Глава 28. На следующее утро, выяснив подробности у Светы, Алиса и ее больная нога подъехали на улицу с оригинальным названием Морская

На следующее утро, выяснив подробности у Светы, Алиса и ее больная нога подъехали на улицу с оригинальным названием Морская. У Алисы шумело в голове – она спала четыре часа, так как только в три ночи сообразила, что сначала надо позвонить домработнице, как‑то привести себя в порядок – и только потом отправиться на разведку. Даже не на разведку.

На противоположном конце улице послышался шум мотора. Не рев местных «Жигулей» и не завывания местных же «Фордов» 1985 года выпуска, а благородное рычание дорогого мотора. К белому домику, напротив которого выжидала Алиса, подъехал черный «БМВ». Из «БМВ» вышла – точнее, вывалилась, она. Мисс Изящество. Миссис Грация. Сутулый, рябой Гулливер женского пола – служанка (или помощница) Екатерины. Зрелище было настолько устрашающее, что Алиса замерла на месте и не успела перехватить Гулливершу прежде, чем та вошла во двор. Алиса выскочила из машины и встала рядом с «БМВ», чтобы уж точно не упустить свой шанс.

Спустя десять минут Гулливерша вернулась.

От Светы Алиса знала, что Мисс Сутулое Изящество зовут хрестоматийно – Фрося.

– Здрасте! – воскликнула Алиса, предусмотрительно не отходя от дверцы с водительской стороны, чтобы Фрося не уехала без предупреждения.

Как ни странно, та ее сразу же не съела.

– Вы кто? – спросила она.

– Ну, меня зовут Алиса… – с фальшивыми, излишне оптимистичными интонациями (как начинающий жулик) начала наша ведьма, но осеклась, так как звучало все это ужасно. – Мне нужно поговорить с Екатериной! – воскликнула Алиса. – Просто поговорить! Это очень важно!

– Ну, я‑то не против, – пожала огромными, как у гребца, плечами Фрося. – Говорите.

– Но я не могу к ней попасть, так что…

– А я‑то что могу сделать? – перебила Фрося. – Уговаривать я никого не буду, даже не надейтесь.

– Не надо никого уговаривать! Просто передайте ей, пожалуйста, что я очень‑очень прошу о встрече! – и она сложила руки, как для молитвы.

И тут Фрося странно на нее посмотрела. Не то чтобы совсем без злости, и не то чтобы Алиса отказалась от мысли, что Фрося питается младенцами, но все же в ее взгляде было больше удивления и даже скрытого восхищения, чем угрозы.

Алиса постаралась раньше времени не радоваться тому, что ее гениальная стратегия приносит плоды, но не сдержала некоторого внутреннего ликования.

– Может, я и передам ей, – буркнула Фрося, легким движением сдвинула Алису с места, села в машину и поддала газу, как заправский гонщик.

Алиса же еще долго смотрела ей вслед и тщилась осмыслить: что это? победа? поражение? смертный приговор?

Весь день она на всякий случай сидела дома. Ничего не произошло. Пришла Света, приготовила обед, донесла последние сплетни – сплошная бессмыслица, и ушла, оставив Алису в состоянии, близком к панике. Часы кто‑то растягивал, как жвачку – время капало на мозг, и это было самой настоящей пыткой. Даже Донцова, которой у Татьяны оказалось немерено, не помогала – романы про Дашу Васильеву были сродни Монтеню, ничего не понятно, философия какая‑то… Алиса не могла ни на чем сосредоточиться, все валилось из рук. Более‑менее успокоилась она лишь к полуночи, и то лишь благодаря смеси настойки валерианы и французского коньяка. Но только она начала понимать, о чем идет речь в программе «Культурная революция», как в открытое французское окно залетела птица. Не то чтобы Алиса верила в приметы (большинство примет – чушь собачья), но это был тот самый ворон с красными глазами. «Вот так люди и получают инфаркты», – меланхолично подумала Алиса, положив руку на сердце, которое готово было порвать лифчик. Глаза застилала какая‑то дрянь – то ли туман, то ли просто в глазах потемнело, и она не сразу заметила, что в лапах (или что там у птиц – ноги?) ворон держит белый конверт без имени. Конверт шлепнулся к перебинтованной щиколотке, но Алиса из‑за медленного реагирования не сразу поняла, что с ним делать. Несколько успокаивало то, что ворон вылетел из комнаты – хоть и кружил неподалеку. Алиса решительно выхлебала остатки валерьяны, села на диван и подняла конверт. Белый конверт. Возможно, там сибирская язва. Или что‑то еще похуже. Алисе неожиданно захотелось покончить жизнь самоубийством – и она распечатала письмо. Открытка с изображением дома Екатерины. Вид с моря. Она медленно перевернула карточку и уставилась на надпись: «Алисе Трейман. Прошу сегодня ночью, с полуночи до часу, ко мне в гости. Екатерина Слуцкая». Все.

