Глава 4. Чуть не получил по физиономии

"Чуть не получил по физиономии. Чуть — потому что успел отклониться, и тетрадка шмякнулась о стену.

Я не понял, почему Вир так рассердилась. Она ведь тоже не любит людей-крикунов, а сейчас назвала меня убийцей. Я начал объяснять, что те, которые травили Дэниса, были настоящей бандой и занимались уличным разбоем (об этом рассказал потом наш адвокат, замявший эту историю), но она перебила:

— А вдруг те, кого ты убил, никогда больше не стали бы так поступать?

— Наверняка стали бы.

— Откуда ты знаешь? — она с вызовом прищурилась. — А вдруг?

Это сбило меня с толку, однако я нашелся:

— Вир, ты ведь хочешь в лесную пехоту, а там тоже готовят профессиональных убийц. Так почему ты на меня нападаешь?

— Лесная пехота уничтожает кесу и другую нечисть, а ты убил людей!

— Которые были хуже нечисти.

— Почем ты знаешь? Вдруг кто-то из них собирался не совершать больше преступлений, а ты его убил! Таких, как ты, надо останавливать. Тот сержант правильно кого-то назвал безмозглым громилой!

Она повернулась и выскочила из комнаты, шибанув дверью так, что косяк чуть не треснул. Заскрипела лестница, потом донесся удар входной двери. Я подошел к окну. Вир в своем любимом грязновато-белом полушубке лесного пехотинца, купленном на распродаже списанной армейской одежды, размашисто шагала через заснеженный дворик. Ну, просто не может быть, чтобы она так вышла из себя из-за шайки мерзавцев!

Или она догадалась о том, что мы с Хэтэсси, кроме всего прочего, были еще и любовниками? Говорят, у женщин на такие вещи особенное чутье.

Пожалуй, я и дальше буду вести дневник. Мне это занятие понравилось.

Надеюсь, Вир еще вернется. И раньше случалось, что она вот так убегала после какого-нибудь яростного спора, но потом возвращалась.

Она высокая, стройная, красивая. У нее живые, излучающие энергию светло-коричневые глаза (такого же цвета, как скорлупа грецкого ореха) и пышные русые волосы — она то заплетает их в косичку, то распускает по плечам, повязав через лоб кожаный ремешок. Наряжаться она не любит, ходит в поношенной солдатской форме, пятнистой или цвета хаки, которую покупает на распродажах подержанных вещей.

С семьей у нее какие-то сложности, поэтому она снимает комнату в дешевой гостинице. Я приглашал ее жить к себе, но она пока не согласилась.

С ней надо поосторожней, а я иногда делаю глупости. Однажды мы спускались по лестнице, я решил проявить галантность, подал руку, и она рассердилась: "Я не фарфоровая безделушка, не разобьюсь!" Правда, потом сама призналась, что отпугивает парней, и я первый, кто не стал от нее шарахаться.

У меня вертелось на языке, что до Хэтэсси ей далеко (особенно когда та скалила клыки, показывая мне боевые приемы!), но я, к счастью, одумался и не ляпнул это вслух.

Я тоже отпугиваю девушек. Мое лицо, после знакомства с роем вьюсов изуродованное рубцами, их отталкивает, одна Вир не придает этому значения. Плохо только, что мы часто ссоримся. И совета спросить не у кого: у Дэниса опыта в таких отношениях еще меньше моего. Несмотря на симпатичную внешность, у него еще ни разу не доходило до близости с какой-нибудь девушкой, хотя ему скоро двадцать. В общем, тут мы ничего толкового друг другу не посоветуем.

И вдобавок, их взаимная неприязнь. Дэнис, правда, старается вести себя по-джентльменски и не говорит мне о Вир ничего плохого, зато она ругается за двоих. Ее главные обвинения: "слишком изнеженный", "не боевой", "не похож на лесного пехотинца". Дались ей эти пехотинцы!

Надеюсь, что это навязчивое желание подогнать всех под один стандарт у нее пройдет, и что сегодня она ушла не насовсем.

Я только вчера вернулся из рейса. В дороге произошло кое-что странное, и рассказать об этом некому. Разве что Дэнису, но он, как я узнал из оставленной записки, уехал в Касиду навестить маму с бабушкой.

Во-первых, ящик с шоколадками, который чуть мне руку не оторвал.

Когда мы прошли около половины трассы, во время стоянки появились парламентеры кесу и потребовали дань. Почти каждому каравану приходится от них откупаться. Дань — это шоколад, конфеты, сгущенка, парфюмерия, галантерейные изделия, кое-какие инструменты.

