Глава 2. Похитители

Любые предложения люди понимают иначе, чем тот, кто их вносит. Особенно – если собеседники не знакомы.

Между тем Илья, прекрасно знакомый с московской топографией, свернул на улицу Народного Ополчения и прибавил газу. Скучающий ночной патруль сразу же обратил внимание на одинокую легковушку, и инспектор махнул жезлом. Ольга спихнула Мэй на пол и прикрыла зелёной накидкой. Водитель плавно затормозил и вышел из машины. Инспектор козырнул и потребовал документы.

– Асин Илья Борисович? – пробормотал сотрудник ГАИ, осмотрел номера машины и, отойдя в сторону, что‑то забубнил в рацию.

Заметив обеспокоенный взгляд своей сообщницы из‑за стекла, Илья подмигнул ей. Подошедший инспектор вернул документы:

– Всё в порядке, езжайте.

Вскоре автомобиль свернул в переулок и подъехал к пятиэтажной хрущёвке. Илья завернул Мэй в накидку, Ольга подхватила тюк с вещами. Зайдя в подъезд, не снабжённый ни кодом, ни домофоном, похитители спустились на один пролёт, где располагался подвальный этаж. Поколдовав с ключами у массивной железной двери, обитой чёрным дермантином и имеющей переговорное устройство, Илья пропустил в помещение Ольгу и зашёл сам, по‑прежнему держа Мэй на плече. И в это время что‑то заверещало. Ольга развязала тюк, затем раскрыла прихваченный из квартиры Машин рюкзачок и уже из него извлекла пиликающий мобильник. Илья покачал головой – и Ольга, отключив телефон, убрала его обратно.

Помещение, куда прибыли похитители, напоминало офис, брошенный сотрудниками переставшей функционировать фирмы. Это подтверждали металлические жалюзи на окнах, угловатые чёрные столы и безликие стулья, а также высокие стеллажи, набитые пустыми картонными коробками из‑под оргтехники. Илья распахнул дверь второй комнаты – она выглядела совсем по‑другому. Две железные аккуратно застеленные кровати, холодильник «Бирюса», электроплитка, столик со скатертью и телевизор – всё говорило о том, что похитители заранее обставили это уютное гнёздышко. Илья положил Мэй на чистый пол, а сам, звеня связкой ключей, открыл дверь третьей комнаты, которая предназначалась для пленницы. Мебели в ней вообще не наблюдалось – голые белые стены, одинокая лампочка на потолке, драный матрас на полу, решётки на окне. Пока Илья развязывал пленницу, Ольга принесла три стула. Так они и расположились в этой тюремной камере – похитители, а напротив них щурящаяся от яркого света Мэй в одной ночной рубашке.

Когда глаза свыклись со светом, Мэй, наконец, смогла разглядеть лица своих неожиданных знакомых. Мужчина был высок и атлетически сложен, широк в плечах, а короткую шею венчала крупная голова с ёжиком светлых волос. Значительную часть его гладко выбритого лица занимали пухлые щёки, а всё остальное потонуло в них – едва заметный рот, сплющенный нос и узкие голубые глаза без ресниц и бровей. На вид ему можно было дать от тридцати до сорока лет – в зависимости от придирчивости взгляда.

Его сообщница выглядела явно моложе и относилась к тем немногим женщинам, которым идёт короткая стрижка. Она была миниатюрной крашеной блондинкой, с острыми чертами овального лица, покрытого редкими веснушками и едва подкрашенное косметикой. Её уши украшали деревянные висюльки, а из‑под выщипанных белёсых бровей пленницу сверлили маленькие глаза такого же пронзительно голубого цвета, как и у мужчины.

Мэй видела эту сладкую парочку впервые. Ей не дали поспать и часа, а после ночных бдений в баре опьянение ещё не прошло.

Мужчина выставил напоказ свои руки, и Мэй заметила какие‑то татуировки на его запястьях.

– Ну что, побазарим, – хрипло произнёс мужчина.

– А что такое побазарим? Давайте лучше познакомимся. Я вас не знаю.

– Ишь какая шалашовка! – усмехнулся Илья и положил ногу на ногу.

