Контролируемые движения глаз

А тут, похоже, не соскучишься, подумал Райделл, разглядывая Шитова и Орловского. Серьезные ребята эти сан-францисские копы, настоящие профи. Супертяжеловесы. В любом полицейском департаменте отдел расследования убийств – самый важный.

И вот, пробыв в Северной Калифорнии всего ничего, каких-то сорок восемь минут, он уже пьет кофе за компанию с ребятами из убойного отдела. Точно, без балды. Если не считать того, что ребята эти пьют не кофе, а чай. Из стаканов. С диким количеством сахара. Райделл сидел у самого конца стойки, рядом с Фредди. Фредди пил молоко. Дальше си цел Уорбэйби, так и не снявший свою шляпу, потом Шитов и, наконец, Орловский.

Шитов почти не уступал в росте Люциусу Уорбэйби, но при этом состоял из сплошных сухожилий и широких выпирающих мослов. У него была массивная голова с широким лбом, длинными льняными волосами, гладко зачесанными назад, и бледными бровями; полупрозрачное костлявое лицо, туго обтянутое розоватой блестящей кожей, выглядело так, словно он только что отошел от костра. На макушке тощего смуглого Орловского намечалась лысина, у него были цепкие, густо поросшие черным волосом пальцы и очки с перепиленными пополам стеклами.

Глаза обоих копов испускали какую-то невидимую, но почти реальную, осязаемую хрень, которая пришпиливала тебя к месту, не давала пошевелиться, проникала тебе в самое нутро и лежала там, тяжелая и тусклая, как свинец.

«Десенсибилизация оппонента посредством контролируемых движений глаз» входила в учебный план Полицейской академии, но Райделл так и не научился этим фокусам – то ли способностей не хватало, то ли мало старался. Профессор Багли, заведовавший до выхода на пенсию кафедрой психологии преступности Дьюковского университета, не столько читал лекции, сколько рассказывал курсантам байки о маньяках, проходивших через его руки в Дьюке, об автоэротичных самодушителях и прочей белиберде. Кроме того, этот курс стоял в расписании очень неудачно – между «Захватом вооруженного преступника» и «Имитатором огневого контакта». Занятия по «Захвату преступника» проводили попеременно разные инструкторы, и все они, словно сговорившись, отводили Райделлу роль захватываемого преступника. Райделл не понимал, почему так получается. В результате он приходил на следующую лекцию перевозбужденный, не мог толком сосредоточиться на поучениях Багли, а уж последующая работа на ИОКе начисто выбивала из его головы даже то немногое, что успело там чудом застрять. ИОК – это нечто вроде компьютерной игры, только с использованием настоящего оружия.

Подсчитав результат, ИОК демонстрировал тебе раны – как раны противника, так и твои собственные – и просил решить, от чего загнулся проигравший – от потери крови, болевого шока или гидравлического удара. Поработав пару раз на ИОКе, некоторые курсанты начинали вздрагивать и заикаться, Райделлу же все было как с гуся вода. И не то чтобы он любил насилие или был безразличен к виду крови, просто работа на тренажере требовала скорости и внимания, не позволяла отвлекаться на посторонние мысли, а экранную кровь он воспринимал именно как экранную, ненастоящую кровь. За все про все, курсант Райделл так и не научился строить глазки противникам, или напускать на них сглаз, или как уж там эта плешь называется. Вот лейтенант Шитов – у того был явный талант, да и напарник его зыркал поверх своих перепиленных гляделок вполне убедительно. Впрочем, лейтенанту Орловскому было проще – он и так сильно смахивал на вурдалака.

Райделл с интересом изучал одежду сан-францисских копов. Под светло-бежевыми плащами – черные бронежилеты, под бронежилетами – белые рубашки и галстуки. Рубашки английские, на пуговках, а галстуки полосатые, вроде как намекающие на принадлежность к какому-нибудь там клубу. Брюки с обшлагами, ботинки из пузырчатой кожи, на толстой рифленой подошве. Такие рубашки, галстуки и ботинки не носит практически никто, разве что иммигранты, косящие под стопроцентных американцев. Однако в сочетании с броней и поношенными английскими дождевиками картина получается совсем иная. Округлая пластиковая рукоятка пистолета «хеклер-и-кох», выглядывающая у Шитова из-под расстегнутого жилета, смотрелась тоже весьма внушительно. Какая модель – враз и не сообразишь. Одна из этих новомодных штучек с магазином поверх ствола. Использует безгильзовые боеприпасы, смахивающие на восковые карандаши, – стрелы из твердого сплава, облепленные пластичным порохом.

