Глава 21. Руиауро

— Тебе будет несложно сыграть больного, идущего на поправку, ведь правда? — На третье утро после избиения Серегила хаманцами Алек помогал ему одеваться. На незабинтованных участках тело друга являло собой ужасающую смесь фиолетово‑зеленых оттенков; Серегил все еще не мог есть ничего, кроме бульона и отваров, которые приносил Ниал.

— Трудно будет убедить их, что я иду на поправку. — Серегил приглушенно застонал, когда пришлось всовывать руку в рукав кафтана. — Или себя.

Серегил по‑прежнему отказывался рассказать, что произошло с ним на самом деле. Тот факт, что избиение, похоже, значительно улучшило состояние духа возлюбленного, тревожил Алека не меньше, чем его упорное молчание.

«Пока я буду вытягивать из него старые секреты, он успеет обзавестись новыми», — подумал юноша.

— Сегодня я пойду с тобой, — заявил Алек. — Там стало почти что интересно. Кирнари Силмаи открыто перешли на сторону Клиа, и он утверждает, что рабазийцы тоже готовы стать нашими союзниками. Ты вчера пропустил совместный ужин с ними. Нас приняли очень радушно, а Вирессу, похоже, не пригласили. Как думаешь, Ниал приложил к этому руку?

— Он утверждает, что его мнением особенно не интересуются. Возможно, рабазийцам просто надоело получать приказы от Вирессы. — Серегил проковылял к небольшому зеркалу над умывальником. По всей видимости, то, что он в нем увидел, его удовлетворило; он попробовал вытянуть руки, но снова застонал от боли.

— О да, мне намного лучше! — пробурчал он своему бледному отражению. — Алек, помоги мне, пожалуйста, спуститься с лестницы. Надеюсь, дальше я справлюсь сам.

Остальные уже собрались на завтрак в центральном зале. Клиа просматривала свежие письма.

— Чувствуешь себя лучше? — спросила принцесса, поднимая глаза.

— Намного, — соврал Серегил. Он опустился на стул рядом с Теро и налил себе чаю, который не собирался пить. Волшебник, нахмурившись, читал письмо.

— От Магианы? — поинтересовался Серегил.

— Да. — Теро передал свиток Серегилу, и тот углубился в чтение, держа свиток так, чтобы и Алеку было видно.

«Вчера к нам прибыл третий курьер от Клиа. Фория ничего не сказала, но ее отношение к посольству сестры очевидно, — прочел Алек вслух. — Нельзя ли добиться от лиасидра хоть небольших уступок? Иначе, боюсь, Фория может отозвать вас».

— Да, это нам известно, — откликнулся Торсин. — Она просит о небольших уступках. Интересно, а чем же мы занимаемся вот уже несколько недель?

Серегил заметил быстрый взгляд, который Алек бросил на посла, и догадался, что тот думает о ночном визите Торсина в тупу Катме.

— В послании моей благородной сестры тоже есть подобные намеки, — проворчала Клиа, откладывая в сторону письмо. — Хотела бы я, чтобы она оказалась на моем месте и сама увидела, с чем мне приходится бороться. Это все равно что спорить с деревьями! — Клиа повернулась к Серегилу, на лице у нее было написано разочарование. — Скажи мне, мой советник, как заставить твоих соплеменников поспешить? Времени у нас остается совсем мало.

Серегил вздохнул.

— Позволь нам с Алеком заняться нашим ремеслом, госпожа. Клиа покачала головой.

— Еще нет. Риск слишком велик. Должен быть другой путь. Серегил уставился в свою чашку, проклиная туман в голове, мешающий представить этот другой путь.

Путь к зданию, где заседала лиасидра, оказался делом нелегким. Не обращая внимания на возражения Серегила, Алек помог другу сесть на коня и спешиться; он утверждал, что Серегил выглядит так, как будто сейчас упадет в обморок.

Когда наконец Серегил уселся на свое место за спиной Клиа, он был бледен, обливался потом, но, отдышавшись, понял, что чувствует себя достаточно сносно, чтобы снова участвовать в игре.

Алек обвел взглядом лица в ложах. Когда он дошел до хаманцев, в животе у него похолодело. Эмиэль‑и‑Моранти откровенно усмехался, глядя на Серегила. Поймав взгляд Алека, хаманец с сардоническим видом чуть поклонился ему.

— Это был он, да? — сквозь зубы процедил юноша.

