Сознание и физическая метафора. Самые разные мыслители, начиная, с Джиамбатиста Вико (1744), обращали внимание на видимую необходимость того

Самые разные мыслители, начиная, с Джиамбатиста Вико (1744), обращали внимание на видимую необходимость того, чтобы все упоминания о сознании — будь то «высшие состояния» или обыденное непосредственное осознание — оставались косвенными, основанными на использовании физической метафоры. Такого рода метафора проявляется не только в использовании для описания таких слов, как «поток» и «горизонт», но также отражается в этимоло-гиях всех языков для слов, относящихся к «сознанию» и вообще к субъективному опыту (Asch, 1961; см. главы 6 и 9).

Уильям Джемс (1912), годы спустя после написания своей основополагающей главы в «Началах психологии» о сознании как потоке, пришел к выводу, что в конечном счете сознание как таковое невозможно отделить от мира, в который оно включено и который оно отражает. «Все... с трудом накапливаемые различия постепенно переходят в свои противоположности и полны исключений» (с. 18). По существу, он, видимо, говорит о том, что систему (разум), которая порождает все возможные физические метафоры и реагирует на них, нельзя понятным образом описать только одной такой метафорой — даже столь явно сильной и подходящей, как поток. В медитативных традициях существует собственный вариант непредставимости сознания как чего-то независимого от мира. «Сознание не обладает собственной независимой природой» — говорит один из основателей традиции дзен-буддизма Сото (Cleary, 1980, р. 19). Сознание, столь очевидно представавшее перед нами в начале этой главы, теперь кажется похожим, скорее, на эластичную, бесконечно податливую и прозрачную среду, которая мгновенно и без видимого остатка принимает форму любой руки, которая хочет ее «ухватить». Чем больше мы пытаемся концептуально зафиксировать сознание, тем яснее видим каждую морщинку на каждом суставе, снова упуская всеобъемлющую природу самой среды. Будучи самосоотнесенными существами, мы не можем встать снаружи этого процесса, ибо все, что мы открываем, должно

Что такое сознание?

41

быть также потенциальной метафорой для среды, через которую это нам предстает.

Сознание и мир неразделимы. Помещает ли это сознание, как предмет эмпирического исследования, вне любой, сколь угодно синтетической, будущей системы или науки, если метафоры, требующиеся для такого само-описания, оказываются произвольными и бесконечно открытыми? Так считает современный деконструктивизм. Если сознание всегда конструируется из открытого, неформализуемого набора метафор, то оно не может иметь никакой собственной природы. В таком случае, сознание как таковое становится своего рода проективной иллюзией, и наше само-осознание должно ускользать в странно абсолютный релятивизм. Однако разве некоторые метафоры — такие, как течение из неизвестного источника, свечение или сияние — не являются в каком-то смысле привилегированными? Действительно, это те самые метафоры, которые, судя по всему, порождают и формируют само-осознание в высших состояниях медитации. Эти метафоры используют паттерны природы, которые достаточно динамичны и системны, чтобы отражать что-то из нашего собственного ощущения открытости сознания и самости. Их сходство с определенными аспектами нелинейной динамики (теории хаоса) предполагает возможность того, что основные принципы восприятия — общие для всех подвижных чувствующих существ и повторно используемые в качестве абстрактных структур символического познания — отражаются «внутрь» из нелинейной динамики воздуха и воды, которые образуют самую непосредственную постоянную окружающую среду для живых систем (главы 6 и 13). Если это так, то определенные аспекты мира будут привилегированными для само-описания сознания, бесконечная податливость которого становится в большей степени делом функции и в меньшей — действительной структуры. Вода тоже повсеместно течет сквозь все формы, но она не лишена из-за этого собственной индивидуальности.

Вокруг сознания,

Date: 2015-07-23; view: 323; Нарушение авторских прав