– Если бы вы, Уорбэйби, рассказали нам все, что вы уже знаете, наша беседа стала бы значительно продуктивнее.

Шитов окинул взглядом крошечное кафе и вынул из кармана пачку «Мальборо».

– В этом штате курение запрещено, – со злорадным наслаждением процедила официантка, крупная баба с огромной копной черных волос.

И кто же это ходит в такие забегаловки? – подумал Райделл. Ну, разве что, какой несчастный, отстоявший ночную смену у станка, вымотавшийся до такого состояния, что нету уже сил поискать что-нибудь получше. А тот, кто уж совсем невезучий, может получить в дополнение к завтраку еще и эту красавицу.

Шитов пригвоздил официантку к месту десятикиловольтным полицейским взглядом, вытащил из-под бронежилета бляху на тонком нейлоновом шнурке, продемонстрировал ее и небрежно уронил себе на грудь. Судя по стуку, под белой рубашкой скрывалась еще одна, дополнительная броня.

– Вот зайдут сюда двое мормонов из дорожного патруля, – прошипела официантка, – вот им и показывай. И я посмотрю, что они тебе на это скажут.

Шитов зажал сигарету губами.

В руке Уорбэйби появился кусок золота размером с противотанковую гранату.

Над устрашающим предметом возник бледно-голубой язычок пламени.

Уорбэйби поднес пламя к сигарете полицейского.

– Зачем это вам, Уорбэйби? – спросил Шитов, разглядывая зажигалку. – Вы что, тоже курите?

– Курю все что угодно, кроме этих китайских «Мальборо», – скорбно признался Уорбэйби. – В них же сплошная стекловата.

– С чего это? – удивился Шитов. – Американская марка, лицензионное производство.

– За последние шесть лет в нашей стране не было изготовлено ни одной легальной сигареты, – похоронным голосом сообщил Уорбэйби.

– «Маль-бо-ро». – Шитов вытащил сигарету изо рта, ткнул пальцем в буковки, напечатанные на фильтре. – Когда мы ходили в школу, «Мальборо» – это были деньги.

– Когда мы ходили в школу, даже деньги были деньгами.

Орловский расхохотался.

– Так вернемся к делу, – сказал Шитов. – Что вам известно?

– Мистер Бликс найден в гостинице мертвым. Убийство.

– Профессиональная работа, – кивнул Орловский. – Они хотят, чтобы мы приняли этническую версию.

– В точности мы этого не знаем. – Шитов внимательно смотрел на Уорбэйби.

– Да какая там нужна еще точность? – убежденно возразил Орловский. – Язык. Национальный колорит. Хотят увести нас в сторону. Чтобы мы занялись латинскими королями.

Шитов глубоко затянулся и выпустил дым в сторону официантки.

– Что вы про него знаете?

– Ганс Рутгер Бликс, сорок три года, натурализованный костариканец. – Могло показаться, что Уорбэйби стоит у свежевырытой могилы и перечисляет необыкновенные достоинства безвременно почившего друга.

– Хрень собачья, – поморщился Шитов, не выпуская сигарету изо рта.

– Уорбэйби, – терпеливо заговорил Орловский, – нам известно, что ты ввязался в дело до того, как этому засранцу перерезали глотку.

– Засранец, – укоризненно покачал головой Уорбэйби. – Человек умер, вот и все. Неужели это делает его засранцем?

– Стопроцентный засранец. – Шитов глубоко затянулся и раздавил окурок о тарелку с так и не тронутой порцией тунцовой икры. – Ты уж мне поверь.

– Тебе виднее, – вздохнул Уорбэйби. – Скажи, Аркадий, на него было досье?

– Хочешь получить досье, – равнодушно бросил Шитов, – так расскажи сперва, что ты должен был для него сделать. Мы знаем, что он с тобой говорил.

