Комментарий из 2001 г.: разрушение образа Великой Отечественной войны как операция холодной войны против СССР

Важнейшим для национального самосознания второй половины ХХ века был в СССР обобщенный символ Великой Отечественной войны. Эта война, создавшая огромный пантеон символов, вовсе не втискивалась в рамки классовой борьбы. Поэтому разрушение ее образа и всех связанных с нею символов никак не является следствием ненависти к коммунистической идеологии. Это – часть большой психологической войны против России.

Понятно, что на Западе фальсификация истории войны была необходимым условием для сплочения в холодной войне против СССР. Результаты такого промывания мозгов поражают – важнейшее событие Новейшей истории Европы полностью вытравлено из сознания, знание о нем заменено самыми пошлыми мифами с юмористическим оттенком – с помощью мощного потока более или менее талантливо сделанных фильмов («Бабетта идет на войну», «Мистер Питкин в тылу врага», масса сериалов, которые заполнили уже и российский телеэкран). В последние годы от юмора перешли к фальсификации истории войны с героизацией гитлеровской армии. В середине 90-х годов на Западе с большим успехом прошел супер-фильм “Сталинград” (в России его, по-моему, не показывали, потому что она еще “не дозрела”). Оставляет тяжелейшее чувство именно тот факт, что миллионы образованных и разумных людей смотрят и даже восторгаются — хотя, сделав усилие, еще могли бы заметить полную нелепость всего пафоса фильма: благородные немцы сражаются против каких-то зверушек-русских и, в общем, выходят в Сталинграде победителями! Причем немцы, оказывается, чуть ли не поголовно были антифашистами!

Кстати, острее всего это переживают именно в Германии, ибо ее деятели культуры связывают национальное возрождение как раз с катарсисом, который, казалось, вызовет осознание сути той войны. Генрих Бёль писал в 1984 г.: «До сих пор большинство немцев так и не поняло, что их никто не звал под Сталинград, что как победители они были бесчеловечны и очеловечились лишь в роли побежденных». Очеловечились лишь в роли побежденных – с помощью советского солдата[140].

Ведущие западные политики, а потом и политики новой России пошли по пути снятия проблемы вины с тех, кто развязал войну и активно участвовал в военных преступлениях. В 1985 г. Г.Коль и Р.Рейган демонстративно посетили кладбище в г. Битбурге, на котором похоронены эсэсовцы. Затем, в 1993 г., был открыт Центральный мемориал ФРГ с памятником «жертвам войны и насилия». В равной степени – охранникам из СС и жертвам концлагерей. В том же году произошел обмен посланиями между Колем и Ельциным по случаю 50-летия Сталинградской битвы. В них уже не употреблялись понятия агрессора и обороняющейся стороны и даже не говорилось по победе и поражении. Все стали одинаковыми «жертвами войны» и «павшими в Сталинграде».

Между тем, как пишет в обзоре германской литератуы о Сталинграде» немецкий историк М.Хеттлинг, «в [германской] историографии и в общественном мнении утвердилось единство взглядов по двум пунктам: во-первых, со стороны германского рейха война преднамеренно задумывалась и велась как захватническая война на уничтожение по расовому признаку; во-вторых, инициаторами ее были не только Гитлер и нацистское руководство, — заметную роль в развязывании войны сыграли также верхи вермахта и представители частного бизнеса»[141]. Нацизм слился с бизнесом в самом примитивном прагматизме, в который русские, похоже, просто не верят. Но вот документальные данные, приведенные в том же обзоре: в сентябре 1941 г. после расстрелов в Бабьем Яру, в Германию было отправлено 137 грузовых вагонов с одеждой, распределенной через систему нацистских учреждений.

И сами немцы, участники войны, почувствовали, что становятся выродками человечества – потому, как писали, «страх перед Иваном был сильнее, чем ужас смерти». Историк О.Бартов, сам прошедший войну, считает, что страх перед пленением у немецких солдат был так велик потому, что они знали, что сами натворили в занятых ими землях СССР, и боялись возмездия. И образ нашей войны против этой патологической силы стали планомерно разрушать в позднем СССР!

