Основные положения политической философии Гоббса

Проблема власти, проблема генезиса и сущности государственного общежития была одной из центральных философско-социологических проблем, стоявших перед передовыми мыслителями XVI–XVII веков в эпоху создания национальных государств в Европе укрепления их суверенитета и формирования государственных институтов.

В Англии, в условиях революции и гражданской войны, эта проблема стояла особенно остро. Не удивительно, что разработкой вопросов моральной и гражданской философии, или философии государства, прежде всего привлекала внимание Гоббса. Философ сам подчеркнул это в посвящении, предпосланном произведению «О Теле», в котором он определяет свое место среди других основоположников науки и философии нового времени.

Метод, используемый Гоббсом, – метод априорно-дедуктивный, построенный на извлечении всех мыслимых логических следствий из самоочевидных понятий. Последние, однако, не возникают сами собой, но требуют критической проработки и очистки, дабы, во-первых, мы могли быть уверены в их самоочевидности, т.е. в том, что они в действительности не основываются на каком-либо более общем понятии; во-вторых, в том, чтобы мы ясно отдавали себе отчет в избранных нами изначальных (априорных) положениях, дабы они не смешивались (под влиянием иных идей) в нашем уме и не переходили в иные или даже противоположные себе понятия [13, с. 85].

Этой цели служат первые тринадцать глав «Левиафана» – критическое приуготовление ума читателя, отучение его от пользования непроясненными терминами, наставление в том, чтобы каждый раз, употребляя тот или иной термин (тем более с целью убедить другого) ясно отдавать себе отчет в том, для обозначения какого понятия он в данном случае используется. Читатель, стремящийся проникнуть в суть текста, должен начать с интеллектуальной аскезы, отучая себя от принятого в обыденной речи смешения смысла слов и стремясь с «геометрической» ясности.

Власть государства представлялась Гоббсу чудовищем – Левиафаном, наделенным особыми качествами, характерным поведением, орудиями господства, приемами, которые определяли отношения этого политического организма с обществом и отдельным человеком. Вслед за Н. Макиавелли и Ж. Боденом он стремился объяснить механизм формирования европейского государства Нового времени, новую технику власти, ее новый статус.

Гоббс обнаружил понимание сложных взаимодействий, обеспечивающих функционирование власти формирующегося государства. Если естественное право как неограниченная свобода является причиной постоянной войны всех против всех, то от него, как и от подобной свободы, по мнению Гоббса, необходимо отказаться. «Право всех на все не должно сохраняться, некоторые же отдельные права следует либо перенести на других, либо отказаться от них» [18, с. 233].

Фактически ни один человек не может передать другому никаких прав, которыми тот не обладал бы до заключения соглашения, поскольку в естественном состоянии каждому уже принадлежит право на все. То же можно сказать и о договоре (взаимном перенесении прав), заключенном как внутри группы, так и между группой и одним лицом. Поэтому единственной возможностью заменить естественное право законом будет именно отказ группы от своих прав в пользу одного лица. При этом тот, в чью пользу отчуждаются права, на деле никаких новых прав но получает: у него просто появляется возможность реализовывать уже имеющееся у него право без каких-либо помех со стороны остальных людей, которые, в свою очередь, при заключении соглашения обязуются не противиться его воле.

Поэтому государство для Гоббса является одним лицом, «искусственным человеком», единой личностью, «чья воля на основании соглашения многих людей должна считаться волею их всех, с тем чтобы оно имело возможность использовать силы и способности каждого для защиты общего мира» [18, с. 234]. Так образуется гражданское общество (которое Гоббс отождествляет с политическим обществом, с государством). Основным его признаком является наличие суверена (носителя власти) и граждан (подданных), объединившихся в государство.

Гоббс открывает принципиальный смысл техники соглашений, договорных отношений в политике, которые стали основой сформировавшегося впоследствии демократического общества и власти. Особое внимание философ уделяет такому важному элементу демократической процедуры, как отношения большинства и меньшинства. Для создания государства требуется добровольное согласие всех членов общества. Однако при определенных условиях достаточно, чтобы соглашение заключили не все люди, а их подавляющее большинство. В этом случае государство будет образовано независимо от той позиции, которую занимают несогласные, после чего вновь образованное государство, пользуясь своей силой, сможет применить против них, как против врагов, свое исконное право на поддержание мира.

