Глава 8. С огромным трудом вырвавшись за пределы Чернобыля-4, мы припустили по трассе

Темные

С огромным трудом вырвавшись за пределы Чернобыля-4, мы припустили по трассе. Конечно, голливудских гонок на такой технике не устроишь, она дизельная, однако километров сто наша машинка выжимала. Совсем неплохо для разбитых местных дорог, не ремонтировавшихся с момента возникновения городка, хотя мотало и швыряло нас так, что пару раз мы едва не улетели в кювет. Погони за нами пока не было, но я не обманывал себя: сообщение о прорыве заслона наверняка уже ушло в гарнизон. Теперь кто быстрее.

Из-за нашей досадной задержки на блокпосту похитителям удалось оторваться и скрыться из виду. Только деваться им все равно было некуда. Если они движутся в сторону Зоны, дорога у них пока все равно одна. А они, разумеется, движутся в сторону Зоны, потому что время стремительно тикает. Чтобы не разложиться заживо в кашу, как тот контролер, темным нужно как можно скорее оказаться за Периметром.

– Вон они! – внезапно заорал Храп, тыча пальцем в боковое окошко.

– Вижу, вижу… – сосредоточенно проговорил я, не отрываясь от дороги.

Темные ушли с трассы по разбитому проселку и теперь маячили на пределе видимости. На месте военных я бы давно перекрыл и этот проселок тоже – это кратчайший путь от городка к Периметру, и наверняка им пользуется добрая половина сталкеров, пробирающихся в Зону через Чернобыль-4. Впрочем, военным виднее. Может быть, не хватает людей и ресурсов, особенно сейчас, когда после Большого Прорыва им приходится срочно латать множество дыр в первых двух линиях обороны. Натовцы вообще больше полагаются на патрулирование с воздуха, чем на заслоны и блокпосты. И хорошо: нам это всегда было на руку.

Местность вокруг проселка была как следует перепахана тяжелыми танками еще во времена Второго взрыва на ЧАЭС, а потом капитально замусорена железобетонными балками и проржавевшими металлическими конструкциями, поэтому рвануть напрямик у меня не вышло. А пока я делал крюк и выбирался на проселок, машина темных уже скрылась в разросшейся за прошедшие годы в дремучую чащу лесопосадке.

На проселке мне пришлось еще сбросить скорость – наши сельские дороги способны убить даже модернизированный армейский джип. Но теперь я уже примерно представлял, куда двинутся похитители. Тут было не так много удобных мест для прорыва Периметра. И я искренне надеялся, что они в спешке оставят достаточно следов, чтобы их можно было отыскать.

Так и вышло.

Сначала-то я сгоряча проскочил к Роднику, но пару минут спустя мы выбрались на открытое место, и на ближайшем полукилометре я не обнаружил никаких признаков машины темных. А дальше за холмами, возле полуразрушенного железнодорожного моста, стоял блокпост, перекрывавший шоссе, которое когда-то вело в Припять. Вряд ли темные стали бы прорывать Периметр так близко от военного заслона. Впрочем, теперь я совсем не удивился бы, даже если военные сталкеры пропустили бы их через блокпост, выстроившись по обе стороны от дороги и взяв под козырек. И все же вероятность этого была серьезно меньше единицы, поэтому я рискнул развернуться и поехать в обратном направлении.

И я угадал: вскоре прямо посреди бывшего колхозного поля обнаружились две едва заметные полосы примятой сорной травы, ведущие в сторону Зоны. Сталкеры обычно преодолевают последнюю пару километров до колючей проволоки пешком, чтобы не демаскировать то место, где они прорывают Периметр. С вертолета автомобильные колеи очень хорошо видны. Однако сейчас темные слишком спешили, да и терять им все равно было нечего: вряд ли в ближайшие лет пять они собирались еще раз покинуть пределы Зоны. По крайней мере, на моей памяти такое было впервые, и это здорово меня нервировало. Всякое событие, происходящее в Зоне впервые, таит в себе нешуточную опасность.

Нам задерживаться тоже не стоило, в любой момент над головами могли появиться военные вертолеты, посланные по нашу душу, поэтому я двинул джип прямо по следам темных и возле проволочного заграждения, перегородившего нам дальнейший путь, обнаружил их брошенную машину.

Пока я терял время, уехав в противоположную сторону, темные успели не только вскрыть колючую проволоку, но и умело залатать дыру за собой. Мало того – я различил, что они даже заново натянули чуть заметные струны мин-растяжек. Разумеется, никаких инструментов для преодоления проволочного заграждения у меня с собой не было, даже штык-ножа, поэтому я просто прибавил скорости, направив машину в то место, где только что прошли похитители. Патогеныч успел еще раз длинно меня выматерить, а Храп – шумно вздохнуть, после чего мы с размаху врубились в проволочный забор.