Ворон завис в оконном проеме. Ждал. Алиса, неожиданно ощутившая последствия пьянства, Алиса, у которой, кажется, резко поднялась температура, Алиса, которая знала, что добром это не кончится, медленно и нехотя пошла в спальню, достала из чемодана черные джинсы, серый кашемировый свитер без рукавов и красную кожаную куртку с капюшоном.

Ворон ждал. Алиса вышла через окно на террасу и последовала за птицей. Шли они, как и в первый раз, берегом. Алисе пришлось все тем же путем лезть на холм – только вот заросли кустарника будто расступились, так что не пришлось уродовать руки, рвать одежду. На холме же ворон заманил ее на козью тропу, которая на этот раз оказалась шире – по ней можно было нормально идти, придерживаясь правой рукой за скалу, а не царапать брюхо об острые камни. Тропа, правда, жутковато извивалась, но у Алисы была сильная воля – она всего два раза посмотрела вниз, отчего ее едва не стошнило. Хотя, возможно, тошнило от валерьянки с коньяком.

И наконец, тропа закончилась. Прямо перед Алисой находилась калитка‑решетка, которая, едва ворон перелетел через ограду и каркнул, бесшумно отворилась.

Все‑таки не от спиртного ее тошнило! От страха. Самый подлый страх появляется тогда, когда назад пути уже нет. Алиса мечтала заранее как следует испугаться, но паника догнала ее на подходе к цели – и тут‑то и почудились ей подвалы с машинами для пыток, страшные заклятия и кровавая безвестная смерть…

Внутренний двор вполне располагал к подобным мыслям: странные скульптуры в саду – по виду как есть смертные грехи, голые сухие деревья без малейшего признака почек, дорожки, вымощенные какими‑то доисторическими камнями… Ну, и сам дом. Тяжелый, мрачный особняк со здоровенными резными дверьми.

– Вас ждут! – проскрипели сзади. – Лучше бы вам поторопиться!

Алиса оглянулась и отпрыгнула назад. Скрипела Лепорелла, сатанинская Санчо Панса – Мисс Гламур года, Фрося. Ворона не было видно.

Решив вообще ничего не говорить этому женоподобному чудищу, Алиса двинула вперед. Но чудище все‑таки ее обогнало – распахнуло дверь и пропустило вперед. Они очутились в том самом холле, о котором говорил Толик. Небогато. Массивная резная вешалка, коврик – и все. Но вторые двери вели во вполне симпатичную прихожую, где было все, что полагается: зеркало, комод, шкаф и лестница – все в том же пафосном готическом стиле.

Фрося велела обождать и ушла, а пока она гуляла, Алиса заглянула в зеркало – огромное, в полтора человеческих роста и метра четыре в длину. Алиса любовалась на простудный прыщ, вскочивший после грозы – как‑никак, но она с ног до головы промокла, как вдруг заметила, что она в прихожей не одна. В зеркале мелькнула тень. Алиса осмотрелась, но ничего не увидела. Покосившись вновь на зеркало, заметила, что там, внутри, за ней подглядывают странные существа – вроде тени или призраки…

Кожа покрылась мурашками, и каждый волосок стал дыбом. И не то чтобы ей было страшно. Скорее не по себе. И это вот «не по себе» оказалось намного гаже привычной адреналиновой атаки. Чудилось ей в этих тенях что‑то нехорошее. Тем временем ее отражение странным образом от нее отделилось и вошло в контакт с существами. Неохотно, но как‑то его (ее?) искушали, манили, и собственное Алисино отражение от нее отвернулось! Алиса чувствовала, что все это не к добру, но что делать – не понимала.

