II. Особая функция молодежи в Англии в настоящее время

Если мы попытаемся применить этот анализ к положению молодежи в современном английском обществе, то мы найдем в нем все симптомы статичного традиционного общества. Наша образовательная система и сегодня, несмотря на ее критику, является выражением традиционализма, характерного для этой страны. Чрезвычайно скромная роль молодежи соответствует эволюционному характеру общества. И если можно понять и даже одобрить тот факт, что английское общество в прошлом было очень осторожным в отношении молодежи, поскольку не хотело высвобождать ее динамические возможности, то сегодня я уверен в том, что наше общество не сможет ни выиграть войну 12, ни преуспеть в мирной жизни, пока не предоставит полную свободу действий всем имеющимся в нем жизненным и духовным ресурсам, и особенно скрытым возможностям молодежи.

Если данная война является войной идей и войной между различными социальными системами, мы сможем выиграть ее, лишь обладая конструктивными идеями. Нужны не просто абстрактные идеи, но реальная внутренняя перестройка, которая преобразовала бы существующую социальную и политическую систему в более совершенную форму демократии, нежели та, которая удовлетворяла потребностям XIX века. Как бы высоко ни оценивать скрытые моральные ресурсы, с помощью которых мы ведем войну - стойкость, самоконтроль, совесть и солидарность, - их будет недостаточно, если мы не дополним их идеями и стремлениями к улучшению мира. И даже если предположить, что для англичан бессознательные импульсы важнее идей и сознательных побуждений, я уверен в том, что без творческого взгляда, без помощи передового духа молодежи ни народы оккупированных стран Европы, ни более динамичные массы США не будут готовы пожертвовать всем, что они имеют, - своей работой, здоровьем и жизнью.

Если наше предположение верно, то факт, что наша страна не имеет ничего сказать, когда дело доходит до формулировки идей, должен приводить нас в отчаяние. Посмотрим, однако, на происходящие в настоящее время крупные институциональные перемены, и мы поймем, что это молчание ни в коем случае не является признаком застоя. Мы можем с уверенностью сказать, что под влиянием войны происходят такие перемены, которые, будучи сознательно направленными, могут развиться в тип общества, который мог бы интегрировать в новую модель преимущества планирования и свободу демократического строя. Приспосабливаясь по необходимости к потребностям военного времени, мы не всегда понимаем, что действуем согласно принципам адаптации к новому веку. Все сейчас осознают тот факт, что после этой войны невозможно возвращение к общественному строю laissez- faire, что война как таковая произвела такую революцию, подготовив почву для новой плановой системы.

Один из уроков военной экономики заключается в следующем: бизнес и финансы в такой же степени, как здравоохранение и социальное обеспечение, представляют собой общественную деятельность: если они переданы в частные руки, то это положение сохранится до тех пор, пока частное управление будет эффективней, чем коллективное.

Другой урок военной экономики состоит в том, что частное владение капиталом и получение прибыли допустимо в определенных размерах, однако подлежит постоянному контролю, так, чтобы это не противоречило общественным интересам.

Еще один урок военной экономики заключается в том, что право вкладывать деньги и спекулировать ad libitum 13 перестает быть одним из «священных прав индивида» и решения по важным вопросам становятся частью общего плана.

И наконец, последний урок состоит в том, что если мы согласимся с принципом, что можно планировать социальное изменение, то появится возможность мирного осуществления социальных революций; причем те, кто проигрывает от этих неизбежных изменений, должны получить компенсацию или возможность обучения новой функции, а те, кто чрезмерно выигрывает, облагаются высоким налогом.