Сработали две мины из трех – одну темные все-таки нечаянно заблокировали при разминировании. Рвануло так, что на долю мгновения я даже не по-детски струсил: кипятить твое молоко, неужто противотанковые?! Но нет, пронесло – ни один осколок в салон машины все же не проник. Однако шарахнуло здорово, и лобовое стекло разом утратило прозрачность, от мощного удара превратившись в мельчайшее стеклянное крошево, удерживаемое на месте тонкой полимерной пленкой. Одновременно я наскочил левым колесом на замаскированную пожухлой травой кочку, и мне второй раз за день удалось практически невозможное – на ходу опрокинуть набок армейский джип, модернизированный для ведения боевых действий в Северной Африке. Я ощутимо треснулся обо что-то башкой, позади жалобно взревел Храп – и мы, пропахав широкую борозду в палой листве и прорвав в трех рядах проволочного заграждения солидную дыру, в которую без проблем пролез бы матерый псевдогигант, остановились. Некоторое время джип балансировал на боку, пытаясь завалиться на крышу, но в итоге все же решил этого не делать.

Кряхтя, я встал на пассажирское окошко под ногами, распахнул водительскую дверцу над головой и, подтянувшись на руках, выбрался наружу. Судя по придушенному протестующему воплю, донесшемуся из машины, Патогеныч сделал то же самое, использовав Храпа в качестве ступеньки.

– Пистолет не потерял? – спросил я вышибалу, когда мы все оказались снаружи и выяснилось, что при взрыве никто серьезно не пострадал.

Вместо ответа Храп задрал рубашку, показав торчащую из-за пояса ребристую рукоять.

– Ну так держи в руке! – Уже шагнув вперед, я подозрительно покосился на него. – Ты за Периметром-то бывал хоть раз?..

Храп виновато помотал головой.

– Ясно. – Я сокрушенно вздохнул. – Тогда идешь вторым, след в след за мной, понял? В буквальном смысле след в след. Шаг влево, шаг вправо – прощай навсегда. И пистолет тогда давай сюда.

– Понял, понял, – заверил меня Храп, отдавая пистолет. Его не нужно было пугать ужасами Зоны: он слышал в баре слишком много рассказов бывалых сталкеров, чтобы не относиться к этой смертельно опасной территории со снисходительностью глупого новичка.

– Пошли. Дистанция три метра.

То есть пошли – это, конечно, мягко сказано. На самом деле мы припустили вперед с хорошей скоростью.

Когда мы преодолели треть карантинной полосы, я убедился, что мы на верном пути. Что-то темное и продолговатое виднелось в высокой траве по ходу движения. Я поднял руку, останавливая свою группу, и начал осторожно приближаться к странному предмету.

Это был один из темных. Он лежал навзничь, подтянув скрюченную правую руку к груди, а левую глубоко вонзив в сырую землю. Под ним растекалась бурая лужа. Я поднял его голову за волосы, и она едва не осталась у меня в руке.

Фрукт. Вот как звали парнишку. Фрукт. Не контролер, выходит, и то ладно. Я едва сумел его опознать – лицо темного стало бугристым и коричневым, словно у демона, из невероятно расширенных пор кожи сочилась густая сукровица. Горло у него было перерезано широким ножом, причем рассеченными оказались даже шейные позвонки: Сотовый всегда славился медвежьей силой и пристрастием к широколезвийным ножам. Похоже, вне Зоны темным действительно очень быстро наступает труба. Видимо, Фрукт больше не мог идти. Тащить его с собой коллеги не могли – у них наверняка тоже быстро заканчиваются силы, оставить нам для допроса третьей степени с применением жестких мер физического воздействия – тем более.

Эта история нравилась мне все меньше и меньше, хотя, казалось бы, куда уж меньше. Если темные начали резать друг друга, определенно жди конца света. С другой стороны, теперь можно было надеяться, что все похитители перемрут один за другим прежде, чем достигнут аномального поля Зоны. Все-таки между второй и первой линиями обороны еще целых два километра, да и Зона начинается не сразу за первой линией – там еще где-то полкилометра полосы отчуждения, усеянной телами выбредших к Периметру и расстрелянных военными мутантов. Так что для темных еще ничего не кончилось.