Серегил посмотрел на него с таким видом, как будто не понимал, о чем речь, затем знаком велел ему молчать.

Алек снова посмотрел на Эмиэля.

«Только попадись мне и парочке моих друзей в темном переулке. Нет, одному мне, этого будет достаточно», — подумал он с надеждой, что мысль легко можно прочесть по его лицу, — хоть это и могло обойтись дорого.

Серегил заметил вызывающую усмешку хаманца, но невозмутимо проигнорировал ее. Он предпочитал делать вид, что в ту ночь в темноте ему не удалось узнать никого из нападавших. «Ну и кого ты пытаешься обмануть?» — сказал он себе. Он привычно отогнал неприятную мысль. Сейчас у него есть дела поважнее.

Алек был прав — позиция Рабази изменилась. Мориэль‑а‑Мориэль выступила против кирнари Голинила, когда он попытался очернить некоторые действия скаланцев на море. Правда, означало ли это, что рабазийцы теперь полностью поддерживают Клиа, предстояло еще увидеть.

На следующий день Алек, убедившийся, что его возлюбленный вновь на ногах, снова отправился слоняться по городу. По просьбе Клиа он прихватил с собой Ниала в надежде снискать расположение рабазийцев; он надеялся убить сразу двух зайцев — улучшить отношения с еще одним кланом и собрать полезную информацию.

Задача оказалась нетрудной. Вскоре Алек уже сидел в таверне, славящейся своим крепким пивом и особым образом приготовленными яйцами. С одной стороны, это было популярное место встречи представителей разных кланов, с другой — Артис, пизивар, заправлявший здесь делами, одновременно прислуживал одному из ближайших советников кирнари. Хозяин приспособил для своих целей заброшенный дом; посетители сидели в обнесенном стеной саду; еду и питье они получали через пустые оконные проемы. Стрельба из лука, кости и борьба — таковы были основные развлечения завсегдатаев.

Пиво оказалось сносным, яйца несъедобными, а шпионская добыча — скудной. В результате того, что юноша три дня околачивался в таверне и пил пиво, его коллекция шатта пополнилась еще дюжиной трофеев, свой второй по качеству кинжал он проиграл поборовшей его дацианке, а узнать ему удалось лишь, что неделю назад кирнари Рабази поссорилась с главой Вирессы; подробностей инцидента никто не знал.

Алек вместе с Ниалом и Китой отдыхал после состязаний стрелков; похоже, он выудил из рабазийцев все, что можно, — подумал юноша. Он уже собрался уходить, как вдруг услышал, что Артис громогласно поносит Катме. Как выяснилось, прошлым вечером торговец не сошелся взглядами с катмийцем по поводу проданного тому бочонка пива. У Алека были свежи воспоминания по поводу собственной не слишком приятной встречи с Катме, и он подошел поближе, чтобы лучше слышать.

— Кучка надменных гордецов не от мира сего, вот что я скажу, — кипятился Артис, выставляя кружки с пивом на подоконник. — Думают, они ближе к Ауре, чем все мы, вместе взятые.

— Как я заметил, они не жалуют чужаков, — ввернул Алек, — или, может быть, яшелов?

— Они всегда были странными и неприветливыми людьми, — проворчал пивовар.

— Да что ты знаешь про Катме? — вмешалась представительница Голинила.

— Да уж не меньше тебя, — протянул Артис. — Держатся друг за дружку и очень этим гордятся, вот и все, что стоит за их болтовней об Ауре.

— Я слышал, из них выходят отличные маги, — заметил Алек.

— Да, маги, провидцы, знатоки драконов, — неохотно согласился трактирщик. — Магия — дар, призванный служить людям, да только что‑то катмийцы не рвутся оказывать окружающим услуги. Вместо этого засели в своих горных гнездах, грезят там о чем‑то своем да марают всякие воззвания.

— Знаешь, я здесь уже не первый день, а что‑то особенно не видел магии. Там, откуда я приехал, считают, что ауренфэйе разбрасываются волшебством направо и налево.

Окружающие захихикали.

— Посмотри вокруг, скаланец, — произнес Артис, — разве здесь нужна магия? Зачем летать по воздуху, когда есть ноги? Да и чтобы сбить птицу в небе, не нужно магического дара, — достаточно лука.

— Похоже, твоему пиву капелька магии не помешала бы, — рассмеялся Алек.

