ГЛАВА 7. Новости, видимо, и впрямь были из ряда вон

ПОСТОЙ, ПАРОВОЗ, НЕ СТУЧИТЕ, КОЛЕСА…

Новости, видимо, и впрямь были из ряда вон. Когда Данил, ровно в три часа, как и было приказано, постучавшись в дверь отсека Родионыча, заглянул внутрь — то застал там всю административную верхушку в полном составе.

Отсек был почти полон. На стульях у стола полковника сидели Герман, Михалыч, Плюшкин с Копилкиной Верой Ивановной, начальницей продовольственного и вещевого склада, в народе — Коробочкой, Айболит и даже отец Кирилл, который хотя и не входил официально в администрацию Убежища, но пользовался авторитетом и уважением у его обитателей, а потому неизменно приглашался на все важные собрания.

Кроме уже перечисленных в отсеке, на стоящих рядком вдоль правой стены стульях сидели старшие всех четырех сталкерских групп: Ариец, Дума, Порох и братья Тандемы.

— Вот и последний подтянулся, — посмотрев на заглядывающего в отсек воспитанника, удовлетворенно сказал полковник. — Заходи, присаживайся. Начнем, время не терпит.

И заговорил, не дожидаясь, когда Данил уместит свою пятую точку на стул рядом с Арийцем.

— Положение серьезное. Сегодня с утра, как вам всем известно, я имел честь принимать переговорщиков от войсковых. Нам был поставлен ультиматум — иначе их предложение никак и не назовешь. Они предлагают сдать сто восемьдесят тонн соляры для нужд войскового убежища. Сдать, понятно? — Родионыч усмехнулся. — Продотряд хренов…

Собравшиеся зашумели.

— А жопа у них не слипнется? — выразил общее настроение Михалыч. — А ну не сдадим — что тогда?

— Известно что — сами брать будут, — подал голос Герман. — Только смогут ли?

— Вот для этого я вас и собрал — решать, что делать и как реагировать, — ответил полковник. — И решать нужно быстро, а действовать — еще быстрее. Если посылать куда подальше — так и бить надо на опережение, пока ультиматум еще действует… Какие соображения будут?

— Да какие тут соображения! — со своего места вскочил Ариец. — Послать их лесом, да и все!

Молодежь одобрительно загудела.

— Больно много на себя берут, — поддержал его Порох. — Да и с каких-таких шишей мы им соляру сдавать будем?

— Я от вас иного и не ожидал, — отмахнулся полковник. — Молодые, горячие… А что это у нас старший лучшей пары молчит? — приглядываясь к воспитаннику, спросил он. — Или есть особое мнение?..

— Лесом послать — это, конечно, правильнее всего будет, — помолчав задумчиво, ответил Данил. — Тут я с ребятами заодно. Но здесь один нюанс есть: вы не забыли, случаем, какой зверь там наверху на путях стоит? В один залп все к чертям размечет. Долбанет в упор — и прощай, верхнее здание; а с ним — и ветряки. А без ветряков нам нехорошо придется…

— Чего же — соляру сдавать? — заверещал Плюшкин. — Да кто они такие, чтоб с нас требовать?! Предлага-а-ают оне… Еще б сказали — предписывают! Сами-то, одни и без поддержки, молча сидели, а как силу почувствовали — первым рылом к кормушке полезли!

— Пятьдесят человек с техникой, да с такой поддержкой — сила немалая. И натворить они могут много, — сказал Родионыч. — Да в поезде у них еще, считай, человек тридцать наберется — и это я по минимуму считаю. Так что если воевать решаем — а я смотрю, мысли у всех только в этом направлении пошли, — так надо думать, как оборону строить. Поезд, кстати, отошел сразу же после того, как ты вниз спустился, — повернулся он к Данилу. — Посыльные сказали — уйдет до утра. Не хотят они, вроде того, на нас давить…

— Угу, — скептически мыкнул Герман. — Да просто силу показали — и отошли. Оно и правильно. Реши мы побрыкаться — первым делом бронепоезд будем валить, это и ежу ясно. А ввиду наших пулеметов охрану не больно-то выставишь — всех в капусту порубим, особенно если неожиданно ударить. А там и до подрыва недалеко…

— И где он теперь? — спросил Данил.

— Что, мысли какие есть? Километрах в семи-восьми, — полковник внимательно посмотрел на него. — Я утром специально разведку посылал, Тандемы ходили.

— На подходе к городу стоят, у развязки, — подал голос один из близнецов. — Там, где мост раньше был через пути, а теперь огрызок один остался. Мы близко не подходили, издали глянули, но охрана уже выставлена. Около поезда несколько человек маячат, а сколько в секретах вокруг сидит — поди, знай.

— А пушки оттуда до нас добьют? — спросил Данил.

— Да хрен его знает. Помнил раньше ТТХ, да вылетело из башки, за столько-то времени. Вроде как два километра дальность прямого выстрела. Но если угол увеличить — можно и дальше ударить… Да даже если и добьют — будут ли стрелять?.. — задумчиво пробормотал Родионыч. — Прямо по вектору, между Убежищем и бронепоездом — нефтебаза. Триста метров от нас, считай, вплотную почти. Хотя бы один промах или недолет — и все, не будет им соляры. Это ж наводчик грамотный нужен, чтоб с такой точностью лупить, да и то еще вопрос… Так что, пожалуй, не рискнут… если, конечно, на месте останутся и ближе не подойдут.

— Это уж я берусь обеспечить, — усмехнулся Данил. — До утра нам время дали? Тогда я им ночью сюрпризец подложу…

— Тут вот еще какой вопрос возникает, — Герман оперся локтями о скрипнувший стол. — Про танки не забыли? Бронепоезд-то мы остановим, но если танки у них на ходу, а не просто так, для красоты, стоят — ни хрена нам это не даст. Уделают нас в три пушки легко и не напрягаясь.

— Может, рвануть их?.. — с сомнением протянул Михалыч.

— Жалко… — скривился Родионыч. — Такие аппараты… А угнать сможем, как думаете?

В отсеке повисло молчание — неожиданное предложение полковника застало собравшихся врасплох.

— Ну… можно попробовать… — наконец осторожно сказал Данил. — А рулить кто умеет?

— Губа, кажись, до Начала трактористом в деревне работал, — ответил полковник. Он поднял трубку стоящего на столе дежурного телефона. — Коммутатор? Найдите-ка мне Губу. Срочно!

Губа — плотненький пожилой мужичок с изрядным пузом — появился минут через десять. Постучал осторожно, приоткрыл дверь в отсек.

— Вызывал, Петрович?

— Заходи. Ты, помнится, говорил, что до Начала на тракторе в деревне работал. Было такое?

Губа кивнул, пристраиваясь на стул у двери.

— Было. Я всю жизнь на тракторе. И в армии тоже механиком-водителем на танке рулил.

— Ну, тебе и карты в руки. Пойдешь с Данилом ночью к бронепоезду. Задача — угнать один из танков. Сможешь?

Губа крякнул, почесал затылок:

— Ну эт на месте смотреть надо… Если там, положим, Т-80 — сделаю. А если еще какой, более позднего выпуска, — тогда уж не знаю…

— Вот на месте и разберетесь.

