Таяна. Монастырь Триединого

Стефан медленно прошелся по комнате. Ноги казались ватными, в голове звенело, но какое это имело значение? Он сумел встать без посторонней помощи! Доковыляв до стола, принц с наслаждением выпил горький напиток, приготовленный вчера Романом и дотошно проверенный Жаном‑Флорентином перед самым отъездом герцога. Любого другого человека от пахнущей полынью гадости передернуло бы, но Стефану зелье доставляло немыслимое наслаждение – боль сразу же отступала, и какое‑то время он чувствовал себя почти здоровым. В первый раз его отпустило всего на десятинку, но постепенно число мгновений без боли увеличивалось, и теперь почти час после приема лекарства принц оставался на ногах.

Наследник Таяны с удивленной радостью следил из окна, как Белка воюет с братишкой Мариты. Для Стефана сейчас внове было все: и полевые цветы, которые собрала Герика, и рассевшиеся на карнизе голуби, и пересмеивающиеся в галерее «Серебряные».

Еще полдюжины дней назад принц почти прощался с жизнью, и только детская надежда на помощь Арроя удерживала его от полного отчаянья. Эландец приехал и привез с собой светловолосого либера, который нашел причину болезни. Если б он смог помочь еще и Зенону! Стефана передернуло, когда он вспомнил бессмысленное лицо брата.

Они оба стали жертвой колдовства, но если ему удалось спасти свою душу, хоть и страшной ценой, то Зенон подчинился. Роман предупредил, что помочь брату он сможет, лишь полностью расправившись с той сущностью, что вцепилась в него, Стефана. Это заставляло принца бороться с утроенной силой, и успехи были налицо.

Белка с Микой разошлись не на шутку, и Стефан вдруг решился спуститься во двор, благо рядом не было докучливых сиделок. Лестница показалась бесконечно длинной, но он ее все же преодолел. Кругломорденький Мика никак не прореагировал на появление высокого худого человека, что, пошатываясь, брел к ним, но Белка от радости и возмущения аж завизжала. Бросившись к Стефану, девица Гардани обхватила его обеими руками и, ворча, повела к скамейке.

Стефан протестовал, но не слишком сильно. Во‑первых, привязанность дочки Шани всегда его трогала, а во‑вторых, помощь была не лишней – он свои силы переоценил. Белка заботливо усадила принца на скамейку и пристроилась на земле у его ног.

– Бельчонок, ты же вымажешься, как поросенок!

– Здесь сухо, – отмахнулась девочка. – Ты почему один ходишь?

– Захотелось прогуляться… Смотрел на вас в окошко, стало завидно – солнце, птицы летают… Это твой новый друг?

– Братишка Маритки. Бестолковый совершенно. Орет, что станет адмиралом, а сам плавать не умеет, боится воды.

– Ну так научи.

– Ладно уж, – великодушно кивнула Белинда. – Только он толстый.

– А ты тощая, как бродячая кошка, – окрысился подбежавший мальчишка.

– А у тебя уши торчат. У адмиралов таких ушей не бывает!

– А ты откуда знаешь?!

– Знаю. Рене – мой друг! И ничего у него не торчит.

– А вот и нет. Он друг барда, а бард и Маритка – жених и невеста. Вот скажу Маритке, она скажет, и бард велит герцогу с тобой не разговаривать!

– С чего ты решил, что они жених и невеста? – откровенно потешаясь, осведомился Стефан.