Я быстро обыскал труп Фрукта, но не обнаружил на нем никакого оружия: сообразительный Ковригин наверняка забрал все с собой, чтобы не давать нам лишнего козыря. Мы сразу же снова двинулись по следам похитителей.

– Оружие-то где будем брать? – вполголоса поинтересовался на ходу Патогеныч. – Или врукопашную пойдем, на кулаках?

– По дороге на Свалке два схрона, – сосредоточенно отозвался я. Мне не хотелось отвлекаться от следа. – Двое будут продолжать вести темных, один уйдет в сторону, к ближайшему тайнику.

– Добро.

Мы совершили еще один отчаянный марш-бросок – через полосу отчуждения, через высокие заросли камыша по колено в ржавой воде, через бывшую пашню, за прошедшие десятилетия превратившуюся в дикий луг, через заброшенную деревеньку с покосившимися, полусгнившими, почерневшими хатами. Надежды на то, что темных задержат на первой линии обороны, непосредственно примыкающей к зараженной территории, умерли, когда я обнаружил, что хорошо знакомый мне дот миротворческих сил на подступах к долине брошен. Прямо по нему прошел Дядя Миша – один огромный продолговатый след «шагающего» гравиконцентрата зиял сквозной дырой в покрытой дерном бетонной крыше, два разворотили бруствер. Непонятно, откуда он здесь взялся, если на окраинах Зоны не было даже мясорубок; впрочем, скорее всего мы наблюдали еще не до конца ликвидированные последствия Большого Прорыва. Похоже, военные даже не стали выскребать из дота трупы своих коллег, решив, что это безнадежное и слишком опасное занятие: когда я заглянул в дыру и посветил внутрь фонариком в надежде отыскать какое-нибудь брошенное оружие, из дыры изрядно пахнуло. Несколько мгновений я шарил лучом света среди подозрительного бурого месива, но так ничего подходящего и не отыскал: если уж Дядя Миша наступил, то ловить уже нечего. Все превращается в омлет.

Однако совершенно неожиданно я обзавелся неплохим оружием уже метров через двадцать, на контрольно-следовой полосе, густо истоптанной мутантами. АКМК, автомат Калашникова модернизированный компьютеризированный, если использовать неуклюжую армейскую классификацию, лежал в грязи почти у самого проволочного заграждения, через которое мы проникли на зараженную территорию. «Компьютеризированный» – это, конечно, громко сказано: без специального сложного чипа он мало чем отличается от обычного АКМС, да и с чипом его тактико-технические характеристики изменяются не сказать чтобы радикально, в отличие от цены. Не буржуйский «хопфул», конечно, с его многочисленными электронными примочками. На всякий случай я внимательно его осмотрел, прежде чем подобрать, – от темных можно ожидать чего угодно, в том числе и мины-ловушки. Однако «калашников» оказался не заминирован и вполне исправен, хоть и без чипа. Похоже, дела у похитителей совсем плохи, если они уже не в силах даже тащить один лишний автомат, который забрали у мертвого Фрукта. Ковригин все-таки умная бестия, он наверняка пытался бросить «калаш» подальше в кусты возле колючки, чтобы я его не нашел, но не докинул – сил не хватило. А ведь им еще приходится волочить с собой Динку…

Я стиснул зубы так, что челюсти заболели. Динка, радость моя. Если тебе сделали больно, я намотаю их кишки на приклад этого автомата. Потерпи еще чуть-чуть, родная. Мы уже совсем близко.

Отдав пистолет Храпу и забросив АКМК за плечо, я на ходу активизировал ПДА и набрал секретный код. Портативный компьютер тут же начал выдавать на частоте нашего клана зашифрованный сигнал «Все ко мне»: это означало, что моей жизни в данный момент непосредственно ничего не угрожает, однако мне тем не менее срочно необходимы все стволы, которые можно найти в радиусе двух километров. И желательно, чтобы за каждый ствол держался кто-нибудь из надежных сталкеров. Подавать сигнал до проникновения в Зону было никак нельзя: военные засекли бы моментально.

Первым откликнулся Гвинпин. Это был весьма серьезный боец, однако он отозвался из Темной долины, километров за пять от нас, и я дал ему отбой. Затем прорезались со Свалки Муха с Енотом. Вот это уже было гораздо теплее. А когда мы выбрались в низину возле первой полосы обороны, заваленную трупами расстрелянных с воздуха мутантов, отозвался Борода, который вместе со своими отмычками возвращался с Милитари. Я в двух словах обрисовал нашим, кого и с какой радости ловим, после чего быстро прикинул диспозицию на карте своего ПДА. Выходило, что мы с ребятами берем похитителей в красивый равнобедренный треугольник. Ну, славно.

