Глава девятая сборы в дорогу

Когда на другой день утром Сиприен Мере узнал о том, что произошло накануне во время обеда, первым побуждением его было протестовать против обвинения, возведенного на его слугу. Он не мог допустить мысли, что Матакит совершил эту кражу, и в этом отношении совершенно сходился во мнении с Алисой. Он, по правде говоря, скорее заподозрил бы Аннибала Панталаччи, Фридела, Натана и всякого другого, принимавшего участие в пиршестве, чем Матакита. Но вместе с тем было совершенно невероятно, чтобы европеец совершил это преступление: для всех, не знавших истинного происхождения «Южной Звезды», бриллиант этот был натуральный, а потому сбыть его было очень трудно ввиду его громадной ценности. За Матакитом же водились маленькие грешки – он иногда таскал разные мелкие вещи: то ножик, то галстук, то запонку, и Сиприен никак не мог его от этого отучить.

«И все-таки невероятно, чтобы Матакит украл этот бриллиант», – говорил себе мысленно Сиприен. Однако же, припоминая мелкие кражи, от которых он никак не мог отучить своего кафра, чересчур широко толковавшего понятие о том, что есть собственность, он невольно приходил в смущение. Правда, похищенные кафром вещи не имели большой стоимости, но этих краж все же было вполне достаточно, чтобы составить о Матаките не совсем лестное для него мнение.

Важными уликами против кафра были: его присутствие на банкете в момент исчезновения бриллианта; та странная случайность, что его не нашли в хижине; а главное, его бегство – факт не подлежащий теперь никакому сомнению.

Не желая верить тому, что слуга его действительно бежал, Сиприен напрасно прождал все утро его возвращения. Матакит не вернулся. Кроме того, можно было удостовериться в том, что из хижины кафра исчезли вместе с ним кожаный мешочек с деньгами и необходимые вещи. Таким образом, сомневаться в бегстве кафра было невозможно.

Опечаленный поведением Матакита гораздо больше, чем пропажей бриллианта, Сиприен в десять часов отправился на ферму Джона Уоткинса.

Там собрался совет, состоявший из Аннибала Панталаччи, Джеймса Гильтона, Фридела и самого фермера; предметом обсуждения был вопрос, каким путем возвратить пропавший бриллиант его владельцу. Алиса, находившаяся тут же, не принимала участия в этих дебатах.

– Надо послать погоню за Матакитом! – воскликнул в бешенстве фермер в тот момент, когда Сиприен вошел в комнату. – Отобрать у него бриллиант, и если его не окажется при нем, распороть ему живот, чтобы видеть, не проглотил ли он его!.. Ах, дочь моя, ты отлично сделала, что рассказала нам вчера этот анекдот… Даже в утробе этого мошенника нам надо искать бриллиант; может быть, он тогда найдется!

– Но послушайте, – сказал Сиприен, улыбаясь, – чтобы проглотить такой огромный камень, Матакит должен иметь желудок страуса!

– Разве желудок кафра не способен вместить все, что угодно, мистер Мере?!.. – возразил Джон Уоткинс. – Да притом мне кажется, что теперь нам вовсе не до смеха!

– Я и не смеюсь, мистер Уоткинс, – сказал Сиприен очень серьезно. – Но если я и жалею о пропавшем бриллианте, то только потому, что вы позволили мне подарить его мисс Алисе…

– Я вам за него и теперь очень благодарна, Сиприен, – сказала мисс Алиса, – хотя он в настоящее время и не в моих руках.

– Беда невелика, – сказал на это Сиприен, – я сам сделал этот бриллиант, сумею сделать и другой!

– Вы бы лучше поступили, если бы не делали второй такой попытки, господин инженер. Я говорю это в интересах всего Грикаланда, да и в ваших собственных… – сказал на это Аннибал Панталаччи тоном, в котором звучала серьезная угроза.

– В самом деле?! – возразил Сиприен. – Я полагаю, что мне нет надобности спрашивать для этого позволения у вас, господин Панталаччи.