Происходящие в настоящее время изменения не представляют собой пока ни фашизма, ни коммунизма; это скорее третий путь, новая модель планового общества, которая использует методы планирования, но сохраняет демократический контроль и оставляет определенные сферы культуры открытыми для свободной инициативы, что является подлинной гарантией свободы и человечности. Все это пока находится в процессе становления и никто не решается провозгласить эти новые принципы и идеи на весь мир. Многие понимают, что любой шаг в неправильном направлении может привести к фашизму. Однако в стране имеется готовность к жертве и большая, чем где-либо, решимость заплатить высокую цену за мирное развитие нового порядка, который должен внести в нашу жизнь новый смысл. Однако эта решимость не находит себе адекватного выражения на идеологическом уровне. Мир жаждет новой модели общественного переустройства. В Великобритании эта модель сейчас создается, хотя и неравномерно, попытка ее реализации может закончиться неудачно или же, если это удастся, она может пасть жертвой собственного величия, поскольку может не хватить мужества выразить ту идею, которая уже работает над созданием новой модели.

Если бы обстоятельства не были столь крайними, можно было бы сказать: «Пусть случится все, что должно случиться, и не будем больше говорить об этом», если бы это сделало рождение нового мира более терпимым для тех, для кого это означает жертву. Однако при настоящем положении дел, когда устаревшие понятия о свободах мешают поиску новых форм контроля, вопрос о том, окажемся ли мы в состоянии разработать новую социальную философию, которая объяснит обществу и всему миру смысл происходящих событий, превращается в проблему нашего выживания. До сих пор ничего подобного не происходило. В этом меняющемся мире Великобритания пытается существовать, приспосабливаясь к новой ситуации лишь материально, но не духовно.

Если это так, то нет задачи более настоятельной, чем выяснение глубинных причин этой фрустрации в духовной сфере. И поскольку мобилизация скрытых духовных ресурсов является одной из задач, стоящих перед молодежью, необходимо дать более конкретную характеристику этому кризису, хотя нам придется говорить об очень неприятных вещах.

Человека, приезжающего из континентальной Европы в Англию, особенно поражает отрицательное отношение к теории и общим идеям. Почти в каждой беседе с образованными людьми можно рано или поздно услышать высказывание типа: «Мы, англичане, не любим принципы и абстрактные идеи. Мы предпочитаем доводить наши дела до конца, ошибаясь и путаясь. Мы не любим теорию. Мы немногословны и хотим оставаться таковыми». Несмотря на то что эта деловитость имеет позитивные аспекты, а тенденция к конкретности очень важна в мире, погруженном в инфляцию слов и бессмысленных символов, существует предел, до которого они остаются эффективными. Нелюбовь к теории становится позорной, когда признания добиваются разные чудаки со своими доморощенными теориями. Такой парадокс возникает потому, что когда социальная система не отводит должного места теории, то последняя вынуждена проникать через черный ход. Нелюбовь к общим идеям у многих людей - это часто просто отговорка, чтобы не заниматься решением важных проблем. Тот, кто отказывается обсуждать основные принципы мирной жизни 14 и социального преобразования общества, поступает так вовсе не потому, что время для подобной дискуссии еще не пришло, как они пытаются утверждать, а потому, что они боятся затронуть тему, для которой требуется творческое воображение и конструктивное мышление. В любой другой ситуации это нежелание думать можно было бы извинить. При сегодняшнем положении дел оно не способствует росту в обществе настроений, которые помогли бы нам выстоять в этой борьбе не на жизнь, а на смерть и превратить войну в источник перемен.

К счастью, эта характерная черта англичан не является их «расовой» характеристикой, она скорее продукт развития общественных классов в особых исторических условиях, которые в настоящее время исчезают.

Идеология неприязни к абстрактным идеям и к теории яснее всего была изложена Эдмундом Бёрком в его реакции на французскую революцию. Его точка зрения была выражением настроений, широко распространенных среди образованных людей в Англии. Она была воспринята ими, так как соответствовала типу приспособления к изменениям, господствующим в этой стране. Однако даже если этот подход и был частично оправдан вплоть до сегодняшнего времени, чрезмерная приверженность ему могла оказаться слишком опасной, поскольку обычно выживают лишь те нации, которые достаточно быстро осознают происходящие в социальной структуре радикальные изменения и оказываются в состоянии создать новую модель, соответствующую изменившейся ситуации. И какими бы достоинствами ни обладал традиционный тип приспособления, он вряд ли сможет решить проблемы современной жизни, поскольку это требует напряженной работы мысли, а традиционный тип приспособления обращен к бессознательным эмоциям и привычкам. В конечном итоге мой призыв к большей четкости в формулировке мыслей вовсе не означает отказа от традиции. Он ведет скорее к устранению некоторых социальных препятствий, вызывающих кризис. И если глубокие корни того духовного кризиса, который мешает идеям занять в английском обществе должное место, являются социологическими по своей природе, мой анализ был бы неполным, если бы я не перечислил хотя бы некоторые из них.

