В хороших литературных произведениях особое значение придается реакциям

В любой истории многие действия в той или иной степени предсказуемы. В соответствии с конвенциями жанра влюбленные в любовной истории обязательно встретятся, в триллере детектив раскроет преступление, в сюжете воспитания жизнь главного героя должна достичь кризисной точки. Эти и другие типичные действия известны всем и ожидаемы. Поэтому в хорошем литературном произведении то, что происходит, акцентируется меньше, чем с кем это происходит, почему и как. Естественно, наибольшое удовольствие доставляют нам истории, которые сосредоточены на вызванных событиями реакциях и приобретенном понимании.

Вернемся к сцене из «Китайского квартала». Гиттес стучит в дверь, ожидая, что его впустят в дом. Какую реакцию он встречает? Кан преграждает ему путь, предлагая подождать. Чем отвечает Гиттес? Он шокирует Кана, оскорбив его на кантонском диалекте китайского языка, и врывается в дом. Эвелин спускается с лестницы, надеясь на помощь Гиттеса. Какова реакция на это? Гиттес звонит в полицию, рассчитывая заставить ее признаться в убийстве и рассказать правду о «другой женщине». Как реагирует Эвелин? Она признается, что другая женщина — ее дочь, рожденная в результате инцеста, обвиняя тем самым своего сумасшедшего отца в убийстве. Даже в самой спокойной, наиболее последовательной сцене динамичный ряд, состоящий из действия/реакции/бреши и обновленного действия/неожиданной реакции /бреши, кадр за кадром подводит сцену к ее поворотной точке благодаря тому, что возникающие по ходу действия реакции удивляют и завораживают.

Если вы пишете, что персонаж подходит к двери, стучит и ждет, и в ответ дверь вежливо открывают, чтобы пригласить его в дом, а режиссеру хватает ума снять такое, то, вероятнее всего, эти кадры никогда не появятся на экране. Любой редактор, который называется так заслуженно, мгновенно выбросит их из фильма, объяснив режиссеру: «Джек, это восемь ненужных секунд. Он стучит в дверь, и ему действительно открывают? Нет, уберем все до момента с диваном — до первого настоящего кадра. Жаль, что ты впустую потратил пятьдесят тысяч долларов, снимая, как твой герой входит в дверь, но это не только «убивает» темп, но и лишено всякого смысла». «Бессмысленной убийцей темпа» становится любая сцена, где реакциям не хватает озарения и воображения, из-за чего результат соответствует ожиданиям.

После того как вы представили всю сцену, кадр за кадром, брешь за брешью, вы должны ее записать. Ярко изобразить то, что происходит, какие реакции вызывает, все образы, слова и действия. Надо писать так, чтобы тот, кто будет читать эти страницы, смог путешествовать по «американским горкам» жизни, которую вы прожили за своим рабочим столом. Написанное позволит читателю погрузиться в каждую брешь, разглядеть ваши фантазии, почувствовать то, что чувствовали вы, узнать понятое вами — и его сердце, как ваше, начнет биться сильнее, нахлынут эмоции, и возникнет понимание.

МАТЕРИЯ И ЭНЕРГИЯ ИСТОРИИ

Теперь мы можем дать ответы на вопросы, с которых начиналась эта глава. Материю истории образуют не слова. Чтобы отразить мир вашего воображения и чувств, текст должен быть ясным и понятным. Однако, ничто не ограничивается словами; они служат всего лишь средством передачи. Материя истории — это брешь, которая открывается между ожиданиями человека в отношении того, что может случиться после совершения им действия, и тем, что происходит на самом деле; брешь между ожиданием и результатом, возможностью и неизбежностью. Для того чтобы создать сцену, мы постоянно открываем эти бреши в реальности.

Что касается вопроса об источнике энергии, присутствующей в истории, то ответ будет тем же самым: брешь. Аудитория сопереживает персонажу, потому что вместе с ним стремится к исполнению его желания. Она ожидает — в большей или меньшей степени, — что мир будет должным образом реагировать на действия персонажа. Когда перед персонажем возникает брешь, она открывается и перед аудиторией. Это момент, сопровождаемый восклицаниями «О, Боже!», «О, нет!» или «О, да!», и в хорошо написанной истории вы переживаете его снова и снова.

