Из истории отечественной судебной психиатрии

Взгляды на психические заболевания и меры, применяемые к душевнобольным в различные периоды истории Российского государства, были порою противоречивы и непоследовательны. Представления о душевных расстройствах как о болезнях с ре­лигиозным толкованием бесоодержимости сочетались с верой в колдунов и порчу. Допетровскую Русь в XVI—XVII вв., а отча­сти и более поздние времена можно рассматривать как эпоху монастырского призрения душевнобольных, которое, однако, охватывало лишь их небольшую часть, большинство из них ос­тавались среди населения. В монастыри душевнобольные направ­лялись не только для их призрения, но и для выявления психи­ческого заболевания в целях установления уголовной ответствен­ности. В таких случаях наблюдение за ними и решение этого вопроса поручалось монахам.

Наряду с относительно гуманным по тому времени монас­тырским призрением и освобождением от уголовной ответствен­ности душевнобольных имели место случаи пыток и сожжения тех больных, которые совершали наиболее опасные, с точки зрения правительства, преступления.

Применяемые к больным меры далеко не всегда соответство­вали их состоянию. Отношение к ним во многом определялось их поведением и высказываниями, не говоря уже о случаях не­распознанных душевных заболеваний, которых тогда было оди­наково много как в России, так и в Западной Европе. Но пси-

7 Глава 2. Из истории отечественной судебной психиатрии

хически больные, произносившие заведомо кощунственные или противогосударственные слова, также попадали на костры и на виселицы. Отличавшиеся агрессивным поведением и речедвигательным возбуждением («буйством») попадали в тюрьму, а формально ориентированные, но с непонятной разорванной речью могли расцениваться окружающими как святые.

Законодательные положения, касающиеся душевнобольных в уголовном процессе, впервые появляются в России в 1669 г. в «Новоуказанных статьях о разбойных и убийственных делах», где было указание на то, что «чаще бесный убьет, неповинен есть смерти», говорилось также о недопущении душевнобольных в свидетели наравне с глухонемыми и детьми.

В краткий период царствования Федора Алексеевича в 1677 г. был издан первый закон, касавшийся имущественных прав душевнобольных. В нем было указано, что глухие, немые и слепые могут управлять своим имуществом, а пьяницы и глупые (слабоумные) не могут вести дела и управлять своим имуществом. Однако, лишая душевнобольных этого права, закон не определял, на кого это право возлагается и кто является ответственным за имущество душевнобольных.

Вопросы установления душевного заболевания и ответственности душевнобольных вставали обычно при бросавшемся в глаза нелепом поведении больных и лишь при наиболее тяжких по тому времени преступлениях, к которым относились действия, направленные против царствующего дома. В связи с этим проводились расследования, допросы свидетелей и подозреваемых, о чем неизменно доносилось царю. Показания свидетелей о поведении больных носят характер бытовых описаний и определений, дававшихся несведущими, малограмотными или неграмотными лицами. Тем не менее в ряде случаев представлялась возможность судить по этим описаниям о психических расстройствах, выявлявшихся у обвиняемых. Обращает на себя внимание сравнительная частота тяжело протекавшей эпилепсии («черной болезни», «черной немочи»), при которой судорожные припадки сочетались с сумеречными состояниями и эпилептическими психозами. Далее были больные с ярко выраженной продуктивной психопатологической симптоматикой, в том числе и с парафренными синдромами.

Бредовые идеи величия нелепого характера, выражавшиеся формально в самозванстве, расценивались как наиболее тяжкое преступление. Типичным примером этого было дело Ивана Кле-

8 Раздел I. Теоретические и организационные вопросы

опина, который в царствование Алексея Михайловича называл себя царевичем Алексеем Алексеевичем, за что был повешен по царскому указу, а его семья была сослана в Сибирь (и это было сделано несмотря на то, что отец обвиняемого утверждал, что сын его Иван «умовреден и говорил всякие непристойные слова и называл себя великим человеком... и он — отец — об этом заблаговременно подал челобитную и хотел везти сына в Новгород, но тот от него сбежал...». В подтверждение этого приводятся показания восемнадцати свидетелей, которые все показали, что Ивашка умовреден, тому ныне шестой год: «...то божественные иконы и книги бесчестил, то отца и мать хотел саблею сечь и брата родного посек саблей же, и за людьми гонялся, и в лес от отца из дому бегивал, и в огонь бросался»).