И тут вдруг кто‑то цыкнул – да так, что все тени разлетелись, а отражение, как ему и положено, вернулось к повторению того, что делала Алиса.

Фрося кивнула и повела ее на второй этаж. Лестница была покрыта зеленой ковровой дорожкой с рисунком – Алиса так загляделась на причудливые узоры, что не заметила, как перед ней открылась дверь, а Фрося прошипела:

– Входи, чего стоишь, дверь‑то тяжелая!

Алиса зашла и увидела камин, диван, книги – библиотеку. В кресле из красной кожи сидела вполне современная дама лет семидесяти (на вид). Она до сих пор была красива. Обычно говорят: со следами былой красоты. Но тут все было наоборот, как ни странно сие звучит: это красота существовала со следами былого. Возраст был очень почтенный – намного больше, чем казалось, но он не обезобразил, не исказил черты: глаза были прекрасны, нос не превратился в крючок, слегка обескровленные губы все еще были полными и чувственными. Короткая стрижка. Седина. Изумруды. Серый костюм от «Джуси».

– Зеркало опять вытворяет чудеса… – нажаловалась Фрося.

– Иди, – кивнула ей Екатерина.

– Ты знала, что нельзя в любое зеркало смотреться безнаказанно? – спросила Екатерина у Алисы.

– Вообще‑то нет, – ответила та, обнаружив, что горло нещадно першит.

Екатерина взмахнула рукой, приглашая ее устроиться на диване. Алиса устроилась.

– В зеркале ты видишь свою душу, – пояснила Екатерина. – Иногда мы не любим зеркала. Иногда не можем от них оторваться. Мы хотим увидеть, что же у нас внутри, но не всегда готовы к этому – и тогда зеркала рождают иллюзии. И души мертвых заглядывают к нам через зеркала, потому их и завешивают, когда кто‑то умирает. И многие, знаешь ли, там остаются. Видела моих?

Алиса кивнула.

– Покажи руки! – неожиданно приказала Екатерина.

Алиса взглянула на нее с удивлением, но решила не спорить и протянула ладони. Может, она брезгливая и сейчас отправит ее в ванну?

Но Екатерина без всякого выражения осмотрела Алисины кисти, хмыкнула и предложила чаю.

– Кстати, что это за странный запах? – Екатерина поморщила нос.

Алиса принюхалась. Екатерина встала, подошла к ней, повела носом и всплеснула руками.

– Валерьянка?! – воскликнула она.

Алиса смутилась и стала что‑то мямлить, но Екатерина лишь молча протянула ей чашку чая.

– Выпей. Пройдет, – коротко сказала она.

Чай был изумительный, с неописуемым, сложным ароматом.

– Не хочу, чтобы между нами было недопонимание, – совсем не светским тоном произнесла Екатерина, и Алиса догадалась – прелюдии кончились. – Я все о тебе знаю. И я тебя ждала. Тебя, Елену…

– Ну, раз уж мы тут запросто, без церемоний, тогда я смело и с удовольствием отвечу откровенностью на откровенность, – загнула Алиса. – Вы отдадите мне алмаз?

А что такого? Сейчас ей откажут и отправят домой. Попытка не пытка.

– Да, – ответила Екатерина. И Алиса выронила чашку. Чашка перевернулась в воздухе и зависла. Алиса быстро подхватила ее и поставила на блюдце.

– Мой любимый сервиз, – пояснила Екатерина. – Разумеется, он заговорен. Кстати, разбитую чашку, и правда, не склеишь. Главный принцип, основанный на нерушимости догмы о жизни и смерти. Ты можешь вылечить смертельно больного, но не оживишь мертвеца. Так что чашка просто замирает в полете, но если уж она долетела до пола – пиши пропало. Поэтому Елена и жива – она упала, но не разбилась. Зависла между жизнью и смертью.

– Я не поняла насчет алмаза… – очнулась Алиса.

Екатерина взмахнула рукой.

– Сейчас поймешь! Наберись терпения. – Екатерина налила еще чаю. В новую чашку. – Ты ведь примерно представляешь нашу историю?

– Вашу с Еленой? – уточнила Алиса.

– Нашу с Еленой и с тобой, – усмехнулась Екатерина. – Да, ты уже часть истории – хочешь ты этого или нет!