Верховной властью в государстве, как было сказано, обладает тот человек (или собрание), воле которого подчинили свою волю «естественные лица», отказавшись от права на сопротивление [3, с. 188].

Но при этом право на самосохранение (и как следствие – право на самооборону), остается неотъемлемым правом человека, оно остается за ним даже после полной передачи всех его прав верховной власти. В случае нарушения закона провинившийся должен быть наказан, но и в случае наказания, налагаемого законной властью, у человека сохраняется право на самооборону. Лояльность остальных членов общества в этой ситуации выражается именно в несопротивлении действиям власти и неоказании помощи провинившемуся.

Вообще говоря, лояльность в отношении власти, как ее понимает Гоббс, означает полную пассивность: граждане обязуются не пользоваться переданными правами, не нарушать изданных властью законов и не оказывать власти сопротивления (кроме самообороны). Государство не является единственным гражданским лицом: им может считаться любое собрание людей, заключивших определенное соглашение. Например, это может быть купеческий союз, объединившийся для совместного ведения дела.

Однако такой союз не может считаться государством, поскольку его члены не отказались от всех своих прав (а лишь от части их) в пользу сообщества и потому всегда могут предъявить к нему свои претензии или разорвать договор, что невозможно в государстве: полный отказ от своих прав подразумевает и отказ от претензий к государству, и отказ от права заключать или расторгать договор.

Естественный закон сам по себе, даже будучи осознанным, не несет никаких гарантий его исполнения: его соблюдение – условие необходимое, но далеко не достаточное. Более того, естественный закон, по мнению Гоббса, не является законом в строгом смысле этого слова.

Естественный закон, как и законы природы, есть лишь вывод нашего разума. Поэтому, чтобы представить естественный закон именно в виде юридического закона, то есть повеления, Гоббс обращается к теологии. Он указывает на то, что содержание всех выводов из естественного закона (а их Гоббс перечисляет около двадцати) так или иначе отражено в Священном писании, что дает возможность говорить о них именно как о высказанных законах.

Однако в естественном состоянии люди, обладающие свободой воли, то есть действующие сообразно своему мнению (основывающемуся как на разуме, так и на страстях, стремлениях, надеждах и т.д.) о целях и средствах их достижения, не могут просто следовать требованиям естественного закона, поскольку будут от этого лишь в проигрыше: те, кто поступал бы в соответствии с естественным законом, «готовили бы себе не мир, но более скорый конец и, соблюдая закон, становились бы добычей не соблюдающих его» [18, с. 236]. Поэтому, обосновывая необходимость сильной власти, Гоббс рассуждает следующим образом: для сохранения мира необходимо соблюдение естественного закона, а для этого, в свою очередь, нужна безопасность, которая возможна лишь в том случае, если нападение на другого будет более опасным, чем соблюдение условий естественного закона.

Стремление многих воль к единой цели должно быть заменено единой волей всех людей – что и достигается посредством образования власти.

Беря на себя функцию защитника мира, власть, тем не менее, не может гарантировать гражданам безопасность в самом полном смысле этого слова – всегда сохраняется вероятность внезапного нападения или причинения ущерба со стороны других людей.

Но поскольку именно безопасность является той целью, ради которой люди организуют верховную власть, то ее задача в первую очередь состоит в том, чтобы устранить страх перед опасностью. Это не может быть достигнуто простым соглашением граждан не совершать определенные поступки. Поэтому выполнение соглашения должно подкрепляться наказанием нарушителей, задача которого – сделать нарушение соглашения столь невыгодным, чтобы отсутствие наказания со стороны власти показалось бы большим благом, нежели те блага, которые приобретаются в случае нарушения закона.

Для выполнения этой задачи власть должна не просто обладать всеми правами, но и иметь возможность их реализовывать, а значит, быть властью прочной и сильной, что дает ей возможность держать подданных в страхе.

Гоббс считает, что это возможно, когда вся полнота власти находится в одних руках (человека или собрания). Суверен обладает сильной властью в том случае, если в его руках находится, в первую очередь, «меч справедливости», под которым Гоббс подразумевает возможность наказания подданных при полном непротивлении последних (за исключением, как было указано, самого наказуемого), и именно обладание таким «мечом» делает его обладателем верховной власти.