Артис хмуро посмотрел на юношу и сделал легкий пасс в сторону кружек. Пиво вспенилось, на Алека пахнуло солодом.

— Ну‑ка, попробуй, — потребовал пивовар. Содержимое кружки стало прозрачным. Заинтригованный, Алек сделал глоток, но тут же выплюнул жидкость.

— Да это затхлая вода! — пробормотал Алек с отвращением.

— Конечно, — теперь рассмеялся Артис. — Пиво обладает собственной магией. Над ним не нужно колдовать — это знает любой пивовар.

— Ну, данный пивовар, зная это, не особенно себя утруждает, — вмешался новый собеседник.

Из тени соседнего дома выступил маленький иссохший седой руиауро.

Кита и остальные ауренфэйе подняли левые руки в приветственном жесте и почтительно поклонились ему. В ответ руиауро благословил собравшихся.

— Добро пожаловать, достопочтенный. — Артис принес ему пиво и еду.

Присутствующие подвинулись, старик сел и набросился на яйца с такой жадностью, как будто не ел несколько дней. Пиво расплескалось и закапало его и так не слишком чистую мантию.

Наконец он расправился с угощением, поднял голову и ткнул пальцем в Алека.

— Наш маленький брат спрашивал про магию, а вы над ним смеялись, дети Ауры? — Покачав головой, руиауро поднял лук, лежащий у его ног, и протянул его Алеку. — Скажи, что ты чувствуешь?

Юноша коснулся отполированной древесины,

— Дерево, сухожилия… — начал он, но запнулся — старик легко дотронулся пальцами до его лба.

Словно дуновение горного ветра коснулось Алека. Странное ощущение прохлады постепенно усилилось, и юноше показалось, что лук начал вибрировать; он вспомнил, как когда‑то коснулся посоха дризида и ощутил биение силы.

— Я… я не знаю. Как будто держишь в руках живое существо.

— Ты ощущаешь магию Шариэль‑а‑Малаи, ее кхи. — Руиауро указал на хозяйку оружия, женщину из Пталоса. Затем он взял у Киты нож, висевший у того на поясе, и тоже протянул скаланцу.

Сжав клинок в пальцах, Алек вновь почувствовал вибрацию.

— Да, и здесь то же самое.

— Мы пропитаны кхи, как фитиль — маслом, — объяснил руиауро, — немного кхи остается на любом предмете, побывавшем у нас в руках; отсюда и все наши дарования. Шариэль‑а‑Малаи, возьми лук Алека‑и‑Амасы.

Женщина повиновалась; когда провидец дотронулся до ее лба, глаза ее изумленно расширились.

— Во имя Светоносного, в этом луке кхи сильна, как штормовой ветер!

— Ты хорошо стреляешь, не так ли? — спросил руиауро, заметив коллекцию шатта, украшавшую колчан Алека.

— Да, достопочтенный.

— Лучше, чем большинство?

— Наверное. Стрельба — то, в чем я силен.

— Достаточно силен, чтобы поразить дирмагноса?

— Да, но…

— Он сражался с дирмагносом! — раздался шепот.

— Это был неплохой выстрел, — согласился Алек; он вспомнил странное оцепенение, которое охватило его, когда он прицелился в свою ненавистную мучительницу. Лук тогда задрожал, как живой, но Алек всегда приписывал это, равно как и свой успех, чарам Нисандера.

— Когда же ты придешь ко мне, маленький братец? — с упреком спросил старик, беря Алека за подбородок. — Твой приятель Теро теперь часто заходит в Нхамахат, а тебя я все жду да жду.

— Прости меня, достопочтенный. Я… я не знал, что меня ждут. — Алек запнулся, пораженный внезапным открытием. Маг никогда не упоминал о своих визитах к руиауро. — Я хотел, но…

— Кроме того, ты должен привести с собой Серегила‑и‑Корита. Передай ему

— сегодня ночью.

— Изгнанник больше не носит этого имени, — напомнил кто‑то из акхендийцев.

— Разве? — Руиауро повернулся к выходу. — Как же я забыл! Приходи сегодня ночью, Алек‑и‑Амаса. Тебе о многом надо мне рассказать.

«Рассказать?» — оторопел юноша; но прежде чем он успел задать вопрос, руиауро исчез, как рисунок на песке, унесенный порывом ветра.

— Ну теперь ты не будешь отрицать, что видел магию, — воскликнул Артис.