— Хорошо, допустим, один мы угоним, — сказал Герман. — А два остальных? Рвать?

Родионыч молчал, задумчиво кусая губу.

— Тут вот ведь какое дело… — пробормотал он наконец. — Взорвем танки — пути назад не будет, я так считаю. Вполне возможно, что вся эта заваруха — блеф чистой воды. Ну попробуют они нас куснуть, получат по носу, поймут, что просто так у нас не выгрызешь, — глядишь, и отойдут. А если всерьез все начнется, со взрывами и членовредительством, — тогда, думаю, все, война до победного. Поэтому остальные нужно лишь немного повредить. Траки им, что ли, порвать?.. Чтоб задумались. Чтоб поняли, что возможность-то мы имели — но не имели желания… Понятен замысел?

Собравшиеся одобрительно загудели.

— Оно, конечно, так… Но взрывы и членовредительство — это все ж немного разные уровни… — осторожно высказался Айболит. — Кровь прольется — считай все. Кровь — она может мести потребовать…

Полковник кивнул:

— Вот и я о чем. Значит, так… слушайте приказ. Во избежание начала полномасштабной войны огонь открывать только после ясных и недвусмысленных действий со стороны противника. Стреляют на поражение — и вы это видите — открывайте ответный огонь. Но до того момента — ни-ни.

— Хорошенькое дельце… — недовольно проворчал Ариец. — Я, значит, должен четко увидеть, что меня убивать начали? Так ведь можно и не успеть ответные боевые действия начать…

Родионыч грохнул кулаком по столу и вперил в сына хмурый взор.

— На то ты обучение проходил! Сказано тебе — исполняй! По законам военного времени! Лучше одного потерять и убедиться, что все всерьез, чем поддаться на провокацию и положить половину Убежища! Ясно излагаю?

Илюха что-то буркнул в ответ и окончательно умолк.

— Вот так-то, — все еще грозно глядя на него, довершил разгром полковник и повернулся к Данилу: — Вопросы есть?

— Вы уж, Сергей Петрович, распоряжение дайте, чтоб мне напарников без помех подобрать, — подумав немного, сказал Данил. — Санька-то…

— Да знаем, — отмахнулся полковник. — Какие вопросы, бери, кого хочешь. Считай, проблемой меньше, и большой проблемой. Ну а раз бронепоезд остановим — как думаете, выстоим против остальных? Сдюжим?

— Конечно выстоим, Петрович, — ответил ему Герман, а отец Кирилл, молчавший до сего момента, добавил:

— Защита и оборона дома своего — дело святое и праведное. Бог поможет!

На том и порешили.

* * *

Уговорившись с Губой подобрать того в девять на поверхности, Данил незамедлительно приступил к выполнению своей задачи. Сказано было ясно: не допустить приближения бронепоезда к Убежищу до возможности стрельбы прямой наводкой. А еще лучше — если он даже с места в сторону Убежища не тронется. Кружным путем не пойдет — такого пути вокруг города просто не существовало, — а уж с пулеметами «Тигра» и БТР из состава каравана справиться будет куда как легче.

Первым делом Добрынин зашел к Бабаху. Главный взрывотехник Убежища, сухой, мелкий мужичок с вечно опаленной бородой и огромными круглыми очками на крючковатом носу, делавшими его похожим на филина, задачу понял и клятвенно заверил, что изготовит адскую машинку уже к вечеру.

— Работой, вишь ты, завалили, — тараторил он, провожая Данила до двери. — Всю ночь сидел, растяжки да «лягухи» клепал. Вот только что последнюю забрали — спасть уж хотел… — он зевнул, широко распахнув рот. — Но для важного дела, конечно, постараюсь, о чем разговор. Долбанет так — полнасыпи разворотит. Часов в семь приходи, заберешь.

После Бабаха хотел было Саньку проведать — да Хирург, помощник Айболита, парень чуть постарше Данила, не пустил.

— Нечего шастать, разбудишь! — сердито зашипел он в щелку приоткрытой двери медотсека. — Обезболивающее вкололи, спит.

— Ну а как он вообще? Серьезно?

— Было бы серьезно, если б он там один был. А так — дня через два встанет, но в бинтах еще недели две точно походит.

Данил философски покивал — такова уж доля сталкера, то в крови, а то в шоколаде — и двинул к себе. Готовиться.

Отсек был пуст. Иринка с Ольгой придут хорошо если в семь, а то и дольше задержатся. И это было хорошо — к серьезным операциям он всегда предпочитал готовиться в тишине и сосредоточенности, чтоб ничто от сборов не отвлекало. А то с женами беда одна — хлопочут вокруг, как куры… В такой суете — а ну как забудешь чего? А в самый ответственный момент понадобится?..

Пока чистил «винторез» — прикинул, кого в напарники брать. Сашка минус, а напарник в таком деле нужен до зарезу. И еще пара-тройка человек для подстраховки не помешает. Только кого ж взять?.. Задачи на ближайшие сутки всем сталкерам нарезаны, опытных не найти — все своими группами пойдут. Оставалось кого-то из партизан брать, либо из молодежи… Данил призадумался. С партизанами он редко когда связывался — ненадежны, подвести могут, проверено не раз. А из молодых… Батарея, что ли?.. Пашка старшим смены стоит, но ради такого дела с дежурства без вопросов снимут и заменят. И Пашке польза — он давненько уже в рейд рвется, да из опытных никто его не берет, а в одиночки идти — верная смерть. Правда, есть у него двое приятелей — Данил втроем их частенько видел, — но в самостоятельный рейд без опытного старшого они даже втроем соваться побаивались.

Выглянув в коридор и подозвав пробегавшего мимо по своим делам пацаненка, Данил вручил ему коротенькую записку с наказом передать ее дежурному на коммутаторе. В записке значилось: «Согласно приказу полковника Родионова, незамедлительно снять с дежурства старшего смены Николаева Павла. Николаеву — срочно прибыть к Даниилу Добрынину. Подпись: Даниил Добрынин».

Отдал — и уселся дочищать оружие.

Пашка прибежал минут через пятнадцать. Постучался вежливо в дверь, приоткрыл на полсантиметра.

— Можно?

— Заходи, — Данил отложил ВСС, принялся за пистолет. — Присаживайся вон… — он кивнул на табурет у стола.

— Чего звал-то? Зачем со смены сняли? Там самое интересное начинается… Чё — провинился, что ль? — по своему обыкновению зачастил Пашка.

— Примолкни, — оборвал его Данил. — Самое интересное у тебя сегодня ночью будет.

Пашка вытаращил глаза:

— Это как?..

— Война начинается. С войсковыми и пришлыми. Известили уже?

— Ага, конечно известили. Смену-то первым делом в известность ставят, понятное дело…

— Хорошо, — Данил кивнул. — Задачу мне поставили — бронепоезд с того места, где сейчас стоит, в нашу сторону тронуться не должен. Бомбу надо подложить, чтоб насыпь разворотило и рельсы порвало. Ну и с танками тоже поработать, траки порвать… Санька у меня к Айболиту временно переселился, и мне теперь напарник нужен, а лучше — несколько. Пойдешь?