Вот шесть основных социологических причин духовного кризиса.

1. Высокая степень безопасности и благосостояния, которыми располагает Великобритания благодаря своему островному положению и неоспоримому первенству в мире, позволяли осуществлять социальные преобразования, опираясь на традицию и с помощью постепенных реформ. Пока это было так, можно было отдельно рассматривать каждый случай плохого социального приспособления. Пока общая структура общества считалась раз и навсегда установленной и изменялись лишь детали, не было необходимости ни в систематическом мышлении, ни в осознании общих принципов.
2. Вторая причина нежелания англичан думать заранее и прислушиваться к попыткам предвидеть направление социальных изменений заключается в наличии влиятельного класса рантье. Именно в силу их чрезмерной озабоченности и благодушия во Франции и Англии были построены линии Мажино; они не хотели считать гитлеризм новой системой и воспринимать его как угрозу. Власть и влияние Гитлера могли бы быть сломлены, если бы удалось вовремя осознать размер опасности. Однако если бы была сделана попытка предвидеть события и осознать угрозу во всей ее полноте, рантье пришлось бы добровольно пойти на повышение налогов, с одной стороны, и нарушение своего душевного покоя - с другой. Там, где господствует мироощущение рантье, их неосознанные страхи убивают воображение и мужество понять смысл необходимых изменений. В статичном и пресыщенном обществе эта медлительность может служить гарантией от рискованных экспериментов; когда же все течет и риск оказывается настолько большим, что безопасность превращается в иллюзию, диагноз изменившейся ситуации может быть поставлен лишь с помощью творческого воображения и конструктивного мышления.
3. Третья причина нежелания ясно формулировать свои мысли заключается в том, что англичане живут больше жизнью своих институтов, нежели размышлениями. Парламентские организации, местное правительство, добровольные общества, привычки и обычаи, пышные зрелища - все это прочно установившиеся формы деятельности, предполагающие определенный тип духовного склада. Если придерживаться определенных методов работы, предписываемых институтами, то для действующего индивида достаточно уже его духовного склада и вовсе не требуется, чтобы индивид всегда неизменно осознавал смысл этих предписаний. Человек становится демократичным, потому что институты демократичны и демократичен весь образ жизни. Во многих случаях идеальный способ усвоения демократических методов заключается в практическом их применении, а не в абстрактном их провозглашении. Однако при внезапных переменах, требующих полной перестройки приспособления, или когда очень важно, чтобы люди поняли смысл происходящих перемен, этого можно достичь лишь с помощью идей.
4. Четвертая причина недооценки идей заключается в широко распространенном пренебрежительном отношении к людям, их создающим, т. е. к интеллигенции — людям свободных профессий. Разумеется, никто не мешает интеллигенции в этой стране выражать свои взгляды. Как в политической, так и в других областях, существует свобода выражения различных мнений и критики. Тем не менее интеллигенция рассматривается в английском обществе как чужеродное тело. На нее либо смотрят свысока, либо не принимают всерьез. Достаточно прочитать лишь рубрику «письма читателей» в газете «Тайме», появившуюся некоторое время назад под заголовком «Интеллигент». Эти письма свидетельствуют о том, что у обычных людей интеллигенция вызывает просто-напросто раздражение. Люди, которые хотели бы верить в то, что все в нашей жизни можно урегулировать в рамках привычного заведенного порядка, чувствуют раздражение, когда узнают о наличии в обществе групп людей, желающих выйти за рамки этого порядка. Так реагирует не только класс рантье, но и «практичные» бизнесмены, и некоторые группы государственных служащих. Все они не любят идей и интеллигенцию, поскольку не понимают, что маленькие кружки интеллигенции, несмотря на многие присущие им недостатки, являются благодаря своей позиции аутсайдера в обществе основным источником вдохновения и динамического воображения. Дело в том, что лишь тот, чье воображение в меньшей степени ограничивается официальным учреждением или закрепленными законом имущественными правами, может действительно создать что-либо важное в области теории.