– Шалашовка? – переспросила Мэй и кашлянула, – дайте мне воды, пожалуйста. Мне плохо, я пила алкоголь.

– Она не русская? – наконец, подала голос Ольга, обращаясь к сообщнику, – странный у неё акцент.

– Поди притарань водички, – махнул тот рукой и обнажил яркие белые зубы.

– Ну и улыбка у тебя! Хоть святых выноси, – пробормотала Мэй.

Ольга вернулась с кружкой, и Мэй жадными глотками вылакала всю воду. Затем вытерла губы рукавом ночной рубашки и спросила:

– Ребята, может, хватит валять дурака?

– А мы ждём, когда у тебя очко заиграет, – ухмыльнулся Илья.

– Чего заиграет? – не поняла Мэй, – ладно, давайте разберёмся. Артур, выходи.

Видя, что это не произвело впечатления, Мэй повторила громче:

– Артур, выходи, вылезай, подлый трус!

Похитители переглянулись. А Мэй продолжила:

– Артур, ты мне нравишься, ты хорошо придумал. Ты талантливый режиссёр! Для меня это было шоком. Вот только актёров подобрал плохих. Добрые у тебя гангстеры, хотя на вид совсем как настоящие! И понимать по‑русски не умеют.

Но никакой Артур не появился и не раскланялся. Вместо этого Илья встал, молча подошёл к пленнице и ударил её наотмашь по лицу. Мэй свалилась со стула на пол, Илья рванул её на себя за руку и ударил ещё. Мэй отлетела в угол и ударилась головой о стенку. Дверь хлопнула – это хмурая Ольга вышла из комнаты.

Илья одним движением разорвал на пленнице ночнушку, схватил за волосы и поставил на ноги. Мэй тяжело дышала, и хотя из разбитого носа хлестала кровь, она не орала и не ныла. Она сплюнула и произнесла:

– Ты чего, бешеный? А ты знаешь, кто тебя нанял?

В ответ Мэй получила ещё одну затрещину, посильнее первых двух. Никакая выпитая водка уже не могла притупить боль, и, упав на спину, Мэй закричала:

– Я тебя наняла, дурак! Спроси у Артура! Позвони Артуру!

Эта фраза остановила Илью, и он, выдрав очередной клок рыжих волос, прохрипел Мэй в лицо:

– Что ты там бухтишь?

– Отпусти меня, идиот! – наконец, начала сопротивляться Мэй и расцарапала Илье запястье острыми ногтями. – Ты с ума сошёл, чокнутый! Зачем ты меня бьёшь?

– А ты погадай, блаткошка! – Илья вытащил выкидной нож.

– Я ничего не понимаю, я запуталась! – Мэй закрылась инстинктивно руками и сжалась в комок, – не подходи ко мне! Зачем Артур тебя прислал? Зачем ты меня бьёшь? Объясни!

Тут дверь распахнулась, и появилась Ольга. Она всё слышала и развела в стороны изумлённую обиженную Мэй и ухмыляющегося Илью:

– Постой! Погоди! Базар есть!

– Я ещё вернусь, оттянемся! – бросил Илья и скрылся вслед за Ольгой. Дверь хлопнула, и два раза щёлкнул замок.

Мэй подобрала обрывок своей ночнушки и приложила к лицу. Её мысли перепутались, но одно она знала точно – это наглое избиение Артуру ещё откликнется. Он что, устраивая ей этот «сюрприз», не предупредил своего мордоворота о том, кто она такая и зачем всё это придумала? С другой стороны, подумала Мэй, этим Артур лишь усугубил своё положение. Вот только если эти двое начнут её мучить и выспрашивать об истинных целях всей инсценировки, ничего она им не расскажет! Она друзей не предаёт.

Мэй выключила свет и заползла на матрас. Такое несправедливое обращение с ней породило гнев и обиду, хотя всё так прекрасно началось ещё пару часов назад! На мгновенье Мэй представила, как сейчас рвёт и мечет её папаша, и от этого стало немного легче.