Пашку аж затрясло:

— Пойду! Конечно пойду, о чем разговор?! Когда выходить? В ночь пойдем? Во сколько?

Данил поморщился — больно уж у Батарея характер неуемный. Поверхность — она тишину и спокойствие любит…

— Если пойдешь — тогда вот что. Во-первых — вопросы все свои лишние здесь оставь, в Убежище. Наверху — никакой суеты, спешки и лишних телодвижений. Торопиться тогда нужно, когда припрет, а до того — будешь само спокойствие. И во-вторых — вот эту свою фонтанирующую энергию тоже притуши вполовину. Понял?

Пашка кивнул.

— Ладно. Теперь дальше. Друзья, товарищи есть у тебя?

— Есть.

— Действительно верные друзья, за которых как за самого себя ручаешься. Есть такие?

— Да, есть. Мы на дежурство всегда вместе ходим. Леха Паникар и Серега Кипиш.

— Хорошо. Сейчас двигай на коммутатор, пусть их со смены снимают. Скажи — полковник распорядился. До вечера отдыхайте, а в девять как штык чтоб у меня были. И к Бабаху по пути зайди, возьми, что он там для меня приготовил. Понял?

— Понял, чего ж не понять…

— Личное оружие есть?

Пашка понурился и помотал головой.

— Ну да. Откуда… — пробормотал Данил. — С чем на поверхности работаете?

— Я обычно «калаш» беру, Кипиш тоже. А у Паникара личный ствол имеется, винтовка английская L85A2.[40]

Данил присвистнул.

— Ого… Булпап… Откуда?

— А ему батька на совершеннолетие подарил, купил у проходящего каравана. У нее состояние было — мама не горюй, по дешевке отдали. Лёха ее умучился в порядок приводить. Все сбережения на винтовку тратил, а один раз даже накладку на приклад у торгаша свистнул, — Батарей улыбнулся. — Торговец тогда еще шум поднял, но накладку так и не нашел.

— Понятно. Ладно, давай двигай. В девять жду.

Радостный Батарей исчез за дверью. Данил дочистил не торопясь пистолет, отложил его на край стола, тщательно протер руки ветошью.

Откинулся на кровать, задумался… Правильно ли сделал, что молодежь на серьезное дело взял? Потянут ли? Хотя… К поезду-то он наверняка сам полезет, а их дело — прикрытие. С другой стороны — не вечно же им в караулы ходить. Они с Санькой в их годы уже вовсю город шерстили да мутантам головы отстреливали. Хотя, конечно, и подготовка у них была куда как лучше… Он усмехнулся, вспоминая, как гонял их полковник — душу на каждой тренировке вынимал! Теперь-то уж не то… Хоть и тренирует новую группу — но нет уже такого фанатизма. Постарел, что ли, или забот больше стало?.. А тогда, бывало, — как марш-бросок, так одного, а то и двух на себе тащить приходилось. Сдавали иногда, по сорок километров бегать. Да в противогазе, да с полной выкладкой, с оружием… Трудные были времена — но золотые, что и говорить…

Организм все ж таки вытребовал свое — за думами о насущном Данил и не заметил, как заснул. Точно в яму провалился. Выспаться-то не дали. Считай, к обеду только улегся, а к трем уже у Родионыча сидел…

И все же, несмотря на четвертую уже по счету бессонную ночь, внутренний хронометр не подвел — подхватился, будто водой ледяной плеснули. Глянул на часы — к девяти подходит. Пора собираться.

Сборы много времени не заняли. Сначала — уже постиранный после ночной вылазки и успевший просохнуть комок, сверху — демрон, который он так и не успел сдать на склад, поверх него — пояс с транспортными подсумками, разгруз с подсумками под магазины, гранаты, радиостанцию и плоский рюкзачок с гидратором и новообретенным маскировочным костюмом. Прикрепил большой набедренный инструментальный подсумок с тысячью необходимых мелочей на левую ногу и кобуру с «Перначом» — на правую. Распихав по местам гранаты, магазины и дымы,[41]Данил попрыгал, проверяя, не звенит ли где, — и остался вполне доволен.

Только собрался выходить, подогнать Батарея — и тут в дверь постучали, и сразу вслед за этим в отсек просунулась любопытная Пашкина физиономия.

— Мы готовы, командир.

— Иду, — ответил Данил, подхватил винтовку и вышел в коридор.

Ребята уже стояли в полном боевом, даже с автоматами — озаботились заранее. Данил одобрительно кивнул, оглядывая всех по очереди. Изо всей троицы выделялся Паникар — ростом чуть ниже Данила, но крепкий, весь какой-то подтянутый, собранный.

— В зал ходишь? — спросил у него Данил.

Лёха кивнул.

— Мы все ходим, — подал голос Кипиш. — У полковника тренируемся. И рукопашкой тоже занимаемся, стрелять выбираемся иногда…

— Хорошо, — еще раз кивнул Данил. — Только… — он шагнул к Кипишу и стянул с его головы черную шапочку. — Это вот лишнее. Выкинь. Найди кусок камуфлированной ткани и сделай себе бандану. Среди зелени твоя черная макушка — первейшая мишень, так пулю к себе и тянет.

Критически оглядел еще раз стоящих перед ним пацанов.

— Попрыгайте… отлично. Теперь внимание. На поверхности слушать меня беспрекословно. Скажу идти — идете, скажу сидеть — сидите. Даже пукаете только с моего ведома. Задачу нам сложную навесили — подорвать насыпь, чтоб поезд к Убежищу не подошел, и угнать танк с платформы. Водителем пойдет Губа, снаружи его подберем. До поезда идти километров семь, случиться может все что угодно. Опасные объекты по пути: овраг с гаражами, железнодорожная подстанция, родник. Ну и зона на выходе из города. О ней знаете наверное…

Ребята, все как один, кивнули. О зоне ФКУ ЛИУ № 6 на окраине города ходили самые мрачные слухи и легенды. Когда впервые в тридцать первом году до нее наконец добрались сталкеры — на зоне можно было поживиться и оружием, и патронами, и одежкой какой-никакой, да и медикаменты там наверняка в закромах имелись — ожидали найти там горы иссохших трупов в закрытых камерах. Однако не тут-то было. Ни единого тела в запертых по всем правилам камерах найдено не было. Ни в камерах, ни по всей территории — нигде. Ни тел, ни истлевших останков, ни костяков с обрывками одежды… Камеры были пусты — шаром покати. И это при том, что до Начала зона битком была набита уголовниками, как бродячий барбоска блохами. Куда делись? Загадка… И та же участь, одного за другим, постигла тех, кто там тогда побывал, — исчезли бесследно. И ладно бы на поверхности пропали, списать можно было бы на кого угодно — так нет. Из своих собственных отсеков пропали, как и не было. Будто испарились. И отсеки те до сих пор так и стояли пустые — никто в них селиться не хотел…

— Мимо родника пойдем — слушайте во все уши, — продолжал меж тем Данил. — Там в этом году болото, комарья полно. ОЗК ваши на раз прокусят. Так что если запищит — отмахивайтесь, как можете. По пути, кстати, веток нарвем, ими сподручнее. Ну а подстанцию будем проходить — вообще молчок. Выродки там с середины позапрошлой зимы живут, целое гнездо. Так что, наверное, крюк дать придется…

— Да пристрелить их, чего возиться… — пробормотал Батарей.