В следующий раз, когда вы пойдете в кинотеатр, сядьте так, чтобы иметь возможность наблюдать за зрителями во время просмотра фильма. Это очень поучительное зрелище: брови зрителей взлетают вверх, рты открываются, тела вздрагивают и раскачиваются, их сотрясают приступы смеха, текут слезы. Каждый раз, когда перед персонажем возникает брешь, она открывается и для аудитории. С каждым поворотом истории герою приходится вкладывать все больше энергии и сил в свое следующее действие. Аудитория, сопереживая ему, ощущает точно такие же всплески энергии, нарастающие с каждым последующим кадром на протяжении всего фильма.

Как электрический заряд переходит с одного полюса магнита на другой, искра жизни вспыхивает над брешью, разделяющей собственное «я» и реальность. Эта вспышка энергии запускает в движение историю и заставляет биться сердца зрителей.

8. ПОБУЖДАЮЩЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ1

Структура истории включает в себя пять частей: побуждающее происшествие, или первое важное событие, является основной причиной всего, что следует за ним, и приводит в движение остальные четыре элемента — прогрессию усложнений, кризис, кульминацию и развязку. Чтобы понять, как побуждающее происшествие влияет на развитие истории, следует более подробно изучить вопрос сеттинга, или того физического и социального мира, в котором разворачивается действие.

МИР ИСТОРИИ

Ранее мы дали определение сеттинга с помощью таких понятий, как период, длительность, локация и уровень конфликта. Эти четыре измерения образуют каркас мира истории, но для того, чтобы появилось множество творческих вариантов, вы должны заполнить его разнообразными оригинальными деталями. Ниже представлены общие вопросы, которые мы задаем себе при создании всех без исключения историй. Тем не менее, каждая работа предполагает составление уникального списка, содержание которого определяется стремлением писателя в полной мере понять возникающий в его воображении мир.

Как мои персонажи зарабатывают на жизнь? Примерно треть жизни мы проводим на рабочем месте, однако в фильмах редко видим, как именно люди выполняют свои служебные обязанности. Причина проста: работа по большей части навевает скуку. Возможно, не на того, кто ею занят, но смотреть на это надоедает. Любой адвокат, полицейский или врач знает, что подавляющая часть их времени уходит на рутинные операции, составление отчетов и участие во встречах, которые мало что меняют. Поэтому в жанрах, связанных с профессиональной деятельностью — в судебных, криминальных, врачебных драмах, — мы фокусируем внимание только на тех моментах, где чья-либо деятельность создает больше проблем, чем позволяет решить. Тем не менее, чтобы проникнуть внутрь характера, мы должны изучить то, чем герои занимаются все двадцать четыре часа в сутки. Не только как они работают, но и как развлекаются, молятся, занимаются любовью.

Какая в моем мире политика? Речь идет не о правых и левых взглядах или республиканцах и демократах, а о политике в истинном смысле слова — о власти. Политика — это название, которое мы даем разделению властных полномочий в любом обществе. Когда бы люди ни собирались вместе для каких-либо дел, власть всегда распределяется неравномерно. В компаниях, больницах, религиозных общинах, государственных учреждениях и иных организациях на вершине иерархии находятся ответственные лица, наделенные большой властью, внизу — те, у кого ее вовсе нет, а между ними — обладатели ограниченных властных функций. Как работник получает власть или теряет ее? Несмотря на все попытки устранить неравенство с помощью всевозможных уравнительных теорий, человеческое общество неуклонно придерживается пирамидального принципа распределения власти. Другими словами, в нем существует политика.

Даже когда вы пишете о домашней жизни, задавайте себя тот же вопрос, ведь семья, как и любая другая социальная структура, связана с политикой. Возможно, это патриархальный дом, где власть принадлежит отцу, когда его нет — матери, а в ее отсутствие — старшему из детей? Или в доме всем управляет мать? А может быть, вы описываете современную семью, где ребенок имеет неограниченную власть над родителями?

Любовные отношения — такая же политика. Старая цыганская пословица гласит: «Проигрывает тот, кто признается первым». Он произносит «я люблю тебя» и оказывается в проигрыше, потому что другой человек, услышав это, сразу же понимает, что любим и теперь может командовать. Если повезет, то вы и ваш любимый человек произнесете эти три коротких слова одновременно. А если очень-очень повезет, то вообще не придется ничего говорить — поймете друг друга без слов.