* * *

Артур Павлинин аккуратно положил трубку на аппарат. Затем взглянул на два пакета, доверху набитые продуктами, и произнёс вслух:

– И что это за самодеятельность?

Они так совсем не договаривались. Куда это понесло Мэй ночью из собственной квартиры? Ни записки, ни намёка, ни ответа, ни привета. Да ещё мобильник отключила. Вот рыжая бестия!

Артур сел на кровать, задвигал нижней челюстью и задумался.

Вся эта отдающая тухлятиной авантюра ему постепенно переставала нравиться. Он никогда не жаловался на провалы в памяти. С чего же всё началось?

С мирной новогодней вечеринки, где он впервые увидел красотку Мэй. Её привела Наташа по прозвищу Крот, отрекомендовала как лучшую подругу и шепнула ему на ушко, что, мол, я заочно вас уже друг другу представила. На тот момент Артур находился в свежей ссоре со своей последней пассией и в вялотекущей депрессии по поводу скоропостижной кончины предпоследней полгода назад. Хорошо, Наташа, так вовремя появившаяся в его жизни, помогла советом и дружеским участием. И, увидев воочию профессионально разрекламированную Мэй, Артур к великой радости осознал Наташино напутствие: «Всё проходит, а жизнь продолжается!»

Конечно, он моментально запал на неё. Она почти полностью соответствовала всем суровым требованиям, которые Артур предъявлял к потенциальным возлюбленным. А самого себя он по праву считал подарком судьбы для любой женщины. И причин для завышенной самооценки было предостаточно. Во‑первых, аппетитная внешность и природное обаяние. Он, жгучий брюнет с бездонными карими глазами, красив и породист, как киноактёр. Он умеет галантно ухаживать, а главное, умеет так взглянуть и произнести избитые слова о любви так певуче и искренне, что она, кем бы ни была до этого, сразу же обмякнет, расплывётся и растает. Во‑вторых, он безмерно талантлив – с его сногсшибательным баритоном в Большом театре петь, никак не меньше! В‑третьих, он тщеславен и причисляет себя к эстетам – ведь сегодня днём с огнём не сыщешь кавалера с такими истинно правильными мужскими чертами характера! В‑четвёртых, он всегда опрятен, всегда приятно пахнет, является страстным любовником и всегда готов заниматься сексом – для женщин нет ничего важнее последнего. И конечно, есть ещё в‑пятых, в‑шестых и так далее, чем дальше – тем всё ближе и ближе к идеалу.

И поэтому для того, чтобы он влюбился, женщины должны быть непременно: интеллигентны, воспитаны, аристократичны и изысканны. При этом они просто обязаны обладать незаурядной красотой, стройной фигурой, талантами в музыке, живописи или поэзии и вообще, относиться к таинственному и манящему миру богемы. А если женщина не соответствует хотя бы одному из пунктов, то самое большее, о чём она может мечтать – роман на одну ночь без надежд на светлое будущее их отношений.

И вот Артур запал на Мэй – полную противоположность временами циничной, слишком рассудительной и своенравной Наташе. Наташу он даже остерегался, считая, что внешне непривлекательная женщина – как минимум ошибка природы и как максимум озлоблена на весь мужской пол и что‑то против него замышляет.

Артур знал, что рано или поздно любая Снежная Королева, на которую он бросил горячий взор, превращается в лужицу талой воды. После этого он терял к лужице всякий интерес. В данной ситуации, когда ему требовалась срочная терапия женским вниманием и лаской, когда предыдущий клин стоял поперёк горла так, что необходимость выбить его новым стала жизненной, Артур простил Мэй отсутствие талантов в искусстве, некоторую развязность и бесшабашность. Угнетало лишь одно «но» – прелестная Снежная Королева не таяла. То есть таяла, конечно, поскольку Артур являлся прирождённым Солнечным Принцем из сказки, но очень медленно.

– Я хочу заниматься сексом с другом, – говорила Мэй со своим бесподобным акцентом – растягивая гласные и иногда делая неверное ударение.

Артура пленил этот акцент, но постоянно добивала такая формулировка вопроса. Он никак не мог растолковать Мэй, что друг и любовник отличаются так же, как чопорная Англия и эмоциональная Россия.