Известно, что важнейшим для национального самосознания второй половины ХХ века был в СССР обобщенный символ Великой Отечественной войны. Эта война, создавшая огромный пантеон символов, вовсе не втискивалась в рамки классовой борьбы. Следовательно, разрушение ее общего образа и порожденных ею конкретных символов говорит р том, что антисоветский проект был оружием вовсе не в борьбе идеологий, это было оружие войны цивилизаций.

Сначала за образ войны взялись диссиденты. Говоря о Победе, А.И.Солженицын употребил понятие “бездарно выигранная война” (кстати, что бы он сказал о немцах — что они талантливо проиграли войну?). Потом, с конца 80-х годов, подтачивание и разрушение этого символа в течение целого десятилетия было почти официальной государственной программой. Не случайно в 1993 г. 40% опрошенных в России ответили, что “власть — не патриот своей Родины”. Этот ответ распределен равномерно по всем социально-демографическим группам. но еще больше, нежели к власти государственной, это относится к “четвертой власти” — СМИ.

Они и взяли на себя главную работу по разрушению символов. Достаточно вспомнить, как в передаче “Взгляд” А.Любимов настойчиво называл Калининград Кенигсбергом и радовался тому, что Калининградская область активно заселяется немцами. А вспомним буквально ритуальное избиение ветеранов войны 23 февраля 1992 г. Обозpеватель "Комсомольской пpавды" Л.Hикитинский писал тогда (25.02.92) с фарисейским упреком властям: "Вот хpомает дед, бpенчит медалями, ему зачем-то надо на Манежную. Допустим, он несколько смешон даже ископаем, допустим, его стаpиковская настыpность никак не соответствует дpяхлеющим мускулам — но тем более почему его надо теснить щитами и баppикадами?"

В государственных еще издательствах и на государственном телевидении возник поток литературы и передач, релятивизирующих предательство, снимающих его абсолютный отрицательный смысл. Предательство, мол, относительно. Власовцы были, конечно, изменниками — но заодно они боролись со сталинизмом. Почему же это не принять и не оправдать, если та война была “столкновением двух мусорных ветров” (Е.Евтушенко)? Почему нет, если “наше дело было неправое” (В.Гроссман)? Чингиз Айтматов в своей новой книге «Тавро Кассандры» (1994) уже даже не считает нашу войну Отечественной. СССР для него – «эпоха Сталингитлера или же, наоборот, Гитлерсталина», и это «их междоусобная война». В ней «сцепились в противоборстве не на жизнь, а на смерть две головы физиологически единого чудовища». Даже не верится, что к этому мог прийти человек, написавший «Материнское поле».

Возник популярный жанр предательской литературы. В.О.Богомолов — писатель, участник Великой Отечественной войны пишет в 1995 г: «Очернение с целью «изничтожения проклятого тоталитарного прошлого» Отечественной войны и десятков миллионов ее живых и мертвых участников как явление отчетливо обозначилось еще в 1992 году. Люди, пришедшие перед тем к власти, убежденные в необходимости вместе с семью десятилетиями истории Советского Союза опрокинуть в выгребную яму и величайшую в многовековой жизни России трагедию — Отечественную войну, стали открыто инициировать, спонсировать и финансировать фальсификацию событий и очернение не только сталинского режима, системы и ее руководящих функционеров, но и рядовых участников войны — солдат, сержантов и офицеров.

Тогда меня особенно впечатлили выпущенные государственным издательством «Русская книга» два «документальных» сборника, содержащие откровенные передержки, фальсификацию и прямые подлоги. В прошлом году в этом издательстве у меня выходил однотомник, я общался там с людьми, и они мне подтвердили, что выпуск обеих клеветнических книг считался «правительственным заданием», для них были выделены лучшая бумага и лучший переплетный материал, и курировал эти издания один из трех наиболее близких в то время к Б. Н. Ельцину высокопоставленных функционеров.