Судя по дошедшим до нашего времени данным, первая подлинно судебно-психиатрическая врачебная экспертиза была проведена в 1690 г. В ней принимали участие три врача, служившие при русском дворе и являвшиеся дипломированными докторами медицины и философии европейских университетов. Каждый из них дал свое отдельное заключение. Речь шла о бродяге, заявившем, что он сын царя Ивана Грозного. При допросах он утверждал, кроме того, что обладает способностью исцелять больных, живет на небесах, куда ходит через дыру и где его принимают ангелы. По его словам, к нему приходили тысяча ангелов и шестьсот донских казаков, а он собирался идти обращать татар в христианскую веру. В записке, приложенной к делу, предлагалось больного «осмотреть дохтурам, в каком он разуме». Эксперты признали свидетельствуемого больным, указав также на необходимость надзора, лекарственного лечения и наблюдения за дальнейшим течением болезни.

Видимо, эта экспертиза представляла собой явление исключительное и еще не означала наступления эры врачебной психиатрической экспертизы. Лишь во времена Петра I, в его реформах, появились положения в законодательствах, которые касались психически больных. В толковании ст. 195 Воинских артикулов было указано, что наказание «воровства обыкновенно умаляется или весьма отставляется, если кто... в лишении ума воровство учинит».

Вследствие уклонения некоторых дворянских детей от обучения и государственной службы под предлогом юродства и слабоумия от рождения, а также в связи с необходимостью выявления подлинных психически больных в дворянских семьях, Петром I

9 Глава 2 Из истории отечественной судебной психиатрии

1722 г. был издан Указ «О свидетельствовании дураков в Сенате». Указом повелевалось «как высших чинов, так и нижних чинов людям, ежели у кого в фамилии ныне есть или впредь будет ду-оак о таких подавать известия в Сенат, а в Сенате свидетельствовать и буде по свидетельству явятся таковые, которые ни в науку, ни в службу не годились, и впредь не годятся, отнюдь жениться и замуж идтить не допускать и венечных памятей не давать». Кроме пресечения уклонения от службы дворянских детей этот Указ оговаривал также необходимость наблюдения за имуществом помешанного. Впервые в этом законоположении ставится вопрос о запрещении таким лицам вступать в брак, так как от таких браков «доброго наследия к государственной пользе» ожидать нельзя. Таким образом, освидетельствование в Сенате означало фактически установление дееспособности или недееспособности лиц, уклонявшихся от службы, т. е. имело далеко идущие правовые последствия. В обосновании этих мер отмечалось также, что дураки не только не годятся ни в какую науку и службу, но беспутно расточают имущество, бьют и мучают своих подданных и даже «смертоубийство чинят».

Вскоре, 6 декабря 1723 г., был издан именной Указ в дополнение к предыдущему, в котором не только устанавливалась форма и способ освидетельствования, но и были даны критерии оценки психического состояния свидетельствуемых.

Процедура установления состояния психического здоровья явилась прообразом будущего освидетельствования психически больных, которое продолжалось на протяжении всего времени существования царской России.

По-видимому, Сенат испытывал определенные трудности при освидетельствовании дворянских детей и сталкивался со случаями симуляции психических болезней. Спустя 23 года после издания Указа Сенат обратился в Медицинскую коллегию, запросив ее об «испытанных наукой правилах распознавания психических болезней». Ответ Медицинской коллегии представлял собой рапорт, в котором изложены положения, соответствовавшие развитию психиатрии в Европе того времени. Там указывалось, что для распознавания душевных болезней необходимо тщательное наблюдение, изучение анамнеза и роли внешних вредно действующих факторов. Заключение о симуляции рекомендовалось давать только после более или менее продолжительного наблюдения, причем указывалось, что подозрение в симуляции может вызвать у подозреваемого вдруг наступившее «бе-

10 Раздел I. Теоретические и организационные вопросы

зумство». Выделялись душевные болезни, сопровождающиеся соматическими расстройствами, «когда с повреждением тела купно и дух болезнует». Такие случаи легче распознаются врачами. Другие же заболевания не сопровождаются физическими расстройствами, когда «болезнь единственно в одном уме вселилася». Описывалось, в частности, помешательство с монотематическим содержанием болезненных переживаний и указывалось на трудность его распознавания, как и вообще душевных болезней. Медицинская коллегия указывала, что не существует таких признаков, по которым с одного взгляда, не имея сведений о прошлом освидетельствуемого лица и его поведении до момента освидетельствования, можно было бы вынести суждение о состоянии психического здоровья.