– Я в жизни не слышал его голоса.

– О'кей, – устало кивнул Шитов. – С тобой говорили интенсекьюровцы. Ты свободная пташка, работаешь по контракту.

– Сугубо.

– Что сказал этот Бликс «Интенсекьюру»?

– Он потерял некий предмет.

– Что именно?

– Нечто сугубо личного свойства.

– Люциус, – вздохнул Шитов. – Ради бога.

– Очки.

Шитов с Орловским недоуменно переглянулись и снова уставились на Уорбэйби.

– «Интенсекьюр» привлекает к расследованию Люциуса Уорбэйби по той единственной причине, что кто-то там посеял свои очки?

– А вдруг, – негромко заметил Фредди, – это очень дорогие очки?

Он внимательно и, похоже, с удовлетворением изучал свое лицо в висевшем за стойкой зеркале.

Орловский начал – бывает же у людей такая мерзкая привычка – хрустеть суставами волосатых пальцев.

– Он считал, – сказал Уорбэйби, – что мог потерять их на вечеринке. Не исключено даже, что кто-то их взял.

– Что за вечеринка? – подался вперед Шитов. Райделл отчетливо услышал, как скрипнула многослойная броня.

– Вечеринка в гостинице. В «Морриси».

– Кто устраивал? – вурдалачьи глазки Орловского двустволкой смотрели поверх стеклянных полумесяцев.

– Некий мистер Коди Харвуд, – пожал плечами Уорбэйби.

– Харвуд, – повторил Орловский. – Харвуд…

– Фамилия Павлов ничего не напоминает? – спросил у своего отражения Фредди.

– Деньги, – буркнул Шитов.

– Не имеющие ни малейшего отношения к «Мальборо», – заметил Уорбэйби. – Мистер Бликс зашел к мистеру Харвуду, выпил несколько рюмок…

– Проспиртовался, как двухголовый младенец в Кунсткамере, – косо усмехнулся Орловский.

– Выпил несколько рюмок. Упомянутый предмет находился в кармане его куртки. Наутро он обнаружил пропажу и позвонил в охрану «Морриси». Те связались с «Интенсекьюром», «Интенсекьюр» связался со мной.

– Его телефон исчез, – сказал Шитов. – Уходя, прихватили с собой. Концы обрубали. Ни записной книжки, ни откуда приехал, ни куда собирался ехать дальше – ничего.

– Профи работали, – кивнул Орловский.

– Так значит – очки, – продолжал Шитов. – Какие очки?

– Солнечные. – Фредди все не мог на себя налюбоваться.

– Мы там нашли что-то вроде очков.

Шитов вытащил из кармана плаща стандартный полицейский мешочек для сбора вещественных доказательств. Райделл различил сквозь прозрачный полиэтилен иззубренные осколки черного пластика.

– Дешевый аппаратик ВС. Растоптан вдребезги.

– А вы не знаете, – поинтересовался Уорбэйби, – какие он ставил программы?

Теперь настала очередь Орловского. Победно ухмыльнувшись, он вытащил из-под бронежилета второй такой же мешочек.

– Никак было не найти их, эти программы. Потом мы просветили жмурика рентгеном. Кто-то засунул эту штуку ему в глотку.

Черный прямоугольник. Наклейка протерта чуть не до дыр и вся в буроватых пятнах.

– В перерезанную уже глотку.

– Так что же это? – спросил Уорбэйби.

– Макдонна, – выплюнул Шитов.

– Чего? – Фредди перегнулся через своего шефа, стараясь получше разглядеть кассету. – Мак-что?

– Дрочилка.

Что еще за точилка, удивился на мгновение Райделл, но тут же понял: Макдонна.

– А вот интересно, прочитали они ее всю, насквозь? – на этот раз Фредди сидел сзади. Он взгромоздил ноги на спинку переднего пассажирского сиденья, красные огоньки, бежавшие по краям подошв, складывались в текст какой-то песни.

– Что они должны были читать?

Райделл смотрел на русских и Уорбэйби, стоявших рядом с законспирированной, без мигалки и надписей, полицейской машиной. Неприметная такая машина – сланцево-серый кашалот, фары и радиатор защищены мощной графитовой решеткой. По ветровому стеклу «Патриота» медленно сползали капельки дождя.