Еще в начале 1993 года мне стало известно, что издание в России книг перебежчика В.Б.Резуна («Суворова») также инициируется и частично спонсируется (выделение бумаги по низким ценам) «сверху». Примечательно, что решительная критика и разоблачение этих фальшивок исходили от иностранных исследователей; на Западе появились десятки статей, затем уличение В.Резуна во лжи, передержках и подлогах продолжилось и в книгах, опубликованных за рубежом, у нас же все ограничилось несколькими статьями, и когда два года назад я спросил одного полковника, доктора исторических наук, почему бы российским ученым не издать сборник материалов, опровергающих пасквильные утверждения В. Резуна, он мне сказал: «Такой книги у нас не будет. Неужели вы не понимаете, что за изданием книг Суворова стоит правящий режим, что это насаждение нужной находящимся у власти идеологии?»

Как мне удалось установить, заявление этого человека соответствовало истине, и хотя проведенные экспертизы (компьютерный лингвистический анализ) засвидетельствовали, что у книг В.Резуна «разные группы авторов» и основное назначение этих изданий — переложить ответственность за гитлеровскую агрессию в июне 1941 года на Советский Союз и внедрить в сознание молодежи виновность СССР и прежде всего русских в развязывании войны, унесшей жизни двадцати семи миллионов только наших соотечественников, эти клеветнические публикации по-прежнему поддерживаются находящимися у власти в определенных политико-идеологических целях»[142].

В.О.Богомолов пишет и о таком необычном явлении: в годы перестройки некоторые видные писатели стали в своих художественных произведениях с явной симпатией изображать гитлеровских генералов – и с явной антипатией советский. Таков, например, роман Г.Владимова "Генерал и его армия". Вот некоторые замечания В.О.Богомолова: «Немецкий и советские генералы удивительно разнятся по внешности. Вот как изображен в романе германский командующий: «крепкое лицо еще моложавого озорника, лукавое, но неизменно приветливое». А вот как выглядят лики советских военачальников: «худенькая обезьянка с обиженно-недовольным лицом», «смотрел исподлобья… побелевшими от злости глазами», «прогнав жесткую, волчью свою ухмылку», «цепким, хищным глазоохватом», «чудовищный подбородок, занимавший едва не треть лица» и т. п.

Впрочем, есть один русский генерал, которого Г.Владимов изображает с такой же любовью и пиететом, как и Гудериана: «Он резко выделялся среди них… в особенности своим замечательным мужским лицом… Прекрасна, мужественно-аскетична была впалость щек… поражали высокий лоб и сумрачно-строгий взгляд… лицо было трудное, отчасти страдальческое, но производившее впечатление сильного ума и воли… Человеку с таким лицом можно было довериться безоглядно…». В реальной жизни в лице этого человека прежде всего отмечались рябинки, но писатель рисует икону, и по выраженной тенденции автора романа читатель, возможно, уже догадался, что речь идет о генерале А.Власове».

Какую роль во всей антисоветской программе разрушения символов Отечественной войны играли «белые» патриоты, видно из того, как хвалит роман Г.Владимова "Генерал и его армия" В.Бондаренко ("Наш современник", 1995, № 4): "Он [Г.Владимов], не угождавший властям и в советское время, не угождающий западной моде и сегодня... Он и ныне — весь в русской традиции. И потому – побеждает".

Предательская литература — это не только книги Резуна, но и масса “научных” книг и статей. Известные и хорошо документированные события войны начинают излагаться российскими “историками” на основании архивов и мемуаров западных (и даже немецких) материалов — часто без указания альтернативных отечественных сведений. В 2000 г. ряд организаций ветеранов ВОВ даже попытался возбудить в судах иски против НТВ и некоторых авторов газеты «Известия» за переходящую всякие рамки наглую фальсификацию истории войны в «документальных» фильмах и статьях. О том, как поглумились над ветеранами в нынешнем демократическом суде, рассказывает один из руководителей Комитета общественной организации ветеранов, объединяющей 70 тысяч ветеранов, проживающих в Москве, Б.Лебедев («Советская Россия», 8 мая 2001 г.).