Гоббс сразу и недвусмысленно заявляет о своем неприятии концепции разделения властей. Но меч справедливости, находящийся в руках верховной власти для обеспечения внутреннего мира, – не единственный «меч».

Невозможно обеспечить внутренний мир, не обеспечив мир внешний, – внешние враги у государства всегда были и будут, ибо государства всегда находятся в естественном состоянии, то есть в состоянии перманентной войны друг с другом. Защищаться от внешних врагов государство может только своими силами, состоящими из сил отдельных граждан, переданных государству в момент заключения соглашения в форме обязательства подчиняться воле суверена по его требованию. Если же лицо, обладающее правом ведения войны и заключения мира, не обладает возможностью заставить подданных путем наказания нести тяготы войны и участвовать в военных действиях (то есть если власть обладает «мечом войны», не имея в то же время «меча справедливости»), то его права становятся не более чем простой декларацией. То же относится и к судебной власти: обладающий правом наказания должен по собственному усмотрению решать вопрос о правильном его применении [18, с. 238].

Что касается законодательной власти, то из вышесказанного ясно, что право издавать законы должно также находиться в руках верховной власти. Мир в государстве устанавливается не только принуждением, но и предупреждением возникновения несогласия между отдельными гражданами.

Поскольку все столкновения порождаются противоречивыми представлениями людей о том, что есть справедливое и несправедливое, добро и зло, правильное и неправильное, то обязанность государства – дать гражданам общую для всех норму поведения, согласно которой они могли бы строить взаимоотношения. Это делается с помощью гражданских законов, которые являются «требованиями, касающимися действий граждан в будущем, предъявляемыми им тем, кто обладает высшей властью» [18, с. 239].

В соответствии с двумя задачами законодателя (судить и заставлять подчиняться) гражданский закон должен состоять из двух частей – дистрибутивной (распределяющей) и импликативной (карающей). Первая часть является тем критерием демаркации, ради которого и происходит установление государства: в ней фиксируется естественная справедливость и распределяются права собственности, предписания поведения и т.д. А поскольку закон, по сути своей, предполагает наказание, то и оно должно быть зафиксировано в гражданском законе.

Виндикативная часть закона выполняет двоякую задачу – это не только предписание должностным лицам, определяющее меру наказания в случае нарушения того или иного закона, но и необходимый элемент стабильности государства, благодаря которому каждый гражданин четко знает, когда и что именно его ожидает. Тем самым «человек политический» в отличии от «человека естественного» практически избавляется от страха неожиданного и непредсказуемого нападения.

До принятия гражданского закона люди сами для себя решали, что правильно и что справедливо, а поэтому в естественном состоянии, несмотря на всю его жестокость, не было ни несправедливости, ни проступка, ни преступления. В условиях гражданского общества существуют уже два вида разума – естественный разум людей и разум государства. Поскольку каждый человек имеет свое собственное, не совпадающее с другими, мнение относительно того, что считать злом или благом, хорошим или дурным, то гражданские законы не могут приниматься с согласия всех людей. Только государство имеет право определять, какое деяние составляет проступок (преступление) и какое за него должно быть наказание. В то же время наличие гражданских законов не исключает действия естественного закона.

Если некоторые из естественных законов могут опровергаться гражданскими законами, то вводить в качестве гражданского закона, например, требование «не сопротивляться законной власти», не имеет смысла, поскольку это основное требование государства, которое было выдвинуто всеми гражданами в момент заключения соглашения об образовании государства.

Если же какой-либо подданный выступит против самой власти или против государства (с требованием свержения, изменения и т.д.), то тем самым он нарушает все гражданские законы и должен рассматриваться как нарушивший именно не гражданский, а естественный закон, и наказываться соответственно как враг государства, то есть не по праву власти, а по праву войны.

Человек, от которого требуется исполнение закона, должен знать как содержание самого закона, так и его автора (то есть гражданин должен быть уверен в том, что лицо, от которого исходят законы, имеет на то право). Из этого следует, что закон должен быть опубликован и обнародован, причем таким образом, чтобы стало доподлинно известно, что он исходит именно от законодателя. Поэтому Гоббс, говоря о писанных законах, подчеркивает, что такими законами являются не те, которые написаны философами, законоведами и юристами, но только ясно выраженные (устно или письменно) верховным правителем. В то же время нет необходимости, чтобы власть сама писала законы, обнародовала и толковала их и сама же производила наказание и вершила суд. Все эти функции можно поручить доверенным лицам с одним лишь условием: граждане должны знать, что их полномочия исходят от власти и именно ею дано право на толкование и исполнение закона [2, с. 265].