– Порнуху, извлеченную из пищевода этого парня.

В каждом слове Уорбэйби звучала тяжелая, неизбывная тоска, а вот Фредди – тот говорил спокойно, вроде как расслабленно. Только вот если тоска Уорбэйби казалась самой настоящей, неподдельной тоской, то за расслабленностью Фредди угадывалось нечто, ну вроде как обратное.

– У программы такого рода колоссальный объем, там можно спрятать все что угодно.

Для описания текстуры кожи используют фрактальную технику, замешать туда текстовую информацию – пара пустяков.

– А ты что, Фредди, сечешь в компьютерах?

– Я у мистера Уорбэйби технический консультант.

– Как ты думаешь, о чем они там говорят?

Фредди тронул пальцем одну из кроссовок. Красные огоньки потухли.

– Вот сейчас-то у них и пошла настоящая беседа.

– Какая?

– Деловые переговоры. Нам нужно все, что у них есть по Бликсу, по жмурику этому.

– Да? А что можем предложить им мы?

– «Мы»? – присвистнул Фредди. – Ты крутишь для мистера Уорбэйби баранку, вот и все твое дело. – Он убрал ноги со спинки сиденья и выпрямился. – Впрочем, тут нет никаких особых секретов. «Интенсекьюр» и «Дэйтамерика», считай, одна и та же контора.

– Не слабо. – Уорбэйби почти не раскрывал рта, и Орловский – тоже, зато Шитов говорил не переставая. – И что все это значит?

– Это значит, что полиция может только завидовать базе данных, с которой мы работаем. Придет время, этот старый трепач захочет заглянуть в нее, хоть краешком глаза, вот тогда-то он вспомнит сегодняшний день и возблагодарит Господа, что не отказал нам в пустяковой услуге. А вот сейчас – сейчас ему расставаться с информацией, все равно что ржавым серпом по его русским яйцам.

Райделл вспомнил, как ходил как-то к «Большому Джорджу» Кечакмадзе в гости на шашлык и тот пытался завербовать его в «Национальную стрелковую ассоциацию».

– У вас тут, гляжу, много русских в органах.

– Тут? До хрена и больше.

– Странно даже, чего это их так тянет на полицейскую работу?

– А ты покрути мозгами. У них же там было целое полицейское государство. Привыкли, поднабрались, в гены, небось, впиталось.

Шитов и Орловский полезли в брюхо своего серого кашалота. Уорбэйби повернулся и зашагал к «Патриоту», тяжело наваливаясь на блестящую металлическую тросточку. Полицейская машина приподнялась дюймов на шесть (гидравлическая подвеска, подумал Райделл), взвыла и задрожала; на длинном блестящем капоте плясали дождевые капли.

– Мама родная, – поразился Райделл. – Они что, вот так вот и работают, совсем не скрываясь?

– Они хотят, чтобы их видели, – не слишком вразумительно объяснил Фредди.

Уорбэйби открыл дверцу и начал протискиваться на сиденье. Операция эта оказалась длинной и сложной.

– Езжай, – сказал он, захлопывая дверцу. – Протокольные правила. Мы покидаем точку рандеву первыми.

– Только не сюда, – всполошился Фредди. – Это же ты прямо к Кэндлстикпарку. Направо, направо!

– Да, – кивнул Уорбэйби. – У нас еще дела в центре.

Ну откуда, откуда, спрашивается, у него эта мировая скорбь?

Да, Сан-Франциско – это кое-что. Бесчисленные холмы, окаймляющие город, улицы, карабкающиеся по крутым склонам, создавали у Райделла впечатление… ну, не совсем, в общем-то, понятное впечатление. Впечатление, что он находится где-то. Где-то во вполне определенном месте. А вот нравится ли ему это место – вопрос особый, тут еще надо разобраться. В Лос-Анджелесе ты словно бы затерялся в огромной, без конца и края, решетке, сотканной из света, ощущение совсем другое, прямо противоположное, вот эта-то противоположность и дает, наверное, о себе знать. Здесь же ясно понимаешь, что приехал куда-то, приехал откуда-то. Старые, тесно поставленные здания, ничего более современного, чем этот здоровый шипастый небоскреб с решетчатой вышкой наверху – так ведь и он, говорят, построен очень давно. Сырой, прохладный воздух, пар, клубящийся из вделанных в мостовую решеток. Люди на улицах тоже другие, отдельные люди, у каждого своя одежда, своя работа. Вроде как в Ноксвилле, сказал себе Райделл, но свежеизготовленный ярлык никак не приклеивался. Нет, еще одно новое, совершенно незнакомое место.

