аравию. В 1809 году он посетил Мекку и Медину. В 1810 году держит путь из гавани Моха в центр внутреннего района Йемена – Сану. Но по пути в Сану Зеетзен умер. Возможно, что он был отравлен. В те времена казалось совершенно невозможным, чтобы иноземец, безбожник мог посетить без риска для жизни эти места, а в особенности что‑либо искать там.

В 1843 году фармацевт, француз Том Арно, интересующийся пряностями царицы Савской, первым из европейцев проник в ее легендарную столицу Ма'риб.

В 1869 году французский ученый Жозеф Галеви, специалист по древним языкам и письменности, также отправился в Йемен. Парижская академия наук поручила ему изучить там сабейские надписи. Но Галеви прибыл туда не как европеец. Переодетый в одежду бедуина, он тайно проник в эту страну. После утомительного 300‑километрового путешествия пешком под жгучим солнцем он достиг наконец Ма'риба. Там он успел скопировать 686 надписей на развалинах различных построек. Это были не только сабейские надписи, но и образцы до того времени неизвестного минейского языка. (Несколькими десятками лет позже Олбрайт указал на сходство южноаравийских языков с языком Библии, то есть языком Моисея и Синая.) В 1872 году Жозеф Галеви сообщил пораженным ученым о своем путешествии в Ма'риб. Но о царице Савской он ничего не знал.

Пример Галеви натолкнул Эдуарда Глазера из Богемии на мысль повторить его поездку. Сначала Глазер изучает в Праге арабский язык. В 1883 году он в одежде бедуина достигает Саны, расположенной на юго‑запад от Ма'риба. Начав свое путешествие в Сане, он в течение нескольких лет осматривал руины таинственных городов Южной Аравии и прибыл, наконец, в Ма'риб. Глазер – человек необыкновенно искусный в обращении с бедуинами, отличавшийся личной храбростью – сумел завоевать доверие сынов пустыни, которые по натуре своей осторожны, недоверчивы и фанатичны, и отправился в Сану и Ма'риб на поиски надписей. После четырех длительных поездок Глазер вернулся в ошеломленную Европу с богатым собранием надписей, древних арабских манускриптов и отрывков из текстов на различных диалектах.

После Первой мировой войны в Йемене начинаются уже масштабные археологические работы. В 1927–1928 годах немецкий археолог и этнограф Карл Ратьенс вместе со своими коллегами совершает первую поездку в Южную Аравию. Вторая поездка, в 1931 году, приводит его в Сану, где за два поколения до него побывал Глазер. В 1934 году состоялась третья, а в 1937 году – четвертая поездка Ратьенса. С необычайно богатыми археологическими трофеями возвращается он домой. Его обширные строго научные доклады были опубликованы в Гамбурге в «Сообщениях Музея этнографии» – «Сабеика». В частности, Карл Ратьенс сообщил о знаменитой плотине Ма'риба. Построенная в VIII в. до н. э. плотина позволила превратить пустыню вокруг Ма'риба в цветущий сад. Однако несколькими веками позже она разрушилась, и Ма'риб снова превратился в пустыню.

В 1949 году ученые из «Американского фонда по изучению истории человечества» попытались получить разрешение правительства Йемена на проведение археологических исследований и раскопок в Ма'рибе. Такое разрешение было дано. Соседние с Йеменом государства также согласились на раскопки. Американцы готовились. Они намеревались затмить результатами своей работы все имевшие здесь место ранее археологические открытия.

В феврале 1950 года американцы с тринадцатью доверху нагруженными грузовиками прибыли в южноаравийский порт Мукалла и начали свою поездку по Аравии. Руководителем экспедиции стал молодой ученый Вендель Филиппс, в ней также принимал участие президент фонда, известный языковед Вильям Ф. Олбрайт. Никто из них не знал, что им предстояло найти.