— Ты что, дурной? — презрительно поинтересовался Паникар. — Дядька Герман говорил, что их там хренова туча. Стрелять начнешь — повылезут и в клочки размечут!

— Вот, кстати, насчет стрельбы. Спасибо, что напомнил, — кивнул Данил. — По пути до места стрелять имею право я и тот, у кого на ствол будет стоять вот эта штука, — он вытащил из подсумка и продемонстрировал пацанам ПБС.[42]— Понятно? Выстрелит кто без разрешения — голову сниму. А на месте, после начала операции, — приказ полковника: стрелять первыми, до открытия огня на поражение со стороны противника категорически запрещено. Вопросы есть?

— То есть пока мне в лоб пуля не прилетит, я стрелять права не имею? — криво усмехнулся Паникар.

— Все правильно понял, — кивнул Данил. — Возражения есть? Может, лучше дома останешься?

Тот помотал головой.

— Хорошо. Батарей, ты бомбу принес?

Пашка снял с плеча армейский вещмешок.

— Бабах сказал — тут их три. Одна побольше, а две остальные — поменьше.

— Все правильно. Оставь пока у себя, ты понесешь, — Данил помолчал немного, вспоминая, все ли сказано и сделано. — Ну что, готовы? Тогда вперед.

* * *

Губа уже был на поверхности. Сидел на каменных ступенях, ведущих с платформы в здание вокзала, держа на коленях автомат, и любовался закатом. Данил, проходя мимо, хлопнул его по плечу, и бывший мехвод, не говоря ни слова, пристроился замыкающим.

Мужик этот, насколько знал Данил, был не из трусливых, но в сталкеры не лез. Жил один в маленьком отсеке на втором уровне, в самом дальнем его закутке, на людях редко появлялся. Ходил в дежурства, по поверхности иногда ползал — но далеко все ж не отходил. В деле Данил его не видел — как, впрочем, и Батарея с товарищами — и потому сейчас, считай, полагался только на себя самого.

План себе наметил простой. По насыпи дойти до подстанции, обогнуть ее большим крюком, оставив справа заодно и овраг с гаражами, среди которых из нечисти кто только не попадался. Потом, километра полтора, до самого леса, путь будет чист. А дальше — родник под горкой. С насыпи — если б не ночь — его хорошо видно, потому придется быстрее идти, чтоб комарье запахами не привлекать. Потом еще километра четыре — и зона. А за зоной уже и до разбитого моста рукой подать. И бронепоезд, если разведка не врет, где-то там же.

Едва ступили на насыпь — распределил обязанности:

— Ворон не ловить, по сторонам смотреть внимательнее. Построение рейдовое: впереди, метрах в сорока, Батарей, следом — я, за мной в затылок Паникар и Кипиш. Губа замыкающим. Батарей — держи глушак. Твоя задача — передовой дозор. Устанешь — сигналь, сменим. Если мутанты полезут — рви, что есть мочи, назад. Только с линии огня уйти не забудь! Ну а если на засаду нарвемся и полосовать начнут — падаешь на спину, отползаешь, мы тебя прикроем. Только не на пузе ползешь, а на спине, лопатками работаешь — и отстреливаешься заодно, местность контролируешь. — Данил повернулся к Лёхе: — Паникар, с левого плеча стрелять умеешь?

Тот кивнул.

— Тогда держи правый фланг. Кипиш — левый. Ну а ты, Губа, тылы кроешь. Расклад тут такой: первый, кто заметит опасность, сигналит, но не стреляет. Стреляю я один, а вы подключаетесь, если припрет, по моей команде. И всегда один человек держит тыл. Это ты, Губа. Переключаешься на нашу цель только по моему сигналу, понятно?

Губа кивнул.

— Хорошо. Тогда — двигаем.

Батарей тут же, без возражений и лишнего базара — будто подменили, — выдвинулся вперед. Данил внимательно посмотрел ему вслед. Пашка и впрямь неузнаваемо преобразился. Никакой обычной для него гиперактивной суеты, никаких лишних телодвижений — собран, внимателен, движения скупые, точные, будто который уже год по поверхности ходит. Данил ухмыльнулся и одобрительно кивнул — толк из парня будет.

Выждав, пока Батарей отойдет на положенное расстояние, двинулся за ним. Оглянулся — ребята следом топают, след в след, все в точности, как и сказано, исполняют. Хорошо. Может, и впрямь успешно все пройдет…

Пашка, как заправский сталкер, двигался осторожно, иногда замирая подолгу, вглядываясь в казавшиеся ему подозрительными фрагменты местности. Один раз завис минут на десять, метров сорок не доходя до стоящего у путей полуразрушенного домишки путевого обходчика. Данил, хотя и знал, что развалюха пуста — неделю назад тут с Санькой проходили, — все ж подстегивать его не стал. Пусть осваивается, сам решения принимает. Хотел уж было подойти, спросить, в чем дело, но Пашка, наконец, тронулся с места, поводя из стороны в сторону стволом «укорота» с глушителем.

Когда вдали у насыпи, в вечерних сумерках, замаячило здание подстанции, Данил остановил колонну передохнуть — теперь нужно было делать крюк, уходить с насыпи левее и идти по сосновому редколесью. С позапрошлой зимы подстанцию облюбовало семейство выродков. Большое семейство, рыл тридцать, не меньше. С таким впятером тягаться — пустое дело, нужно обходить. Хорошо, подлеска тут было минимум, иначе путь затруднялся и замедлялся неимоверно.

Сталкер подозвал Батарея. Тот подошел, пятясь и настороженно осматриваясь вокруг.

— Не устал? — спросил Данил. — Только честно говори, не понтуйся. Устал — заменись. Если устал — внимание притупляется и опасность можешь пропустить. Тогда, считай, всей группе конец.

— Можно смениться, — помолчав немного, кивнул Пашка. — Тяжеловато с непривычки…

— Ничего, — подбодрил Данил. — Ты и так, считай, километр с лишним по незнакомой местности в передовом дозоре протопал. Кипиш, смени его. ПБС не забудь. Следующий километр твой.

Серега, сняв пламегаситель и сунув его в подсумок, принялся прикручивать глушак.

— Мне сложнее досталось, — кинув взгляд на товарища, похвалился он. — Ты по насыпи шел, по открытой местности. А я щас по лесу пойду, понял?..

— Да я еще столько же пройду! И даже больше! — закипятился Батарей. — И нечего меня менять!..

Он начал подниматься с колен.

— Стоять! — негромко осадил его Данил. — Понты ваши, ребята, тут ни к чему. Еще раз говорю — чувствуешь, что хоть немного устал, — лучше сменись. А то есть все шансы домой больше не вернуться. Еще посмотрим, как ты пройдешь, — он развернулся к Сереге. — Инструкции те же. Видишь мутантов — сигналишь, уходишь с линии огня и бежишь к нам. Попадаем в засаду — падаешь на спину и отползаешь, мы прикрываем. Батарей — левый фланг твой. Паникар, Губа — по местам.

Тронулись дальше.

