Показательный пример

Семья Бейтсов состоит из отца, матери и сына Бада, четырнадцати лет; две сестры Бада, двадцати восьми и двадцати четырех лет, вышли замуж и не живут дома. Бад прогуливает школу, курит "травку" и находится в депрессии. Его определили в дневной профилакторий, но он каждое утро приходит туда поздно, говоря, что не может себя заставить. Нижеследующий сеанс проводится в порядке консультации.

Минухин: Профилакторий пригласил меня, чтобы поговорить с вами и посмотреть, не могу ли я помочь. Я буду в вашем распоряжении на протяжении часа. Может ли кто-нибудь из вас начать рассказывать, какие у вас сейчас проблемы?

Терапевт начинает с того, что занимает позицию специалиста. Он предлагает семье воспользоваться его профессиональными знаниями: "Я буду в вашем распоряжении на протяжении часа".

Мать: Наша главная проблема сейчас та же, что и тогда, когда мы пришли сюда в первый раз. Бад не желает вставать утром, чтобы отправляться туда, где он должен быть. Вот сегодня он должен был быть там в 9.30 утра. Его невозможно поднять с постели, что бы ему ни надо было делать, не только идти сюда. Когда он ходил в обычную школу, он тоже не желал вставать.

Минухин: Скажи-ка мне, Бад, ты ночная птица? Ты поздно ложишься?

Бад: В двенадцать, в половине первого.

Минухин: Ага, значит, тебе легче бодрствовать по ночам. Ты знаешь, есть люди утренние и ночные, жаворонки и совы. Ты хочешь сказать, что ты скорее ночной человек. Поздно вечером ты бываешь энергичнее, бодрее, тебе все лучше удается?

Как только мать принимается расписывать проблему Бада, терапевт прерывает ее и обращается к идентифицированному пациенту. Будучи нарушением обычных правил вежливости, это воспринимается как действие человека, наделенного властью. Его слова, обращенные к Баду, превращают проблему в нормальную ситуацию: "Ты скорее ночной человек".

Бад: Ну, не совсем поздно. Просто мне утром ничего неохота делать.

Минухин: Но это как раз и означает, что ты чувствуешь себя более активным по вечерам.

Бад: Я чувствую себя активным весь день, только…

Минухин: А если бы у тебя был хороший будильник, это помогло бы?

Бад: Ну, тот будильник, который у меня сейчас…

Минухин: Кто тебя будит?

Бад: Ну, у меня есть свой будильник.

Минухин: У тебя есть будильник или твой будильник — это мать?

Присоединяясь к Баду путем следования за его словами и перевода проблемы в нормальную ситуацию, терапевт переключает скорость и вводит метафору, касающуюся близости, намекая на то, что близость как-то связана с симптомом. Терапевт заметил, что Бад сидит рядом с матерью и что они обмениваются различными невербальными сигналами. В шутливой форме, очень мягко, он бросает вызов холону мать-сын.

Бад: У меня есть свой.

Мать: И у меня есть свой.

Минухин: И ты уверен, что не она твой будильник, Бад?

Бад: Да.

Минухин: Кто тебя будит?

Бад: Чаще всего она.

Минухин: Значит, она — твой будильник.

Мать: Можно сказать и так.

Минухин: Ладно, значит, у вас есть важное дело. Вы — будильник!

В легком, шутливом тоне терапевт поддерживает мать и продолжает следовать за Бадом. В то же время ставятся под сомнение ее взаимоотношения с сыном.

Мать: Ну, сейчас у него в спальне два будильника…

Минухин: И они не помогают?

Мать: И я тоже.

Мать присоединяется к терапевту.

Минухин: Это значит, что вам, может быть, стоит поставить третий будильник, все на разное время — скажем, один на семь тридцать, один на семь сорок и один на семь пятьдесят.

Мать: Сейчас я так и делаю.

Минухин: Боже мой! У тебя, должно быть, очень крепкий сон, Бад.

Бад: Ага.