– Есть метка! – внезапно рыкнул Патогеныч.

Я рывком сдвинул обшлаг рукава рубашки, впился взглядом в экран датчика движения. Вот они, голубчики. Наконец мы приблизились к ним настолько, что датчик сумел зафиксировать их перемещения. Три зеленые точки, одна словно сдвоенная – полумутант тащит на себе мою ненаглядную девочку. Ошибки быть не может. Не дальше, чем в ста метрах впереди, в леске, который я называю Нокаут.

– Рысью! – велел я, бросаясь следом за темными.

Не самая лучшая новость, кстати. Нокаут не просто так называется Нокаутом. Дело в том, что всякого человека, пришедшего с той стороны Периметра, Зона сердечно приветствует. Минут через десять пребывания на зараженной территории вдруг сбивается сердечный ритм, в животе начинает затягиваться холодный тугой узел, а в голове, наоборот, словно распрямляется гигантская пружина. Еще минут через десять короткое недомогание проходит без следа, но это время нужно где-то отлежаться, переждать, собраться с силами. Ближайшим укромным местом, где это можно сделать, и является лес под названием Нокаут. Вот только времени отлеживаться у нас не будет – придется сражаться в таком вот контуженном состоянии. Единственная надежда, что темные тоже неважно себя чувствуют. А ведь они теперь, в отличие от нас, подключились к источнику жизненной силы, теперь они с каждой минутой будут чувствовать себя все лучше и увереннее…

– Патогеныч, вперед не лезь, – на ходу предупредил я. – Когда завалим одного, получишь оружие. С голыми руками нечего…

– Сам ты голый, собака, – отозвался напарник.

Бросив взгляд через плечо, я увидел в руках у Патогеныча американскую автоматическую винтовку. Похоже, в низине старый пройдоха времени зря не терял и выволок из груд рассеченных артиллерийскими осколками трупов автомат, когда-то принадлежавший одному из павших здесь зомби.

– Патронов немного, – поведал Патогеныч, вщелкивая магазин на место, – но несколько коротких очередей дам.

– Ну ты страус!..

Я все же не был уверен, что с винтовкой, неизвестно сколько провалявшейся в груде тухлого мяса, ничего не случилось, поэтому оставил Патогеныча в арьергарде, приглядывать за шедшим вторым Храпом. Вышибала из бара «Шти», впрочем, пока держался молодцом и не давал мне повода нервничать.

Мы быстро догоняли темных. Похоже, они нас тоже заметили: зеленые точки на датчике движения засуетились, начали перегруппировываться. Темные не пользовались никакой аппаратурой, но нюх у них был феноменальный. По крайней мере, они умели находить такие ловушки, которые не всегда определяли датчики.

– Ковригин, отдай Динку! – заорал я. – Не трону! – И тут же кинулся в сторону, чтобы не заработать порцию свинца в лоб.

– Хрена тебе собачьего, – слабо донеслось через листву. Судя по голосу, Ковригин был на последнем издыхании.

Жестами я велел Храпу: обходи слева! Сам залег в канаве по фронту, высматривая затаившихся впереди противников. На экране датчика движения медленно таяли зеленые точки.

Ко мне в канаву спрыгнул Патогеныч, и тут же кто-то из темных обстрелял нас длинной очередью.

– Отвлекай! – велел я.

Патогеныч дал короткую очередь и ушел на новую позицию. Пока они с темными обменивались репликами, я пробежал, пригнувшись, по дну канавы и вынырнул метрах в тридцати правее, уйдя с линии огня. Прячась за стволами деревьев, я стал понемногу заходить темным в тыл, когда вдруг почувствовал, как внутренности в животе начала медленно и неумолимо наматывать на огромный ледяной кулак невидимая рука.

– Что, ребята, плохо? – донесся словно сквозь вату сочувственно-насмешливый голос Мармелада. Этот гад еще ухитрялся бодриться.

Плохо, мать твою, очень плохо! Я упал на колени, пытаясь удержать автомат горизонтально, но тот стал страшно тяжелым. Голова превратилась в огромный мешок, набитый песком, который непрерывно пересыпался из угла в угол. Зона дала мне свою традиционную пощечину. Ай, как не вовремя-то.

Елки, подумал я. Смертельная схватка калек с инвалидами в двенадцати раундах.

– Хемуль, назад! – раздался слева мученический вопль Патогеныча: ему тоже явно было очень нехорошо.