Описанные положения и установки способствовали более ясному пониманию того, что помешательство есть болезненное состояние, и соответственно более правильному отношению к патологическим высказываниям и поступкам больных.

В Указе 1766 г., касавшемся душевнобольных преступников, содержавшихся в Суздальском монастыре, куда направлялись больные, наиболее опасные с точки зрения светской и духовной власти, подчеркивалось: «Буде же бы который из них стал произносить что важное, то как сие происходить будет от безумного, то оного не слушать и в донос о нем не вступать».

По поводу больного, произнесшего «государево слово», но оказавшегося душевнобольным, еще Петр I указывал: «Усматривая таких в безумстве, расспрашивать их на месте и к Москве не высылать».

Этот период характеризуется постепенным развитием врачебной судебно-психиатрической экспертизы, сочетающейся, однако, в течение довольно продолжительного времени с монастырскими формами призрения, проводимого и с экспертной целью. Двойственность в отношении к психическим заболеваниям в России, обусловленная властью церкви, нашла свое отражение в указании Военной коллегии от 1706 г., в котором прямо говорилось, что если «сумасбродные солдаты от содержания в госпитале и прилежного лечения в надлежащее состояние не придут и по докторскому свидетельству явится та их болезнь неисцелима или покажется (как Святейший Синод рассуждает), то их изумление от злых духов, тогда доносите о том Военной коллегии: понеже беснующихся для исправления духовного ве-лено отсылать в Синод». Подобные же указания были даны в

11 Глава 2. Из истории отечественной судебной психиатрии

1744 г. и Сенатом. То обстоятельство, что разграничение между болезнью и бесоодержимостью было отнесено к компетенции врачей, свидетельствовало о несомненном прогрессе.

С развитием цивилизации, ростом городов, при наличии регулярной армии и укреплении судебной и административной власти потребность в соответствующих мерах по отношению к опасным душевнобольным возрастала. Однако государство во многом было непоследовательно.

Так, еще в 1722 г. Указом Петра I было велено Монастырскому приказу помещать в монастыри умалишенных и людей, осужденных на вечную каторгу, но «не способных» к ней по состоянию здоровья. Однако в следующем, 1723 г. был издан новый именной Указ, запрещающий посылку сумасбродных и в уме помешанных в монастыри и возлагающий на Главный магистрат обязанность учреждения госпиталей. Этот Указ не был выполнен, и поскольку больные вследствие агрессивного поведения явно представляли общественную опасность, то вскоре после смерти Петра I последовал сенатский Указ «Об отсылке беснующихся в Святейший Синод для распределения их по монастырям», при этом предлагалось содержать больных в особых, для них предназначенных помещениях, «имея над ними надзирание, чтобы они не учинили какого себе и другим повреждения».

Отсутствие больниц и должного надзора за психически больными, продолжавшееся и во второй половине XVIII в., приводило к совершению ими опасных действий и вынуждало административную власть применять определенные меры охраны общественного порядка. Начало этому было положено в столице. В 1767 г. последовал именной Указ Екатерины II о том, чтобы жители Санкт-Петербурга в обязательном порядке сообщали в полицию о всех безумных, находящихся у них в домах, особенно же о тех, которые «чинят беспокойство и сумасбродные дела».

В случаях совершения опасного проступка больным, не зарегистрированным в полиции, хозяину дома грозил значительный штраф.

Серьезным вкладом в дело призрения душевнобольных явилась организация в 1775 г. приказов общественного призрения, в обязанность которых входила забота о домах для умалишенных. С этого времени прекратилась обязательная миссия монастырей по призрению душевнобольных.

Однако вопросы освобождения душевнобольных от ответственности за совершенные ими деяния по-прежнему остава-

12 Раздел I. Теоретические и организационные вопросы

лись нерегламентированными. Как справедливо в 1887 г. писал И. В. Константиновский, должна была пройти еще четверть столетия, чтобы формула неответственности душевнобольных была окончательно признана в русском законодательстве.