В частности, обозреватель «Известий» «историк» Б.Соколов в годовщину битвы на Курской дуге 12 июля 2000 г. напечатал такой текст: «12 июля 1943 г. у деревни Прохоровка произошло крупнейшее танковое сражение Второй мировой войны между 5-й гвардейской танковой армией генерала Павла Ротмистрова и 2-м танковым корпусом СС группенфюрера Пауля Хауссера. 850 советским танкам противостояло 273 немецких. Безвозвратные потери вермахта составили 5 танков, а Красной армии – 334 танка. Сталин раздумывал, стоит ли расстрелять Ротмистрова за бездарно проигранный бой, и в конце концов решил, что не стоит. Впоследствии Прохоровка была объявлена грандиозной советской победой, сорвавшей немецкое наступление на Курск с юга. Ныне на Прохоровском поле стоит памятник в честь мнимой победы советского оружия». Союз ветеранов подал на "историка" в суд. Суд поддержал заведомых фальсификаторов, хотя истцы привели виднейших военных экспертов, историков и участников битвы, представили подробные документы с картами боя, включая германские источники, труд германского военного историка генерала вермахта Б.Мюллера-Гиллебранда, воспоминания о битве под Прохоровкой начальника Генштаба вермахта и главного специалиста по танковым войскам Гудериана, публикации историков США. Таким образом, разрушение исторической памяти о войне осуществляется идеологизированными СМИ под надежным прикрытием судебной власти.

Множество подобных "историков" и публицистов стараются убедить граждан России, что якобы советская военная наука была несостоятельна и сильно уступала "западной". Но исследования самих западных и прежде всего германских военных историков говорят о крайне низком уровне планирования немецким командованием крупнейших военных операций начиная со Сталинградской битвы. Опубликованные в 1992 г. архивные исследования историков приводят к неопровержимому выводу, что под Сталинградом имела место "не героическая гибель в боях против превосходящих сил противника, но — жалкая голодная смерть". Вот краткое резюме этой работы: уже в октябре 6-я армия осталась без продовольствия, и расчет делался только на грабеж оккупированных советских территорий. После 23 ноября, когда замкнулось кольцо окружения, продукты перебрасывались по воздуху, но масштабы переброски были мизерными. В начале декабря хлебная норма была уменьшена до 200 г. в день, а к концу декабря до 50-100 г. В середине января выдавать продовольствие солдатам перестали[143]. Один из ведущих военных историков ФРГ Б.Вегнер считает весь замысел наступления 1942 г. на Волгу и Кавказ столь авантюрным, что армия Паулюса "уже за несколько недель до окружения была армией, сражавшейся без надежды на успех". А подготовка операции по ее деблокированию была, по мнению историков, совершенно безответственной и не имела никаких шансов на удачу. (См. "Вопросы истории", 1996, № 10).

Лишь изредка живым еще очевидцам событий удается предупредить читателя в оппозиционной прессе, но это предупреждение чисто символическое, оно до массового читателя не доходит. Вот, в газете “Дуэль” — письмо двух бывших моряков, участников конкретного боя 22 апреля 1945 г. Тогда поврежденная глубинными бомбами немецкая подводная лодка всплыла, но была почти в упор расстреляна залпами эсминца “Карл Либкнехт” (он выпустил по ней 16 снарядов главного калибра и 39 из пушек-автоматов). Ветераны пишут, что это “наблюдали более 50 моряков эсминца, занимавшие по боевому расписанию свои места у орудий и зенитных автоматов, на торпедных аппаратах, на бомбометах, на постах наблюдения командирского мостика... Все это отражено в боевом вахтенном журнале корабля, в боевых рапортах командира конвоя и командира корабля (материалы архива ИО ВМФ, д. 14063, листы 2-10)”. После войны это было подтверждено и немецкими документами. Но в России в 1994 и 1997 гг. выходят две книги: “Морская война в Заполярье 1941-1945 гг.” и “Ленд-лиз и северные конвои 1941-1945 гг.”, и авторы утверждают, что ту лодку У-286 потопил не советский эсминец, а английские фрегаты. Это — мелочь, но этих мелочей тьма. В целом это большая и хорошо финансируемая программа вытеснения из нашей коллективной исторической памяти образа Отечественной войны.