Первое их впечатление о стране – это пауки. Пауки длиной от 19 до 22 сантиметров, круглые, толстые, с волосатым телом и ногами, толстыми, как спички, но почти вдвое длиннее. «Они нападали на нас стаями», – рассказывал Филиппс, который видел, как такой паук разорвал на части огромную саранчу. «Против таких громадин обыкновенные хлопушки оказались бесполезными, – продолжал Филиппс. – Я всегда боялся, что они просто‑напросто вырвут у меня из рук хлопушку и ударят по моей же голове». Единственным возможным оружием против таких огромных пауков, по его мнению, был револьвер. Их можно только застрелить!

Конечно, здесь он несколько преувеличивал. Однако огромное количество насекомых в Южной Аравии объясняет, например, почти полное исчезновение там папируса. «Здесь нельзя даже положить книгу, – пояснял Олбрайт, – без того, чтобы в течение нескольких дней на ее страницах не появилось больших дырок». К этому следует добавить полное равнодушие арабов ко всей древней письменности из «времен неведения», то есть письменности населения Аравийского полуострова до появления Корана. Даже великие арабские ученые Средневековья мало занимались рукописями своих предков или надписями на памятниках.

В течение всего июля 1951 года грузовики американцев приходили в Ма'риб. Они привезли целую мастерскую для ремонта автомобилей, генераторы для электростанции, полевой лазарет, оборудование для кино– и фотолаборатории, холодильники, медикаменты и питание. Поездки через пустыню и по горам – далеко не простое дело. Сначала Филиппе послал в Ма'риб только самых нужных людей: специалиста по надписям доктора Джамме, врача, переводчика, фотографа и кинооператора, а также шоферов грузовиков.

Американцы смело взялись за дело и с помощью рабочих, нанятых среди местного населения, в течение нескольких месяцев раскопали в песках недалеко от Ма'риба храм овальной формы 350 метров в окружности – храм Билкис. Откопали остатки изящного зала с колоннами и большой постройки с восемью высокими пилястрами. На внутренней стене храма ученые обнаружили 64 вырезанных в нише ложных окна, украшенных решетками и расположенных в один ряд.

Археологические изыскания вскоре прервались более чем на двадцать лет. Только в 1974 году правительство Демократической Республики Йемен доверило проведение раскопок в Шабве, древней столице Хадрамаута, французской экспедиции. С тех пор там плодотворно работают археологи из разных стран – немцы, итальянцы, русские, арабы. Но знания об этой удивительной стране накапливаются очень медленно.

Агатархид Книдский, знаменитый александрийский грамматист, так описывал сабейцев и их землю: «Сабейский народ, в Аравии среди прочих самый значительный, живет в полном довольстве, даже в роскоши, во всех смыслах этого слова. Их земля для жизни производит все то, что и наша. Сами они – люди видные. У них несметные стада скота. Благоухание, разлитое по всему их побережью, доставляет прибывающему к ним блаженство дивное, несказанное. Проистекает же это благоухание оттого, что на морском побережье – великое множество бальзамических тополей, коричных деревьев, иных ароматичных растений, которые представляют собой, на корню, радостное зрелище».

Сказочное описание вполне типично для эллинских географов. Очевидно, они мало что знали об «Аравии каменистой» и «Аравии пустынной» (это уже римские географические термины) с их морями песка и огромными пространствами, покрытыми мелким камнем. Однако в рассказах тех, кто торговал с «Аравией счастливой», верно отображено своеобразие йеменских гор, самых высоких на всем Ближнем Востоке.

Южноаравийский ландшафт поражает своей мощью. Горная гряда, которая тянется тысячу километров с севера на юг параллельно впадине Красного моря, – один из самых больших рифтов Аравийско‑Африканской плиты. Она состоит из ряда вершин, многие из которых превышают 3000 метров над уровнем моря. Расположенные за этим хребтом высокогорные плато – местности с весьма оригинальной природой. Впадины на высоте 2000 метров, испещренные плодородными отложениями, чередуются с совершенно голыми каменными гребнями. Горы с остроконечными вершинами со всех сторон сторожат огромную равнину. На каждой горе расположена превращенная в настоящую крепость деревня. Со стороны ли моря или со стороны суши, с севера ли или с юга, с востока ли или с запада – со всех направлений непрерывно и неуклонно повторяется все та же картина: словно чья‑то таинственная и всемогущая рука пустила вверх струю огромных камней. На громадной высоте, за облаками, эта струя навеки застыла, образовав нерушимые крепостные стены, башни, бастионы, редуты. Здесь ничто не меняется. Равнина покрыта серыми камнями, горные склоны – угрюмыми скалами. И это – раз и навсегда.

