Глава 10. Отец Светы

Рано утром Заколов выскочил из общежития и побежал на школьную спортплощадку.

Солнце выкатилось из‑за горизонта и лениво прощупывало остывший за ночь город. Длинные тени еще сохраняли островки относительной прохлады, но чистый небосвод не оставлял им ни малейших шансов в борьбе с набирающим высоту светилом. Небо пока выглядело как линялая голубая тряпка, солнечные лучи пронизывали его под острым углом. Но скоро солнце подкатит к зениту, и будет бить вертикально. Тогда, вспомнил Тихон законы оптики, в ее спектре станет преобладать насыщенный голубой цвет, а тепловые волны, не сдерживаемые отражающим эффектом, безжалостно размоют контрастные температурные границы, и все живое будет с нетерпением ждать, когда же пылающая звезда насытится безграничной властью и свалится на запад, предоставив недолгую ночную передышку. А перед самым закатом, когда голубая часть спектра отражается вверх, на город упадут красные или даже багряные тона.

Когда Тихон вернулся в общежитие, ребята сосредоточенно собирались в институт. Сегодня должны были вывесить результаты первого экзамена, и каждый прикидывал, что за оценка его ожидает. А на вторую половину дня была запланирована консультация по геометрии – следующему из четырех вступительных экзаменов.

Позавтракав чаем с нехитрыми бутербродами, Тихон, Саша и Борис вышли в коридор. Их неожиданно окликнула Наташа:

– Тихон, можно тебя на минутку?

Приятно, когда с самого утра о тебе вспоминает красивая девушка, подумал Тихон и с гордой улыбкой вошел в комнату Наташи. Его глаза сразу же натолкнулись на угрюмого круглоголового мужчину средних лет. Улыбка сползла с лица, губы натужно прошептали:

– Здрасьте.

– Это он. – Наташа обращалась к мужчине, словно продолжала прерванный разговор. Затем обернулась к Тихону. – Это папа Светы, Николай Егорович. Он только что приехал из Аральска.

Николай Егорович смерил Заколова долгим изучающим взглядом и, с трудом выдавливая слова, будто сквозь ком в горле, произнес:

– Пойдем… расскажешь мне… о Свете… – и тут же вышел из комнаты.

Тихон недоуменно последовал за ним. На крыльце общежития поджидал Сашка.

– Я потом подойду, – пообещал Тихон.

Борис курил, не выражая никакого интереса к происходящему.

Николай Егорович тем временем подошел к запыленным красным «Жигулям». Скрежетнул ключ, Николай Егорович плюхнулся за руль и толкнул дверцу напротив.

– Садись! – приказал он Заколову.

Тихон послушно сел. Автомобиль сорвался с места. Заколов ждал, когда отец Светы начнет задавать вопросы. В нагретой машине неприятно пахло бензином, Тихон приоткрыл окно. Свежий воздух ворвался внутрь, дышать стало легче. Тягостное молчание продолжалось. Чтобы прервать неловкость Тихон спросил:

– Николай Егорович, вы не получали известий о Свете?

– Что?!

Автомобиль, клюнув носом, резко затормозил перед очередным перекрестком. Тихон чуть не ударился о лобовое стекло.

– Да, я получил известие… Очень неприятное известие! Хуже такого известия вряд ли что бывает, – с нескрываемым сарказмом говорил Николай Егорович. Его срывающийся голос звучал все выше, а машина вновь набирала скорость. – Моя дочь пропала! Ее нет! Ты понимаешь это? Исчезла семнадцатилетняя девушка! Где она? – грозно выкрикнул разъяренный папаша, и уставился на парня, забыв о дороге.

– Осторожно! – воскликнул Заколов, показывая на затормозившую впереди машину.

Водитель ударил по тормозам, взвизгнули шины, автомобиль пошел юзом и заглох, чудом избежав столкновения. В этот раз Тихону не удалось удержаться, и он тюкнулся головой о лобовое стекло. Николай Егорович нервно рассмеялся:

– Получил ли я известие? Ты еще издеваешься? А из‑за чего я здесь? Из‑за этого проклятого известия!