Двигаясь на автомате, подмечая и просматривая все казавшиеся опасными фрагменты окружающей местности, Данил задумался о предстоящей операции. Дело казалось невыполнимым. Ладно если повезет, если посты и охранение еще не выставили, или выставили вполнакала. Или командир там, на бронепоезде, идиот и охрану грамотно организовать не умеет. Это — одно. И совсем другое — если вокруг постов и секретов натыкано, как комаров на болоте, если у бойниц вагонов наблюдатели сидят с ПНВ,[43]а на каждой платформе охранение имеется. А уж в то, что охрана поезда организована по всем правилам, не спустя рукава, — в это Данил был готов верить безоговорочно. Нельзя считать противника глупее тебя — это первый шаг к поражению. Значит, из этого и будем исходить.

С другой стороны — вряд ли там уж такой большой контингент. Ну сколько там народу поместится? Тридцать человек… ну сорок. Вряд ли больше. И дело тут не в том, что тепловоз не увезет или места не хватит, а в том, что на такую ораву припасов нужно немерено. А это тоже дополнительный вес и дополнительный объем. Сколько там вагонов-то было?..

— Слышь, Батарей, — Данил обернулся к Пашке. — Ты помнишь, как поезд утром подходил? Сколько ты вагонов насчитал?

— Четырнадцать вагонов всего было. Из них — три платформы с танками, — призадумавшись, ответил Пашка. — Еще четыре — с орудиями и пулеметами… Потом вроде бы еще одна платформа тоже с орудием, что-то вроде счетверенного зенитного пулемета. Остальные закрытые были. Теплушки, наверное…

— Еще командно-штабной вагон был, точно, — подал голос Паникар. — У него на крыше антенна здоровенная торчала, и броня посолиднее выглядела. По-любому командный вагон.

«Итого — пять вагонов, претендующих на звание теплушек, — прикинул Данил. — Даже если два провиантом загружены, то в оставшихся трех шестьдесят человек нормально разместятся. Считая и их снарягу, которая, если по-хорошему, столько же места, сколько и человек занимает. Значит — шестьдесят…»

Это уже было нехорошо. Шестьдесят человек прекрасно делятся на три подгруппы по двадцать — сам Данил именно так бы их и разделил. Получается, что каждая подгруппа ходит в смену сутки через двое. А этого вполне достаточно, чтоб в промежуток между сменами нормально отоспаться и отдохнуть, в суточном дежурстве чувствовать себя бодрым и свежим и не кемарить даже в предутренние часы. Плюс ко всему — имея в каждой смене по двадцать человек, можно так бронепоезд обложить, что ни одна собака к нему не проскочит. Снайперов с наблюдателями на крыши в голову, середину и хвост, в патруль четверых, а остальную десятку разбросать в секреты по округе. И нарваться на такой секрет в темноте — раз плюнуть. Плохи дела…

Кипиш вдруг остановился, и Данил мгновенно отбросил все мысли, полностью сосредоточив внимание на окружающей местности. Подстанцию и гаражи в овраге они уже прошли — крюк дали такой, что выродки их почуять никак не могли — и теперь вновь приближались к железнодорожной насыпи. Сколько он себя помнил — эта местность всегда была пуста и безопасна. Насыпь, ржавеющие потихоньку рельсы, сосновое редколесье вокруг… тишь да гладь. Так чего ж Серега встал?

Кипиш продолжал стоять, высматривая что-то в густых кустах, росших у насыпи. Солнце уже опустилось за край горизонта, но света было еще вполне достаточно, чтоб не включать фонарь. Данил, подождав немного, сделал знак напарникам оставаться на месте, а сам, прижимая приклад винтореза к плечу, осторожно двинулся вперед. Шаг, другой, третий… Кусты вдруг зашевелились, затряслись, раздались на две стороны и, пятясь задницей вперед, оттуда выбралась мелкая фигура в ОЗК с СВД наперевес. Счетчик! Данил с шумом выдохнул и опустил винтовку. Еще б немного — и полоснул бы по кустам очередью, для верности. И уберег же Вана его китайский бог!

— Ты чего здесь делаешь-то? — напустился он на китайца, едва тот подошел поближе. — Врезал бы очередью по кустам — и привет!

— Поезд сторожу, — деловито ответил Счетчик. — Полковник радиостанцию дал, велел докладывать, если назад пойдет. Я ж днем с Тандемами в разведку ходил. Они ушли, а я тут остался.

— Хоть бы знак какой подал!

Китаец со свойственным его народу фатализмом пожал плечами:

— Я вас давно уже вижу. Двести метров. Сначала думал — не наши. Стрелять хотел. Потом думаю — дай поближе подпущу… Гляжу — винтовка знакомая, — он кивнул на ВСС. — Добрыня идет. Вот и вылез… А вы-то куда направляетесь?

— Значит, так. Снимайся с места — и с нами, — проигнорировал его вопрос Данил. — По пути расскажу. Здесь ты уже не нужен, а там очень даже понадобишься. Только в Убежище доложись.

Счетчик пожал плечами, развернулся и потопал к кустам — за радиостанцией.

Родионыч не возражал, а вовсе даже наоборот.

— Решение правильное. И мне так спокойнее будет, что вы на связи постоянно, — донесся из наушника его голос. — Забирай его. Вот тебе, кстати, в снайперскую пару напарник подобрался, все как положено. Только про приказ помните! — И отключился.

— Все, выдвигаемся, — помогая китайцу забросить на спину короб радиостанции, сказал Данил. — Кипиш, не устал еще? Тогда порядок прежний. Вперед.

Остаток пути прошел также без происшествий. Правда, пришлось пробежаться немного, минуя родник, — привязалось несколько комариков, пришлось от них улепетывать. Пацаны, едва заслышав грозный писк, который издавали неразличимые во тьме насекомые, дернули так, что Губа за ними еле угнался. За что и получили от старшего нагоняй — кто ж ночью по поверхности бегает?! От комаров еще отмахаться можно, а вот если в темноте на миксера нарвешься — чем от него отмахиваться?

Задолго до разбитого моста — Данил решил не рисковать и не приближаться к месту стоянки, чтоб не нарваться на охрану, — сошли с насыпи и углубились в разросшийся здесь подлесок. Порядок движения пришлось изменить — чтоб не шуметь и не ломиться через кусты напролом, двинулись теперь не плотной группой, а парами, прикрывая друг друга. Пришлось наскоро объяснять пацанам основы работы в парах, но когда дело дошло до практики, Данил убедился, что ученики ему попались понятливые, — работали хоть и не безупречно, но для первого раза вполне сносно, без глупых оплошностей.

Бронепоезд стоял прямо под мостом. Со своего места — расположились они в здании гостиницы, метрах в трехстах от железной дороги, — его освещенную громаду видно было очень хорошо. По всему периметру поезда, с интервалом в пятнадцать — двадцать метров, горели костры, и между ними бродили два человека, подбрасывая по мере надобности в тот или иной костер охапки хвороста. Данил, наблюдая эту картину в монокуляр, одобрительно кивнул — охрана была выставлена добротно. За те полчаса, что они пролежали на третьем этаже гостиницы, у большого арочного окна, он смог найти только три открытых поста — в голове, хвосте и середине поезда, на крышах вагонов — и одну замаскированную засидку. Да еще Счетчик один схрон вычислил — на ближнем к гостинице огрызке моста в кустах сидел снайпер. Случайно обнаружил, по блеснувшей в свете луны оптике.