Точно так же наличие воды предопределило раз и навсегда местоположение деревень, отдельных домов, садов, огородов и самой древней столицы. Караванные маршруты проторили горные тропы, существующие по сей день. И веками, тысячелетиями верблюды темной горной породы медленно вышагивают по ним, образуя на склонах красивую движущуюся кайму черного цвета. На западе могучий массив возвышается над низменностью Тихама, самой безжизненной частью Йемена. Эта приморская пустыня – у воды, но без воды – практически лишена растительности: лишь изредка попадаются отдельные пальмы да акации. Верхняя Тихама (на севере), правда, менее засушлива: она худо‑бедно орошается несколькими нисходящими на нее с гор вади. Восточные горы Йемена постепенно снижаются к пустыне Рамлат ас‑Саб'атайун, которая является продолжением знаменитой и ужасной Руб'аль‑Хали. Пустыня эта, с характерными только для нее строго ориентированными рядами дюн (они «выстроены» с северо‑востока на юго‑запад), простирается вплоть до приграничной с Хадрамаутом зоны. Ее пересекает один‑единственный водный поток, образуемый двумя вади – вади Джауф и вади Хадрамаут. Последний, вместе со своим продолжением – вади Василах, впадает в Индийский океан.

Горы Йемена – наиболее «влажная» часть Аравийского полуострова. Западный фасад гор, исхлестанный юго‑западными муссонами, и их южные склоны получают такое количество осадков, что иной раз их годовая норма превышает 500 миллиметров; а местами она может достичь и 900 миллиметров. Вот это и есть «зеленый Йемен», самое сердце «счастливой Аравии». Год там делится примерно на два сезона: с марта по август – влажный сезон, с характерными для него ливнями во второй половине дня; зимой – сухой сезон. В некоторые годы бывают два сезона дождей, разделенные двухмесячным перерывом или ослаблением: первый длится с марта по апрель, второй, более обильный, – с июля по август. На высокогорье желтоватые земли, по которым в конце зимы гуляют пыльные вихри, после апрельских дождей оживают и сплошь покрываются зеленью.

Этот резервуар, роль которого исполняют йеменские горы, распределяет свои водные богатства по обе стороны от легко различимой черты водораздела. На востоке, на высоте примерно 2000 метров, образуются большие бассейны, которые питают собой вади, сбегающие по склонам к восточной пустыне. Самый крупный из них, бассейн вади Зана, занимает площадь около 8000 квадратных километров. На его восточном берегу – Ма'риб, столица древней Сабы.

На высоких плато, что к юго‑западу от Саны, горные гребни разделяют плодородные впадины, а вулканы окружены застывшими потоками лавы. На равнинах земляные насыпи соседствуют с полями, огороженными каменными стенками, которые удерживают на них как дождевую воду, так и почву – от вымывания. На горных склонах, ограничивающих долину, располагаются террасы под сельскохозяйственными культурами – террасы, возведенные и поддерживаемые упорным трудом. Коричневые или цвета охры зимой, покрытые зеленью во влажный сезон, они служат полями, на которых выращиваются сорго и твердые сорта пшеницы, причем иногда, в зависимости от количества осадков, с них собирается и по два урожая в год. В целом же долина с марта по август являет собой картину буйно цветущего сада. Для поддержания столь привлекательного пейзажа требуются постоянные усилия всего многочисленного населения долины.