Я бросил взгляд на ПДА. Противоположный край монитора светился изумрудным, что твоя новогодняя елка. Десять человек, не меньше, которые быстро приближались из глубины Зоны к позициям темных, все без портативных компьютеров, так что идентифицировать их было невозможно. И темных это, судя по всему, совершенно не волновало.

Значит, не наши.

Кое-как встав на ноги, превратившиеся в два ватных столба, я двинулся назад. Со стороны противника по мне ударили из автомата, и я бросился в высокие пожухлые лопухи. Пополз к родной канаве, перевалился в нее, снова пополз – к Патогенычу, который лупил одиночными, экономя патроны.

– Влипли, мать твою! – гаркнул он, увидев меня. – У них тут подкрепление сидело!

Патогеныч был бледный – ему тоже здорово досталось от Зоны. Я поддержал его из «калаша», поглядывая на детектор движения. От основной массы противников отделились три зеленые точки и продолжили движение в глубь Зоны. А мгновение спустя другие маркеры начали медленно приближаться к нам, понемногу растягивая шеренгу и охватывая нас с флангов. Похоже, похитителей встречал для подстраховки целый отряд темных собратьев.

Слева грохнул пистолетный выстрел, ему тут же ответили автоматные очереди – нашелся Храп. Я снова отполз вправо, чтобы достойно встретить тех, кто решил обойти нас с этой стороны. Меня так крутило, что я едва мог удерживать автомат в руках, его ствол ходил ходуном. Боец из меня сейчас был так себе, на троечку.

Внезапно слева оглушительно раскатились длинные автоматные очереди. Развернувшись, я разглядел метрах в тридцати от нас Енота и Муху, поднявшихся во весь рост и от живота поливающих еловую чащу напротив свинцом из автоматов. Слава Черному Сталкеру, добрались-таки. Привстав на одно колено в канаве, Патогеныч поддержал их огнем. Перекатившись на новую позицию, я тоже обстрелял темных, которые начали мелькать в листве с моей стороны. Ошарашенные таким напором, они сосредоточили огонь на новом противнике, и Енот с Мухой дружно нырнули на землю, словно всю жизнь вместе занимались синхронным плаванием. Темные тоже залегли, и тут же кто-то открыл по ним ураганный огонь справа – похоже, подоспел Борода со своими малолетками. Баланс сил выравнялся – однако три зеленые точки, уходящие в глубь Зоны, тем временем исчезли за краем монитора. Я не сомневался, что один из темных тащит мою Динку. А значит, опять все напрасно.

Хаба-хаба, как сокрушенно говорит в подобных ситуациях один страус.

Я попытался уйти вправо, чтобы обогнуть противостоящий нам отряд и броситься следом за похитителями, но темные сразу обнаружили меня и прижали к земле непрерывным огнем. Свирепо матерясь, я вжался в прошлогоднюю опавшую листву и медленно пополз в прежнем направлении, снова отчетливо осознавая, как исчезают в бездне вечности драгоценные секунды. Сместившись на новую позицию, за огромный комель вывороченного из земли дуба, тяжело нависшего над молодым подлеском, я просунул дуло автомата в амбразуру между толстых корней и обстрелял залегшего в кустах противника. Нет, высунуться мне не дадут, факт. Придется участвовать в боестолкновении.

Некоторое время два сталкерских клана рубились между собой не на жизнь, а на смерть. Понемногу мы начали теснить темных, и я заметил, как Енот с Мухой короткими перебежками начинают продвигаться вперед. А потом из треска автоматных очередей и хруста срубленных пулями ветвей выделился новый звук, сначала едва слышный, а затем окрепший и заполнивший собой все пространство.

Клекот вертолетных винтов. В гарнизоне наконец изволили проснуться.

Сегодня вертолет был один. Не то что в прошлый раз, когда нам на перехват бросили целое вертолетное звено. Но тогда произошло нападение на механизированный армейский патруль, дело крайне серьезное. А в этот раз на блокпосту мы никого не то что не убили, но даже не ранили. Даже не стреляли – просто прорвались в сторону Зоны. Пустяки, в общем-то, дело житейское. Раз в квартал такое случается.

Однако задача перед пилотами в обоих случаях стояла одинаковая: уничтожить дерзких нарушителей с применением всех имеющихся огневых средств.

– Сворачиваем веселье! – крикнул я Патогенычу, который уже израсходовал все патроны и теперь без толку прятался в канаве. – Ну его к монахам, пора рвать когти!..

