Глава 13. Поки Ай Чанг нес через общую комнату стакан с кофе, стараясь не разбрызгать по дороге, мимо сержанта

— Дело закрыто, Дэви.

Поки Ай Чанг нес через общую комнату стакан с кофе, стараясь не разбрызгать по дороге, мимо сержанта, громко с кем-то спорившего по телефону, лавируя между сновавшими туда-сюда клерками с бумагами, мимо дурно пахнущего пьяницы, выкрикивавшего оскорбления двум усталого вида полицейским. Поки прокладывал путь, как корабль, рассекающий штормовое море.

— Ты что, не понимаешь? Ей угрожают!

— Думаю, это оставил Чарли Декер.

— Сосед Кейт проверял квартиру во вторник утром. А надпись появилась позже, когда Декер был уже мертв.

— Тогда это просто хулиганили дети.

— Да? С какой стати ребенок напишет такую фразу?

— Ты знаешь, что у них на уме? Я — нет. Даже своих собственных иногда не понимаю.

Поки наконец добрался до своего угла и уселся за стол.

— Послушай, Дэви, я занят.

Дэвид не отставал.

— Когда я вчера сказал, что нас преследовали, ты заявил, что у меня разыгралось воображение.

— И сейчас говорю.

— А потом Декер оказался в морге. Как вовремя произошел с ним несчастный случай.

Поки поставил стакан на стол.

— Ладно. У тебя одна минута, выкладывай свою версию. Потом я выставлю тебя вон.

Дэвид пододвинул стул и сел.

— Четыре смерти. Танака. Рихтер. Декер. И Эллен О'Брайен.

— Расследование смерти на операционном столе не входит в мои обязанности.

— Но убийство-то входит. В этой игре есть тайный игрок. Тот, кто избавился от всех за две недели. Кто-то умный и ловкий, к тому же он разбирается в медицине. И очень страшится чего-то. Вернее, кого-то.

— Чего или кого он страшится?

— Кейт Чесни. Наверное, она задает слишком много вопросов. Ей что-то известно, но она пока не придает этому значения. Чем заставляет убийцу нервничать. Достаточно, чтобы написать на стене предупреждение.

— Невидимый игрок? Может, у тебя есть уже и список подозреваемых?

— Начать можно с шефа анестезиологов. Ты проверил эту историю с его женой?

— Она умерла во вторник вечером в частной лечебнице. Естественной смертью.

— О, разумеется. Он взял в клинике смертельный яд, и она сразу умерла.

— Совпадение.

— Он живет один. Никто не знает, когда он приходит и уходит.

— Не смеши меня. Старик Эвери и есть наш Джек-потрошитель?

— Не надо много сил, чтобы перерезать кому-то горло.

— Но какой мотив у Эвери? Зачем ему убивать своих коллег?

Дэвид вздохнул.

— Не знаю, — признался он, — но это как-то связано с Дженни Брук.

С тех пор как он увидел фотографию, она не покидала его мыслей. Вспоминал строчки бездушного отчета в ее медицинской карте: «Сильные судороги… Остановка сердца… Родился живой ребенок — девочка». Почему после пяти лет смерть Дженни и ребенка коснулась Кейт Чесни?

В дверь постучали. Вошел сержант Броуфи с красными глазами и положил на стол шефа бумагу:

— Вот отчет, которого ты ждал. О, и у нас еще один свидетель, который видел интересующую нас девушку.

Поки насмешливо фыркнул.

— Какой по счету? Сорок третий?

— Сорок четвертый. В «Бургер Кинг».

Броуфи чихнул. Потом два раза трубно высморкался.

— Аллергия, — объяснил он, как будто это было более приличной причиной, чем простуда. Он бросил взгляд, полный ненависти, на цветущее манговое дерево за окном. — Кругом полно этих проклятых деревьев, — пробормотал он и ретировался.

Поки засмеялся.

— Рай в представлении Броуфи — бетонное укрытие с кондиционером.

Он снова вздохнул:

— Все, Дэви. Мне надо работать.