Здесь занятие земледелием – древняя традиция. Уже в эпоху неолита долина Зана благодаря благоприятным климатическим условиям была заселена довольно густо: археологи распознали здесь древние террасы, а также обнаружили следы животноводства. В эпоху бронзы поселения множатся, особенно вдоль дорог, связывающих пустыню с Красным морем. Наиболее крупные из них, площадью более чем в 10 тысяч квадратных метров, занимают господствующее положение относительно мелких, рассыпанных по всей местности.

Деревни на плоскогорьях являют собой скопище домов, которые обступают со всех сторон незастроенное срединное пространство. В обычном доме – две овальные комнаты, которые, сообщаясь между собой, имеют, каждая в отдельности, выход во двор. Есть и дома не совсем обычные – со множеством комнат и внутренних помещений, с монументальным входом. Видно, статус их обитателей был выше, чем у их соседей. Все эти строения представляют собой, при взгляде на них с высоты птичьего полета, кольцо. Оборонительное кольцо, препятствующее вторжению извне. Любое поселение, большое или малое, оказывается автономной замкнутой единицей.

В сорока километрах от Ма'риба – устье вади Кавках, несколькими километрами ниже – вулканический комплекс Сирваха, потоки застывшей лавы которого достигают ворот Ма'риба. Над котловиной Сирваха и в наши дни высится одноименный с ней древний город. Важный оплот сабейцев, и поныне внушающий к себе почтение своими мощными крепостными стенами, Сирваха включает в себя руины храма овальной конфигурации, посвященного богу Альмакаху. На внутренней каменной стене храма высечен один из самых значительных сабейских исторических текстов.

В его предместье на скальном выступе в VIII–VII в. до н. э. располагалось сабейское поселение Карн. Небольшой по размерам населенный пункт состоит из прилепившихся друг к другу, похожих один на другой домов и образует опять‑таки овал, внутри которого, возможно, возвышалось святилище. На другом выступе – храм Вадда зу Масмаим, скромное здание которого включает в себя три внутренних святилища; к нему примыкает еще одно строение, обозначенное как «Самсара» (караван‑сарай). В одном из помещений, помимо алтаря, предназначенного для возжигания ладана, археологи обнаружили разнообразную керамику и корзины, наполненные ладаном.

Примерно в десяти километрах выше Ма'риба вади Зана входит в ущелье Джебеля Балак. Крутые, почти отвесные и лишенные какой‑либо растительности склоны ущелья как бы нависают над вади, ширина которого не превышает здесь 600 метров. Вырвавшись из теснины, Зана, уже не встречая сопротивления, на огромной равнине Ма'риба расширяет свое ложе, проходящее по окраине пустыни Саб'атейн на высоте 1200 метров.

Достигнув Ма'риба, вади попадает в совсем другую среду. Здесь очень сухо: дождей за год выпадает не более 100 миллиметров. Случаются и годы (например, 1985‑й), когда осадки не превышают 20 миллиметров. Редкие дожди могут выпасть лишь в июле‑августе, а потому водоснабжение в основном зависит от объема воды, поступающей из глубинных районов страны, с Йеменского высокогорья. Оттуда воды вади низвергаются сквозь обнаженные известковые горизонты, унося с собой землю и каменные глыбы, а затем с этим «грузом» обрушиваются в гигантские ущелья. Одно из них, рассекающее Джебель Балак, служит своеобразной воронкой, сквозь которую дважды или трижды в год на равнину изливается внезапный, вызванный ливневыми дождями в горах паводок – «сейль» по‑арабски.

Предвестья половодья постепенно появляются и внизу, на окраине пустыни: еще задолго до него небо заволакивается обложными, скрывающими горизонт тучами, затем принимаются дуть неистовые ветры, идут ливни; перед наводнением слышен далекий и какой‑то странный храп или хрип. И вот в вади показывается вода, она медленно продвигается вперед, вспениваясь на прокаленной солнцем гальке. Это еще не волна, а всего лишь предвестница первой волны. За ней наконец идет и сама волна – желтоватая от грязи, несущая в себе вырванные здесь и там растения.

Date: 2015-07-23; view: 340; Нарушение авторских прав