А потом состоялся тот самый первый разговор у него дома. Его начала Мэй за месяц до сегодняшних событий.

– Будь другом, Артур, помоги мне! – она обнимала его и гладила по спине, – мне нужна помощь! Только ты можешь мне помочь.

Артур сразу же мысленно согласился. Он редко отказывался от оказания всяческих услуг друзьям и приятелям, если знал, что оно вернётся к нему с процентами.

– Конечно, я тебе помогу, – заверил Артур, – расскажи мне, в чём заключается твоя проблема.

– Ура! Ура! Так ты согласен? – запрыгала Мэй и захлопала в ладоши.

– Я же твой друг, – улыбнулся Артур.

– Тогда садись. Садись, садись, – Мэй усадила Артура на его собственную кровать, – и внимательно слушай. Ты должен позвонить моему отцу и потребовать у него пять тысяч долларов за меня. Будто ты меня похитил и теперь требуешь выкуп.

Артур выпучил глаза и уронил челюсть. А сияющая Мэй радостно продолжала, схватив его за руку:

– Ты не волнуйся, это всего лишь шутка! Это называется купить! Это мы с тобой так разыграем!

– А почему именно я? – упавшим голосом спросил Артур, надеясь, что предложение Мэй – тоже шутка.

– Как почему? Только ты на это способен, больше никто! Кого ещё я могу попросить? – и рыжая зеленоглазая кошка подмигнула ему.

– А зачем? – всё ещё не понимал Артур.

– Как зачем? – Мэй игриво дёрнула его за длинные кудри, – чтобы пошутить!

– А кто твой отец? Ты ведь ничего мне не рассказывала о нём!

– А ты и не спрашивал. Хорошо, я расскажу. Его зовут Олег Денисович Мартынов, он владелец фирмы «Август‑92». Он занимается разного рода бизнесом. А матери у меня нет.

– Да, ты говорила, – Артур задвигал нижней челюстью, – а тебе не кажется, что твоя шутка, мягко говоря, нехорошая? Это же твой собственный отец!

– В каждой шутке есть доля правды, – немного погрустнела Мэй, – но тебе нечего бояться. Твой голос он не слышал, ведь правда? Ты всегда звонишь мне на мобильный. Ты же знаешь, что я веду свободную жизнь, и мой отец в неё не вмешивается.

– Я на это не пойду! – заявил Артур и убрал руку Мэй со своей.

– Но почему? Ты боишься? – серьёзно спросила авантюристка.

– У меня есть голова на плечах, – Артур постучал пальцем по лбу, – обратись к кому‑нибудь другому.

– Но пять минут назад ты был готов мне помочь! – всплеснула руками Мэй, – а теперь ты мне уже не друг?

Артур промолчал. Мэй ласково обняла его за плечи и поцеловала в щёку.

– Но я очень‑очень тебя прошу! – Мэй расстегнула верхнюю пуговицу его белой рубашки, – ну, пожалуйста, мой дракон!

Артур снова отстранил её, встал и подошёл к окну, сложив руки на груди.

– Ты хочешь, чтобы я предложила это другому? – пропела Мэй, – другому мужчине? Ты думаешь, у меня есть кто‑нибудь лучше тебя? Я тебя не тороплю, подумай.

На том бы всё и замять тогда, но через день Мэй снова затронула эту тему в разговоре – уже по телефону:

– Скажи, а за деньги ты бы согласился?

– На что? – ради проформы спросил он, хотя понял, о чём она.

– Разыграть моего отца. За пять тысяч долларов.

– Это называется вымогательством. Неужели тебе надо объяснять?

– Ну да, я знаю. Но когда отец узнает, что его дочь сама всё придумала, он не будет сажать её в тюрьму. А тебя я не выдам, ведь ты мой друг.

«А ведь она права!» – неожиданно для себя осознал Артур.

– Слушай, Мэй, ты что, серьёзно собралась провернуть это дело? И получить деньги?

– Нет, я же говорила, что это шутка. Я хочу пошутить. Я хочу узнать, любит ли меня отец по‑настоящему или нет.