— Что делать с Эвери? Я бы на твоем месте…

— Сказал — подумаю. — Поки решительно углубился в отчет, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Дэвид с таким же успехом мог биться головой об стену. Он пошел к двери, как вдруг Поки сказал ему в спину:

— Подожди, Дэви.

Дэвид остановился, удивленный изменившимся тоном Поки.

— Слушаю.

— Где сейчас Кейт?

— Я отвез ее к матери. Нельзя оставлять ее одну.

— Значит, она в безопасности.

— Если считать дом моей матери таковым.

Поки показал на отчет, лежавший перед ним на столе:

— Только что принесли от нашего медэксперта. Вскрытие показало, что Декер не утонул.

— Что? — Дэвид подскочил к столу и схватил отчет.

Там значилось: «Рентген показал перелом черепа, удар оказался смертельным. Причина смерти — обширная гематома».

— Он умер задолго до того, как упал в воду.

— Месть? — Джинкс Рэнсом откусила кусочек свежеиспеченного имбирного печенья. — Идеальный повод для убийства. Если, конечно, позволительно так говорить.

Они с Кейт сидели на заднем дворике с видом на кладбище. В это послеобеденное время воздух был неподвижен и тяжел, ни один листок, ни одна травинка не шевелились, все замерло. Из кухни появилась Грейси с подносом, на котором стояли чашки с кофе. Она задумчиво взглянула на небо.

— Будет дождь, — провозгласила она с твердой убежденностью.

— Чарли Декер был поэтом, — продолжала свой рассказ Кейт. — Он любил детей. И что еще более важно — дети любили его. Они бы почувствовали. Дети всегда чувствуют плохих людей.

— Ерунда. Дети так же глупы, как и большинство из нас. И то, что он сочинял стихи, тоже ни о чем не говорит. Пять лет он предавался скорби. И постепенно его скорбь вылилась в желание мстить.

— Но все, кто его знал, утверждают, что он был не способен на убийство.

— Мы все способны. Особенно если затронуты наши близкие. Все взаимосвязано — любовь и ненависть.

— Какой оптимистичный взгляд на человечество!

— Зато реалистичный. Мой муж был окружным судьей. Мой сын некоторое время работал у прокурора. О, я наслушалась таких историй, что и представить трудно.

Кейт взглянула на травянистый склон, на ряд плоских бронзовых табличек.

— Почему Дэвид ушел из офиса прокурора?

— Он вам не сказал?

— Что-то о рабском труде. Но думаю, не деньги сыграли роль.

— Деньги не главное для Дэвида, — вступила Грейси.

— Тогда почему?

Джинкс подарила ей один из своих пронзительных взглядов с ледяными искорками.

— Ты меня удивила, Кейт. Знаешь, Дэвид очень редко знакомил меня со своими женщинами. И когда я узнала, что ты доктор… — Она покачала головой в изумлении.

— Дэвид не любит докторов, — объяснила Грейси.

— Это мягко сказано, дорогая, — поправила Джинкс.

Грейси немного подумала.

— Ты права. Вернее будет сказать — ненавидит.

Джинкс взяла свою палку и встала.

— Пойдем, Кейт. Ты должна увидеть. Они медленно проделали путь через рощицу апельсиновых деревьев и вышли на открытое место к одинокой могиле под высоким раскидистым деревом.

Небольшой букет цветов лежал рядом с бронзовой табличкой.

НОЙ РЭНСОМ

Семь лет

— Мой внук, — сказала Джинкс.

— Как ужасно это было для Дэвида, — тихо сказала Кейт, — потерять единственного ребенка.

— Ужасно для кого угодно. Но особенно для Дэвида. Я хочу тебе рассказать о своем сыне. В одном он очень похож на своего отца — ему трудно полюбить. Но если полюбит, то готов на все. И тогда обратного пути нет. Вот почему для него самым дорогим на свете был Ной, и он до сих пор не может смириться с его смертью. Поэтому ему так трудно с тобой. Ты знаешь, как Ной умер?

— Дэвид сказал — от менингита.