Возвращаясь к соотношению права и закона в философии Гоббса, следует отметить, что гражданский закон является следующим шагом последовательного ограничения естественного права: естественный закон ограничивает полную свободу, а оставшиеся права последовательно ограничиваются сначала законами гражданскими (общегосударственными), а затем законами отдельных городов и обществ. Такое последовательное ограничение уже, казалось бы, переданных прав не вполне понятно, для выяснения этого вопроса надо обратиться к учению Гоббса о свободе и необходимости.

С точки зрения философа, свобода и необходимость в политике совместимы.

Первоначально люди создают ряд искусственных цепей, т.е. гражданские законы, существующие и удерживающие их в рамках определенных правил благодаря наличию сильной власти. Такова необходимость. Но в то же время нет ни одного государства, законы которого предписывали бы абсолютно все действия и слова людей. Поэтому свобода подданных состоит в свободе делать то, что не указано в соглашениях. Власть осуществляет, таким образом, управление государством не только с помощью введения законов, но и с помощью умолчания: в государстве подданным разрешается все, что не запрещено законом 6. Таким образом, даже после передачи прав у человека остается еще определенное количество «свобод». Поэтому можно констатировать, что хотя высшей власти передаются все права, на практике она принимает лишь те, которыми считает необходимым воспользоваться для обеспечения безопасности государства. Это дает возможность в дальнейшем последовательно ограничить эти права местными, региональными законами, необходимыми для обеспечения безопасности в данном городе или ином сообществе. Поэтому нельзя говорить о том, что закон (как естественный, так и гражданский) занимает место права и вытесняет его.

Из факта существования у подданного неотчуждаемых прав вытекает еще один важный вывод: власть обладает неограниченными правами и является таковой лишь до тех пор, пока выполняет свою обязанность защищать подданных, «ибо людям дано природой право защищать себя, когда никто другой не в состоянии их защитить, что не может быть отчуждено никаким договором» [18, с. 243].

Договор, по Гоббсу, заключается между людьми (а не между людьми и властью, как это было в более поздних теориях Дж. Локка и Ж.-Ж. Руссо). В результате достигнутого соглашения люди (а теперь уже граждане или подданные) отказываются от всех своих прав, в том числе и от права заключать соглашения. Взамен власть обязуется обеспечить безопасность подданных, защищая их от внутренних и внешних врагов государства. При невыполнении властью своих обязательств подданные автоматически освобождаются от повиновения данной власти. Термин «обязательство» в данном случае употребляется не совсем точно, поскольку власть не берет на себя никаких обязательств, а просто соглашается принять передаваемые ей права. Это, по существу, уже намеченная формулировка более поздней (конец ХVIII – начало ХIХ вв. у Гегеля и др.) концепции двух видов права: права-закона и права-обязательства.

Это происходит в следующих ситуациях: в случае естественной «смерти» данной власти или насильственного ее свержения (извне или изнутри), в случае пленения гражданина одного государства другим государством (когда он под страхом смерти или по иным соображениям вынужден стать подданным победителя, связав себя соответствующим договором), а также в ряде других случаев, общим для которых является неспособность власти выполнять свои обязанности по обеспечению безопасности подданных.

Обеспечение безопасности – не единственная обязанность государственной власти. В общем виде ее обязанности выглядят так: «Благо народа – высший закон» [18, с. 244]. Поэтому власть, действующая не во благо народа, наносит себе вред, ибо притесняя граждан и не выполняя своих основных задач, ослабляет мощь государства и ставит под вопрос само свое существование. Во избежание этого власть не только обязана обеспечить гражданам внутренний и внешний мир, но также дать им как можно большее благосостояние и свободу в рамках, не угрожающих общественной безопасности.

Внешний мир и внешняя безопасность – весьма серьезная проблема для любого государства, ибо все они находятся в состоянии постоянной войны друг с другом.