– Что вам сказали? – оживился Тихон, ожидая услышать новую информацию об исчезнувшей Свете.

– Что?! – у Николая Егоровича от возмущения аж глаза на лоб полезли. – А то ты не знаешь? Ну и наглец!

Тихон действительно ничего не понимал.

– Кто вам звонил?

– А то ты не знаешь?! – со злостью повторил Николай Егорович. – Наташа звонила и все рассказала. Ты же с ней рядом был! Жена как услышала – ума лишилась! Я сутки от нее не отходил, пока она в себя пришла, а потом сюда всю ночь ехал, чтобы дочь найти. Ты это понимаешь?!

Тихон понял другое. Он вряд ли узнает что‑нибудь новое от раздраженного отца Светы.

– Я думал, вам звонили похитители дочери.

– Какие похитители? – Николай Егорович, выпучив глаза, надвинулся на Заколова.

Его колючий взгляд дергался по лицу Тихона. Заколов отстранился, упершись спиной в дверцу, и попытался объясниться.

– Я подумал, что Свету похитили. Знаете, как бывает на Западе? Людей похищают с целью выкупа или для выдвижения каких‑то требований. Я только предположил, что похитители звонили вам и, изложили условия освобождения.

– Ты издеваешься надо мной?! – Взревел Николай Егорович. – Здесь тебе не Запад! Какие могут быть похитители? У нас такого не бывает! У нас нет похитителей, зато полно психов и уродов. Девочка пропала. Ее нет уже двое суток! Ты представляешь, что это значит? Она же совсем ребенок. Домой она не вернулась, и я здесь, чтобы найти ее и наказать урода!

Николай Егорович включил зажигание. Ехали недолго. Водитель молчал и угрожающе сопел. Тихон боялся его потревожить. Вскоре машина оказалась между двух длинных рядов однотипных гаражей из силикатного кирпича.

Николай Егорович сбавил скорость, посматривая то влево, то вправо, будто что‑то искал. Наконец он остановил машину. Резко хлопнула дверца, Николай Егорович двинулся к гаражу под номером 48.

– Помоги, – позвал он Тихона, когда снял замок и попытался дернуть провисшие гаражные ворота.

Не подозревая подвоха, Тихон подошел и с силой потянул железную створку. Николай Егорович уступил место, сделав шаг за спину. Его глаза сузились, а рука скользнула под куртку.

Внезапно гараж в глазах Тихона резко дернулся, будто подпрыгнул, а затем плавно и бесшумно свалился к ногам. На его месте Тихон увидел небо, пронзительно голубое, уже успевшее стряхнуть утреннюю белизну. Потом со всех сторон на беззащитный небосвод хлынула тьма и жадно поглотила дневной свет.

Саша Евтушенко пришел в институт, когда там толпились сотни абитуриентов и родителей. На их лицах отражался весь спектр возможных эмоций: от безутешного горя с рыданием и подвыванием, до безудержной радости с восторгом и гиканьем.

Саша долго пробивался сквозь гудящую толпу к стенду. Только оказавшись в первом ряду, он смог разглядеть в верхней части списка, среди немногочисленных пятерочников свою фамилию. Пошарив глазами по другим листкам, он разыскал ниже фамилию Заколова. Тихон получил четыре. Значит, неточность, о которой он упомянул, стоила одного балла.

Евтушенко обратил внимание, что список абитуриентов, получивших двойки, занимал более страницы. Это его удивило – если ничего не соображаешь в математике, зачем поступать в технический ВУЗ?

Выбравшись из душного холла во двор института, Саша нашел Бориса Махорова, меланхолически курившего под жидкой дырявой тенью небольшого дерева. Рядом с ним стояла Лиза, из‑под тонкой блузки которой выпирала развитая грудь.

– Что получили? – спросил Саша.

– По трояку, – кисло ответил Борис, сплевывая под ноги. – А ты?