Однако темные не собирались давать нам возможности уйти. Они не стали разбегаться, заслышав вдали гул вертолета. Они продолжали обстреливать нас, причем, по-моему, даже усилили огонь. Создавалось впечатление, что они просто жертвуют собой, удерживая нас на месте, чтобы дать похитителям возможность скрыться вместе с Динкой. Это была еще одна вещь из разряда невероятных, но думать о том, что это может означать, мне сейчас было некогда.

Продолговатый черный «скай фокс» взмыл над верхушками деревьев, словно невозмутимый боевой дракон. Думаю, пилот здорово удивился, когда вместо троих нарушителей Периметра обнаружил в леске две воюющие банды. Наши как по команде прекратили огонь: аппаратура «фокса» чутко отслеживала вспышки выстрелов на земле. Темные же словно не обратили на появление вертолета никакого внимания. Мало того, зафиксировав, что мы больше не отстреливаемся, они без какой-либо заминки начали наступление на наши позиции. Похоже, они были всерьез настроены вырезать нас поголовно, сколько бы при этом ни полегло их самих.

Дима Шухов, спаси-сохрани, подумал я. Неужели зомби?! Да что же это творится последние дни вокруг Периметра?

В любом случае не стоило им этого делать. Некоторое время вертолет неподвижно висел над лесом – видимо, пилот докладывал обстановку и запрашивал инструкции. А затем, получив информацию, что в этом районе не работает взвод военных сталкеров, вертолетчик подал свою винтокрылую машину вперед и открыл бешеный огонь из спаренных крупнокалиберных пушек-пулеметов.

Оглушительный грохот заставил меня снова вжаться в землю. Черт, мелькнуло вдруг у меня в голове, а ведь место как раз то самое, где мы с американскими «туристами» из ЦРУ проникали через Периметр. Вот как история-то повторяется. Нет, теперь этот участок Периметра наверняка перекроют капитально. Два столь громких происшествия за такой короткий срок – слишком много. Перебросят сюда с северо-запада несколько механических роботов-куриц, которые будут палить из пулеметов во все, что шевелится в радиусе двухсот метров. А посреди просеки оборудуют новую долговременную огневую точку. Извините, коллеги, что испохабил вам некогда тихий участок Периметра, но, видит Черный Сталкер, это не моя вина. Клану темных, похоже, придется теперь ответить на ряд очень неприятных вопросов, даже если похитители и их группа поддержки действуют по собственной инициативе.

Темные активно двигались и стреляли из автоматов, поэтому основной огонь вертолетных пулеметов достался им. Наши понемногу отползали назад, прячась в ямах и буреломах, пока безжалостные потоки крупнокалиберных пуль кромсали тела наших противников. Потеряв нескольких человек, темные начали ожесточенно обстреливать «фокс» из автоматов, и он, качнувшись, сместился влево и скрылся за кронами деревьев – видимо, пилот опасался, что у бандитов есть «це-це», либо приборы вертолета в самом деле зафиксировали сквозь листву лазерный прицел этой ручной ракетной установки, наводящей ужас на войска Альянса в центральноафриканских джунглях.

Уходить было некуда: позади открытая со всех сторон долина, заваленная трупами мутантов, впереди темные, справа редкий подлесок, слева болото. Оставалось только забаррикадироваться понадежнее и надеяться, что на тепловом детекторе «фокса» мое неподвижное тельце будет выглядеть как еще не успевший остыть труп. Как говорит в таких случаях один страус, если уж поймал нокаут, сынок, лежи и не дергайся, набирайся сил.

Вражеский боевой вертолет над головой – это, конечно, такой нокаут, что лучше действительно не дергаться.

С одного из псевдокрыльев «фокса» с шипением сорвалась ракета «воздух – земля» и, прочертив в пространстве длинный дымный след, скрылась за деревьями. Раздался оглушительный взрыв, землю подо мной качнуло. Снова заработали пулеметы, их звук изменился, стал менее глухим и тукающим – похоже, теперь их жерла были повернуты в нашу сторону. Затрещали лопающиеся от прямых попаданий стволы деревьев – все ближе и ближе ко мне. Я забился под толстый пласт земли, вывороченный корнями покосившегося дуба, плотно прижался ко дну ямы, стараясь не шевелиться и не вздрагивать от оглушительных разрывов над головой. Ты что, дурак, не видишь, что тут труп? Мочи лучше темных!..