— Ну что, какие предложения? — оторвавшись от монокуляра, Данил обернулся к сидящим в глубине большой комнаты напарникам. — Есть мысли? Насыпь рвануть — дело не хитрое. Хоть сейчас закладывай, да таймер выставляй. А вот с танком как быть?

— Что, не удастся подойти? — спросил Губа. — Мне б только до люка добраться. Это же Т-80УД, я его вдоль и поперек знаю! Двигатель турбопоршневой, мощность — тысяча лошадей! Боевая масса — сорок шесть тонн, экипаж — три человека, скорость — семьдесят километров в час! — наизусть оттарабанил он. — Уйдем с ветерком!

— Там же пандуса нет, — сказал Ли, глядя на бронепоезд в оптику винтовки. — Как ты с платформы на этакой махине сползешь?

Губа аж хрюкнул от смеха:

— Такой машине пандус без надобности! Это только кажется, что там увалень на платформе стоит. Ты мне рычаги дай — он у меня как бабочка запорхает! Какой там пандус, зачем? И без пандуса слезем! Правда, платформу можем опрокинуть — ну так нам это только на руку, лишние-то повреждения!

— Ладно… — проворчал китаец. — Уговорил. Теперь только пролезть к нему надо… Какой план, командир?

Данил задумался. План пока что вырисовывался только один: отвлечь внимание — а тем временем под шумок и… В часть, вон, лез — прокатило. Почему же сейчас не прокатит? Только уж отвлекать нужно разом и напрочь, чтоб портки намочили и забыли про все вокруг, на обманке сосредоточились. А как? Да как… Тут, пожалуй, один ответ. Что для них ценнее всего? Бронепоезд. Значит — создать видимость атаки, оттянуть охрану на себя. Подождать, пока Губа подберется как можно ближе — а пожалуй, что и самому его на позицию вывести, чтоб не напортачил, — тогда и атаковать. Губа под шумок в танк-то и пролезет. Только с атакой не увлекаться — эти, пожалуй, волки стреляные. Живо в клещи возьмут, прижмут кинжальным огнем к земле и на тот свет отправят.

— Хорошо, ребятки, работаем так. Батарей, Паникар, Кипиш, Счетчик — уходите сейчас через окна на первом этаже, с другой стороны здания. Возвращаетесь назад, туда, где мы с насыпи свернули. Там закладываете бомбы. Лопатка есть у кого?

Китаец поднял руку.

— Хорошо, — кивнул Данил. — Бомбы заложите все три — мы поставить ни одной не успеем, нам быстрей бы в танк влезть… Таймер поставьте на одно время — чтоб посильней тряхнуло. Заложите — отойдите метров на сто. Лучше залечь — осколки, чувствую я, далеко полетят. Бабах любит, когда погромче, — он усмехнулся. — Грохнет — вскакиваете и беглым огнем в сторону поезда. Только берите выше, чтоб по людям не попасть, — приказ полковника еще в силе. И не сидите на одном месте — двигайтесь. Очередь — смена позиции, очередь — смена позиции. Иначе засекут и накроют залпом. Разрядят вам на голову миномет — и все, там уже без шансов. Минуты три повоюйте, а потом отходите к Убежищу. И внимательнее там! Войну начнем — через пять минут вся живность округи тут будет, еще суматохи добавит.

— А ты как же? — спросил Пашка. — С Губой приедешь?

Данил кивнул:

— Если нормально все будет — приедем на танке. Ну, а если не нормально — тогда уж вы меня не дождетесь… Сверим часы. Таймер выставите на три часа. Как раз и нам с Губой времени хватит, чтоб подобраться, — и ночь к рассвету ближе, охрана расслабляться начнет. Все понятно?

Ребята нестройно загомонили, поднимаясь и подбирая автоматы:

— Поняли, командир.

— Ясно, чего там…

— Сделаем.

— Ну — тогда работаем.

Проводив пацанов, Данил вновь подсел с монокуляром к окну — примерный маршрут движения у него уже составился, пока он битых полчаса наблюдал за поездом, и теперь требовалось его лишь перепроверить и утвердить. Ага… Выйти из гостиницы, дальше — мимо искореженной стелы, стоящей ровно в центре дорожной развязки, — и в овражек. Потом правее уклониться — там рощица начинается, которая хвост бронепоезда скрывает, и все подходы к ней густой травой заросли. И плиты еще какие-то лежат… Только осторожнее надо быть — в травке засидку устроить — самое милое дело. Нарвешься еще… Ну а в рощицу войдем — там уже и до поезда рукой подать. Две секунды — и на платформе. Главное, не испугался бы Губа и не налажал со страху…

— Идешь строго за мной, — принялся поучать он новоявленного диверсанта. — Я падаю — ты падаешь, я ползу — и ты за мной. Как подойдем к платформе — все, умри! Не чесаться, не сопеть! Лежать, возможно, долго придется — это уж по времени как получится. К поезду не соваться, заляжем в лесочке. Хотя, если удачно подойдем — лезь под вагон и там сиди! И чтоб ни звука у меня! Теперь дальше… Как рванет — подхватываешься тут же! Там уж ни о чем мыслей не будет, только цель впереди. Особо не бойся — в первые мгновения в суматохе никто и не разберет, свой там или чужой на танк полез. С полминуты у тебя будет — пока не опомнятся. Ну а там уж ты в танке будешь, что делать, сам знаешь…

Губа кивнул.

— Только бы люк изнутри заперт не был, — усмехнулся он какой-то тоскливой усмешкой. — Вот хохма-то будет, а?..

— Ничего, не паникуй раньше времени, — подбодрил его Данил. — Заперт — такой уж нам расклад выпал. Тогда спрыгивай с платформы — и ходу в лес! — он снял с плеч рюкзак и вытащил наружу скатку с маскировкой. — На вот, «Лешего» накинь. В этой хламиде тебя и с трех метров не разглядят.

Губа принял комбинезон. Руки его чуть потряхивало от пошедшего в кровь адреналина, и потому развернуть скатку получилось не сразу. Данил помог, развязал тесемки, накинул на диверсанта хламиду костюма, подвязал, подоткнул… Усмехнулся, любуясь делом своих рук.

— Ну вот! Теперь хоть на человека похож!

— А?.. — Губа, похоже, плохо соображал что происходит, суетливо поправлял что-то на себе, дергая за ремешки маскхалата.

— На кучу дерьма, говорю, похож! — чуть повысил голос Данил. — Я в этой штуке прямо перед носом у патруля войсковых валялся, в трех метрах — и не заметили! Так что не дрейфь, прорвемся… Готов? Попрыгай! Все. Выдвигаемся.

До стелы они доползли в две минуты — свет костров сюда не доставал, и Данил решил не медлить сверх необходимого. Часовые не заметят — костер всю видимость скрадывает, а наблюдателей с ПНВ у бойниц нет — засветят прибор, и все. Какое уж тут наблюдение… Правда, оставался снайпер, сидящий на обломке моста, но его можно было пока не опасаться — кусты вдоль дороги спасали.