5. Вся система образования, в которой так много внимания уделяется оценкам, экзаменам, запоминанию или выдумыванию фактов, в сущности убивает живой дух экспериментаторства, присущий эпохе перемен. Кроме того, исключение социологических знаний из учебных программ университетов и средних школ таит в себе большую опасность, так как лишает учащихся необходимости думать о важных проблемах современности. Традиционные методы преподавания были оправданы, пока их основная цель состояла в воспитании духа конформизма и готовности к приспособлению, необходимых в статичном обществе. Однако те же методы становятся тормозом на пути к пониманию меняющегося мира, так как душат духом авантюризма и затрудняют творческое приспособление к непредвиденным обстоятельствам. Сегодня становится очевидно, что демократия не выживет, если будет пренебрегать наукой об обществе, необходимой и тем, кто стоит у власти, и тем, кто считает свои достижения вкладом в последовательную систему реформирования общества. Прошли те времена, когда меньшинство могло основывать свое вечное правление на невежестве большей части населения. Необразованные и лишенные информации массы представляют сегодня большую опасность для существующего порядка, чем люди с сознательной ориентацией и разумными требованиями. Прошел век молчаливого согласия внутри правящего класса, который нехочет отдавать бразды правления, и сегодня те, кто желает, чтобы низшие слои общества остались необразованными, как правило, не в состоянии жить согласно новым достижениям социологического знания, которое только и позволяет правильно ориентироваться в совершенно изменившемся и в высшей степени сложном мире.
6. Последняя и, может быть, главная причина кризиса в духовной сфере связана с тем обстоятельством, что молодежь не занимает должного места в общественной жизни. Такое положение соответствует традиционной структуре общества, скрытая цель которого заключена скорее в нейтрализации психологических ресурсов молодежи, нежели в их мобилизации. Однако своевременное осуществление реорганизации нашего общества - это для него вопрос жизни и смерти. Выживание общества зависит от того, смогут ли начать сначала те возрастные группы, которые не связаны закрепленными законом интересами в сохранении старого образа жизни и системы ценностей и свободны в выборе новых форм реагирования на новые жизненные проблемы. Вдохнуть жизнь в установившийся рутинный порядок вещей могут лишь те люди, для которых новые проблемы представляют реальный вызов. В викторианскую эпоху в традиционном обществе, остатки которого еще до сих пор дают себя знать, нейтрализация скрытых духовных сил молодежи происходила двумя путями. Во-первых, в качестве престижной группы рассматривались, главным образом пожилые люди и вследствие этого их мировоззрение было господствующим. Во-вторых, из-за отсутствия добровольных молодежных объединений особый дух молодежи и ее качества не могли быть интегрированы и поэтому не способствовали динамическому общественному развитию. В обществе, где личность формируется главным образом в сфере семейных отношений, а за пределами семьи сталкивается лишь с абстрактными и неличностными отношениями общественной жизни в учреждении, в мастерской, в мире бизнеса или политики, отсутствует наиважнейший социальный фермент. Дух общности и лежащие в его основе отношения лучше всего познаются в молодежных группах. Здесь молодежь учится понимать саморегулирующие силы стихийной жизни группы и дух солидарности. Если потенциальные возможности этой возрастной группы остаются неиспользованными, индивид начинает мучиться от сосредоточенности на самом себе, это сопровождается атомизацией общества, индивид оказывается в изоляции и стремится к уединению. Подавление стремления к коллективному общению в юношеском возрасте, когда оно наиболее сильно, на более поздней стадии неизбежно ведет к чрезмерному соперничеству.

