Тинторетто. Чудо св. Марка. Венеция, музей Академии художеств

Принцип изобразительности Тинторетто построен как бы на противоречиях, что, вероятно, и отпугивало его современников: его образы — явно демократического склада, действие разворачивается в самой простой обстановке, но сюжеты мистические, полны экзальтированного чувства, выражают экстатическую фантазию мастера, исполнены с маньеристической изощренностью. Имеются у него и образы тонко романтические, овеянные лирическим чув­ством («Спасение Арсинои», 1555), но и здесь настроение беспо­койства передано колеблющимся зыбким светом, холодными зеле­новато-сероватыми вспышками цвета. Необычна его композиция «Введение во храм» (1555), являющаяся нарушением всех принятых классических норм построения. Хрупкая фигурка маленькой Марии поставлена на ступени круто вздымающейся лестницы, на верху которой ее ожидает первосвященник. Ощущение огромности про­странства, стремительности движения, силы единого чувства при­дает особую значительность изображаемому. Грозные стихии, вспыш­ки молний обычно сопровождают действие в картинах Тинторетто, усиливая драматизм события («Похищение тела св. Марка»).

С 60-х годов композиции Тинторетто становятся проще. Он больше использует не контрасты цветовых пятен, а строит цветовое решение на необычайно многообразных переходах мазков, то вспы­хивающих, то затухающих, что усиливает драматизм и психологи­ческую глубину происходящего. Так написана им «Тайная вечеря» для братства св. Марка (1562—1566).

С 1565 по 1587 г. Тинторетто работает над украшением Скуоло ди сан Рокко. Гигантский цикл этих картин (несколько десятков полотен и несколько плафонов), занимающих два этажа помеще­ния, проникнут пронзительной эмоциональностью, глубоким чело­веческим чувством, иногда едким ощущением одиночества, погло­щенности человека безграничным пространством, чувством ни­чтожности человека перед величием природы. Все эти настроения были глубоко чужды гуманистическому искусству Высокого Воз­рождения. В одном из последних вариантов «Тайной вечери» Тин­торетто уже представляет почти сложившуюся систему выразитель­ных средств барокко. Косо по диагонали поставленный стол, мер­цающий свет, преломляющийся в посуде и выхватывающий из мрака фигуры, резкая светотень, множественность фигур, представ­ленных в сложных ракурсах,— все это создает впечатление какой-то вибрирующей среды, ощущение крайнего напряжения. Нечто при­зрачное, ирреальное ощущается в его поздних пейзажах для той же Скуоло ди сан Рокко («Бегство в Египет», «Св. Мария Египетская»). В последний период творчества Тинторетто работает для Дворца дожей (композиция «Рай», после 1588).

Тинторетто много занимался портретом. Он изображал замкну­тых в своем величии венецианских патрициев, гордых венецианских дожей. Его живописная манера благородна, сдержанна и величест­венна, как и трактовка моделей. Полным тяжких раздумий, мучи­тельной тревоги, душевного смятения изображает мастер себя на автопортрете. Но это характер, которому нравственные страдания придали силу и величие.

Завершая обзор венецианского Возрождения, нельзя не упомя­нуть величайшего архитектора, родившегося и работавшего в Виченце близ Венеции и оставившего там прекрасные примеры его знания и переосмысления античной архитектуры —Андреа Палладио (1508—1580, Вилла Корнаро в Пьомбино, Вилла Ротонда в Виченце, завершенная уже после его смерти учениками по его проекту, многие здания в Виченце). Результатом его изучения античности явились книги «Римские древности» (1554), «Четыре книги по архитектуре» (1570—1581), но античность была для него «живым организмом», по справедливому наблюдению исследовате­ля. «Законы архитектуры живут в его душе так же инстинктивно, как живет в душе Пушкина инстинктивный закон стиха. Как Пушкин, он есть сам своя норма» (П. Муратов).

В последующие века влияние Палладио было огромно, породив даже название «палладианства». «Палладианское Возрождение» в Англии началось с Иниго Джонса, продолжалось все XVII столетие и только бр. Адаме стали отходить от него; во Франции его черты несет творчество Блонделей Ст. и Мл.; в России «палладианцами» были (уже в XVIII в.) Н. Львов, бр. Неёловы, Ч. Камерон и более всего —Дж. Кваренги. В русской усадебной архитектуре XIX столетия и даже в эпохе модерна рациональность и завершенность стиля Палладио проявились в архитектурных образах неоклассицизма.

Date: 2015-07-10; view: 388; Нарушение авторских прав