Алиса чувствовала, что скорее не хочет, но предпочла не возникать со своим скромным мнением.

– Демон, который считал, что ему принадлежит алмаз, имел в виду лишь моральное право, а не законное. Но Елену он все‑таки крепко напугал – недаром же его предкам Сердце подарил сам Азазель. Мог ли он отнять у нее жизнь или не мог, трудно сказать, но она действительно боялась. Была у нее слабость – она влюблялась, а влюбленный отдает любимому часть своей души, поэтому нам так больно расставаться, что мы теряем не любовника – теряем себя, причем навсегда. А с этим хитрецом у нее была интрижка – видимо, все демоны этого рода чем‑то ее прельщали, ведь она же получила камень от его предка. Она была уязвима: не могла его растерзать, так как терзать бы пришлось саму себя – ту капельку ее души, что навечно осталась с ним. Тогда она еще только училась управлять алмазом, брала по верхам, но знаешь ли ты, отчего она так стремилась им обладать, так боялась потерять, что даже рискнула отдать его в чужие руки – мне?

Алиса сочла, что слова излишни, и просто покачала головой.

– Алмаз не просто так называют Сердцем Дьявола, – продолжала Екатерина. – Когда ты привыкаешь к нему, понимаешь его, он принимает на себя все удары, под которые ты подставляешь свое сердце. Любовь. Злость. Ненависть. Отчаяние. Ревность. Сколько сил уходит у нас на эти чувства, и сколько шрамов остается в душе? У Елены была возможность всего этого избежать. Сохранить свою душу – так, как она это понимала. Для людей эти слова означают быть добрым и честным, а у нас, нечисти, они всего лишь синоним эгоизма. А чистый, неразбавленный эгоизм приносит хорошие дивиденды. Власть. Чтобы властвовать, ты не имеешь права сочувствовать. Ты просто должен видеть единственно правильное решение.

– Да ну… – Алиса все же подала голос.

– Сейчас мы обсуждаем ситуацию, которая сложилась именно из этих предпосылок! – отрезала Елена. – Так что хоть «обданукайся» – это ничего не изменит. Ты вообще знаешь – кто ты?

– Ничтожество и ноль без палочки? – предположила Алиса, проникнувшись патетичностью речей.

У Екатерины отвисла челюсть. Некоторое время она пялилась на Алису во все глаза, после чего расхохоталась – да так, что чашки запрыгали по столу.

– Не могу… – стонала Екатерина, вытирая слезы. – Ну ты даешь! Ничтожество… Ха‑ха‑ха! – и вдруг смех резко оборвался. – Это Лианка тебя подучила? Вот старая корова! Послушай! Ты – избранная.

– Да ладно! – оскалилась Алиса.

– Ну… – замешкалась Екатерина. – Точнее, тебе придется быть избранной. Не хотела сразу тебя пугать… – она полезла в карман, вытащила оттуда какой‑то предмет, натянула его на палец и положила Алисе на колено ладонь.

Алиса сразу не поняла, но когда догадалась, зависла, как старенький «Виндоус». У нее на колене на пальце Екатерины было точно такое же кольцо с опалом, что ей досталось от бабушки.

– Объясняю, – не отнимая руки, Екатерина поудобнее устроилась рядом с ней на диване. – Много лет назад я очень любила Елену. Мы были как две сестры, понимали друг друга с полуслова, нам никогда не нравились мужчины одного типа и мы нуждались друг в друге, потому что были самыми сильными, красивыми и честолюбивыми ведьмами, а с такими мало кто дружит. Мы были молоды и хотели к кому‑то привязаться. Но потом, когда идеалы юности поувяли, я поняла, что мы по‑разному видим будущее. Елена меня уважала, боялась и любила, но ей даже в голову не приходило, что кто‑то может стоять с ней на одном пьедестале. Она была нервной, ранимой и чувствительной, хоть и научилась это скрывать. Но меня‑то нельзя было обмануть – я никогда не уступала ей в способностях и знала ее как облупленную. Мы уже придумали Кодекс, были знамениты, и я не ревновала – даже несмотря на то, что она всюду появлялась и говорила: «Я, я, я!». Но потом она нашла алмаз. И дело было не только в ее преимуществе, а в том, что у нее появились нехорошие мысли: люди – скоты, мы должны все улучшить… Это грозило войной – и с человечеством, и между собой. И тогда совершенно случайно появился демон, она всучила мне алмаз, а я нашла единомышленниц – четверых ведьм, которые видели ситуацию в правильном свете. Дабы благие намерения не увели нас в Ад, я придумала заклятие, которое обязывало каждую из нас служить общим интересам – пока смерть не разлучит нас. Клятву скрепила талисманами, которые были сделаны из большого черного опала – единственного в своем роде. Это пять колец, которые заговорены так, что их владелица привязана к кольцу кровью, а у тебя с твоей прапрапра… общая кровь, так что считай – тебе не повезло.