— Инфекционного. Излечимая болезнь, не так ли?

— Если рано обнаружить.

— Если… Это слово преследует Дэвида. Он был на конференции в Чикаго, когда Ной заболел. Сначала Линда особенно не тревожилась. Дети часто болеют и простужаются. Но его не оставляла высокая температура. Потом появилась головная боль. Врач мальчика был в отпуске, и Линда отвела сына к другому врачу. Два часа они ждали приема. После чего доктор уделил им пять минут и отослал их домой.

Кейт опустила глаза и с ужасом ждала, уже зная, что последует.

— Линда ночью три раза звонила врачу. Она уже понимала, что дело плохо. Но он лишь сказал, что она поднимает панику, превращая простуду в трагедию.

Когда, наконец, она привезла Ноя в приемное отделение экстренной помощи, мальчик бредил. И все время лепетал, что хочет видеть своего папочку. В клинике врачи сделали, что было в их силах, но… — Джинкс слабо пожала плечами. — Это было тяжело для обоих. Линда не переставала себя винить. А Дэвид… Он замкнулся, отстранился от всех, ушел в свою раковину и не хотел оттуда выходить. И неудивительно, что жена ушла от него. — Джинкс посмотрела в сторону дома. — По поводу того доктора позже все выяснилось. Он оказался алкоголиком, потерял свою лицензию в Калифорнии. И тогда Дэвид объявил свой личный крестовый поход. О, он уничтожил врача, для этого и покинул прокурорский отдел. И с тех пор заработал состояние на делах против докторов. Но не из-за денег. В глубине души он каждому мстил…

— Вот почему у нас нет никаких шансов. Я всегда буду врагом, которого надо наказать.

Джинкс тихо побрела обратно к дому. Кейт еще долго задумчиво стояла в тени большого дерева. Через все эти годы Дэвид пронес свою боль, он черпал в ней силы, каждый раз сражаясь и побеждая. Как и Чарли Декер, которому боль помогала выжить пять долгих лет в психиатрической клинике. Пять долгих лет.

Она вспомнила бутылочку с пилюлями в комнате отеля. Галидол. Лекарство для психически больных людей. Но был ли он на самом деле сумасшедшим?

Она обернулась. Во дворике уже никого не было. Обе женщины ушли в дом. Густой тропический воздух был так тяжел, что, казалось, давил на плечи. Приближался шторм.

Если выехать сейчас, она успеет добраться до психиатрической лечебницы до дождя.

Доктор Немечек, худой, сутулый, с морщинистым лицом и усталыми глазами, в белом халате, висевшем на нем как на вешалке, выглядел так, как будто не спал несколько ночей.

Они вышли из больничного здания и прошлись по лужайке. Вокруг бродили лунатического вида фигуры больных. Время от времени доктор подходил к кому-либо, дружески касался плеча и говорил несколько ободряющих слов: «Как вы, миссис Солти?» — «Хорошо, доктор». — «Почему не пришли на групповую терапию?» — «О, виноваты эти мучные черви у вас под ногами?» — «Понимаю, понимаю. Доброго дня, миссис Солти».

Доктор Немечек остановился, печально оглядывая свое царство, этих людей с помутившимся рассудком.

— Чарли Декеру здесь было не место, — сказал он. — Я с самого начал их убеждал, что он не опасен. Но они притащили на суд так называемого эксперта с материка, и тот убедил их в обратном. — Доктор покачал головой. — В этом проблема судов. Они рассматривают лишь улики, а я смотрю на человека.

— И что вы видели, глядя на Чарли?

— Он был замкнут, очень подавлен. И временами у него был навязчивый бред.

— Значит, он был ненормален.

— Но не опасен. — Доктор пытался и ее убедить. — Да, сумасшествие может быть опасным для окружающих. А может быть лишь щитом, защитой против боли. Его навязчивая идея и сохраняла ему жизнь. И поэтому я никогда не пытался отнять у него этот щит, в противном случае он был бы обречен.

— В полиции считают его убийцей.

— Это нелепо.

— Почему?