– Да не сюда, налево, налево!

Фредди подкреплял каждое свое слово ударом по спинке водительского сиденья. Новый город, новая сеть улиц, которую нужно откладывать в память. По навигационной карте медленно полз зеленоватый курсор; Райделл начал искать подходящий поворот налево, к этой самой гостинице, к «Морриси».

– Не стучи по сиденью мистера Райделла, – сказал Уорбэйби, бегло проглядывавший огромную кипу распечатки. – Он за рулем.

Распечатку (Райделл догадывался, что это – досье Бликса, мужика, которому перерезали глотку) они прихватили по пути, в какой-то непонятной конторе.

– Фассбиндер, – отчетливо, чуть не по слогам проговорил Фредди. – Кто-нибудь из вас слышал о таком? Райнер Фассбиндер.

– Знаешь, Фредди, – проворчал Уорбэйби, – мне сейчас не до шуток.

– Какие там шутки? Я прогнал этого Бликса через «Двойника», отсканировал снимок трупа, полученный от русских, и прогнал – и что же вы думаете? По мнению машины, он выглядит точь-в-точь как Райнер Фассбиндер. Это мертвяк-то, с перерезанным горлом. Интересно бы взглянуть на герра Фассбиндера, вот уж красавец, наверное, так красавец.

– Уймись, Фредди, – вздохнул Уорбэйби.

– Наверное, этот тоже немец. Национальность, она все-таки проявляется.

– Мистер Бликс не был немцем. Если верить этой бумаге, мистер Бликс не был даже мистером Бликсом. А теперь не мешай мне. Да и мистеру Райделлу тоже, а то еще заедет не туда в незнакомом городе.

Фредди недовольно хмыкнул. Через пару секунд Райделл услышал дробный перестук клавиатуры – технический консультант мистера Уорбэйби взялся за компьютер, с которым он, похоже, не расставался даже во сне.

Поворот налево, и – сразу, безо всякого предупреждения – мирная улица сменилась зоной боевых действий. Развалины. Дымное пламя костров, темные пригнувшиеся фигуры, мучнисто-белые лица.

– Не тормози, – сказал Уорбэйби. – И не газуй, езжай, как едешь.

Нечто, вылетевшее из жутковатой группы сутулых, узкоплечих людей, шлепнулось о ветровое стекло, прилипло на секунду, упало, оставив после себя грязно-желтое пятно. Длинная, гибкая штука, серая и вроде бы окровавленная. Кишка, что ли?

На перекрестке – красный.

– Гони под красный, – приказал Уорбэйби.

Сзади – негодующее гудение десятков клаксонов.

– Тормози. Нет, заезжай прямо на тротуар.

Колеса «Патриота» перескочили через выщербленный поребрик.

– В бардачке.

Райделл открыл дверцу бардачка. Вспыхнувшая лампочка осветила банку аэрозольного «Виндэкса», рулон серых бумажных полотенец и одноразовые хирургические перчатки.

– Давай, – сказал Уорбэйби. – Никто нас не тронет.

Райделл натянул на правую руку перчатку, взял банку, серый рулон и выбрался на тротуар.

– Смотри, на себя не капни, – сказал он, вспомнив Саблетта, а затем щедро обрызгал желтое пятно «Виндэксом», оторвал три полотенца, скомкал их в правой, защищенной, руке и начисто вытер стекло. Теперь – как учили в Академии. Аккуратно снимем перчатку, наворачивая ее на влажный ком. Все. И куда же теперь, спрашивается, это дерьмо девать?

– Бросай на землю, – сказал Уорбэйби.

Райделл швырнул перчатку со всем ее содержимым в сторону, отошел от машины на пять шагов, согнулся пополам и окатил тротуар мутным широким потоком блевотины. Затем он оторвал еще одно полотенце, вытер рот, вернулся в машину, захлопнул дверцу, аккуратно ее запер, вернул рулон и банку на прежнее место и закрыл бардачок.