С отвратительными сочными шлепками две крупнокалиберные пули вонзились в комель дуба и увязли в толстом массиве грунта. Меня щедро осыпало земляной крошкой. Вертолет прекратил стрельбу, с сомнением покачивая острым металлическим рылом. Мать твою, брат, панически подумал я, ну зачем тебе расходовать ракету на одинокого бродягу, который скорее всего и так уже покойник? Вам что, в гарнизоне, ракеты девать некуда? Расслабься, развернись, сзади наверняка еще ползают недобитые темные. Смотри, шмальнут из «це-це», костей не соберешь…

Вертолет по-прежнему висел над моей головой. Возможно, он фиксировал на этом направлении не только меня, но еще и Патогеныча, Храпа и Муху с Енотом. Не знаю. Однако с каждой секундой во мне крепла уверенность, что пилот не пожалеет ракеты. Просто из принципа. Всякий человек, применяющий оружие в Зоне и не являющийся представителем миротворческих сил, по определению есть опасный преступник и террорист, действия которого должны быть пресечены самым решительным образом.

Нервы у меня были на пределе. Грохочущий прямо над головой боевой вертолет, из-под брюха которого вот-вот сорвется осколочная смерть, – прекрасное психогенное оружие, способное довести до нервного срыва самого махрового флегматика. Мне страшно хотелось вскочить и обстрелять его из автомата. Только делать это, разумеется, было никак нельзя – именно этого он от меня и ждал.

«Фокс» дал по мне еще одну очередь из пулемета, и снова внушительный слой грунта принял в себя предназначенные мне пули. И когда я уже решил, что ракеты не миновать, в поредевших от обстрела кронах деревьев вдруг вспыхнуло крошечное солнце, которое, стремительно набирая скорость, устремилось к вертолету.

«Скай фокс» успел только чуть развернуться, подставив вместо хрупкого хвостового винта бронированный бок. Полыхнуло с грохотом, меня разом ударило по барабанным перепонкам, так что я на некоторое время совершенно оглох. Вокруг меня посыпались на землю зазубренные обломки – не то от корпуса вертолета, не то от ракеты «це-це». Выходит, не зря пилот опасался: в последнее время «Монолит» несколько раз обстреливал армейские воздушные патрули из портативных ракетных систем – видимо, в Зону попала крупная партия контрабандных ручных ракет «земля – воздух». Теперь ясно, отчего темные не испугались сделавшего боевой заход «фокса». Вот только что-то у них не вышло как надо: то ли стрелок с «це-це» слишком замешкался, то ли первая ракета просто не сработала, поэтому выжившим после пулеметного обстрела боевикам срочно пришлось расчехлять вторую.

От взрыва вертолет снесло вбок, но он остался в воздухе, даже напротив, начал набирать высоту. И только когда он поднялся метров на сто, я сообразил, для чего он это делает, и судорожно вцепился в окружавшие меня корни дуба, постарался слиться с землей, понимая, что через несколько мгновений наступит ад.

Ад наступил в расчетное время плюс полторы секунды.

Где-то в вышине раскатился глухой зловещий звук – словно гигантской кувалдой, обернутой в вату, ударили в железный лист титанических размеров. Пространство вокруг меня отвратительно содрогнулось, подалось чуть назад, затем рывком дернулось вперед, когда где-то в вышине раздался громоподобный треск, как будто рывком разорвали гигантскую мокрую тряпку. Ураганный поток воздуха, устремившийся к эпицентру взрыва, взлохматил мне волосы, ухватил за шкирку, пытаясь потащить за собой. Оглушительно затрещал толстый ствол медленно заваливавшегося дуба, выкручиваемого из почвы невидимыми пальцами. Я судорожно цеплялся за толстые корни, однако меня неудержимо волокло в ту сторону, куда вертолет нанес удар глубоковакуумным боеприпасом. Не так давно мне уже посчастливилось оказаться в непосредственной близости от эпицентра подобного взрыва, но тогда я находился на глубине нескольких метров в брошенном армейском бункере. И все равно удовольствие вышло значительно ниже среднего. Этот оказался не таким мощным, однако сейчас я был на поверхности. А самые страшные разрушения глубоковакуумный боеприпас причиняет на открытой местности – в более плотных, чем воздух, средах ему приходится тратить гораздо больше энергии на то, чтобы взломать структурную решетку материи.

Принцип действия ГВБ основан на том, что он проделывает в пространстве отверстие – так называемый глубокий вакуум, в котором отсутствуют даже элементарные частицы. Полное, абсолютное, дистиллированное ничто. Пока оно формируется, ломая структурную решетку, прилегающая к нему материя неудержимо подается в его сторону – а затем мгновенным рывком схлопывается в возникшую пустоту, вызывая в окружающем пространстве мощнейшие колебания, которые страшно корежат бронетехнику, разносят в пыль бетонные укрытия и причиняют живым организмам тяжелейшие повреждения, несовместимые с жизнью. В эпицентре взрыва испаряется вообще все, самый прочный материал мгновенно аннигилирует, соприкоснувшись с самым страшным оружием, которое только может быть на свете, – абсолютным ничто. Когда ученые научатся осуществлять проколы пространства диаметром хотя бы в несколько сот метров, ядерное оружие можно будет окончательно списывать в утиль как морально устаревшее. Область глубокого вакуума размером с Припять, думаю, способна уничтожить целый материк. По крайней мере, двенадцатибалльные землетрясения по всему его периметру обеспечены, а от центральной части вообще ничего не останется.