Каковы традиции и ритуалы моего мира? Во всех концах света жизнь тесно связана с ритуалами. И это традиция, не так ли? Я написал книгу, и вы ее читаете. В другое время и в другом месте мы могли бы сидеть под деревом или прогуливаться, как это делали Сократ и его ученики. Мы создаем ритуал для каждого действия, и не только в сфере официальных церемоний, но и в том, что касается личных привычек. Только небеса помогут тому, кто осмелится поменять местами туалетные принадлежности, расставленные в моей ванной комнате!

Как ваши персонажи едят? В мире существуют самые разные ритуалы приема пищи. Так, согласно данным последних исследований, американцы съедают в ресторанах 75 процентов всех потребляемых ими продуктов. Если ваши герои питаются дома, то в какой семье они живут: в старомодной, где одеваются к ужину, который проходит в определенное время, или в современной, когда едят прямо из холодильника?

Каковы ценности в моем мире? Что такое добро в понимании моих персонажей? А зло? Что для них правильное и что неправильное? Каковы законы моего общества? Следует помнить: добро/зло, правильное/неправильное, законное/незаконное не обязательно оказывается взаимосвязанным. Ради чего, по мнению моих героев, стоит жить? К чему стремиться глупо? За что они могли бы отдать свою жизнь?

Какой жанр или комбинация жанров используется? С какими конвенциями? Как и сеттинг, жанры создают для писателя творческие ограничения, которые необходимо соблюдать или искусно изменять.

Какова биография моих персонажей? Как жизнь повлияла на формирование их характеров — с момента рождения до начала первой сцены?

В чем заключается предыстория героев? Этот термин часто понимают неправильно. Он не означает историю жизни или биографию. Предыстория — это набор важных уже прошедших событий, к которым писатель обращается для развития истории. О том, как следует использовать предысторию в повествовании, мы поговорим позже, но сейчас обратите внимание на то, что наши герои не появляются из вакуума. На основе их биографий мы создаем ландшафт, «засаживаем» его событиями и превращаем в сад, который возделываем снова и снова.

Каков состав действующих лиц? В произведении искусства ничто не появляется случайно. Идеи могут возникать спонтанно, но мы должны осознанно и творчески связать их в единое целое. Нельзя допустить, чтобы любой внезапно пришедший на ум персонаж попадал в нашу историю и играл в ней какую-то роль. Ведь каждая роль должна отвечать замыслу, а первым принципом определения состава действующих лиц является поляризация. На основе самых разных ролей мы создаем сеть контрастных или противоречивых установок.

Если идеально подобранные герои садятся ужинать и что-то происходит, будь то мелкая неприятность в виде пролитого на скатерть вина или важное сообщение, например о разводе, то каждое действующее лицо должно продемонстрировать особую и отличную от других реакцию. На свете не существует двух людей, которые будут реагировать на происходящее совершенно одинаково, так как ни у кого не может быть одного и того же отношения к чему-либо. Каждый человек обладает собственным взглядом на жизнь, соответствующим его характеру, и его неординарная реакция контрастирует с реакциями всех остальных.

Если среди ваших персонажей есть два человека, обладающих похожей установкой и одинаково реагирующих на происходящее, вы должны или из двух лиц сделать единое целое, или исключить из истории одного из них. В случае одинаковой реакции героев вы сводите возможность конфликта до минимума. А стратегия писателя заключается в том, чтобы максимально обострить такую возможность.

Представьте следующий состав действующих лиц: отец, мать, дочь и сын по имени Джеффри. Эта семья живет в Айове. Когда все садятся ужинать, Джеффри говорит: «Мама, папа, сестренка, я принял важное решение. Я купил билет на самолет и завтра улетаю в Голливуд, чтобы сделать карьеру художника-постановщика». И все трое отвечают ему: «О, какая замечательная идея! Разве это не прекрасно? Джефф отправляется в Голливуд!» И они все чокаются стаканами с молоком.

Переход к другой сцене. Комната Джеффа, где родственники помогают ему упаковывать вещи, восхищаясь его картинами, развешанными на стенах, с умилением вспоминая о его учебе в художественной школе, восхваляя его талант и предсказывая успех.

Переход к другой сцене. Аэропорт, где члены семьи со слезами на глазах провожают Джеффа на самолет и обнимают со словами: «Джефф, напиши, когда устроишься на работу».