– А вот это очень серьёзно, – заметил Артур.

– Значит, ты согласен? – снова спросила она.

После этого они специально встретились только для того, чтобы вместе обсудить план. Впрочем, Мэй уже всё придумала заранее, и за один вечер они его доделали: сочинили тексты, которые Артур будет говорить по телефону, и расписали по пунктам, как будут действовать после первого звонка.

Всё шло как по маслу – в нужное время Артур на своём драндулете подчалил на Кузнецкий мост к бару «Агрегат», якобы насильно затащил Мэй в машину, привёз сюда, в район Бибирево – на съёмную квартиру Мэй, где уже бывал несколько раз. Дальше – больше: он двадцать минут надрывал живот после того, как поведал отцу Маши про отрезанные уши по почте. И вот – стоило ему отлучиться на полчаса, как его рыжая кошечка куда‑то исчезла.

И что бы это значило?

* * *

Женька почти разочаровался в любви. И причиной тому – то ли комплексы, то ли его ничем не примечательная, как он полагал, внешность. А ещё Женька считал себя банальным неудачником, при этом знакомиться он не умел, а ухаживать и не пытался. Он родился мечтателем, идеалистом и неизлечимым романтиком, вследствие чего причислял себя к особой, почти вымершей, породе людей. А все девушки любят умеющих себя красиво подать, обязательно уверенных и непременно богатых. И, поскольку ничего подобного у Женьки не наблюдалось, шансы встретить Великую Неземную Любовь равнялись минус единице.

Ох уж эта Великая и Неземная! Все о ней мечтают… а кто её видел? Все мало‑мальски приятные отношения заканчиваются либо банальным браком, либо скандальным разрывом, и обычно второе всегда лучше. Но, по Женькиной теории, хуже одиночества только смерть от него, и вот он решился с подачи одной приятельницы дать небольшое объявление в газету, в рубрику «Знакомства».

Вскоре пришло несколько откликов, но после Женькиных ответов писать ему переставали. Не везёт – так не везёт фатально, решил он, и плюнул на это дело. Но вот, спустя пару месяцев после выхода объявления, пришло ПЕРВОЕ письмо от девушки по имени Мэй. Это послание отличалось от предыдущих необычной чёткостью и логичностью суждений, и вместе с тем поэтичностью и лиричностью, а этого так не хватало Женьке в общении с противоположным полом! И мечтатель быстро сделал такой вывод: ему написала совершенно необыкновенная личность, такая же романтичная, как и он сам. И с тех пор жизнь Женьки круто изменилась, потому что в ней наконец‑то появился вожделенный смысл.

За три следующих месяца он получил пять Её писем.

За четыре недели до похищения пришло шестое.

В пятом Женька обнаружил фотографию Мэй и стал постоянно носить её с собой. Он чувствовал необъяснимое родство с этой странной, необыкновенной девушкой.

За время переписки с Мэй Женька, поэт‑самоучка и такой же музыкант, сочинил около ста стихов и две дюжины песен – почти столько же, сколько за предыдущие восемь творческих из двадцати пяти имеющихся в наличии лет. Часть песен он записал на кассету и выслал своей Музе бандеролью.

Его капризное и поросшее мхом вдохновение неожиданно расправило сверкающие крылья. Он обязательно напишет Ей ответ и вложит несколько стихотворений, посвящённых Прекрасной М.

В первую весну нового века, во время высоких технологий, Интернета и мобильной связи, он вчитывался в Её строчки, написанные крупным угловатым почерком на выдранном из тетрадки листке бумаги. Может, именно это и называется счастьем?

«Здравствуйте, Евгений…

Вы просили меня рассказать о своей жизни. Я долго не решалась этого сделать, но Вы стали мне близки. Я знаю о Вас уже достаточно много, а Вы обо мне – ничего. Вы правы – так нечестно. Простите мне мои раздумья, я не привыкла делиться своими мыслями ни с кем, тем более рассказывать о своей жизни. Иногда всё это кажется каким‑то странным сном, случившимся не со мной. Как будто я смотрю кинофильм, где играю роль, а моя реальная жизнь совсем иная. Порой мне кажется, что я всё это придумала о себе, выдумала свою жизнь. Зачем? Так… просто, от скуки, от тоски и безысходности, одиночества и пустоты.