Поэтому представители верховной власти должны уметь сами или через посредников предугадывать поведение другого государства, иметь наготове вооружение, армию, оборонительные сооружения, а также обладать необходимыми денежными средствами для ведения войны. Не менее сложна задача по поддержанию внутреннего мира. Власть в обществе может «умереть» по причине внутреннего мятежа или восстания, возникающих вследствие неверных представлений о природе власти, о правах и обязанностях граждан и власти, об их взаимоотношениях и т.д.

Поэтому одна из обязанностей власти – «вытравить» из сознания граждан пагубные для государства и власти заблуждения, заменив их на противоположные. Для этого в государстве должна быть организована система образования, дающая подданным «истинное учение», согласное с разумом и с самой природой вещей» [3, с. 191]. Кроме того, к восстанию может побудить и чрезмерная бедность граждан государства, причем основной причиной будет не столько степень общественных повинностей (что само по себе имеет большое значение), сколько неравномерное их распределение. Поэтому следующей задачей власти должно быть установление такого налогообложения, тяготы которого лягут на всех граждан равномерно, то есть пропорционально пользованию ими общественными благами. Не меньшим источником бед для государства является и такое естественное человеческое свойство как честолюбие. Для изживания последнего государство должно разработать систему наград и поощрений добропорядочных граждан и наказания непослушных, с тем, чтобы честолюбие (которое, по определению, до конца уничтожить в человеке невозможно) проявлялось в повиновении, а не в сопротивлении власти. Что же касается общего благосостояния граждан, то оно достигается поощрением со стороны власти труда и бережливости с одновременным запрещением безделья.

Таковы основные обязанности власти, соблюдение которых – в интересах самой власти.

Для наиболее эффективной их реализации власть должна в то же время предоставить подданным свободу в необходимых пределах. Эти «пределы» определяются возможностью для граждан без страха пользоваться оставленными им правами. Страх, будучи доминирующим чувством естественного состояния и основной причиной объединения людей в гражданское общество, с образованием государства не уничтожается, а преобразуется в иную ипостась: в страх перед властью, когда исчезает наиболее губительный элемент страха – неожиданность. Гражданин в отличие от естественного человека всегда знает, что определенный проступок повлечет за собой соответствующее наказание.

Описанное изменение общества невозможно без изменения самого человека. Гоббс подчеркивает, что «естественное» не тождественно «разумному» – человек может и должен развиваться; естественный разум дает ему возможность осознать, какой путь развития общества является наиболее предпочтительным для получения наибольшего блага и каковы необходимые для этого условия [18, с. 246].

Одним из таких условий является сильная власть, но власть не сама по себе (как это было у Н. Макиавелли), а возникающая одновременно с сознательным актом установления государства.

Человек естественный соотносится с гражданином так же, как соотносятся друг с другом естественное состояние и гражданское общество: как дикое – одно, и разумное, цивилизованное – другое.

Люди к моменту заключения договора об образовании власти должны пройти определенный этап развития, осознав естественный закон не как разрешающий, а как запрещающий те действия, которые могут принести вред другому.

Несмотря на то, что Гоббс отождествляет гражданское общество и государство, последнее в его политической философии сильно отличается от государств, описанных его предшественниками.

Между народом и властью Гоббс устанавливает своего рода равенство, при котором определяющим фактором их взаимоотношений становится не взаимное подавление, а взаимная свобода, право же на репрессии со стороны власти направлено, главным образом, на сохранение в государстве мира – той фундаментальной ценности, которая дает человеку возможность развиваться в соответствии со своими естественными, природными способностями по естественному пути, соответствующему его природе.

Технология власти – это диалектика отношений многих факторов, обеспечивающих ее реализацию. Гоббс намного опередил свое время, обнаружив ряд фундаментальных закономерностей функционирования власти.

Итак, начав с естественного состояния, Гоббс пришел – следуя уникальным сочетаниям априорно-дедуктивного метода с богословским вопрошанием – к учению о спасении и о конечной судьбе мира. В этой перспективе, традиционно остающейся за рамками исследований Гоббса как политического мыслителя, открываются сущностные стороны его мышления, куда более отчетливые через призму эсхатологии и сотерологии, чем в привычных границах политического дискурса.