– И что? – отозвалась отупевшая от такого количества сведений Алиса.

Екатерина встала, подошла к окну и продолжала говорить стоя спиной к гостье.

– А то, что мне шесть сотен лет. Я хоронила мужей, любовников, внуков, правнуков, друзей и врагов. Я стара, Алиса. Мне надоело жить. Моя кожа насыщена влагой, но мое сердце иссушено страстями и переживаниями. Я заслужила покой. В этом мире мне все знакомо, все скучно, все предсказуемо. Я больше ничего не хочу. И ты – единственная, кому я могу доверять, потому что ты связана заклятием, против которого нет контрзаклятия, ведь никто не знает его секрет. Та, кому я отдала это кольцо, не была самой талантливой, умной и отчаянной. Но остальные унесли кольца с собой в могилу – завещали похоронить их с ними, а она – нет. Значит, она чувствовала, что на этом ее миссия не выполнена. Значит, ты – следующая. И я, Алиса, отдам тебе алмаз. Потому что хранить его у меня больше нету сил.

– А кольцо? – поинтересовалась Алиса. – Что вы с ним сделаете?

– Оно уйдет со мной. В жизни я сделала все, что могла. Даже вот с тобой встретилась. Но Алиса! – воскликнула Екатерина. – Бойся! Ты столкнешься с сильным и хитрым врагом. Уже столкнулась.

– То есть?.. – забеспокоилась Алиса.

– А кто, ты думаешь, привел тебя сюда? – Екатерина всплеснула руками.

– Кто? – Алиса отказывалась признавать очевидное.

– Конь в пальто! – заорала Екатерина. – Елена! Скажи мне, что ты сама не догадалась, и я тебя уничтожу!

– Догадалась! – огрызнулась Алиса. – Только я не очень понимаю, при чем тут Лиза.

– Я не поставлю за это душу, но уверена на девяносто девять и девять десятых процента, что Лизе Елена пообещала правую руку.

– Какую еще руку?

– Ну, что Лиза будет ее правой рукой. А за это она должна убедить тебя забрать алмаз.

– А они так уверены в успехе?

– Конечно, нет! – усмехнулась Екатерина. – Думаю, это не первая попытка. В принципе, я должна отдать камень. Не могу не отдать. Но до меня еще нужно добраться. Елена рассчитывала, что раньше или позже у одной из ее наследниц это получится. Уже лет сто шляются тут всякие.

– Послушайте, а вы не думаете, что отдать его мне – плохая идея?

– Не думаю, – довольно жестко ответила Елена. – Отнять у тебя они его не могут. Если хранитель его умирает, так никому и не завещав алмаз, тот превращается в уголь, в пепел. Так что им придется выкручиваться. Они будут тебя соблазнять. И вот тут, милая моя, надо быть осторожной. Ты и оглянуться не успеешь, как сама отдашь им камень. Поэтому тебе придется кое‑что сделать.

– Н‑да? И что же?

– Татуировку! – неведомо чему обрадовалась Екатерина. – Татуировку одного из индейских шаманов – ее придумали для воинов, которым требовалось не только сильное тело, но и несокрушимый дух. Ни пытки, ни соблазны, ни страх смерти не могли их прогнуть. Готова?

– А что, прямо сейчас будем делать? – испугалась Алиса.

– Ну, могу записать тебя на июнь… – с издевкой произнесла Екатерина.

– Тогда ладно… – смутилась Алиса.

– За мной! – воскликнула Екатерина, встала, дернула за шнурок, что висел у дверей, и вышла вон из библиотеки.