Средние школы, пансионы и интернаты создают, конечно, возможность такого общения, однако едва ли можно считать, что они в достаточной степени воспитывают саморегулирующие силы стихийной групповой жизни. Они скорее стремятся наложить жесткие искусственные рамки на установление внутреннего равновесия, для того чтобы внедрить дух иерархии, подчинения и другие свойства социальной сплоченности, необходимые для увековечения власти правящего меньшинства. В демократическом обществе среди молодого поколения происходит взаимопроникновение различных классов, создается общенациональное единство и согласие, тогда как закрытые средние школы служат скорее идее сегрегации и разделению групп.

Поэтому реально проблема состоит не столько в том, сохранить их или ликвидировать, а в том, как их сохранить и какова должна быть их внутренняя атмосфера. Совершенно очевидно, что система интернатов имеет целый ряд преимуществ, которые надо социализировать, а не искоренять.

Однако их «социализация» и передача групповых достоинств другим классам не может быть осуществлена лишь с помощью институционального регулирования. Необходимо основательное изучение методов преподавания в этих школах. Эти методы и вся система обучения должны пройти испытание с целью определения их соответствия новым потребностям общества и решения вопроса об их более или менее устойчивой ценности. И если мы решили сохранить эти школы ради их культурного наследия, неизбежно возникает проблема ассимиляции новичков из восходящих классов. В новом типе эволюционной демократии, не верящей в то, что лучше всего начинать с самого начала, где прошлое не рассматривается только как скопление изживших себя привычек, очень серьезной проблемой становится предотвращение процесса снижения уровня культурных норм. Даже очень хорошие демократы и социалисты вынуждены признать, что слишком быстрое распространение культуры может привести к неадекватному поверхностному усвоению ее содержания и стремительному упадку установившихся норм. Как массовые демократические, так и тоталитарные общества свидетельствуют о том, что этот процесс действительно имеет место, что демократизация культуры идет на пользу человечеству лишь в том случае, если сохраняется ее качество. Если этого не удается сделать, то в упадке норм надо будет винить не низшие классы, а тех, кто не понял того, что быстрый допуск масс к ценностям культуры должен быть тщательно подготовлен как в сфере образования, так и в социальной области. Я далек от мысли о том, что «низшие классы» по своей природе меньше способны к восприятию культурного наследия, однако тот совершенно очевидный факт, что они были несправедливо лишены преимуществ хорошего образования, объясняет довольно низкий уровень их духовного развития, что может стать угрозой для качества культуры. Постепенно приобретая равные права, они будут естественно стремиться к тому, чтобы сделать свой вкус господствующим и навязать свои желания задыхающемуся от изумления образованному большинству. Проблемы, с которыми столкнулась британская радиовещательная корпорация Би-би-си, представляют собой в миниатюре картину того, что день за днем происходит в массовом демократическом обществе. Если Би-би-си будет выполнять желания большинства, то эстрадные концерты постепенно вытеснят классическую музыку и все остальное. Правильнее было бы не отзываться о массах с презрением, а рассматривать факт социального и культурного роста восходящих классов как стратегическую социальную проблему, в которой начальной и средней школе (включая закрытые средние учебные заведения), университетам и образованию взрослых отведена особая роль.

В этой системе закрытым средним школам отводится роль хранителей ценных элементов культурного наследия, а также накопителей свежих и живых стимулов, являющихся характерным свойством восходящих классов. Внезапное открытие новых возможностей для групп, которые в течение столетий жили под сильным гнетом, вызывает у них своего рода новый elan 15, чего нету классов, живших в течение этих столетий в богатстве и благополучии. Поэтому не совсем верно утверждать, что главная задача закрытых средних школ должна состоять в расширении социальной базы выбора, т. е. в отборе лучших представителей восходящих классов. Эти школы должны установить живые взаимообогащающие отношения между подростками из разных социальных страт. Крайне важно использовать потенциальные возможности юношеского возраста в качестве источника нового социального синтеза и духовного возрождения. Если закрытые средние школы, вместо того чтобы превратиться в оплот привилегированного слоя, осознают свою миссию и выполнят ее, то они сделают очень важный вклад в преобразование нашего общественного порядка и создание новой жизни.