Как восемь предпочтений определяют восприятие стресса и борьбу с ним

Кто предупреждён, тот вооружён. И это безусловная истина во всем, что касается стресса. Вот несколько фактов, которые стоит упомянуть в связи с каждым из предпочтений; это поможет вам эффективно избегать многих стрессовых ситуаций или справляться с ними.

Экстраверты и интроверты. Во‑первых, поскольку в деловом мире экстраверсия в отличие от интроверсии поощряется, интроверты подвержены тенденции «изменять себе»: они отказываются от своей естественной интроверсии, чтобы жить и работать по «экстравертным» законам. Так что в течение рабочего дня они ведут себя как экстраверты, после чего возвращаются домой, надеясь восстановить силы (но тщетно: там их часто берут в оборот близкие и друзья). Их сотрудники оказываются шокированы, когда выясняют, что их коллега – «душа нараспашку» – на самом деле является интровертом, принявшим облик экстраверта. Для самого интроверта это не более чем «маскировочная окраска», однако за неё приходится платить высокую цену – страдать от стрессов и стрессогенных заболеваний. Интроверты действительно подвержены различным стрессогенным заболеваниям в большей степени, чем экстраверты.

Сенсорики и интуиты. Когда сенсорики уделяют непомерно много времени теоретизированию или работе с неопределёнными абстракциями (в сущности, соприкасаясь с неизведанным), тем самым они открывают двери для стресса. Сенсорику нужно в буквальном смысле слова «приложить к чему‑то руку» и что‑то делать, а долгие путешествия в Страну грёз не для них. На классическую наклейку для бампера «Лучше бы я поехал на рыбалку!» сенсорик не замедлил бы ответить: «Так в чем же дело?» Так что для сенсорика одним из лучших антистрессовых средств будет следующее: перейти от фантазий к действиям.

У интуитов все как раз наоборот. Слишком много фактов, изобилие отчётов и жёсткие сроки взвинчивают их нервы. Если вы в этом сомневаетесь, понаблюдайте за тем, как типичный интуит ведёт себя в преддверии того дня, когда прекращается подача налоговых деклараций: приближение его общения с налоговой службой оказывает негативное влияние на его аппетит, сон и повседневные занятия. Продлённые сроки сдачи документов придуманы именно для интуитов.

Логики и этики. Во‑первых, давайте отправим на свалку миф о том, что логикам легко увольнять людей с работы и сохранять объективность в процессе тяжёлых раздоров среди персонала офиса. В действительности логики переживают из‑за всего этого не меньше этиков. И чем накаленнее становится конфликт, тем больше логики беспокоятся. Но между логиками и этиками существует одно крупное различие: первые стремятся решительно браться за стрессовые ситуации, чтобы нейтрализовать стресс и вернуться в накатанную колею; вторые же стремятся любой ценой закрыть на неё глаза, надеясь, что все как‑нибудь пройдёт само.

Для ясно мыслящих логиков стресс коренится во всем, что бьёт по их способности сохранять объективность. Буря нашедших выход эмоций заставляет логика терять контроль. Любая эмоция, когда она проявляется публично, – радость, беспокойство, нежность и особенно любовь и гнев, – способствует развитию стресса у логика. Обычно подобное означает, что проявляющий её человек утрачивает контроль над своими эмоциями, и если он продолжает в том же духе, то контроль над собой утрачивает и сам логик. Вы, конечно, слышали классические для логиков высказывания: «Ну же, мы не должны терять голову!», «Сохраняйте спокойствие!» и «Сейчас некогда давать волю чувствам – сейчас нужно думать». Все они отражают стремление логика защитить свою эмоциональную сферу и не допустить эмоционального вовлечения его в чужие проблемы. Логик может сказать вам: «Конечно, я вижу, что у вас неприятности, все же это ваши неприятности, но и я лучше всего помогу вам, если останусь отстранённым, спокойным и собранным». Можно твёрдо сказать, что логики обладают теми же эмоциями, что и этики, однако они не склонны давать им выход где попало и когда попало. Стресс для логика – это неподобающее выражение чего‑то слишком личного.