— Так как ты убил дирмагноса?

Первой мыслью Алека было тотчас найти Серегила и поведать ему о странном приглашении, но собутыльники не желали отпускать его без рассказа о битве с Иртук Бешар и Мардусом. С неожиданным вдохновением Алек расписал свои приключения, особенно упирая на роль, которую в сражении с силами зла сыграл Серегил, — он решил, что рассказы о героизме изгнанника только пойдут другу на пользу и помогут ему вернуть свое место среди соплеменников. Когда он дошел до описания собственных подвигов, ему вновь пришли на ум слова руиауро; как знать, может быть, действительно не только опыт сделал в тот день его руку такой твердой.

Послеполуденное солнце освещало восточную часть зала заседаний лиасидра, в то время как вторая половина почти скрывалась во тьме. Когда Алек проскользнул внутрь, на свободном пространстве в центре представитель Катме разглагольствовал об опустошениях, которым на протяжении столетий чужаки подвергали земли Ауренена.

Многие из присутствующих одобрительно кивали. Сидевший позади Клиа Теро выглядел разгневанным, Серегил — измотанным и усталым. На заднем плане маячил Бракнил со своими солдатами; их лица были бесстрастны, как и положено воинам. Пробравшись сквозь ряды малых кланов, Алек сел за спиной Серегила.

— А, ты пришел в самый интересный момент, — подавляя зевок, сказал Серегил.

— Сколько ты здесь еще пробудешь?

— Недолго. Сегодня все не в форме, думаю, большинство уже мечтает о кружке рассоса. Я, во всяком случае, точно только о нем и думаю.

Торсин обернулся и бросил на друзей суровый взгляд. Серегил прикрыл лицо ладонью, чтобы скрыть ухмылку, и другой рукой сделал Алеку знак на языке наблюдателей: «Остаемся».

Катмиец наконец закончил речь, Клиа поднялась для ответного слова. Алеку не было видно лица принцессы, но, судя по решительно развернутым плечам, Клиа уже была сыта по горло.

— Благородный катмиец, ты ясно сказал о страданиях Ауренена, — начала принцесса. — Ты говорил о набегах, о нарушении закона гостеприимства, но ни в одном из этих рассказов не упоминалась Скала. Не сомневаюсь, у тебя есть все основания опасаться чужеземцев, но почему ты боишься нас? Скала никогда не нападала на Ауренен. Наоборот, мы честно торговали друг с другом, скаланцы мирно путешествовали по вашей земле и с уважением отнеслись к Эдикту об отделении, хотя и считали его несправедливым. Многие здесь не постеснялись попрекнуть меня убийством Коррута; может быть, причина в том, что это единственное обвинение, которое вы можете выдвинуть против моей страны?

— Вы просите открыть для вас северное побережье, наши порты, наши железные шахты, — возразил хаманец. — Если мы позволим вашим шахтерам и кузнецам поселиться на нашей земле, где гарантия, что они уйдут, когда неотложные цели будут достигнуты?

— А почему вы думаете, что они останутся? — парировала Клиа. — Я видела Гедре. Я ехала через холодные бесплодные горы — именно там расположены шахты. Замечу со всем почтением, что тебе следовало бы посетить мою родину. Возможно, тогда вы поймете — мы нисколько не стремимся переселиться в Ауренен, нам нужно лишь железо, чтобы победить в войне, отстоять свою землю.

Слова принцессы вызвали аплодисменты и плохо скрываемые смешки среди сторонников скаланцев. Но Клиа осталась невозмутима.

— Я слышала, как Илбис‑и‑Тариен из Катме говорил об истории вашего народа. По его же словам. Скала ни разу не выступала в роли агрессора ни по отношению к Ауренену, ни к какой‑либо иной стране. Как и вы, мы понимаем, что значит иметь достаточно всего. Благодаря сельскому хозяйству и успешной торговле, да будет благословенна Четверка, нам не приходится охотиться за тем, что плохо лежит. То же самое я могу сказать и о Майсене, она все еще не сдается, хотя практически уже поставлена Пленимаром на колени. Мы сражаемся. Чтобы изгнать агрессора, а не чтобы захватить его земли. При предыдущем Верховном Владыке на протяжении многих лет нам удавалось удерживать Пленимар в пределах его границ. Его сын возобновил старый конфликт. Должна ли я, младшая дочь царицы тирфэйе, напоминать ауренфэйе о их героической роли в дни Великой войны, когда наши народы боролись бок о бок?