– Я пять, а Тихон – четыре.

– Академики! Но не горюй, Лиз, все еще впереди. Прорвемся! – бодро добавил Махоров, обнимая девушку.

Лиза нехотя прильнула к Борису, потом вдруг резко повела плечами и отстранилась.

– Мама идет, – кивнула она.

Подошла вспотевшая и сосредоточенная мать Лизы.

– Сорок четыре человека, – сказала она, погруженная в раздумья. Видя, что ее не понимают, пояснила: – Сорок четыре человека получили двойки. Выходит, число поступающих уменьшилось на сорок четыре человека.

– На сорок пять. – Сзади подошла понурая Наташа. – Света не сдавала экзамен, ее до сих пор нигде нет.

– Какой кошмар! – покачала головой Лизина мама, неприязненно косясь на Наташу. – Хоть бы о родителях подумали, прежде чем шляться неизвестно где.

– Чего такая кислая? – поинтересовался Саша у грустной Наташи.

– Три балла, – вздохнула девушка. – Чему радоваться?

– Сорок пять, – запоздало согласилась мать Лизы. – Триста пятьдесят два минус сорок пять, это какой теперь конкурс получается? – уставилась она на Евтушенко.

– Две целых и… – Саша задумался. – Около двух с половиной. Был бы здесь Заколов, вычислил бы точно.

– Много, еще много, – огорчилась женщина. – Лизка, ты хвостом не крути! Сходишь на консультацию – и сразу домой, за учебники. Завтра экзамен.

Дочь покорно кивнула.

– Ну, чего будем делать? – спросил Борис, когда мама Лизы ушла. – Может, пока время есть, смотаемся на речку, окунемся.

– У меня купальника нет, – растягивая слова, вяло произнесла Лиза. Она всегда говорила медленно и лениво.

– Ну и что! У меня тоже нет! – Радостно сообщил Борис с игривым блеском в глазах. – Знаешь, что такое стиль топлес? Это когда девушки без лифчика купаются. Прямо на пляже! На западе сейчас это очень модно. И никто не стесняется.

– Не…, я не пойду, – замотала головой Лиза. – У них там и эти есть, как их… нудисты. Совсем голые ходят, как психушные, и никто их не лечит.

– Да я не заставляю тебя раздеваться. Можно ведь купаться и в белье. Купальник – это условность.

– А ты сам девушек топлес на пляже видел? – недоверчиво спросил Евтушенко.

– В Москве, к сожалению, пока такое не принято, – расстроился Борис. – Многие дамы готовы, да мужики у нас не образованные, могут не так понять. Сорвутся… А вот в Югославии это сплошь и рядом. Мне один знакомый рассказывал. Там даже конкурс проводится: «Мисс бюст побережья». Эх, Лиза, если бы у нас был такой конкурс, я бы за тебя обеими руками и ногами голосовал.

«И прочими конечностями», чуть было не брякнул Сашка.

Борис откровенно разглядывал обтянутую блузкой грудь девушки.

– Ну что, двигаем на речку? Покажем всем, как купаются в передовой Европ? – бодро предложил он.

Лиза опустила задумчивый взгляд на грудь и юбку, видимо вспоминая, какое на ней белье.

– Не‑е…, не пойду, – серьезно сообщила она. – Неприлично.

Слушая их разговор, Саша живо представил, как вечерами Борис уговаривает девушку отбросить глупые условности, а Лиза каждый раз долго думает, хлопает ресницами и, медленно поворачивая голову, протяжно говорит: «Не‑е…». Может, из‑за такого мычания девчонок и называют тёлками?

– Я Тихона подожду, – решил Саша. – А ты, Наташ?

За разговором о топлес все забыли о ней. Грудастая Лиза затмила худенькую Наташу.

– Я в общежитие, – сказала девушка, прикрыв тетрадью маленькую грудь. – Вдруг, Света нашлась! Ее отец настроен так решительно. А потом я вернусь на консультацию.