Что касается этиков, то они подвергаются стрессу, когда втягиваются в чрезмерное количество чужих проблем, а затем оказываются вынуждены эмоционально отстраняться от них. Уровень стресса у них напрямую зависит от одиночества, недостатка внимания; от того, что они все принимают близко к сердцу и переживают душевные травмы, а также от непродуктивности работы и уклонения от неё. Если же этики чрезмерно погружаются в чужие проблемы, это может проявляться в чрезмерной эмоциональности, несобранности, а также в состоянии отчуждённости или в избегании ситуации, которая успела с тех пор значительно ухудшиться.

Например, за чашкой кофе этик может услышать о семейных проблемах коллеги, и в считанные секунды он примеривает эту ситуацию на себя, переживая её так же глубоко, как если бы дело происходило с ним самим. В течение того же дня, обдумывая этот разговор, этик вдруг начинает понимать, что не просто принял эту проблему слишком близка к сердцу, но и что у него совершенно нет времени на её решение. Тогда он может счесть необходимым избегать своего коллеги, и возможно, даже прятаться от него, едва завидев его в коридоре. Если же их личная встреча неминуема, этик может напустить на себя сухость и безразличие, чтобы не погружаться в проблему сослуживца ещё дальше. Тот, в свою очередь, мог и не думать о том, чтобы просить помощи, так что изменение поведения со стороны этика может повергнуть его в замешательство. Здесь он столкнулся с ярко выраженным этиком, который таким образом реагирует на стресс, вызванный чрезмерным вовлечением в чужую проблему.

Рационалы и иррационалы. Рационалы подвергаются стрессам, когда у них нет возможности удовлетворить одну из своих важнейших потребностей – в определённости и в контроле. Когда работа требует от них «свободного полёта» или проведения собрания без каких‑либо возможностей для воплощения его результатов, рационалы вступают в полосу стрессов. Если выйдет так, что работа потребует от них принимать экстренные меры, справляться с неожиданностями, а пауз для реорганизации и для завершения заранее запланированных дел будет не слишком много, то головная боль рационалам гарантирована (а по ходу дела они своим раздражённым поведением гарантируют её и всем остальным). Все эти факторы обеспечат рационалу стресс, которым в скором времени «заразятся» и его коллеги.

Стресс рационалов имеет одну неприятную особенность: в стрессовом состоянии они ещё сильнее стремятся поставить под контроль то, что контролю не поддаётся. В процессе этого занятия рационал склонён давать стрессу выход в форме чувства вины, раздражения, гнева и разочарования, проецируя их на себя или на окружающих. В такие моменты рационалу будет полезно «освобождаться» от внезапно возникающих факторов стресса (хотя, вероятно, осуществить это на практике будет непросто) и перейти к какой‑нибудь более непосредственной деятельности, где можно будет что‑нибудь организовать или выполнить. Это может быть все, что угодно: наведение порядка на рабочем столе для выполнения очередного задания или вычёркивание максимального количества пунктов из списка текущих дел. Говоря короче, рационал придёт к такой мысли: «Вот одна из областей, с которыми я не умею управляться, – надо отложить эту работу и перейти к одному из моих любимых занятий». Рационал сделает важный шаг к подавлению стресса, если сможет достигнуть такой степени свободы.

«Ты сегодня на себя не похож!»

Время от времени кто‑нибудь может делиться с вами подобным наблюдением. Часто окружающие таким образом дают нам понять, что мы находимся в стрессовом состоянии. У нас есть друг, который рассказал нам следующую историю:

«Одна из моих работ предполагала, что раз в месяц я вместе с одиннадцатью другими консультантами заполняю массу бланков в рамках контракта с правительством, которое, таким образом, обеспечивает оплату нашей работы. Для этого требовалось основательно поработать с бумагами, и все следовало выполнять точно, иначе финансовый отдел отклонял бланки и задерживал всем чеки на зарплату. В качестве экстраверта и интуитивного этика (ENF), я с удовольствием выполнял подобную работу за других, поскольку она помогала всем получить желаемое, и тем самым я оказывал всему коллективу хорошую услугу. Но каждый месяц, когда наступала пора заполнять эти бланки, я оставался работать в одиночестве в лишённом окон офисе и превращался в совершенно другого человека. Все склонны были меня избегать, причём я не осознавал, что в такие моменты происходит нечто подобное.