— Он был безобиден. И у него не было причин убивать.

— Но как быть с Дженни Брук? Разве это не причина?

— Его заблуждением была не Дженни. Он смирился с ее смертью как с неизбежностью.

Кейт нахмурилась:

— В чем тогда была его навязчивая идея?

— Это касалось ребенка. Кто-то из докторов сказал ему, что ребенок остался жив. Будто ребенок родился живым и не умер потом, как говорили. Вот тогда что-то повернулось у него в голове и превратилось в манию, в наваждение, что его дочь жива. Каждый август он отмечал ее день рождения. Он говорил нам: «Моей дочери сегодня пять лет». Он хотел ее найти. Хотел воспитывать как маленькую принцессу, покупать ей платья и кукол и все, что нравится девочкам. Но я знаю, он не пытался ее искать. Он боялся правды — вдруг она на самом деле умерла.

Начавшийся дождь заставил их взглянуть на небо. Поднялся ветер, и персонал начал собирать больных и уводить в здание.

— Существует ли возможность, что он был прав? — спросила Кейт. — Что девочка осталась жива?

— Никаких шансов. Ребенок мертв, доктор Чесни. И он существовал пять лет лишь в воображении Чарльза Декера.

Она ехала по шоссе, обратно к дому Джинкс, повторяя про себя слова доктора Немечека.

Если все-таки девочка жива, на кого она похожа? У нее темные, как у отца, волосы? В ее глазах такой же свет вечности, как у матери? По дороге стлался туман. И вдруг прорезался луч солнца, и вместе с ним ее внезапно настигло прозрение. Вместо лица Дженни всплыло в памяти другое лицо, очень похожее. Как она не видела раньше, это же было очевидно!

Ребенок Дженни Брук жив.

И ему пять лет.

— Где ее носит? — Дэвид бросил телефонную трубку. — Немечек сказал, что она уехала от него в пять. Она давно должна быть дома.

Он с раздражением взглянул на Фила Гликмена, который, безмятежно орудуя палочками, ловко отправлял в рот порцию за порцией китайской лапши.

— Да, дело все запутаннее, — согласился тот, — началось с обычной врачебной халатности и кончилось убийством. И не одним. Что дальше?

— Хотел бы я знать, — вздохнул Дэвид, глядя в окно. Облака сгустились, стало сумрачно. Обычно в это время он собирал бумаги в портфель и ехал домой.

— Что за способ убивать, перерезая горло, — продолжал Гликмен. — Я имею в виду море крови… Надо быть очень хладнокровным.

— Или окончательно впасть в отчаяние.

— И нелегко это, надо знать точно, где проходит артерия. Есть много более легких способов.

— Ты что — обдумывал способ?

— У каждого есть свои темные фантазии. Подкараулить любовника жены в темном переулке. Отомстить подонку, напавшему на тебя. И это не так трудно — совершить убийство. Если достаточно мозгов, чтобы все спланировать. — Он поддел палочками очередную порцию. — Например, яд. Тот, что убивает быстро и не оставляет следов. Идеальный способ.

— За исключением одного.

— А именно?

— Какое удовлетворение от такого предприятия, если твоя жертва не испытывала мучений?

— Это проблема. — Гликмен подумал. — Можно заставить их сначала бояться. Ну, всякие угрозы. Телефонные звонки. Предупреждения.

Дэвид вспомнил череп на стене в комнате Кейт. Ему все больше становилось не по себе. Он встал, начал бросать бумаги в портфель.

Нечего здесь больше торчать, он может с таким же успехом беспокоиться и в доме матери.

— Знаешь, одна вещь меня больше всего удивляет в этом деле, — сказал Гликмен.

— Что ты имеешь в виду?

— ЭКГ. Танака и Рихтер были убиты самым кровавым способом. Почему убийца выбрал в случае с Эллен О'Брайен смерть, похожую на сердечный приступ?

— Работая у прокурора, я понял, что убийство не поддается логике.

— А мне кажется, что наш убийца пошел на это, чтобы переложить вину на доктора Чесни.

