Милостивая юстиция

Некоторые факты, а именно деятельность принца Рупрехта, президиум суда счел нужным скрыть от публики и печати; историк может лишь пожалеть об этом. Стороны не были заинтересованы в выяснении этих обстоятельств; Гитлер, утверждавший, что его путч был ответом на монархический государственный переворот, должен был стараться не обнаружить своих действительных отношений к принцу.

Благодаря этому молчаливому соглашению между судом и обвиняемыми последние были хозяевами на процессе. Учтивый председатель не мог справиться с их бушевавшей ратью. На одном заседании при закрытых дверях произошел следующий диалог между председателем и обвиняемым Брюкнером. Последний говорил о рейхсвере и его эмблеме, причем все время наделял имперского орла обидным прозвищем (В подлиннике – непереводимая игра слов: Geier – орел, Pleitegeier, как называет Брюкнер орла, – синоним банкротства.).

«Председатель». Прошу вас не употреблять так часто это выражение!

«Обвиняемый». Я не нахожу в сущности другого названия для этого создания.

«Председатель». Полагаю, это не является техническим термином? Это – издевательство над символами империи…

И заседание продолжалось своим чередом.

Для характеристики того впечатления, которое процесс производил на население Мюнхена, может послужить следующая сцена. Однажды защитник Гитлера, адвокат Родер, поднялся и зачитал суду письмо, полученное им от союза баварских парикмахеров. Представители последних присутствовали на собрании в пивной Бюрхгерброй; парикмахеры жаловались, что в качестве свидетелей были допрошены о событиях пока только «лица высшего сословия». Защитник Гитлера с серьезной миной заметил: он тоже того мнения, что действительно надо вызвать в качестве свидетелей не только лиц высшего сословия, но также ремесленников, так как тогда, возможно, получится другая картина. Однако суд отказал ему в этом.

Впрочем, мюнхенские обыватели и без того не остались в накладе. Народные заседатели были фанатическими сторонниками обвиняемых и требовали их оправдания. Чтобы получить необходимое для обвинительного приговора число голосов, председатель должен был обещать заседателям, что осужденным не придется или почти не придется отбывать свои наказания.

Таким образом, хотя по объявленному 1 апреля приговору Гитлер, Вебер, Крибель и Пенер получили по пять лет заключения в крепости за государственную измену, им обещано было, что по отбытии шестимесячного заключения остальные четыре года будут считаться условным наказанием. Все прочие, за исключением Людендорфа, получили за пособничество государственной измене по году с четвертью заключения в крепости, причем с самого начала в виде условного наказания. Приговор был в сущности не чем иным, как апологией гитлеровского путча со стороны суда. Но важнее, чем шесть месяцев заключения в крепости, важнее, чем подаренные четыре с половиной года, было для Гитлера то, что в приговоре суда ничего не говорилось о его высылке из Германии, хотя закон о защите республики, казалось, категорически предписывал эту высылку. Кроме того, суд не аннулировал условного характера двухмесячного тюремного заключения, которое числилось еще за Гитлером за срыв собрания в 1921 г.

С весов правосудия было снято еще несколько гирек в пользу Гитлера. За ним все еще числилось дело по обвинению в попытке путча 1 мая 1923 г. Теперь министерство юстиции решило прекратить это дело, так как при незначительности наказаний, назначенных за осуществленную 9 ноября государственную измену, уж совсем нельзя было ожидать, что суд присудит Гитлера к надлежащей каре за попытку путча 1 мая.

Мало того. В том единственном случае, когда механизм юстиции все еще продолжал действовать, в пользу Гитлера снова вмешалось высокопоставленное лицо.

Прокурор напрасно апеллировал против вторичного условного наказания, напрасно заявлял, что оно чуть ли не равносильно поощрению насильственных действий против государства и подрыву закона. Возможно, что высшая судебная инстанция в Баварии, которая вправе была не посчитаться с заседателями, признала бы апелляцию прокурора правильной, возможно, что в таком случае Гитлеру пришлось бы просидеть в крепости до конца 1928 г. Но баварский министр юстиции Гюртнер и на этот раз постарался сохранить Гитлера для политической деятельности. Через своего шурина д-ра Дюрра, советника в баварском министерстве юстиции, он предложил прокурору взять свою апелляционную жалобу обратно. Постановление суда об условном наказании вступило таким образом в силу.

9 ноября 1923 г., несмотря на свой провал или, вернее, благодаря своему провалу, было самым важным переломным пунктом в послевоенной истории Германии. Бавария при новом правительстве Гельда вернулась в состояние равновесия. Больше того, и германская республика, отразив это нападение, стала укрепляться. Крупнейшая сила в лагере оппозиции, немецкая национальная партия, объявила устами Хергта^[90] о своей готовности лояльно сотрудничать с имперским правительством; ей принадлежит главная заслуга в укреплении республики. Вторичное поражение республики последовало тогда, когда партия Гитлера второй раз выросла и отняла поле сражения у немецкой национальной партии.

Date: 2015-07-10; view: 327; Нарушение авторских прав