– Теперь, господа, не время вступать в пререкания! – воскликнул мистер Уоткинс. – И разве мистер Мере может быть уверен в том, что его второй опыт будет удачен? Да и второй алмаз, который выйдет из его аппарата, будет ли иметь цвет и стоимость первого? Может ли он отвечать за то, что сумеет сделать второй алмаз, и осмелится ли он отрицать то, что и в первой его удаче главную роль играл случай?

Слова фермера были настолько разумны, что Сиприен не мог не признать этого. Кроме того, эти рассуждения во многом соответствовали его собственным мыслям: он сам приписывал свой успех больше всего простой случайности. Да и мог ли он, действительно, отвечать за то, что второй опыт его будет так же удачен, как первый.

В результате всякому становилось ясно, что необходимо было найти пропавший бриллиант во что бы то ни стало.

– Скажите, напали ли на след Матакита? – спросил Джон Уоткинс.

– Нет, – ответил Сиприен.

– Обысканы ли все окрестности прииска?

– Да, они обысканы очень хорошо, – ответил Фридел.

– Негодяй исчез, по всей вероятности, ночью, и очень трудно, если не сказать невозможно, узнать, по какому он пошел направлению.

– Ах, – воскликнул Джон Уоткинс, – я дам пятьсот, тысячу фунтов стерлингов тому, кто поймает его!

– Я это понимаю, мистер Уоткинс, – сказал Аннибал Панталаччи. – Но я боюсь, что мы не найдем ни бриллианта, ни самого вора.

– Почему же?

– Потому что если он действительно бежал, то он не так глуп, чтобы остановиться на дороге. Он перейдет через Лимпопо, углубится в пустыню и уйдет к Замбези или к озеру Танганьика, к самим бушменам, если это будет нужно.

«Искренен ли хитрый неаполитанец? Не хочет ли он помешать преследованию Матакита, чтобы самому отыскать его?» – спрашивал себя Сиприен, наблюдая за Панталаччи.

Но мистер Уоткинс был не из тех людей, которые бросают игру под предлогом ее трудности. Он действительно пожертвовал бы всем своим состоянием, чтобы снова сделаться обладателем этого несравненного камня.

– Нет, так оставить нельзя! – воскликнул он. – Я хочу вернуть этот бриллиант… Надо поймать этого мошенника!.. Ах, если бы не моя подагра, уверяю вас, я сделал бы это очень скоро! Послушайте, кто возьмется за это? – продолжал он, оглядывая присутствующих. – Кто согласится преследовать беглеца? Награда за эту заслугу будет очень высокая, уверяю вас.

Слова фермера были встречены всеобщим молчанием.

– Послушайте, господа, – начал он снова, – вас здесь четверо молодых людей; вы все домогаетесь руки моей дочери. Ну так что же! Найдите мне беглеца, возвратите мне мой бриллиант, – фермер уже говорил теперь «мой бриллиант», – и, честное слово, тот, кто это сделает, станет мужем моей дочери!

– Согласен! – воскликнул Джеймс Гильтон.

– И я согласен! – повторил за ним Фридел.

– Кто не захочет получить такого приза? – добавил Аннибал Панталаччи.

Алиса сильно покраснела. Глубоко униженная тем, что она оказалась ставкой в этой партии, да еще в присутствии молодого инженера, она безуспешно старалась скрыть свое смущение.

– Мисс Уоткинс, – сказал ей Сиприен тихо, почтительно поклонившись ей, – я охотно стану в ряды состязающихся, но разве я могу сделать это без вашего позволения?

– Я даю вам его с самыми лучшими пожеланиями, Сиприен, – ответила Алиса с живостью.

– В таком случае я готов идти хоть на край света! – воскликнул Сиприен и, обратившись к Джону Уоткинсу, заявил, что он тоже примет участие в поисках кафра.

– Матакит заставит нас попутешествовать, – сказал Аннибал Панталаччи. – Завтра он, наверно, уже будет в Почефстреме и доберется до гор прежде, чем мы успеем покинуть наши хижины.

– А кто же помешает нам выехать сегодня же? – спросил Сиприен.

– О, конечно, не я! – ответил неаполитанец. – Но я вовсе не желаю ехать налегке. Для этой экспедиции нужно по меньшей мере запастись фургоном в двенадцать быков и двумя верховыми лошадьми! Все это можно найти только в Почефстреме.