– А чего горло не ополоснул?

– Заткнись, Фредди, – рявкнул Уорбэйби. – Скорее всего – просто отбросы с бойни, – сказал он, наклонившись вперед. Рессоры «Патриота» негромко скрипнули. – Но все равно хорошо, что ты не забыл о предосторожностях. У нас тут была одна компания, называли себя «Орден кровавой свиньи», слышал о таких?

– Нет, – качнул головой Райделл. – Никогда не слышал.

– Воровали, где попало, огнетушители. Заправляли их кровью. Кровью с бойни. Но только они распускали слух, что эта кровь – она человеческая. Затем подстерегали какую-нибудь религиозную процессию. Прихватив с собой огнетушители.

– Господи, – выдохнул Райделл.

– Вот именно, – скорбно согласился Уорбэйби.

– Видишь эту дверь, вон там? – спросил Фредди.

– Какую дверь?

Холл «Морриси» ошеломлял; войдя сюда, Райделл непроизвольно перешел на шепот, как в церкви или в похоронном бюро. Толстый, фантастически мягкий ковер вызывал острое желание лечь, свернуться калачиком и уснуть.

– Черная.

Райделл уставился на черный прямоугольник, совершенно гладкий, без какого бы то ни было подобия ручки. Если подумать, прямоугольник этот абсолютно не гармонировал с остальной обстановкой холла – с полированным деревом, матовой бронзой, граненым стеклом. Если бы не Фредди, Райделл принял бы эту дверь за какое-нибудь произведение модернового искусства, картину там или еще что.

– Да? И чего в ней такого?

– Это ресторан, – уважительно сказал Фредди. – Такой дорогой, что туда даже и не войдешь.

– Ну-у, – разочарованно протянул Райделл, – таких заведений везде хоть пруд пруди.

– Нет, я не про то, – качнул головой Фредди. – Там просто дорого, а сюда тебя вообще не пустят, даже будь у тебя денег – хоть жопой ешь. Приватное вроде как заведение. Японские штучки.

Они стояли около конторки охранников, ждали, пока Уорбэйби переговорит с кем-то там по местному телефону. Ребята за конторкой, дежурные охранники, были все в интенсекьюровской форме, только хитрой, дорогой, с бронзовыми значками фирмы на смешных, остроконечных, на манер шлема, шапочках.

Райделл оставил «Патриота» в гараже, на одном из бесчисленных подземных уровней гостиницы. Там, внизу, жизнь била ключом: десятки людей в поварских халатах и колпаках раскладывали по сотням тарелок непонятного вида салат, по полу ползали, попискивая, маленькие японские пылесосы – здесь, в спокойном, просторном холле, вся эта суета казалась чем-то невероятным.

В Ноксвилле, в этих самых служебных номерах, где он жил несколько дней, тоже были такие вот корейские роботы, наводившие порядок, когда тебя дома нет. Был даже такой специальный железный паук, который объедал пыль со стенного экрана, но на Карен все это не производило ни малейшего впечатления. Экономят, сказала она, живые уборщики обходятся дороже.

Уорбэйби отдал телефон одному из ребят в остроконечных шапках, повернулся, махнул рукой, подзывая Фредди и Райделла.

– Нас проведут, – сказал он.

Охранник, взявший у Уорбэйби телефон, вышел из-за конторки. Он, конечно же, заметил на Райделле интенсекьюровскую рубашку со споротыми эмблемами, однако воздержался от комментариев. Райделл давно уже задумывался, когда же наконец можно будет улучить свободную минуту, забежать в магазин и одеться хоть малость поприличнее. И где это лучше сделать? Мелькнувшая было мысль посоветоваться с Фредди пропала при первом же взгляде на разукрашенную пистолетами да пулеметами рубашку.

– Сюда, сэр.

Уорбэйби двинулся вслед за охранниками, его трость глубоко погружалась в ковер, шарнирная титановая шина негромко пощелкивала. Фредди и Райделл скромно пристроились в кильватер.

Date: 2015-07-22; view: 336; Нарушение авторских прав