Ах, Евгений… Вы писали о своём одиночестве, неприкаянности в этой жизни. Так я вам кажусь счастливой? Чем же именно? Тем, что мой небедный папочка потакает любому моему капризу? Если для счастья нужно так мало, сколько было бы счастливых на Земле? Вы удивляетесь моему пессимизму? Так всё просто – я тоже в некотором роде здесь чужая. Я уже писала, что родилась не в России. И первая половина моей жизни отмечена событиями как необъяснимыми, так и трагическими. А вторая половина – эта роль… дочурки русского бизнесмена. Представьте себе маленькую девочку, живущую в бедной хижине ещё более бедной деревушки. Представьте себе её окружение – неграмотные крестьяне, а также дети, очень много детей. Смуглые, узкоглазые, темноволосые, а девочка рыженькая и белокожая. Почему? А вот об этом я расскажу Вам. (Надеюсь, я не наскучила ещё философскими излияниями). Дальше будет поинтереснее.

Вы мне писали, Евгений, о том, что Ваша жизнь совсем обыкновенная, и в этой обыкновенности, обыденности Вам тоскливо и неуютно. Так Вы полагаете, «необыкновенная» жизнь и биография – это счастье? Вы считаете, что я небанальна, необычный человек только потому, что у меня всё по‑другому? Родилась за границей, отец бизнесмен, внешность привлекательная? Так вот начало моей грустной истории.

Мой отец в молодости учился в МГУ на кафедре археологии, и однажды в составе международной группы поехал на практику на полуостров Индокитай. Хорошего мало – джунгли, насекомые и хляби небесные, которые разверзаются три раза в сутки. Скука, развлечений никаких. Жалкая деревушка, жители – одна беднота. Единственная радость – любимая работа, раскопки, храмы и могильники. Жители возмущаются – понятно, осквернение памяти предков. Но руководитель экспедиции пытается успокоить, мол, всё это ненадолго, покопаемся и уедем. От предков ваших не убудет.

Руководитель – женщина, английский археолог. Маргарет обладала яркой внешностью, неукротимой волей. Что она нашла в простом русском студентишке? Молодость, обаяние? Всё‑таки пятнадцать лет разницы, и всё разное – национальность, обычаи, культура. Она из древнего шотландского рода, один из её предков был пэром Англии. Со временем род обнищал, измельчал, лучшие его представители занялись торговлей и бизнесом. Но славная история рода Макдауэлов исчислялась не одним столетием. А теперь, Евгений, представьте себе: английская аристократка и русский студент. Ну что хорошего получится? А получилась я! Не удивляйтесь, я всё‑таки горжусь историей своего рода.

Отец мой из крестьянской семьи, из ссыльно‑раскулаченных (так, кажется, это называется). А в юности был бородатым романтиком, единственное достоинство – английский в совершенстве знал и работать хотел. Очень стремился попасть на стажировку за границу. Вашу историю пересказывать не имеет смысла – из СССР без хорошей подмазки не выпускали. Незадолго до своей поездки отец списался с мисс Макдауэл, руководительницей, и она пригласила его участвовать, оплатила проезд. «Халява»? Так говорят русские?

Около года мотались они по экспедициям. Маргарет не желала отпускать от себя обаятельного студента. А он и рад путешествовать за чужой счёт! В Советском Союзе жизнь в то время мало радовала разнообразием и впечатлениями. И в самый неподходящий момент случилось непредвиденное. Для зрелой и опытной женщины непростительная оплошность – наверно, она любила моего отца, если отказалась избавиться от нежданного подарочка.

Но работа есть работа. До самого последнего дня моя мать участвовала в раскопках наравне со всеми. (Когда отец рассказывал об этом, я удивлялась, как она вынесла такие ужасные условия. Иногда мне кажется, я чем‑то похожа на неё. Меня можно согнуть, но сломать – это очень трудно).