Предположим, происходит совсем другое: Джеффри садится ужинать, делает свое заявление, и тут отец БЬЕТ кулаком по столу: «О чем разговор, Джефф? Ты не поедешь в Голливуд, чтобы стать каким-то там художником-постановщиком... уж не знаю, что это значит. Нет, ты останешься здесь, в Давенпорте. Потому что, как тебе известно, я никогда не делал ничего для себя. Ни разу в жизни. Все для тебя, Джефф, для тебя! Сегодня я король сантехнического оборудования в Айове... но когда-нибудь, сынок, ты станешь королем поставщиков всей сантехники Среднего Запада, и чтобы я больше не слышал этих глупостей. Разговор окончен».

Переход к другой сцене. Обиженный Джефф сидит в своей комнате. В дверь проскальзывает мать и шепчет: «Не слушай его. Поезжай в Голливуд, стань художником-постановщиком... чем бы он там ни занимался. Они ведь получают за это премию "Оскар", Джефф?» — «Да, мама, получают», — говорит Джефф. «Хорошо! Отправляйся в Голливуд, выиграй для меня "Оскар" и докажи своему отцу, что он не прав. А ты, Джефф, это можешь сделать. Потому что у тебя талант. Я знаю, ты получил его от моих предков. У меня тоже был талант, но я все забросила, когда вышла замуж за твоего отца, и до сих пор о том жалею. Ради Бога, Джефф, не оставайся в Давенпорте. Черт, этот город даже назвали в честь дивана. Нет, поезжай в Голливуд и сделай так, чтобы я тобой гордилась».

Переход к другой сцене. Джефф упаковывает вещи. Входит сестра, она в ужасе: «Джефф! Что ты делаешь? Собираешь вещи? Бросаешь меня одну? С этими двумя? Ты же их знаешь. Они съедят меня живьем. Если ты уедешь в Голливуд, я закончу тем, что буду торговать сантехникой!» Она вытаскивает его вещи из чемодана: «Если хочешь быть художником, можешь быть им где угодно. Закат везде закат. Пейзаж везде пейзаж. Какая тебе разница? И когда-нибудь добьешься успеха. Я знаю, у тебя это получится. Я видела точно такие же картины... в универмаге "Сирс". Не уезжай, Джефф! Я умру без тебя!»

Уедет Джефф в Голливуд или нет, поляризованный состав действующих лиц дает писателю то, что крайне нужно для создания истории — сцены.

АВТОРСТВО

Когда изучение сеттинга достигает точки насыщения, происходит чудо. История приобретает уникальную атмосферу, те индивидуальные особенности, которые отличают ее от всего, что когда-либо было рассказано. Это удивительно: люди рассказывали друг другу истории с тех пор, как сидели в пещерах вокруг костра, и каждый раз, когда рассказчик пускал в ход все свое мастерство, появлялась история, которая, как портрет талантливого живописца, становилась единственной в своем роде.

Вы хотите, чтобы не только ваши истории, но и вас самого считали уникальным, признавали и уважали как незаурядного писателя. Давайте рассмотрим три слова: «автор», «авторитет» и «аутентичность».

«Автор» — так мы называем романистов и драматургов и реже сценаристов. Однако это слово в его строгом смысле означает «создатель», поэтому сценарист, создающий сеттинг, характеры и историю, вне всяких сомнений, является автором. Проверкой для авторства служит знание. Каким бы ни было средство творческого выражения, настоящий автор — это художник, обладающий прекрасным знанием объекта своего творчества, а свидетельством авторства служит то, что написанное пользуется авторитетом. Мы получаем редкое удовольствие, когда открываем сценарий и сразу же оказываемся во власти этой работы, отдавая ей все эмоции и внимание, потому что между строк скрывается то, что подсказывает: «Этот писатель знает, о чем пишет. Я попал в руки эксперта». А результатом такого творчества является аутентичность, или достоверность.

Два принципа управляют эмоциональной вовлеченностью аудитории. Во-первых, сопереживание: идентификация с главным героем, которая вовлекает нас в историю, замещая наши желания, существующие в реальной жизни. Во-вторых, достоверность: мы должны верить, или, как говорил Сэмюэл Тейлор Колридж, с готовностью отказываться от неверия. Если писателю удастся увлечь нас, он должен поддерживать эту увлеченность до самого последнего кадра, убеждая нас в том, что мир его истории достоверен. Мы знаем, что рассказывание историй представляет собой ритуал, передающий метафору жизни. Чтобы насладиться такой церемонией в темноте зрительного зала, следует реагировать на истории так, будто все происходит на самом деле. Мы забываем о скептицизме и верим в сказку до тех пор, пока находим ее достоверной. Как только правдоподобия оказывается недостаточно, чувство сопереживания исчезает, и мы уже ничего не чувствуем.