Я попросился с ребятами, которые должны были отнести им заранее приготовленные ящики. Капитан вначале не хотел меня пускать ("мало ли, что взбредет в голову этим диким тварям", а если он потеряет следопыта, его разжалуют, и это еще при условии, что караван не собьется с пути), но я сказал, что надену куртку механика и замотаю лицо шарфом, тогда он скрепя сердце разрешил.

Мне хотелось посмотреть на них вблизи. Вдруг там Хэтэсси? То, что у нас с ней было, это, конечно, не совсем любовь, мы оставались чуждыми друг другу существами, но привязанность, взаимный интерес, опьяняющая телесная страсть — всего этого в наших отношениях хватало.

Инициатива принадлежала Хэтэсси. Я так и остался в неведении, нарушила ли она тем самым какой-нибудь запрет своего племени, и подозревали об этом или нет остальные кесу, в том числе ее мать. Не знаю также, зачем ей это понадобилось. Благодарность за то, что я спас Беалдри? Любопытство? Склонность к экспериментам? Для меня, шестнадцатилетнего мальчишки, видевшего женщин человеческой расы только на картинках (пожилая Ганна не в счет), это было таким подарком, что я в то время никакими вопросами не задавался — я просто был счастлив.

Мы устроили себе укромный уголок в заброшенных норах суслагов, натащили туда звериных шкур, кесейских ковровых подушек и хвороста для огня. Хэтэсси еще бросала в костер какие-то высушенные травы, от их аромата мы совсем теряли голову. Потом, когда я стал работать в Трансматериковой, у меня были девушки из тех, что занимаются этим ради заработка, но ни с одной из них не было хотя бы вполовину так же замечательно, как с Хэтэсси.

Я люблю Вир — и все-таки даже сейчас испытываю отголосок того желания, вспоминая Хэтэсси. В пещере, озаренная светом пляшущего пламени, она была похожа на гибкую длинноногую циркачку в сером бархатном трико и такой же маске. В рубиновых глазах горят огоньки, в ушах покачиваются длинные блестящие серьги. Прямой нос, точеный треугольный подбородок, груди — два небольших холмика, увенчанных заостренными темно-розовыми бутонами. Ага, конечно, "отголосок"… Если бы это еще хоть раз повторилось! Так что Вир поделом хотела залепить мне по физиономии.

По колено проваливаясь в сугробы, мы потащили под сень деревьев двадцать ящиков с данью. Сбоку у ящиков ручки, чтобы удобнее нести. Караванный менеджер по контактам с кесу шел рядом налегке, и я спросил у него:

— Что там внутри?

— Как обычно, дешевый шоколад… Залман, ты? Это не твоя работа. Что ты здесь делаешь?

— Я попросился, какая разница? А вы что-то перепутали, шоколад не может столько весить.

— Значит, сгущенка.

— В чугунных банках?

Он повернулся, глаза на худощавом небритом лице сердито сверкнули.

— Я же сказал, это не твоя работа! — менеджер почти шипел, как змея. — Ты следопыт, а не грузчик, не привык таскать тяжести!

Я сильный, и вовсе я не жаловался, только хотел предупредить об ошибке: ни плитки шоколада, ни сгущенка не могут быть такими тяжеленными. Не слушая меня больше, он обогнал процессию и первым вступил под сень узловатых переплетенных ветвей, выбеленных изморозью.

Здесь ожидали кесу. На них были меховые плащи, надетые поверх пушистых шапок бронзовые шлемы, куртки и штаны из выдубленных шкур, с нашитыми металлическими пластинками. Ножны мечей и кинжалов богато украшены — это говорило о высоком ранге их обладательниц.

Из-за деревьев доносилось фырканье грыбелей. Над нами возились птицы, изредка оттуда сыпались снежинки. Приятные мелодичные голоса кесу контрастировали с их угрожающим видом, а голос менеджера по контактам напоминал трепыханье рыбы, выдернутой из проруби. Хэтэсси здесь не было.

Нам велели поставить ящики в ряд на расчищенной от снега площадке.

— Ты посмотри на этого, Яранса. На этого, у которого лицо закрыто до самых глаз.

Кесу говорила на сескаде, и я понял, что речь идет обо мне.

— Враг? — спросила другая, самая рослая в этой компании, ее ножны были особенно роскошными, а широкий кожаный пояс украшали изысканные серебряные узоры.

— Он не похож не врага. Остальные смотрят на нас со страхом и отвращением, даже тот, кто у них командует, хотя он старается это скрыть. А этот — не боится, и отвращения, как другие, не чувствует. Может быть, он слуга Наргиатага?

