Вступление в Прагу

Гораздо любопытнее мне было узнать, куда теперь направится Гитлер. Некоторые из нас, в том числе и я, слышали, что он хотел уже вечером быть в Праге. Шмундт энергично возразил против такого плана: он отвечал за безопасность фюрера. Сам же Гитлер совершенно ясно высказал желание ехать до Праги в автомашине. Шмундту с трудом удалось уговорить его, чтобы свое окончательное решение он принял только в Лейпе. Я не сомневался, что шеф прикажет выезжать сейчас же. Так оно и случилось. Когда мы прибыли в Лейпу – между 14 и 15 часами, – фюрера встретили генерал Гепнер и генерал Роммель. Гепнер кратко доложил в командном вагоне поезда обстановку. Вступление германских войск произведено вполне мирным образом. Чешской армии нигде не видно, население ведет себя безучастно. Оно еще не пришло в себя от шока.

К ужасу Шмундта, Гитлер приказал немедленно ехать в Прагу. До нее было меньше 110 километров, всего каких‑то часа два езды. Роммель организовал маршевую колонну и придал ей для охраны и сопровождения подразделения ставки фюрера. Шмундт велел мне возглавить рекогносцировочную команду и выехать заранее, чтобы подготовить размещение в пражских Градчанах. Я упросил его дать мне хотя бы два часа форы. На двух машинах, с несколькими офицерами и солдатами, я немедленно отправился в путь. Мы испытали все трудности, какие только могут встретиться автомобилистам зимой на незнакомой дороге – пронизывающий до костей холод, туман, снегопад, гололедица, заносы – и побывали на грани аварии. Иногда нам даже приходилось делать объезды по покрытым ледяной коркой полям. Но умение водителей и высокая проходимость автомашин все же помогли нам. целыми и невредимыми добраться до Праги. С наступлением темноты мы въехали в Градчаны. Городская картина с ее неразберихой и пестротой невольно напомнила мне лагерь Валленштейна{150} далеких времен. Разумеется, как я и предполагал, Гитлер прибыл раньше нас, и ничего к его приезду подготовлено не было. Кое‑как я освободил какие‑то помещения для него самого. А Гаха вернулся в свою резиденцию еще несколькими часами позже, чем он.

Гитлер производил впечатление счастливого человека. Мне показалось, на лице его написана гордость. Над Градчанами развевался штандарт фюрера. Здесь он издал указ об образовании протектората Богемия и Моравия. Преамбулу Гитлер продиктовал сам, в первой же фразе обосновав свои меры: «богемско‑моравские земли целое тысячелетие принадлежали к жизненному пространству германского народа». Этой формулировкой Гитлер снова показал себя насквозь австрийцем, ибо в качестве названия создаваемого протектората он избрал прежнее, австрийское, наименование этих земель. Я же, будучи пруссаком, никакого отношения к данной стране не имел, и, как и многим северо‑германцам, мне казалось ошибочным ради этого идти на политический риск. Лично мне как своему адъютанту по люфтваффе фюрер с удовлетворением сказал: теперь русские, англичане и французы больше уже не смогут использовать Чехословакию в качестве своего «авианосца». В военно‑политическом отношении я должен был признать его правоту, хотя никакой острой опасности этого я и не видел.

Гитлер не пробыл в Праге и суток. Я сопровождал фюрера на прощальный прием у президента Гахи в его официальной резиденции в Градчанах. Перед глазами у меня все еще стояла ночная сцена в Имперской канцелярии. Теперь Гаха выглядел немного получше. Атмосфера была внешне непринужденной, но в целом прием носил вежливый, преднамеренно отчужденный оттенок. Большего ожидать было нельзя.

Затем автоколонна отправилась назад в Бемиш‑Лейпу к спецпоезду. На следующий день он доставил нас через Оломуц в Брно, главный город Моравии, а оттуда – в Вену. На обратном пути в Берлин мы 18 марта сделали промежуточную остановку в Линце и 19‑го прибыли в столицу рейха. При встрече фюрера Геринг произнес одну из своих самых пламенных речей; она произвела на меня особенно досадное впечатление.

Date: 2015-07-25; view: 387; Нарушение авторских прав