Дальше пошло тяжелее. Между стелой и овражком лежала голая полоса земли — когда-то здесь проходила дорога, но асфальт с тех пор исчез, остались лишь щебень да песок. Никакой маскировки… А тут еще луна из-за облаков появилась не вовремя, будь она неладна! Данил, полежав под стелой пару минут, дернулся раз, дернулся два — и отполз в тень, переводя дух… Не мог он по открытой местности идти. Вот не мог — и все тут! Будто в стену какую уперся — организм протестует, вопит изо всех сил, руки сами в траву вцепляются. Воображение живо рисовало напрягшегося в засидке снайпера. Вот он видит тень… Приникает к прицелу, ухмыляется — и жмет на спуск. Выстрел, пуля бьет в голову… а дальше все. Темнота и серые мозги на щебенке.

— Ты че там, командир? — прошелестел сзади Губа. — Чего встали-то?

Оживился, собака! Данил, почувствовав, как напарник медленно пополз вперед, отпихнул его ногой. Удар получился чувствительным — Губа ойкнул и затих. А неча поперед батьки в пекло…

Вокруг вдруг потемнело. Данил поднял голову — облако! Наползает на серебристый шар луны, да так нахраписто, будто голодный куропат на жертву! Небольшое, но нам хватит, мы ребята быстрые!

— За мной! — просипел он и, извиваясь всем телом, рванулся вперед.

Неизвестно, расслышал уж там чего Губа сквозь противогаз или нет — но команду выполнил исправно. Дернул — только руки замелькали. Скребнул пузом по щебню, фильтром противогаза обо что-то ударился — и свалился в овражек, прямо на голову своему командиру. Данил спихнул с себя горе-диверсанта, отвесил легкий подзатыльник в воспитательных целях. Губа, даром что старше раза в два, стерпел.

— Я же говорил — вперед не лезть! — шепотом заорал на него Данил. — Куда прешь? И что ты, в самом деле, как слон ворочаешься! Ведь услышат!

— А чего ты там замер!? Уснул, что ли? — отбрехался напарник.

Данил вздохнул — и задержал дыхание, пытаясь успокоиться.

Вот они, партизаны. Никакой дисциплины! С кем воевать приходится, а?.. Ну хоть мандраж его больше не колотит, и то хорошо.

— Пошли давай, — проворчал он. — Что-то ты разговорился больно…

От края дороги до плит ползли, наверное, минут сорок. Осторожно, вдумчиво. Пройдут метра три — остановка. Еще три метра — опять встанут. В этих паузах Данил «слушал местность» — нет ли кого поблизости, не засопит ли вражина в засидке, не хрустнет ли ветка под сапогом, не зашуршит ли трава… Для сталкера это, пожалуй, основная наука.

На подходе к темнеющим на фоне неба, сложенным стопкой в незапамятные времена плитам Данил вновь приостановился. Сзади в ногу ткнулся Губа. Пошебуршался еле слышно, затих… Данил внимательно прислушивался. Почудилось или нет? Нет, не почудилось! На плитах явно кто-то был — вот засопел, тихонько звякнул металл, завозился… Данил сокрушенно покачал головой — пришлые явно никого не ждут. А ведь наверняка приказ был — тише воды, ниже травы. Но раз у человека внутренней дисциплины не хватает — тут никакие приказы не помогут.

Он повернулся к Губе — тот, похоже, тоже услыхал незадачливого сторожа и тыкал сейчас пальцем куда-то в сторону верхнего края плит. Данил кивнул и в характерном жесте приложил палец к противогазу. Губа послушно затих, улегся поудобнее, прижавшись правой щекой к земле, уставился на командира. Вот сволочь! Театр ему здесь, что ли?..

Подобравшись вплотную к плитам, Данил осторожно вытянул из подсумка саперную лопатку и, поднявшись в полный рост — благо, плиты закрывали его от обзора со стороны бронепоезда, — заглянул за край. Человек лежал к нему боком и в данный момент безуспешно пытался почесаться где-то в районе задницы. Комбинезон — демрон, поглядите-ка! — не давал, и человек, явно в приступе злобы, чесался все яростнее, совершенно забыв обо всем на свете. Ну — лопатка тебе в помощь: Данил замахнулся и обрушил рабочую часть лопатки прямо на затылок часового. Плашмя врезал, не лезвием, хотя руки так и чесались смахнуть этому балбесу башку с плеч. Голова человека с треском врезалась в плиту, и он мгновенно затих — даже руку с задницы не убрал, болезный. А ну-ка, глянем, что тут у тебя?..

Стащив тело с плит и связав человека по рукам и ногам, Данил внимательно осмотрел его снаряжение. Из оружия — сто пятый «калаш» и пистолет, ярыгинский «Грач». Хорошая штука. Тебе хорошо послужил — а теперь и нам послужит. Передал автомат Губе, пистолет засунул к себе в рюкзак. Так… Нож — тоже ничего, кукри.[44]Реквизируем. Бинокль, фонарь, зажигалка — вещи в хозяйстве, безусловно, нужные, а потому — в рюкзак. Патроны — туда же. А больше у человека, кроме противогаза и комбинезона, ничего и не было. Эх, если б не приказ — раздел бы его полностью. Демрон бы в личном хозяйстве появился, вещь ценная… Но — нельзя. Простудится еще, без комбинезона-то, заболеет да помрет. А Родионыч потом все на воспитанника спишет — невыполнение приказа в боевой обстановке.

Данил привалил тело к плитам, осмотрел веревки на руках, запоздало проверил пульс на шее — тот прощупывался даже под резиной противогаза. Жив, курилка. Ничего, полежит тут, а смена утречком придет — и найдут. Он глянул на часы — начало третьего. Пожалуй, надо поторапливаться.

Выглянул из-за плит — не заметил ли кто из охраны… Да вроде нет — костровики все так же шляются вдоль поезда, подкидывая хворост то в один, то в другой костер, и дозорные на крыше вроде бы шум не поднимают. Ну — с богом!

Последний отрезок пути был самым тяжелым. Здесь, в непосредственной близости от бронепоезда, нужно было ухитриться быть не только незаметным, но и абсолютно неслышным. Поэтому когда Губа в третий или четвертый уже раз хрустнул сзади какой-то веткой, Данил мало того что скорость передвижения уменьшил, да еще и хворост с его пути стал убирать. Хорошо хоть ветерок поднялся, создавая тот легкий фоновый шум, за которым какой-либо иной звук тяжеловато было угадать.

Добравшись, наконец, до рощицы и нырнув в ее темень — сверху к этому времени совсем распогодилось и луна светила во все лопатки, — Данил наконец-то перевел дыхание. Пройти по открытой местности на виду у снайпера и дозорных, пусть и в темное время, — это дорогого стоит! Пока ползли, он, честно признаться, так и ждал выстрела и пули между лопаток. Но… То ли повезло, то ли дозорные — растяпы, то ли мастерства в незаметном проникновении он достиг немереного — однако они все ж таки прошли.