— Мне не ведомо, так ли это, — отозвалась ее собеседница. — И если так, почему он прячет от нас лицо? Что еще ты можешь о нем сказать?

— Теперь он забеспокоился, — отметила первая. — Давай убьем его и узнаем, каковы на вкус его сердце и печень!

Я напрягся и сунул руку в карман, где лежал пистолет.

— Видишь, он меня понял! — засмеялась кесу.

Они перешли на незнакомое мне наречие, но Наргиатага, упомянули еще несколько раз. Я слышал об этом их божестве от Беалдри и Хэтэсси. Или это не бог, а какое-то вполне реальное существо? Однако эти мысли едва мелькнули. Я приготовился к драке. Желающим попробовать на вкус мое сердце придется дорого заплатить за это удовольствие.

Тут нас позвал менеджер, и мы по протоптанной тропинке потянулись обратно.

— Эй, человек с закрытым лицом, я пошутила! — прозвенел позади серебристый голос — кесу снова говорила на сескаде. — Если ты служишь Наргиатагу, тебе нечего страшиться. Мы расскажем Наргиатагу, что мы тебя встретили.

Менеджер по контактам полиглотом не был, но заметил, что я нервничаю, и всю дорогу меня распекал: и ящик с шоколадками для меня неподъемный, и кесу я испугался так, что чуть не дошло до конфликта, поэтому на будущее я должен заниматься своим делом и не мешать другим; разве как мне, следопыту, понравится, если мне в помощники начнут набиваться грузчики и повара? Еще и капитану пожаловался, тот меня тоже обругал.

Я слушал их рассеянно. Весь этот эпизод похож на ребус, в котором сразу три непонятных элемента (пудовые шоколадки, пресловутый Наргиатаг и разговор кесу), и даже то, что я, сам того не желая, не остался в долгу и подсунул этой Ярансе и ее проницательной подружке встречный ребус — слабенькое утешение.

Она вернулась, но мы опять поссорились. Я люблю Вир, и все-таки не могу согласиться на ее условие.

Лучше все по порядку. Мы целовались в комнате с камышами на обоях, Вир стянула трикотажную солдатскую фуфайку и разрешила целовать свою грудь. Я надеялся, что теперь мы пойдем в постель, однако вместо этого она попросила меня сварить какао.

Пока я выполнял ее поручение, она снова надела фуфайку и с ногами забралась в одно из старых плюшевых кресел с деревянными подлокотниками. Стали пить какао и обо всем болтать. Вир пожаловалась, что гостиница переполнена, в Танхале сейчас много беженцев с окраинных островов, где участились нападения автохтонов, и к ней того и гляди кого-нибудь подселят, если она не согласится платить за свою комнатушку вдвое больше прежнего. А домой она не хочет, вся ее семейка — тупорылые обыватели, лучше жить с кем угодно, чем с ними.

Вот он, мой шанс! Я предложил ей переселиться ко мне.

— С одним условием, — такое впечатление, что Вир ждала этого и заранее обдумала, что скажет дальше. — Сначала выгони Кенао.

— Чем он тебе мешает?

— Он не сможет защитить ни себя, ни других, если это потребуется. Из таких получаются предатели. Если на вас нападут, он струсит, и в драке ты напрасно будешь на него рассчитывать.

— Да я не дурак, чтобы рассчитывать на него в драке! Я же знаю, что драться он не умеет. Он этого не скрывает, а предатель — тот, кто говорит одно, делает другое.

Теперь у меня с речью все в порядке, натренировался за год. Вот только в разговорах я нередко лезу за словом в карман, а собеседник, понятно, ждать не будет.

— Предатель — тот, на кого нельзя положиться, — впившись в меня своими светлыми ореховыми глазами, сердито возразила Вир. — Слабость — это предательство.

— Неправильно. Когда мы жили в Лесу, Герман, Фархад и Ганна были слабее меня, не могли охотиться — так они, что ли, предатели? Я охотился за четверых, они делали другие полезные вещи — это разделение функций. С Дэнисом так же. Я его защищаю, а он научил меня грамотной разговорной речи, объясняет всякие моменты из окружающей жизни. Я четыре года был натуральным дикарем, ты даже не представляешь, как я за последний год изменился!

— Не знаю, каким ты был год назад, но сейчас ты, по-моему, в опеке не нуждаешься.

— Пожалуй, — подумав, согласился я.

— Вот и избавься от этого Дэниса, тогда я перееду к тебе жить. Он ведь больше тебе не нужен.