Мое горло устало день за днем повторять одно и то же. Если вы не хотите допустить нас к шахтам, продавайте нам железо и позвольте нашим кораблям заходить в Гедре, чтобы покупать металл.

— И так все время, — пробурчал Серегил. — Мы проиграем в войне раньше, чем они решат: причастна ли лично Клиа к убийству Коррута.

— У тебя есть какие‑нибудь планы на сегодняшнюю ночь? — Алек нервно покосился на Торсина.

— Мы приглашены на обед в тупу Калади. Я предвкушаю удовольствие, танцуют они замечательно.

Алек откинулся назад, подавив вздох. Тени переместились еще на несколько дюймов, пока Райш‑и‑Арлисандин и Гальмин‑иНсмиус, кирнари Лапноса, препирались по поводу какой‑то реки, разделяющей их земли. В конце концов акхендиец в ярости покинул зал заседаний. Эта вспышка послужила сигналом к окончанию дебатов.

— И какое это имеет отношение к Скале? — пожаловался Алек, когда все начали расходиться.

— Борьба за торговые доходы, как всегда, — ответил Торсин. — Сейчас акхендийцы зависят от доброй воли лапносцев — им приходится сплавлять товары в их порты. Если и когда Гедре откроют, Акхенди получит преимущество. Но это только одна из причин, почему Лапнос выступает против предложений Клиа.

— Проклятие, — тихо выругалась принцесса. — Что бы они в конце концов ни решили, это будет иметь отношение к их собственным проблемам, а не к нашим. Да, если бы мы имели дело с единым правителем, все было бы по— другому.

К Клиа подошел распорядитель грядущего пира, и принцесса позволила вывести себя из зала для приватной беседы.

Серегил вопросительно посмотрел на Алека.

— Ты что‑то хочешь мне сказать, как я понимаю?

— Не здесь.

Дорога домой показалась им очень долгой. Когда наконец они очутились в своей комнате, Алек прикрыл дверь и прислонился к ней спиной.

— Сегодня я встретил руиауро.

Выражение лица Серегила не изменилось, но Алек заметил, как вдруг плотно сжались губы друга.

— Он просил, чтобы сегодня ночью мы пришли в Нхамахат. Вдвоем.

Серегил по‑прежнему молчал.

— Кита намекал, что у тебя… ты их недолюбливаешь.

— Недолюбливаю? — Серегил поднял бровь, как будто размышляя, удачное ли это слово. — Да, можно сказать и так.

— Но почему? Тот, которого я встретил, показался мне добрым, хоть и немного эксцентричным.

Серегил скрестил руки на груди. Алеку примерещилось, или друга действительно била дрожь?

— Во время суда надо мной, — Серегил говорил так тихо, что Алеку пришлось напрягать слух, — явился руиауро и сказал, что я должен быть доставлен сюда, в Сарикали. Никто не знал, что и подумать Я уже во всем признался…

Он запнулся; страшное воспоминание благодаря восприимчивости, рожденной талимениосом, заставило Алека испытать мгновение паники, в глазах у него потемнело, дыхание стеснилось.

— Они пытали тебя? — прошептал Алек, собственные воспоминания усугубили впечатление, юноша почувствовал тяжесть в желудке.

— Не в том смысле, что ты думаешь. — Серегил подошел к сундуку с одеждой, откинул крышку и принялся рыться в вещах. — Это было очень давно. Не имеет значения.

Но Алек видел — его друг все еще чувствует кислый привкус ужаса. Юноша подошел и положил руку на плечо Серегила. Тот поник от легкого прикосновения, словно от непосильной тяжести.

— Я не понимаю, чего они хотят от меня теперь.

— Если тебе не хочется идти, я придумаю какую‑нибудь отговорку.

Серегил криво усмехнулся.

— Не думаю, что это мудрое решение. Нет, пойдем. Вдвоем. Теперь твоя очередь, тали. Алек помолчал.

— Как ты считаешь, они расскажут мне о матери? — Слова давались ему с трудом. — Мне… мне необходимо знать, кто я.

— Бери то, что посылает Светоносный, Алек.

— Что ты имеешь в виду?

Странное, настороженное выражение снова появилось в глазах Серегила.

— Увидишь.

Date: 2015-07-10; view: 245; Нарушение авторских прав