А отец? Конечно, поначалу он проявлял недовольство и даже раздражение от такого сюрприза. Но, когда Маргарет пообещала, что после окончания экспедиции будет роскошная свадьба, и гражданство ему обеспечено (она сама всё устроит), он больше не брюзжал и в тайне надеялся, что всё обойдётся. Конечно, будут проблемы с визой и с выездом на ПМЖ. Но раз Маргарет говорит, значит, так тому и быть. У неё же воля и энергия, у неё харизма. Думаю, он тоже любил её по‑своему. Ещё бы – умница, красавица и богатая. Но, конечно, ему ребёнок не нужен. Так что пусть Маргарет сама возится с ним, а он будет жить в своё удовольствие.

Вы удивлены, откуда я знаю всё это, и почему отец рассказывал такие подробности, не очень лестные для него? Наверно, чтобы оправдаться, почему он бросил меня при рождении на произвол судьбы в нищей деревушке, и не вспоминал столько времени, а потом вдруг стал разыскивать. Я думаю, что он уже тогда был прагматичен, а всякая романтика прошла вместе с юностью.

Отец часто называет меня бесшабашной, отчаянной. Это наследственное, от матери. Гремучая смесь – мамин темперамент и отцовская русская склонность к философии. Ничего хорошего!

Вернёмся в Индокитай. Русский стажёр укатил на джипе в какой‑то районный центр за указаниями. Радио давно сломалось, члены экспедиции ушли в местный кабак и накачивались там со скуки. За два дня до этого какой‑то сумасшедший местный дедушка наслал страшные проклятия на всю экспедицию и на Маргарет персонально за то, что могилки раскопали, осквернители. Не то чтобы мисс Макдауэл страдала суеверностью, но от проклятий дедули и ей стало не по себе. Тем более что её компаньоны предлагали свернуть экспедицию раньше срока, напуганные угрозами. Убедить их, что проклятие – лишь глупое местное суеверие, оказалось делом непростым. Оно обещало неисчислимые бедствия всем участникам раскопок и даже их потомству, смерть в ужасных мучениях…

И тут ещё папочка мой, разругавшись с Маргарет, укатил! Мама, конечно, в расстроенных чувствах, решила – работа отвлечёт. Даже дождя не испугалась. Полезла ещё раз взглянуть на могилу, и поскользнулась на мокрой глине. Вернувшись с попойки на следующее утро, коллеги нашли её без сознания. Впоследствии она очнулась, но начались преждевременные роды. Радио нет, врача нет – какой врач в таком захолустье? Позвали повивальную бабку – старую китаянку…

На следующий день приехал отец. Ему сунули красный орущий свёрток – меня. «Где Маргарет?» – закричал папа. Бабка опустила глаза и что‑то по‑своему прошептала. Переводчик с трудом расшифровал её бормотание. «Нет больше нашей мисс, ушла на небо…». «Мне не нужен ребёнок, делайте с ним, что хотите, всё равно не выживет! Без Маргарет мне ничего не нужно!» – ответил мой отец.

«Ненужного» ребёнка оставили в деревне, а отец вернулся в Россию, зарёкся ездить в экспедиции, бросил институт и даже не вспоминал о существовании в далёкой восточной деревушке своей дочери…

О том, как проходило моё детство, и откуда взялось это странное имя Мэй, расскажу в следующем письме, если Вам интересны дальнейшие события.

Скоро рассвет. Моё послание окончено, надеюсь, оно не очень длинное. Пишите, Евгений. Ваши письма согревают мне душу. Друзей и подруг у меня нет, так сложилось, наверно, и виной тому мой тяжёлый характер. И Вы – единственный мой собеседник, мне интересны. Надеюсь, в ответ Вы расскажете о себе что‑нибудь ещё. Ваши стихи изумительны, а музыка… совершенно невероятна! Ничего подобного я не слышала! И стихи мне никто не посвящал, никогда! Вы не представляете себе, насколько Ваши письма мне дороги. И наше общение стало единственной отдушиной в моей жизни. Я всё больше чувствую, как Вы становитесь мне ближе. Пишите, Евгений! Мэй».