Дэвид, который уже был у двери, вдруг остановился.

— Как ты сказал?

— Что он пошел на все эти хлопоты, чтобы…

— Нет, ты сказал «переложить вину»?

— Я сказал? Ну да.

— Кого привлекут, если человек умирает на операционном столе?

— Ну, вина обычно делится поровну между… — Гликмен замолчал. — О господи! Почему я не подумал об этом раньше?

Дэвид уже набирал номер полиции, проклиная себя, что был так долго слеп. Убийца был все время рядом. Наблюдал. Ждал. Он знал, что Кейт пытается все расследовать, и она уже близка к разгадке. И он испугался. И поэтому появилась надпись на стене. И слежка за машиной.

Напуган достаточно, чтобы убить еще раз.

Было пять тридцать, и почти все служащие регистратуры уже разошлись. Девушка-регистратор неохотно взяла у Кейт листок с запросом и пошла к компьютеру. Немного погодя она сказала:

— Этот пациент умер.

— Я знаю. — Кейт вспомнила, как уже пыталась получить здесь информацию.

— Значит, дела здесь нет. Оно в архиве.

— Я знаю. Не могли бы вы найти его для меня?

— Надо перерыть целый ряд папок. Почему бы вам не прийти завтра?

Кейт попыталась ее убедить:

— Мне очень нужно сейчас. — У нее чуть не вырвалось, что речь идет о жизни и смерти.

Девушка взглянула на часы и неохотно пошла в комнату архива.

Через пятнадцать минут она вернулась и отдала Кейт папку с делом.

Кейт села за стол в углу холла и прочла на обложке: «Брук. Ребенок женского пола».

Ее не успели назвать.

В деле был сертификат о смерти, скупая запись: смерть наступила 17 августа в 2.00 от кислородного голодания мозга. Свидетельство о смерти подписано доктором Танакой.

Она взяла принесенную с собой копию карты Дженни Брук. В который раз внимательно прочла вновь, строчку за строчкой. 28 лет, нормальное протекание беременности, никаких предупреждений о возможном осложнении. Роды вовремя. И вдруг взгляд задержался на примечании мелкими буквами внизу страницы. В 16 недель из матки взяли жидкость на обязательный анализ. А раз так — они заодно определили пол ребенка. Но результата анализа в отчете не оказалось. Кто-то изъял его. Ей вдруг стало жарко, и она обернулась к девушке:

— Мне нужно еще одно дело.

— Надеюсь, не из архива.

— Нет.

— Имя?

— Уильям Сантини.

Через минуту дело было в руках Кейт. Вдруг она засомневалась: а хочет ли на самом деле узнать правду? Наконец, открыла.

Копия сертификата о рождении.

Имя: Уильям Сантини.

Дата рождения: август, 17. Время: 03.00

В тот же день. Но немного позже. Как раз в это время девочка Дженни Брук уже умерла, а Уильям Сантини появился на свет.

Два ребенка — один мертвый, один живой. Вот и мотив для убийства?

— Ты работаешь с картами? — раздался рядом знакомый голос, и, подняв голову, она увидела рядом Гая Сантини.

— Я… Уже ухожу. — И добавила: — Ты задержался?

— Машина сломалась, меня подбросит Сьюзен. — Он взглянул на пустую стойку, девушка куда-то исчезла.

— Она только что была здесь. — Кейт направилась к выходу.

— Ты слышала новости? О жене Эвери? Для нее это был благословленный конец.

Он нахмурился, глядя в спину замершей у выхода Кейт.

— Что-нибудь стряслось?

— Нет, я просто… Извини, мне действительно надо идти. — Она уже выходила, когда за спиной раздался возмущенный возглас:

— Доктор Чесни!

Кейт обернулась и увидела, что регистраторша с негодованием смотрит на нее из-за стойки.

— Дело. Вы не имеете права выносить его из регистратуры.

Кейт взглянула на папку, которую продолжала прижимать к груди, пытаясь лихорадочно найти выход из положения. Никак нельзя отдавать документы, пока Гай стоит рядом со стойкой, ведь он увидит имя на обложке.