Говорил ли Аннибал Панталаччи серьезно и в этом случае? Не хотел ли он просто устранить этим заявлением своих соперников? Но тем не менее рассуждения его были правильны: было бы безумием отправиться в путешествие на север Грикаланда без всех этих приспособлений.

Но экипаж и быки стоили не менее восьмисот франков, а у Сиприена не было и четырехсот.

– А, вот хорошая мысль! – воскликнул вдруг Джеймс Гильтон как истый африканец шотландского происхождения, любивший во всем быть экономным. – Почему бы нам всем не соединиться в этом путешествии и не разделить между собой издержки; шансы на успех у каждого по-прежнему могут остаться одинаковыми.

– Это кажется мне справедливым! – сказал Фридел.

– Я согласен, – сказал, не колеблясь, Сиприен.

– В таком случае, – заметил Аннибал Панталаччи, – нам необходимо условиться, что каждый из нас сохранит независимость и может покинуть остальных для того, чтобы искать беглеца, где ему вздумается.

– Это само собой разумеется! – сказал Джеймс Гильтон. – Мы войдем в компанию относительно приобретения фургона, быков и провизии, но каждый волен будет покинуть других, когда сочтет это нужным. И счастлив будет тот, кто первым достигнет цели.

– Согласны! – ответили Сиприен, Панталаччи и Фридел.

– Когда же вы отправитесь? – спросил Джон Уоткинс.

– Завтра с дилижансом, который едет в Почефстрем, – ответил Фридел.

– Отлично.

Тем временем Алиса отвела в сторону Сиприена и стала спрашивать его, действительно ли он думает, что кражу бриллианта совершил Матакит.

– Я должен сознаться вам, мисс Уоткинс, – ответил он, – что все говорит против Матакита, главным образом его бегство! Но что для меня вполне очевидно, так это то, что господин Аннибал Панталаччи мог бы, в свою очередь, порассказать кое-что об исчезновении этого бриллианта. Какая мошенническая физиономия… хорош мой будущий спутник, нечего сказать! Что ж, покоримся неизбежному! Да и лучше иметь его всегда под рукой, чтобы наблюдать за ним, чем оставить действовать самостоятельно.

Все четыре претендента на руку мисс Уоткинс вскоре простились с хозяевами, и, как всегда бывает при подобных обстоятельствах, прощание их между собой было сухо и ограничилось только взаимными рукопожатиями. Да и что могли сказать друг другу четыре соперника, желавшие, каждый в отдельности, послать другого в преисподнюю к самому дьяволу?

Возвратясь к себе домой, Сиприен увидел там Ли и Бардика; последний все то время, что служил у Сиприена, выказывал ему большую преданность. Китаец и кафр стояли у дверей хижины и болтали друг с другом. Сиприен сообщил им о своем намерении отправиться на поиски Матакита в обществе Фридела, Джеймса Гильтона и Аннибала Панталаччи.

Выслушав Сиприена, Ли и Бардик обменялись только одним взглядом, потом, даже не поделившись между собой теми мыслями, которые им в эту минуту пришли в голову, оба подошли к Сиприену.

– Папаша, – сказали они оба, – возьми нас с собой, мы убедительно просим тебя об этом.

– Взять вас с собой?.. А зачем, смею вас спросить?

– Чтобы готовить тебе кушанья и варить твой кофе, – ответил Бардик.

– Чтобы стирать твое белье, – добавил Ли.

– И чтобы помешать плохим людям делать тебе зло! – сказали они оба разом, точно сговорившись.

Сиприен взглянул на них с благодарностью.

– Хорошо, – сказал он, – я вас возьму обоих, раз вы этого желаете.

После этого Сиприен пошел проститься с Якобом Вандергартом. Тот не высказал ни одобрения, ни порицания его намерению и только сердечно пожал ему руку, пожелав счастливого путешествия.

На другой день утром Сиприен в сопровождении своих верных слуг отправился на Вандергартов прииск занять место в почтовом дилижансе. Проходя мимо фермы Уоткинса, на которой, по-видимому, все спали, он поднял глаза вверх, и – быть может, это ему только так показалось – увидел за белой занавесью одного из окон легкую фигуру, делавшую ему рукой последний прощальный знак.