Однако аутентичность не означает актуальность. То, что вы помещаете действие истории в современное окружение, не может служить гарантией достоверности; аутентичность предполагает внутреннюю согласованность созданного вами мира, который соответствует самому себе по масштабу, глубине и подробностям. Аристотель говорил: «Для целей [истории] убедительное невозможное предпочтительней неубедительной возможности». Мы можем назвать целый ряд фильмов, заставивших нас сказать: «Я не верю этому. Люди не такие. Здесь нет никакого смысла. На самом деле так не бывает».

Аутентичность не имеет ничего общего с так называемой реальностью. История, разворачивающаяся в придуманном мире, может быть полностью достоверной. Искусство истории не проводит различие между действительностью и мирами, существующими в фантазиях, мечтах и идеалистических представлениях. Творческий ум писателя объединяет все это в уникальную, но убедительную вымышленную реальность.

Возьмем, к примеру, фильм «Чужой» (Alien). В первом эпизоде экипаж межгалактического грузового звездолета просыпается в криогенных камерах и собирается за общим столом. Члены команды, одетые в рабочую одежду, пьют кофе и курят сигареты. На столе в стеклянном стакане подпрыгивает игрушечная птичка. Маленькие предметы, напоминающие о жизни на Земле, встречаются и в других жилых помещениях. С потолка свисают пластиковые пакеты, к переборкам прикреплены фотографии кинозвезд и членов семей. Люди разговаривают — не о работе или возвращении домой, — а о деньгах. Оговаривается ли эта незапланированная остановка в их контракте? Выплатит ли компания премию за выполнение дополнительной работы?

Вы когда-нибудь ездили в кабине трейлера? Чем она украшена? Небольшими напоминаниями об обычной жизни: пластмассовой фигуркой святого над приборным щитком, выигранными на деревенской ярмарке голубыми лентами, семейными фотографиями, вырезками из журналов. Водители-дальнобойщики проводят в своих грузовиках больше времени, чем дома, поэтому берут его частицу с собой в дорогу. А какая главная тема их разговоров во время перерыва? Деньги — плата за переработки, что включено в контракт, а что нет. Понимая психологию этих людей, сценарист Дэн О'Бэннон воссоздал ее до мельчайших деталей, и, видя эту сцену, аудитория поддается на обман: «Классно! Они не похожи на астронавтов Бака Роджерса или Флэша Гордона. Это настоящие дальнобойщики».

В следующем эпизоде, когда Кейн (Джон Хёрт) исследует кладки странных кожистых яиц, оттуда выскакивает неизвестное существо и прожигает шлем его скафандра. Существо, похожее на огромного краба, присасывается к его лицу, обхватив клешнями голову. Хуже того, оно проталкивает какую-то трубку через его горло в живот, после чего Кейн впадает в кому. Судовой медик Эш (Иэн Холм) понимает, что не может снять эту тварь, не порвав лица Кейна на части, поэтому решает ослабить хватку неизвестного организма, поочередно отрезая его клешни.

Но едва Эшу вонзает лазерной пилой до одной из них, оттуда извергается «кислотная кровь», которая растворяет сталь, как сахар, и прожигает в полу дыру размером с арбуз. Команда бросается на нижний уровень и видит, как кислота разъедает потолок, а затем и пол этажа, на котором они находятся. Они снова бегут вниз — там то же самое: кислота проходит насквозь три уровня. В этот момент вся аудитория думает об одном: «У этих ребят серьезные неприятности».

Итак, О'Бэннон исследовал чужого. Он спрашивал себя: «Какова биология этого чудовища? Как оно развивается? Питается? Растет? Размножается? Есть ли у него какие-либо слабые места? Каковы его сила?» Представьте себе, какой список качеств должен был составить О'Бэннон, прежде чем придумал «кислотную кровь». Подумайте, сколько источников он изучил. Возможно, ему пришлось серьезно заняться земными насекомыми-паразитами или вспомнить англосаксонский эпос восьмого века «Беовульф», где кровь монстра Гренделя прожигает щит героя, или это привиделось ему в ночном кошмаре. Неважно, что было главным — исследования, воображение или воспоминания, но О'Бэннону удалось создать потрясающее существо.