— Нужен, потому что мы за этот год подружились. Кроме того, ему нельзя отсюда уходить. Если приятели тех бандитов решат, что я его больше не защищаю, они его убьют.

— Залман, ты должен сделать так, как я говорю.

— Нет, Вир, не должен.

— Если хочешь, чтобы я с тобой жила, ты это сделаешь. Или я, или Кенао. Он отлынивает от военных сборов, и тренироваться дома ты не можешь его заставить — какие там нормативы экстерном!

— Это точно, проще будет дать военным еще одну взятку, чем заставить его тренироваться.

— Ага, сам признаешь! — Вир хватила кулаком по подлокотнику так, что ее чашка подскочила. — Он не солдат, покажи ему на дверь!

— Вир, все люди разные. И мне нужен не солдат, а друг.

— И ты еще хочешь, чтобы я вам тут компанию составила! А знаешь, что про вас думают? Сказать?

— Скажи.

— Что вы с ним… — она замялась. — В общем, спите в одной кровати!

— Какая ерунда, — я рассмеялся. — Нет, конечно, кровать у каждого своя. Здесь полно старой мебели, я все лишнее со второго этажа стащил на первый, в нежилые комнаты. И даже если бы у меня дома не хватало мебели, кому какое дело?

— Издеваешься? — прищурилась Вир.

— Я никогда не издеваюсь. Я только хочу сказать, что мебели у меня целая куча, есть четыре лишних кровати, и ты для своей комнаты выберешь, какую захочешь…

Я подался в сторону, и чашка пролетела мимо. По нарисованным камышам растеклась коричневая клякса какао.

Вир вскочила, натянула гимнастерку и джемпер цвета хаки (вначале — задом наперед, так она злилась и торопилась), при этом бормотала сквозь зубы, что, если мать-природа кому-то недоложила в голову мозгов, это хроническое, хоть в Лесу живи, хоть в городе. Я топтался рядом и пытался выяснить, что ей не понравилось, даже рискнул обнять, но она меня оттолкнула и убежала, как вчера. Наверное, она все-таки прочитала в той тетрадке между строк, какими были мои истинные отношения с Хэтэсси.

Через полчаса после ее ухода мне позвонили из компании и вызвали к самому Слейгрицу из Совета Директоров. Он похож на мумию — тощий, бледный, кадык и скулы выпирают так, что того и гляди прорвут сухую истончившуюся кожу. Несколько лет назад он заболел раком, а потом вдруг выздоровел, на такой стадии, когда уже никакой надежды, но вид у него с тех пор остался, как у завтрашнего покойника. Я слышал, он ни разу не проговорился, кто его вылечил. Наверное, эта знахарка, или этот колдун, или этот непризнанный врач-экспериментатор велели ему хранить тайну.

Разговор со Слейгрицем был скользким и вроде как беспредметным. О том, что я, по его мнению, переутомился, но скоро начнется весенняя распутица, и тогда смогу отдохнуть. О том, что в Танхале я натворил достаточно подвигов, чтобы меня пожизненно упекли на каторгу, и спасти меня может только Трансматериковая — при условии, что я проявлю благоразумие и не полезу не в свое дело. О том, что вокруг происходит много такого, что рядовому человеку может показаться странным, но все имеет свою цель и все к лучшему.

Потом Слейгриц вручил мне толстенную пачку денег — "неофициальную дополнительную премию", и спросил, все ли я понял.

Я ответил, что да, все — чтобы поскорее отделаться, хотя, если честно, не понял ни черта. И тут же, пользуясь случаем, попросил три билета на состязания претендентов. Слейгриц рассмеялся болезненным суховатым смехом: "Я рад, что мы с тобой так хорошо договорились!" — и черкнул записку к секретарше насчет билетов.

Они лежат у меня в кармане. Лишь бы помириться с Вир, а то третий билет пропадет".

* * *

— Значит, мы с ней все время то ссорились, то мирились? — спросил Залман. — Какие странные отношения…

— А уж я-то как удивлялась! — с сарказмом, как ему показалось, хмыкнула Сандра. — Знаешь, кем стала Вир? Первым советником Осеннего Властителя по воспитанию молодежи. Они создали Общество Юных Пехотинцев, и туда собирают всех подростков поголовно, с двенадцати лет, в добровольно-принудительном порядке. Пламенный Легион теперь элитная молодежная организация, для самых достойных. Веселые настали деньки, такого на Долгой Земле никогда еще не было!

Date: 2015-07-22; view: 291; Нарушение авторских прав