Государственным Советом в 1834 г. было установлено, что выздоровевших от душевной болезни необходимо свидетельствовать в том же порядке и в присутствии тех же лиц, которые проводили освидетельствование ранее. В случае несомненного выздоровления акт освидетельствования необходимо было представлять в Сенат на его заключение. После заключения человеку, признанному выздоровевшим, предоставлялась свобода.

18 февраля 1835 г. высочайше утвержденным Указом Государственного Совета впервые был установлен порядок судебно-психиатрического освидетельствования психически больных в уголовном процессе, правда, это касалось только совершивших убийство или покушение.

По этому Указу судебно-психиатрическое освидетельствование производилось во врачебных управах в соответствии со специальными правилами, устанавливаемыми Медицинским советом. Испытуемые, признанные страдающими душевным заболеванием, направлялись для содержания и лечения в дома умалишенных, где они должны были находиться до выздоровления. Только в случае полного выздоровления, подтвержденного двухлетним периодом, во время которого не было замечено никаких признаков болезни, больной мог быть выписан из больницы и ему могла быть возвращена его собственность (имения), которая до этого находилась под опекой.

В 1841 г. было разрешено свидетельствовать лиц, находящихся в Московской Преображенской больнице, в самой больнице в присутствии больничного врача, который вызывался на заседание комиссии для необходимых объяснений. Тем самым юридическое освидетельствование психически больных было хоть в какой-то мере приближено к их психиатрическому наблюдению, но только еще в одной больнице.

Приведенные законоположения, определявшие порядок освидетельствования душевнобольных, касались главным образом представителей имущих классов. Освидетельствование «крестьян и крепостных людей, находимых безумными», впервые было введено постановлением Государственного Совета только в 1845г.

13 Глава 2. Из истории отечественной судебной психиатрии

Второй период в истории отечественной судебной психиатрии XIX в. начинается со времени земских и судебных реформ, т. е. с 60-х гг.

Успехи естествознания, в том числе научной психиатрии, передача психиатрической помощи, включая судебно-психиат-рическую экспертизу, земствам и городским самоуправлениям сыграли решающую роль в развитии судебной психиатрии.

Непосредственно для судебной психиатрии большое значение имело введение судебных уставов и гласного судопроизводства с участием в ряде судебных процессов психиатров-экспертов. Психиатры видели в своих выступлениях на суде не только профессиональную обязанность, но и общественный долг, поскольку судебные процессы были тогда одной из немногих форм публичного рассмотрения явлений социальной жизни.

О том значении, которое психиатрическая общественность придавала судебной психиатрии и, в частности, научной разработке судебно-психиатрических проблем, свидетельствовал Устав Петербургского общества психиатров, принятый в 1879 г., в котором говорилось о «старании провести в жизнь и осуществить на практике судебно-психиатрические воззрения, выработанные путем научных наблюдений над явлениями психических расстройств человека».

Судебная практика со своей стороны требовала разработки теоретических положений, прежде всего концепции невменяемости, вопросов организации и принципов судебно-психиатри-ческой оценки психических расстройств. Эти проблемы нашли свое выражение в целом ряде капитальных и оригинальных для своего времени исследований, таких, в частности, как монография И. В. Константиновского по законодательству о душевнобольных, работы А. У. Фрезе, выступления В. X. Кандинского по проблеме невменяемости, доклады по вопросам судебной психиатрии на съездах психиатров и пироговских съездах врачей В. И. Яковенко, С. Н. Данилло, Я. А. Боткина, В. П. Сербского, первое в России капитальное руководство по судебной психопатологии В. П. Сербского.

На заседании Московского общества невропатологов и психиатров С. С. Корсаков совместно с Ф. А. Савей-Могилевичем сделал сообщение о необходимости двух критериев невменяемости. Первый критерий указывает на причину невменяемости, второй же, названный С. С. Корсаковым собственно критерием невменяемости, был, по его мнению, необходим потому, что

14 Раздел I. Теоретические и организационные вопросы

только с его помощью можно установить наличие или отсутствие невменяемости. У С. С. Корсакова не вызывало сомнений и то, что этот второй критерий должен содержать как интеллектуальный, так и волевой признаки (неспособность понимать совершаемое и неспособность руководить своими поступками). С. С. Корсаков указал на неразрывную связь обоих критериев невменяемости, на важность понятия «болезненные расстройства психической деятельности» и внес ряд клинических уточнений в трактовку понятия невменяемости.