Рощица была небольшой, всего метров пятнадцать в поперечнике, и хотя изрядно заросла подлеском, все ж среди путаницы кустов, ветвей и листьев ясно был виден горящий с той стороны костер. Сделав Губе знак сидеть молча, Данил замер и сам, прислушиваясь к окружающим звукам. Тихо — но вовсе не безмолвно. Как и всегда в лесу — то ветка хрустнет, упав с дерева, то лист зашуршит… Однако все эти звуки привычно отсеивались, словно в голове стоял хитроумный фильтр, выделяющий только те, что были нехарактерны для ночного леса, — треск поленьев в костре, тихий говор и покашливание костровиков, их шаги по щебню насыпи… Где-то вдали, в районе Сазань-горы, где находилась секретная войсковая часть, вдруг что-то завыло, защелкало, зашлось злобным хохотом. Данил почувствовал, как Губа, сидящий рядом, вздрогнул всем телом и повернулся к нему.

Сталкер отрицательно помотал головой. Он и сам не знал, что это, хотя хохот этот частенько раздавался с той стороны. Догадок было сколько угодно, но район тот так и не был пока исследован, хотя попытки делались.

Покопавшись немного в подсумке и добыв дозиметр, Данил, перестраховавшись и прикрыв окошечко ладонью, чтобы подсветку, не дай бог, не разглядели с бронепоезда, глянул время. До взрыва оставалось пятнадцать минут — вовремя подошли. Сделав знак напарнику, он вновь, в который уже раз за сегодняшний вечер, улегся на пузо и пополз вперед. Губа послушно последовал за ним.

Костер находился совсем близко, метрах в пятнадцати, и хотя света давал немного, все ж и его было вполне достаточно, чтобы разглядеть диверсантов, вздумай они выбраться из-под деревьев. Прижавшись к толстому древесному корню, Данил чуть приподнял голову, оглядываясь. Один из костровиков, стоя спиной к рощице, усердно ворочал длинной кривой палкой уголья, второй маячил где-то в начале состава — момент был более чем подходящий. До платформы с танками — рукой подать, какой-то десяток метров, но пространство было голым, и перемещающийся по нему человек становился виден со всех сторон, как на ладони. И именно поэтому преодолеть эту полосу было совершенно необходимо — после взрыва народу тут будет пруд пруди, живо из вагонов повыскочат, и прорваться к танкам будет проблематично. Потому или сейчас — или вообще никогда.

Умостившись между корнями, Данил стянул со спины винтовку. Знаком подозвал Губу, знаками же объяснил, что от того требуется. Партизан, хоть и не с первого раза — ирод! — а все ж врубился, закивал. Данил огляделся еще раз — и, взяв на прицел все еще ковыряющегося у костра человека, слегка толкнул Губу ногой…

И Губа, словно бегемот на водопой, попер вперед!

Все дальнейшее произошло в доли секунды. Заслышав хруст гравия под ногами, человек у костра резко обернулся и, мгновенно оценив ситуацию, рванул с плеча автомат. Другого выхода не было — «винторез» тихо кашлянул, и костровик, получив пулю прямо в резиновую харю, взметая тучи искр, упал спиной в костер. Губа заметался по насыпи, как суслик в супермаркете. Дернулся к платформе, передумал, развернулся к деревьям, затем вновь к бронепоезду… Стартовал, разбрызгивая щебень во все стороны, словно гоночный болид, — и ласточкой нырнул под платформу. Мелькнули ноги в серых бахилах ОЗК, зашуршало где-то за колесной парой — и он затих.

Данил чуть не замычал от бешенства! Идиот! Такую операцию провалил! Ведь как по нотам все шло!.. Ему вдруг дико захотелось просто развернуться и отойти, предоставив этому балбесу выбираться из созданного им положения самому. Сам накосячил — сам и отвечай! Однако — нет. Напарника следовало вытягивать. Затем хотя бы, чтоб потом по шее ему настучать.

Тело бойца, упавшего в костер, уже занялось, и теперь с той стороны тянуло удушливым запахом горелой плоти. С головы поезда послышался окрик, по щебню насыпи загрохотали приближающиеся шаги. Данил крутнулся на месте, прижал приклад ВСС к левому плечу, выцеливая второго…

Взрыв чудовищной мощности накрыл округу. Удар был страшен. Земля рванулась из-под ног взбесившимся куропатом, бронепоезд тряхнуло, лязгнули сцепкой вагоны. Приклад винтовки врезался Данилу в челюсть, однако фильтр противогаза смягчил и погасил большую часть энергии удара. Человека, бегущего к костру, швырнуло на землю, и он, подвывая от ужаса, полез куда-то под платформу с танком. Послышались вопли, многоголосо заорала охрана на крышах вагонов, застучали невесть куда с перепугу пулеметы… Зато Губа — Губа не подвел, и это сейчас значило больше всего на свете! Проворно выбравшись из-за колеса, он подскочил к сцепному механизму, в мгновение ока, проявляя чудеса ловкости, взобрался по нему на платформу и через секунду уже карабкался на танк. Добрался до башни, приник к люку, поколдовал… и секунду спустя уже лез внутрь. Люк, громыхнув, захлопнулся, скрежетнул запирающий механизм. Данил лежал, потея от страшного напряжения и переизбытка адреналина. Мгновения текли медленно, тягуче… Почему не заводит?! Неисправен, что ли? Он чуть не запаниковал: еще немного, самую малость — и уходить надо! Да что ж ты медлишь, собака!?

В чреве танка вдруг послышалось странное жужжание — словно где-то глубоко-глубоко работал маленький, но мощный моторчик. Фыркнуло, двигатель заурчал… и вдруг взревел! Шум окружающей суеты и неразберихи, оружейная пальба, вопли людей, выскакивающих из вагонов, — все потонуло в этом реве пробужденного ото сна динозавра! Танк дернулся, перевалил через край платформы, накренился, врезавшись траками в землю. С трескучим хлопком лопнули удерживающие его многотонную тушу растяжки — и Т-80 вдруг рванул вперед, прямо на Данила.

Пушка качалась уже где-то над головой, когда сталкер, подстегиваемый адреналином, упал в заросшую травой канаву, вовремя случившуюся поблизости. Рухнул в лопухи, вжался в землю, затылком чувствуя, как наползает сверху бронированная громадина, как ревет где-то глубоко в ее брюхе двигатель, лязгают металлом траки, шумит трансмиссия… Повернул голову — сверху, в полуметре, проплывало стальное днище. Это было жутко, страшно до одури! На мгновение Данилу показалось, что многотонная тяжесть сейчас навалится, вдавит в землю, сомнет, сплющит, смешает с грязью и уйдет дальше, оставив в развороченной канаве его изорванное в клочья тело… Танк вдруг, рыкнув дизелем, встал. Над головой раздался скрежет металла, кусок днища провалился куда-то вглубь, и в образовавшуюся дыру высунулась резиновая харя. Губа!

— Ну че, командир, жив, что ль? — послышалось из-под противогаза. — Давай, забирайся быстрее! Сейчас опомнятся, лупанут всем бортом, и поджаримся мы тут, как курята на сковороде!

— Я убью тебя, лодочник!.. — пробормотал Данил и, вцепившись в протянутую руку, полез в черное нутро бронированного динозавра.