Мир Гоббса умещается в простой бинарной альтернативе-либо естественное состояние всеобщей вражды, либо – государство, наделенное абсолютной властью над своими подданными. Гоббс не обольщается по поводу последнего. Единственное, что он утверждает, так это то, что только в государстве у человека есть возможность (не более, но тем не менее) устроить упорядоченную, спокойную, обеспеченную жизнь.

В мире, предстоящем умственному взору Гоббса, каждое тело имеет свой предел. Претензия на абсолютную свободу, на то, чтобы не иметь предела, ведет к произволу и всеобщей вражде – ведь абсолютная свобода распространяется абсолютно на всех и в конечном счете означает, что ни у кого нет никакого защищенного пространства, ни малейшей сферы обладания, за исключением той, которую он может обеспечить себе своей непосредственной властью.

Но и единственная альтернатива, противостоящая этому состоянию – столь же замкнутые и столь же не признающие никаких границ, за исключением фактической границы своей силы, государства. Каждое из них образует свой замкнутый мирок и ни одно в принципе не обязано признавать существование другого. Подданный одного государства, оказавшись на территории другого, сохраняет свое подданство исключительно по милости принимающего его государства, но отнюдь не по праву – у него в пределах другого государства нет никаких прав – или, что то же самое, только те, которые оно пожелает ему предоставить.

Весь мир Гоббса не имеет иного существования, кроме как существования тел – hic et nun. Даже государство продолжается только до тех пор, пока на то есть воля суверена. Достаточно тому отречься от престола за себя и своих преемников – и в тот же момент весь выстроенный гражданский микрокосм исчезнет, поскольку не имеет никакой иной опоры кроме силы, той силы, что действует здесь и сейчас, не продлеваясь ни в прошлое, ни в будущее. Оно имеет будущее лишь до того момента, до которого постоянно поддерживается силой государства – и каждое следующее мгновение начинается с чистого листа, не упрочиваясь и не обрастая теми невидимыми обязательствами, связывающими живых и мертвых, о которых говорил Бёрк. В этом мире есть только тела – и только те, что пребывают на данный момент [18, с. 248].

Все, что не способно занять место в пространстве – т.е. в рамках физики Гоббса вытеснить другое тело-то не имеет реальности. Нет вселенской церкви, нет незримого Царства Божиего, нет справедливости, пребывающей помимо здесь и сейчас изданного приказа и нет несправедливости кроме той, которая будет указана властью.

Заключение

Философская система Томаса Гоббса сыграла очень важную роль в истории развития общественной мысли. XVII столетие имело таких глубоких философов, как Декарта, Спинозу и отчасти Лейбница, которые силой ума и глубиною превосходили Гоббса. Однако они меньше сделали для правильного понимания природы, человека и общества.

Его заслуга в том, что он изгнал теологию из философии. Он построил свою систему – от самого простого движения он поднимается по восходящей линии к самому сложному движению. В этом построении он предвосхитил контовскую классификацию наук.

Гоббс вывел основные понятия познания из ощущения и восприятия. Он первый пробил себе дорогу «от сенсуализма к конструктивному методу, выросшему из математической философии».

Гоббс также является родоначальником материалистической и механической психологии. Он выдвинул идеи, которые легли в основу ассоциативной психологии.

Он первый положил основу положительной науке о морали или науке о нравах.

Важнейшая заслуга Гоббса – «Теория общественного договора».

Заслуги Гоббса наиболее ясно выступают при сопоставлении его с более ранними политическими теоретиками. Он совершенно свободен от суеверий; он не спорит о том, что случилось с Адамом и Евой во время грехопадения. Он ясен и логичен; его этика, правильная она или неправильная, совершенно понятна и не использует каких-либо сомнительных концепций.

За исключением Макиавелли, который значительно более ограничен, он является первым действительно современным писателем по политической теории. Там, где он неправ, он неправ из-за слишком большой упрощенности, а не потому, что основа его мыслей нереалистична и фантастична. В силу этой причины он все ещё достоин опровержения.

Теория Гоббса оказала большое воздействие на развитие политико-юридической мысли и его времени, и более поздних периодов. Можно сказать, что концепции государства и права XVII–XVIII вв. складывались в значительной степени под знаком проблем, поднятых Гоббсом.

Мощный ум Гоббса, его проницательность позволили построить систему, из которой черпали, как из богатого источника, все буржуазные мыслители не только семнадцатого, но и восемнадцатого-двадцатого веков, вплоть до современности.