В. П. Сербский впервые столкнулся с вопросами судебной психиатрии во время своей работы в Тамбовской психиатрической больнице в 1885—1887 гг., о чем можно судить по опубликованным им отчетам о деятельности больницы, в которых рассматриваются и больные, совершившие общественно опасные действия и находившиеся на освидетельствовании. Вернувшись в Москву в связи с вступлением в должность ассистента открывшейся тогда клиники на Девичьем поле, В. П. Сербский уже с 1892 г. начал преподавать судебную психопатологию студентам юридического факультета, причем его слушали и многие студенты-медики.

В. П. Сербский участвовал во многих сложных и ответственных судебно-психиатрических экспертизах по делам, вызывавшим большой общественный резонанс, смело отстаивая свое, всегда клинически обоснованное мнение. Он был активным участником всех психиатрических и пироговских съездов, выступая с программными докладами по вопросам судебной психиатрии. В 1895 г. им был выпущен первый том «Руководства по судебной психопатологии», посвященный общетеоретическим вопросам и законодательству по судебной психиатрии. Второй том «Руководства» вышел в свет в 1900 г.

В. П. Сербский поддерживал и развивал положение А. У. Фрезе и В. X. Кандинского о значении физиологического понимания психических расстройств для правильного решения судебно-психиатрических вопросов. Он указал на заслуги В. X. Кандинского: «Необходимость установления в законе психологического критерия невменяемости с наибольшей убедительностью разработана покойным В. X. Кандинским, и мне остается лишь присоединиться к доводам талантливого врача-психолога».

Первым правовым актом советской власти, непосредственно касающимся психиатрии, явилась инструкция «Об освидетельствовании душевнобольных», изданная в июне 1918 г. Народ-

15 Глава 2. Из истории отечественной судебной психиатрии

ным комиссариатом юстиции. Инструкция касалась порядка освидетельствования лиц, страдающих умственным расстройством, назначения или снятия опеки и предусматривала использование этих заключений судебными органами. Представители судов должны были принимать участие в работе врачебных комиссий.

В Москве в 1919 г. для проведения стационарной психиатрической экспертизы подследственных и осужденных при губернской тюремной больнице было организовано специальное отделение на 50 коек. В связи с неуклонным ростом количества судебно-психиатрических экспертиз, обусловленным, в частности, введением формулы невменяемости в законе и психиатрическим надзором в тюрьмах, вскоре на это отделение легла большая нагрузка. Кроме того, там необходимо было ввести режим психиатрического клинического стационара, отличный от режима тюремных больниц, при соблюдении необходимой изоляции подэкспертных, содержащихся под стражей. Значительно легче такие условия можно было создать в специальном экспертном учреждении. Преимущество такого учреждения заключалось также в возможности обобщения экспертного опыта. В соответствии с этим весной 1921 г. на базе Пречистенской психиатрической больницы был создан Институт судебно-психиатрической экспертизы, которому вскоре было присвоено имя В. П. Сербского, сыгравший в дальнейшем ведущую роль в развитии советской судебной психиатрии.

Как писала впоследствии Ц. М. Фейнберг, работавшая в период создания Института медицинским тюремным инспектором Мосгорздравотдела и принимавшая участие в его организации, в начале своей работы Институт испытывал большие трудности: врачи больницы не имели опыта работы с испытуемыми-заключенными, среди которых было много психопатов и травматиков с антисоциальными установками, вследствие чего они были трудны для содержания. Не было еще и судебно-психиатричес-кого опыта.

С первых же дней существования Института в основу его работы были положены клинические психиатрические принципы. Это дало возможность коллективу врачей — первых советских судебных психиатров во главе с директором Института Е. Н. Довбней и научным руководителем Е. К. Краснушкиным — по мере накопления экспертного опыта преодолевать отмеченные трудности.

16 Раздел I. Теоретические и организационные вопросы

За последние десятилетия институт значительно расширился, открылись новые отделения, лаборатории. Большое внимание стало уделяться медико-биологическим исследованиям и вопросам общей психиатрии. Многие подразделения института установили тесный научный контакт с зарубежными учеными. В настоящее время он называется Государственным научным центром социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского.

Date: 2015-07-02; view: 525; Нарушение авторских прав