Вызов, брошенный симптому

В семье, которая обращается за терапевтической помощью после длительной внутренней борьбы, обычно в качестве носителя проблемы выделен один из ее членов. Она обрушивает на терапевта всю историю своей борьбы, все решения, которые были испробованы, и неудачи всех своих попыток. Однако терапевт вступает в терапевтическую ситуацию, исходя из того, что семья заблуждается. Проблема заключается не в идентифицированном пациенте, а в определенных стереотипах взаимодействий внутри семьи. Решения, испробованные семьей, — это стереотипные повторения неэффективных взаимодействий, способные лишь усиливать аффект, не вызывая изменений. Наблюдая за тем, как члены семьи организованы вокруг симптома и его носителя, терапевт может произвести "биопсию взаимодействий" — выявить те реакции, которые предпочитает данный семейный организм и которые семья все еще продолжает не к месту применять в ответ на текущую ситуацию.

Сторонник стратегической терапии рассматривает симптом как защитное решение: носитель симптома приносит себя в жертву, чтобы защитить семейный гомеостаз. Сторонник структурной терапии, воспринимая семью как организм, видит в этой защите не целенаправленную, "полезную" реакцию, а ответ организма на стресс. Остальные члены семьи в такой же мере являются носителями симптома. Поэтому задача терапевта — поставить под сомнение существующее в семье определение проблемы и характер реакции на нее. Такой вызов может быть прямым или косвенным, явным или скрытым, незамысловатым или парадоксальным. Цель состоит в том, чтобы изменить или переформулировать представление семьи о проблеме, подтолкнуть ее членов на поиски альтернативного поведения, альтернативных познавательных и аффективных реакций. В таких стратегиях используются приемы инсценировки, фокусировки и создания напряженности.

Митчеллы, семья специалистов c высшим образованием, имеющих двенадцатилетнюю дочь и пятилетнего сына, обратились за терапевтической помощью, жалуясь на то, что мальчик писает на пол всякий раз, когда злится на мать. Родители испробовали разнообразные подходы, в том числе поощрение (например, привлечение ребенка к какому-нибудь интересному для него делу) и наказания (например, отказ в ласке и шлепки), но безрезультатно. И родители, и ребенок чувствуют себя безнадежно опустошенными, беспомощными и виноватыми. Они в сильнейшей степени сосредоточены друг на друге в связи с симптомом.

В первой беседе, происходившей на дому у терапевта, он использует в качестве ассистента свою собаку — большую специалистку по части писания на газоны. Он предлагает ребенку погулять с собакой по саду и понаблюдать за тем, как она это делает. Затем он снижает значимость симптома, предлагая еще более деструктивные способы сорвать злость, чем тот, к которому прибегает мальчик: не приходило ли ему в голову забраться на кровать к сестре и пописать ей на лицо? Юмор помогает родителям правильно оценить ситуацию. Теперь они видят в сыне сравнительно маленького пятилетнего ребенка с неадекватными реакциями в общении.

Затем терапевт исследует альтернативные способы выражения возмущения и несогласия в этой семье. Он изучает различную интенсивность сосредоточенности каждого из родителей на симптоме, значимость симптома для каждого из членов семьи и использование симптома в подсистемах супругов и сиблингов. Симптом переопределяется как способ привлечь внимание матери, которая в последнее время изменила свои взаимоотношения с ребенком и мужем. Такое переопределение позволяет по-новому взглянуть на конфликтные отношения между супругами, на отчужденность между отцом и сыном и на привилегированное положение сына в подсистеме сиблингов. По мере того как члены семьи обследуют эту новую территорию, их настроение изменяется, напряженность усиливается и в то же время возникают новые надежды.