Все, кто принимал участие в съемках «Чужого» — сценарист, режиссер, дизайнеры, актеры, — делали все возможное для сотворения достоверного мира. Они знали, что правдоподобность играет решающую роль в создании ужасов. Действительно, если заставить аудиторию почувствовать любую эмоцию, она обязательно поверит вам. Когда эмоциональная нагрузка фильма становится излишне грустной, пугающей или слишком веселой, что мы делаем, чтобы ее избежать? Говорим себе: «Это всего лишь кино». Мы отрицаем достоверность истории. Но если фильм хороший, то, снова взглянув на экран, начинаем испытывать те же эмоции. Мы не можем «сбежать», пока фильм сам не отпустит нас, за что, собственно говоря, и платим деньги.

Достоверность зависит от «говорящих деталей». Когда мы используем лишь часть из них, зритель дорисовывает в своем воображении остальные, завершая общую картину правдоподобия. С другой стороны, если сценарист и режиссер слишком стараются быть «реальными» — в особенности когда речь идет о сексе или насилии, — аудитория реагирует так: «Это же не на самом деле», или «О боже, как реалистично», или «На самом деле они не занимаются сексом», или «Они же действительно делают это». В любом случае доверие разрушается, если зрители отвлекаются от истории, обращая внимание на приемы, использованные создателями фильма. Аудитория верит, пока мы не даем ей повода почувствовать сомнение.

Помимо заслуживающих доверия физических и социальных деталей необходима эмоциональная достоверность. Поиски автора должны найти свое воплощение в правдоподобном поведении персонажей. Причем убеждает не только поведенческая достоверность, но и сама история. Важно, чтобы причина и следствие были убедительными и логичными в рамках каждого события. Искусство создания структуры истории заключается в отличном согласовании обычного и необычного с универсальным и архетипичным. Писатель, чье знание предмета научило его правильно расставлять акценты, что-то усиливать или, наоборот, делать незаметным, обязательно выделится на фоне тысяч других авторов, которые постоянно берут одну и ту же ноту.

Оригинальность проявляется в борьбе за достоверность, а не в эксцентричности. Однако собственный стиль нельзя создать исключительно на основе самоосознания. Только когда знание сеттинга и персонажей согласуется с личными качествами автора, сделанный им выбор и то, что создается на основе огромного объема материала, становятся его оригинальным стилем.

Сравните «Полуночного ковбоя» (Midnight Cowboy) и «Серпико» Вальдо Солта (Serpico) с историями Элвина Сарджента — «Доминик и Юджин» (Dominick and Eugene), «Обыкновенные люди» (Ordinary People): одни бескомпромиссные, другие нежные; у первых эллиптическая структура, у вторых линейная; одни ироничны, другие сострадательны. Уникальные стили каждого — это естественный и стихийный результат совершенствования автором своей темы в бесконечной борьбе против штампов.

ПОБУЖДАЮЩЕЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Мы можем начать с любого замысла и с любой точки хронологической последовательности истории; наши исследования помогают создавать события, которые, в свою очередь, придают поискам новое направление. Другими словами, не обязательно придумывать историю, начиная с первого главного события. Однако в определенный момент ее построения вам придется столкнуться со следующими вопросами: как привести историю в действие и куда поместить это ключевое событие?

Побуждающее происшествие должно быть динамичным, полностью разработанным событием, а не статичным или неопределенным. Например, нельзя считать таковым следующее: девушка, забросившая учебу в колледже и живущая рядом с Нью-йоркским университетом, проснувшись однажды утром, говорит себе: «Мне так наскучила моя жизнь. Думаю, стоит поехать в Лос-Анджелес». Она кладет вещи в свой «Фольксваген» и направляется на запад, но смена адреса не привносит никаких иных ценностей. Она всего лишь перевозит свое равнодушие из Нью-Йорка в Калифорнию.

С другой стороны, если мы видим в ее кухне необычные обои из сотен парковочных талонов, затем слышим громкий стук в дверь, возвещающий о приходе полицейского, который размахивает ордером на арест за неуплату штрафных квитанций на сумму десять тысяч долларов, и наблюдаем, как она сбегает по пожарной лестнице и направляется на запад, то все это может стать побуждающим происшествием. Произошло то, что обусловлено побуждающим происшествием.

Date: 2015-07-10; view: 341; Нарушение авторских прав