Наконец, кто‑то из коллег сообщил мне: «Ты сегодня на себя не похож!» Меня сразу же потянуло возразить ему, и разъяснить, как я всем нам помогаю. Но чем пристальнее мы рассматривали эту ситуацию, тем очевиднее становилось следующее: эта работа была настоящим вызовом для моих экстравертного и интуитивного предпочтений, ведь я работал в одиночестве, имея дело с точными данными и совершенно не обладая простором для творчества.

Сменив место, в котором я заполнял бланки, попросив коллег о помощи и работая с небольшими перерывами, я смог сохранять свой привычный облик в процессе выполнения этой ежемесячной работы. Несмотря на то, что работа не стала от этого увлекательнее, я стал меньше подвергаться стрессам и перестал утрачивать расположение окружающих.

У иррационалов же стресс часто нарастает прямо пропорционально рутинному характеру деятельности либо уменьшению числа доступных вариантов выполнения задачи. Даже такая простая на первый взгляд задача, как планирование в ежедневнике дел на следующую неделю или месяц может изрядно взвинтить иррационалу нервы, поскольку для рубрики «и прочее» у него будет оставаться все меньше места. Даже простой список предстоящих дел может восприниматься иррационалом как проблема, если он убеждён, что должен будет отчитаться за каждый из пунктов своего списка.

Безусловно, иррационалы могут работать столь же эффективно, как и рационалы, однако среди методов их работы часто оказывается поиск новых путей выполнения заданий (или по крайней мере составление комбинаций из старых методов). Подобно тому, как хаос на рабочем месте способен вывести рационала из себя, иррационал будет испытывать стресс, если все вокруг него будет строго «разложено по полочкам», так что у него не останется свободы манёвра.

Большинство из того, что будет вызывать у иррационала стресс, рационал найдёт вполне удовлетворительным и даже увлекательным. Например, Изабель Бриггс‑Майерс была типичным иррационалом, в то время как её муж – типичным рационалом; она часто обращалась к нему за помощью при составлении своего индикатора типов. Однажды она предложила ему такой вариант вопроса: «Когда вы заканчиваете работу, то наведение порядка кажется вам: а) делом, которое следует выполнить сразу же, или б) делом, которое можно отложить на другое время?» В ответ её муж предложил: «Третий вариант – в): делом, которое доставляет удовольствие». Подобный вариант ей, как ярко выраженному иррационалу, никак не мог прийти в голову. Иррационалам трудно увидеть в подобных рутинных, «хозяйственных» задачах хоть что‑нибудь увлекательное. А если к подобной работе иррационала принуждают, это и вовсе может повлечь за собой стресс. И напротив, рационалы подвергаются сильным стрессам тогда, когда по окончании работы они видят, что никто не наводит порядок. Если им придётся делать эту работу за всех остальных, они её сделают, но в процессе её выполнения испортят настроение всем, кто может их слышать.

Оптимальный режим работы для иррационалов таков: они должны сами выбрать для себя темп и пробовать различные варианты. Если распорядки и графики слишком сковывают их, им может потребоваться прерваться, чтобы перейти к какой‑то другой работе или по крайней мере составить альтернативный распорядок. Производительность их труда может повысить любой фактор, который станет для них источником новых впечатлений или по крайней мере слегка преобразит их деятельность. Иррационал действует успешнее всего, оказываясь в крайних ситуациях, наподобие тех, что описываются в таких клише, как «ходить по лезвию ножа», «работать до зари» и «действовать по наитию».

Как пережить утрату

Безусловно, самым тяжёлым из всех стрессов является потеря любимого человека. Очевидно, что само по себе чувство потери уже приводит к сильным стрессам, однако как мы выяснили, занимаясь консультированием, более специфические аспекты подобных стрессов определяются предпочтениями человека. Например, экстраверты сообщали нам, что главная причина их стресса – это наступающее одиночество, когда рядом нет никого, с кем можно было бы пообщаться. Они боялись, что им придётся проводить в одиночестве слишком много времени, оставаясь наедине с собственными мыслями. Интроверты же, напротив, сильнее переживали тот факт, что оставаясь в одиночестве, они вынуждены сталкиваться с внешними реалиями. Одна мысль о том, что им придётся знакомиться с новыми людьми, ходить на свидания и вообще участвовать во всей этой «поверхностной общественной жизни», повергала интровертов в состояние тревоги. Они боялись, что им придётся проводить слишком много времени во внешнем мире, в общении с другими людьми.

Date: 2015-07-11; view: 335; Нарушение авторских прав