Вот другой показательный случай, о котором рассказывает видный историк из ФРГ М.Хеттлинг. В 1950 г. в Германии вышла книжка “Последние письма из Сталинграда” с 39 письмами немецких солдат из окружения. Она стала бестселлером и была переведена на многие языки. Вскоре, однако, выяснилось, что все эти письма — фальсификация. Историк пишет: “Их поначалу остававшийся неизвестным автор, личность которого все же была установлена, — военный корреспондент Хайнц Шрëтер, находившийся в Сталинграде до середины января 1943 г. Весной того же года он получил задание министра пропаганды Геббельса подготовить работу, прославляющую доблесть германских войск в Сталинграде. Книга эта основывалась на собранных в Министерстве пропаганды материалах о битве на Волге. В нацистский период она не была опубликована, так как показалась Геббельсу недостаточно героической”. На фоне всего прочего это, конечно, мелочь. Мало ли что в ведомстве Геббельса стряпали. Не стоило бы даже упоминать, если бы не тот факт, что и эта разоблаченная фальшивка пошла в дело в информационной войне в годы перестройки. В 1990 г. журнал “Знамя” издал эту стряпню под заголовком “Последние письма немцев из Сталинграда” (“Знамя”, № 3, с. 185-204). Кстати, в советских архивах имелось множество подлинных писем немецких солдат из Сталинграда, их предоставляли историкам ГДР и ФРГ и они были введены в оборот как очень ценные материалы[144].

Когда мы утратим верный образ своей войны как важную часть “мира символов”, наша устойчивость против манипуляции снизится еще на один уровень. Этот процесс идет — один из популярных рок-певцов определил в 1990 г. главную тему своих концертов как “профанацию тоталитарного героизма”, имея в виду “победителей в минувшей войне” — и получил в ответ овацию.

Но особое место в этой кампании занимало разрушение символических образов войны, которые вошли в национальный пантеон как мученики. Тут видна квалификация. Насколько точен выбор объектов для глумления, мне объяснили специалисты. Читал я лекцию в Бразилии перед обществом психологов. Тему они задали такую: “Технология разрушения образов в хо­­де перестройки”. Я рассказывал факты, приводил вы­держ­ки из га­зет. А смысл слушатели понимали лучше меня. Особенно их заин­те­ресовала кампания по дискредитации Зои Космодемьянской. Мне задали удивительно точные вопросы о том, кто была Зоя, ка­кая у ней была семья, как она выглядела, в чем была суть ее по­д­вига. А потом объяснили, почему именно ее образ надо было ис­поганить — ведь имелось множество других героинь. А дело в том, что она была мученицей, не имевшей в момент смерти утеше­ния от воин­ско­го успеха (как, скажем, Лиза Чайкина). И народное сознание, не­за­висимо от официальной пропа­ган­ды, именно ее выбрало и вклю­чи­ло в пантеон святых мучеников. И ее образ, отделившись от ре­аль­ной биографии, стал служить одной из опор са­мосознания на­шего народа.

Те, кто глумился над об­разом Зои, стремились под­ру­­бить опору культуры и морали — разорвать всю ткань национального самосознания. А ткань эта — целостная система, стро­ение которой нам неизвестно. И достаточно бывает выбить из нее один скрепляющий узел, как вся она может рассыпаться. Сегодня мы видим, что наш мир символов не разрушен, и “Реформации России” не произошло. Но травмы нанесены огромные, и общественное сознание надолго ослаблено, а в личном плане для многих эти десять лет были периодом тяжелых душевных пыток.

Что ж, война есть война.

Date: 2015-06-11; view: 317; Нарушение авторских прав