Шушниг на Оберзальцберге

Одновременно с сообщениями от 4 февраля было объявлено и о созыве рейхстага 20‑го числа. Ему предстояло заслушать «Заявление имперского правительства», иначе говоря речь Гитлера. Подготовка ее послужила главной целью пребывания фюрера на Оберзалъцберге. Поэтому вполне понятно, что к нему обратился с просьбой принять его фон Папен{101}, только что в рамках больших перемен снятый с поста германского посла в Вене. Гитлер почувствовал себя обязанным удовлетворить эту просьбу, чтобы, вероятно, помочь ему преодолеть шок от проведенной без всякого предварительного уведомления отставки.

Разговор происходил наедине и длился дольше, чем ожидалось. Было нетрудно догадаться, что речь шла насчет австрийской проблемы и обсуждали они ее подробно. Австрийские национал‑социалисты рвались к власти, а это было равнозначно аншлюсу Австрии к рейху. Самостоятельность ее находилась в опасности.

Беседа Гитлера с Папеном закончилась полной гармонией, и прощание было сердечным. Причин фюрер не скрывал. Папен предложил, чтобы Гитлер вскоре пригласил австрийского федерального канцлера Шушнига{102} на Оберзальцберг для беседы о назревших проблемах. Фюрер спонтанно подхватил это предложение, вновь назначил Папена послом в Австрии и поручил ему немедленно связаться с врнским правительством, чтобы договориться о дате встречи. Гитлер еще не говорил ни о вступлении германских войск в Австрию, ни ее аншлюсе. Он намеревался лишь потребовать, чтобы австрийские национал‑социалисты были включены в состав правительства. Таким образом, пребывание фюрера в «Бергхофе» приняло другой оборот. Работу над речью в рейхстаге пришлось отложить. Все мысли Гитлера теперь были направлены на встречу с Шушнигом. Она должна была состояться в субботу, 12 февраля. Я получил задание обеспечить присутствие Кейтеля и еще одного‑двух генералов сухопутных войск и люфтваффе, производящих особенно воинственное впечатление. Я назвал двух командиров корпусов – генералов Рейхенау и Шперрле. Фюрер с восторгом согласился. Я позвонил обоим в Мюнхен, не раскрывая смысла его приказания явиться.

Гитлер ожидал встречи с Шушнигом с напряжением. Австрия была его родиной, и мы находили понятным, что он надеялся в результате разговора с ним соединить обе страны в один союз, который сорвался в 1918 г. из‑за сопротивления стран Антанты.

12 февраля в начале дня прибыли Риббентроп и Кейтель, а потом и оба генерала. Гитлер принял их в большом холле своей виллы «Бергхоф» и объяснил обоим, что вызвал их лишь ради внешнего устрашающего эффекта. Их присутствие должно без всяких слов дать понять австрийским визитерам, что в случае необходимости наготове стоят и солдаты. Кейтель должен привыкнуть к тому, что ему придется замещать его на переговорах, если сам он по какой‑либо причине вести их не сможет.

Папен встретил Шушнига и его статс‑секретаря по иностранным делам д‑ра Гвидо Шмидта, а также сопровождавшего адъютанта на германо‑австрийской границе в районе Зальцбурга и доставил их на Оберзальцберг. Гитлер ожидал гостей внизу на ступенях лестницы в виллу. После взаимного представления и обычных в таких случаях фраз Гитлер и Шушниг поднялись на первый этаж в личный кабинет фюрера. Беседа их продолжалась много часов, а тем временем Риббентроп, Папен и Шмидт вели переговоры в холле. К обеду, на котором присутствовал и я, были приглашены Шперрле и Рейхенау. Разговор крутился вокруг самых разных тем. Шперрле рассказал о своих действиях в Испании, чем дал Гитлеру возможность указать на опасность большевизма. Первоначально предусматривалось, что встреча и закончится этим обедом. Как дурной признак для предыдущего хода переговоров мы восприняли тот факт, что они продолжатся и во второй половине дня. Поздно вечером, даже не оставшись на ужин, австрийцы уехали. Ни на одной из бесед я непосредственно не присутствовал, но никаких признаков какого‑либо необычного оттенка этих бесед не замечалось.

Гитлер сам рассказал нам о них и поделился своими впечатлениями. Он потребовал от Шушнига прекратить преследовать национал‑социалистов в Австрии, а тех из них, кто арестован, выпустить из тюрем и лагерей. Пост австрийского министра внутренних дел должен занять национал‑социалист или человек, близкий партии. В качестве такового Гитлер назвал д‑ра Зейсс‑Инкварта{103}. В подписанном обоими главами правительств протоколе Шушниг дал заверение, что выполнит эти требования, но одновременно сослался на австрийскую конституцию, по которой изменения в составе кабинета может произвести только лишь федеральный президент Австрии. Итогами переговоров Гитлер остался недоволен.

Следующие дни он провел на Оберзальцберге в ожидании ответа Шушнига, который тот обещал дать в течение трех дней. 15 февраля ответ пришел, подтвердив принятие «Берхтесгаденского соглашения» от 12 февраля. 16 февраля было объявлено о переформировании кабинета министров в Вене. Д‑р Зейсс‑Инкварт стал министром внутренних дел и одновременно министром безопасности Австрии. Вот теперь Гитлер был доволен! Он велел опубликовать в печати сообщение, что оба канцлера 12 февраля решили принять такие меры, в результате которых между обоими государствами должны установиться «тесные дружественные отношения».

За все эти дни, проведенные в его личной резиденции «Бергхоф», Гитлер лишь однажды заговорил со мной о последних изменениях в сухопутных войсках. Очевидно, под впечатлением встречи с Рейхенау он обмолвился, что предпочел бы назначить главнокомандующим сухопутными войсками именно его, но все были против. Фюрер назвал в данной связи фамилии Кейтеля, Бека и Рундштедта. Гитлер расхваливал Рейхенау и Шперрле, считая, что их присутствие возымело свое действие на Шушнига.