И вот теперь обстрелянный вертолет, поднявшись метров на сто, чтобы не попасть в радиус действия своего чудовищного оружия, привел небольшой глубоковакуумный боеприпас в действие. Штука эта пока, к счастью, фантастически дорогая, и за каждое ее применение пилоты строго отчитываются перед командованием, однако этот вертолетчик решил больше не рисковать. Если у темных нашлась одна «це-це», значит, вполне может найтись и другая. А потом и третья.

На долю секунды окружающее пространство замерло. Можно было подумать даже, что все уже закончилось. Однако все только начиналось.

Внезапно все вокруг со страшным грохотом сорвалось со своих мест. Я оказался в центре урагана и, не удержавшись, полетел вверх тормашками. Доли секунды меня тащило к эпицентру взрыва, а затем меня словно кто-то отбил огромной бейсбольной битой, и я, пролетев пару метров по воздуху, покатился по осыпавшейся с деревьев высохшей хвое. Счастье мое, что заряд был таким небольшим, иначе легкой контузией мне бы никак не отделаться.

Опрокинувшись на спину, не в силах даже шевельнуться, я широко раскрытыми глазами уставился на зависший в небе вертолет. Нет, второго ГВБ он на меня наверняка пожалеет, к тому же далеко не факт, что он у него есть; а вот ракеты или пулеметной очереди – едва ли.

Щипать твою курицу, как умирать-то надоело.

Вертолет еще несколько мгновений висел надо мной в раздумье. Даже с такого расстояния было видно, что ему здорово досталось: ракета «це-це» все-таки прожгла небольшую дыру в его борту, и теперь оттуда сочился жидкий дымок. Неизвестно, сколько еще он сумеет продержаться в воздухе. Поэтому в конце концов пилот решил не тратить на меня драгоценного времени и боезапаса и, заложив крутой вираж, резко ушел в сторону Периметра. Портативной ракетной установки он при мне явно не обнаружил, а сам я скорее всего был убит страшной ударной волной. Зачем еще делать ненужные телодвижения?

Дождавшись, пока стихнет гул винтов, я с трудом поворочал шеей. Голова перекатывалась из стороны в сторону, словно плохо накачанный футбольный мяч, шея превратилась в кусок резинового шланга, перед глазами все плыло, вращались кровавые круги и змеились огненные линии. Мне вдруг показалось, что вертолет возвращается, однако это был не шум винтов, а оглушительный шорох крови в контуженных барабанных перепонках.

Наконец мне удалось оторвать голову от земли и приподняться на локтях. Меня тут же страшно замутило, я едва не сблевал. Нет, сотрясение мозга сейчас совсем ни к чему, ну его к монахам. Оно вообще никогда ни к чему. Хватаясь за корни измочаленного взрывом дуба, я кое-как поднялся на ноги. Не сказать, чтобы вертикальная позиция доставила мне удовольствие, совсем не сказать.

Пригибаясь, едва переставляя ноги, я с трудом двинулся вперед, внимательно вглядываясь в колышущиеся на ветру листья деревьев – насколько позволяла мутная пелена перед глазами. Нет, похоже, воевать больше было не с кем. Там, где раньше располагались позиции темных, теперь находилась взрытая голая площадка метров сорока в диаметре, усыпанная древесным крошевом и изорванной в клочья листвой. Все, что находилось на этой площадке, мгновенно превратилось в мелкую пыль, а мусор натащил сюда ураганный ветер, возникший в момент схлопывания дыры в пространстве.

Слева вынырнул из кустов Муха, помахал рукой, привлекая мое внимание. Я поднял ладонь: все нормально. Ладонь ощутимо дрожала. Справа показался один из малолеток Бороды. Я бросил взгляд на датчик движения: нет, все в порядке, двигались только наши по эту сторону вражеских позиций.

Совершенно без сил я опустился на одно колено, глядя на приближающихся сталкеров, словно через аквариум с мутной водой.

Date: 2015-07-11; view: 249; Нарушение авторских прав