Но нельзя было молчать.

— Если вы не закончили работать, я могу отложить дело для вас.

— Нет, я хотела…

Гай рассмеялся:

— Да что там у тебя? Государственные секреты?

С сильно бьющимся сердцем она подошла и нетвердой рукой положила папку лицевой стороной вниз.

— Я не закончила работать с этим делом.

— Я отложу для вас.

Кейт испугалась, что девушка сейчас перевернет папку и тайна обнаружится. Но та взяла заявку Гая, которую он положил на стойку.

— Присядьте, доктор Сантини, — сказала она, — я сейчас вам все подберу, — и исчезла в архиве.

Пора немедленно убираться отсюда.

Ей понадобилось собрать все свое хладнокровие, чтобы не бежать. Чувствуя взгляд Гая на своей спине, она медленно шла к выходу. Только в коридоре, когда за ней захлопнулась дверь, осознав окончательно, что ей только что открылось, Кейт испытала потрясение. Гай Сантини, ее коллега, друг — убийца. И она была сейчас единственным человеком, который знал его тайну.

* * *

Гай озадаченно смотрел на дверь, в которую только что вышла Кейт. Он знал ее почти год и еще ни разу не видел в таком смятении. Недоумевая, он прошел на свое привычное место — уединенный стол в углу. На нем все еще лежали две папки, которые ждали, чтобы их вернули на место. Он уже хотел отодвинуть их в сторону, освобождая для себя место, как вдруг его взгляд упал на верхнюю папку, и его ноги буквально подкосились. Он увидел имя на обложке.

«Брук. Младенец женского пола. Умерла».

Господи, это не может быть та самая Брук. Он раскрыл папку и стал искать имя матери в свидетельстве о смерти. Вот оно: «Мать: Брук, Дженнифер».

Та самая женщина. Тот самый ребенок. Ему надо было прийти в себя, все обдумать. Пока не о чем беспокоиться. Никто не свяжет его имя с именем Дженни Брук. Четыре человека, причастные к трагедии, разыгравшейся пять лет назад, умерли. И кому придет в голову проявлять любопытство?

Или такие люди есть?

Он вскочил и устремился к конторке. Там лежала папка, с которой так неохотно рассталась Кейт. Он перевернул ее. На него смотрело имя его собственного сына.

Кейт Чесни знала. Наверняка знала. И ее надо было остановить.

— Вот ваш заказ. — Девушка появилась из архива со стопкой папок. — Кажется, здесь все. — Она застыла, с изумлением глядя ему вслед. — Куда же вы? Доктор Сантини!

Гай ее не слышал, он уже выбежал из зала.

В вестибюле было светло, когда Кейт вышла из лифта. Это немного ее успокоило. Несколько посетителей задержались, глядя в окна и не решаясь выйти на улицу, где разыгрался ураган. Охранник у своего стола флиртовал с хорошенькой волонтершей. Кейт поспешила к телефонам. На одном висела табличка, предупреждавшая, что аппарат не работает. По второму говорил какой-то мужчина. Она встала поблизости и стала ждать. Окна сотрясались от порывов ветра, за ними — сплошная стена дождя. В этот момент ей больше всего хотелось услышать голос Поки Чанга. Она молилась про себя, чтобы лейтенант оказался на рабочем месте.

Мужчина все говорил. Оглянувшись, она увидела с тревогой, что охранник куда-то отошел. Вестибюль пустел. Ей было страшно оставаться одной.

Она вышла на улицу под проливной дождь. Машину Джинкс она припарковала в конце парковки. Пока она добралась до машины, вымокла насквозь. Пришлось повозиться с ключами, открывая незнакомую машину. Она так торопилась, что не заметила, как по направлению к ней приближается чья-то тень. Кейт села на место водителя, и вдруг ее рука была схвачена как тисками.

Она увидела Гая Сантини, угрожающе нависшего своей медвежьей фигурой над открытым стеклом.

Date: 2015-07-02; view: 249; Нарушение авторских прав