Современники и последователи теории Гоббса ценили его чрезвычайно высоко – так Д. Дидро в своих изысканиях не раз хвалил высокую четкость и определенность в трудах Гоббса, он сравнивал его с тогдашним корифеем сенсуализма Локком и даже ставил Гоббса выше его. Ограниченность его материалистической философии лежит в ограниченности его эпохи и того нового класса, идеологом которого он явился.

Заслуги Гоббса наиболее ясно выступают при сопоставлении его с более ранними политическими теоретиками. Он совершенно свободен от суеверий; он не спорит о том, что случилось с Адамом и Евой во время грехопадения. Он ясен и логичен; его этика, правильная она или неправильная, совершенно понятна и не использует каких-либо сомнительных концепций.

За исключением Макиавелли, который значительно более ограничен, он является первым действительно современным писателем по политической теории. Там, где он неправ, он неправ из-за слишком большой упрощенности, а не потому, что основа его мыслей нереалистична и фантастична. В силу этой причины он все ещё достоин опровержения.

Список использованной литературы

1. Ерышев А.А. История политических и правовых учений: Учеб. пособие. – К.: МАУП, 2001. – 152 с.

2. История политических и правовых учений. Учебник для вузов / Под общ. ред. В.С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА М – КОДЕКС, 1995. – 736 с.

3. История политических и правовых учений: Хрестоматия для юридических вузов и факультетов / Сост. и общ. ред. проф. Г.Г. Демиденко. – Х.: Факт, 1999. – 1080 с.

4. История философии в кратком изложении. – М.: Мысль, 1991. – 590 с.

5. История философии. – Ростов-на-Дону, «Феникс», 2002. – 356 с.

6. История философии: Учеб. пособие для вузов / Под ред. В.М. Мапельман и Е.М. Пенькова. – М.: «Издательство ПРИОР», 1997. – 406 с.

7. Канке В.А. Философия. Исторический и систематический курс: Учебник для вузов. – М.: Издательско-книготорговый дом «Логос», 2002. – 344 с.

8. Качановский В.В. История культуры Западной Европы: Учебное пособие. – Мн.: ИП «Экоперспектива», 1998. – 190 с.

9. Краткий очерк истории философии. Под ред. М.Т. Иовчука, Т.И. Ойзермана, И.Я. Щипанова. – М.: «Мысль», 1971. – 406 с.

10. Лосєв І.В. Історія і теорія світової культури: Європейський контекст. Навч. посібник. – К.: Либідь, 1995. – 284 с.

11. Мееровский Б.В. Гоббс. М.: Мысль, 1975. – 254 с.

12. Мухаев Р.Т. Политология: Учебник для вузов. – М.: «Издательство ПРИОР», 2001. – 432 с.

13. Политология: Учебное пособие / Сост. и ред. Н. Сазонова. – Х.: Фолио, 2001. – 831 с.

14. Політологічний енциклопедичний словник: Навч. посібник для студентів вищ. навч. закладів. – К.: Генеза, 1997. – 400 с.

15. Політологія / За ред. А. Колодій. – К.: Ельга – Н, Ніка – Центр, 2000. – 583 с.

16. Політологія. За ред І. С. Дзюбка, К.М. Левківського. – К.: «Вища шк.», 2001. – 415 с.

17. Свободомыслие и атеизм в древности, средние века и в эпоху Возрождения / Под ред. А.Д. Сухова. – М.: Мысль, 1986. – 285 с.

18. Технология власти (философско-политический анализ). – М., Институт философии РАН, 1995. – 163 с.

19. Философия: Учебник для вузов / Под ред. В.Н. Лавриненко, В.П. Ратникова. – М.: ЮНИТИ, 2001. – 584 с.

20. Философский словарь. Под ред. И.Т. Фролова. – М.: Политиздат, 1986. – 590 с.

21. Шульженко Ф.П., Андрусяк Т.Г. Історія політичних і правових вчень. – К.: Юрінком Інтер, 1999. – 304 с.

22. Ясперс К. Смысл и назначение истории. – М.: Политиздат, 1991. – 305 с.

Размещено на Allbest.ru

Date: 2015-07-23; view: 319; Нарушение авторских прав