Минухин: Я сегодня встал в четыре утра. Не спалось. Хотел бы я, чтобы у меня были твои трудности. Если твои три будильника не помогают, ты можешь спать до двенадцати часов, до часу, до двух — до которого часа ты мог бы проспать, Бад? (Бад смотрит на мать.) Не спрашивай ее. Это не ее забота. Она — будильник. Неужели она еще и записная книжка?

Терапевт, будучи неисправимым рассказчиком историй, интерпретирует симптом как нечто хорошее, упоминая о своей бессоннице. В то же время он начинает контролировать близость матери и сына. В этом эпизоде присоединение и переструктурирование производятся довольно быстро, потому что ощущения терапевта подсказывают ему, что он не выходит за рамки допустимого. До сих пор в ходе сеанса речь шла о конкретном поведении и о мелких взаимодействиях, не создающих в семье ощущения дискомфорта. Теперь терапевт вступает в контакт с молчавшим до сих пор отцом.

Минухин: Могу спорить, что и вы бы хотели иметь такую способность. Когда вы просыпаетесь?

Отец: Я? Без четверти пять, в пять. (Смотрит на жену.)

Мать (кивает): Да.

Отец: В пять.

Минухин: В пять утра? Так ваша жена — записная книжка для всей семьи? Потому что не только Бад посмотрел на нее, когда ему нужно было ответить, но и вы только что на нее посмотрели.

Присоединившись ко всем трем членам семьи, терапевт уже выдвигает центральную идею, вокруг которой будет организован весь остальной сеанс. Его содержание — повседневная жизнь, беседа ведется в непринужденном тоне, словно разговор идет о погоде. Тем не менее членам семьи терапевт представляется каким-то волшебником: вот специалист, который их понимает.

Отец: Ну да.

Минухин: У нее, должно быть, с вами забот по горло. Она вам и будильник, и записная книжка. (Отцу.) Когда вы уходите на работу?

Отец: Примерно без четверти шесть, в шесть.

Минухин: Когда начинается ваша смена?

Отец: Иногда в шесть, иногда в семь — и до четырех тридцати, до пяти тридцати. По-разному.

Минухин: Значит, вы работаете по десять часов?

Отец: Иногда десять, иногда одиннадцать, иногда восемь. Большей частью девять.

Минухин: Вам платят сверхурочные?

Отец: Ну да.

Минухин: Значит, когда вы работаете десять часов, вы довольны, потому что получается пара часов сверхурочных. А что вы делаете на работе?

Отец: Я мастер в мастерской электронной техники. Мы делаем схемы, печатные платы.

Минухин: Значит, вы работаете там много лет, если стали мастером.

Отец: Тридцать лет.

Минухин: Тридцать лет! Сколько же вам сейчас?

Отец: Пятьдесят.

Минухин: Вы начали в двадцать лет и все это время работали на одном месте?

Отец: Угу.

Минухин: Да, опыт у вас, безусловно, есть.

Отец: Ну да.

Минухин: Сколько человек работает в мастерской?

Отец: Семнадцать.

Минухин: А сколько мастеров?

Отец: Двое, но другой мастер не так давно здесь работает, как я.

Минухин: Значит, вам не грозит потеря работы.

Отец: Конечно, нет.

Терапевт следует за отцом и получает от него нейтральную информацию, задавая конкретные вопросы, чтобы поддерживать с ним контакт. Затем терапевт совершает концептуальный скачок, связывая эту информацию с симптомом сына.

Минухин: Значит, вы человек, который все понимает про время, и про график работы, и про ответственность. Вы работали всю жизнь?

Отец: Угу.

Минухин: Как же это получилось, что у вас вырос сын, который ничего не понимает про время, про график, про то, что нужно делать? Как вам это удалось?

Отец: Не знаю. Этого-то мы и не можем понять.

Минухин: Что-то было не так.

Отец: Ну да.

Терапевт и отец объединены интересом к работе отца. Теперь терапевт связывает симптом с неудачей отца, не ставшего для сына примером. Однако он говорит "что-то", а не "кто-то". Отец немедленно соглашается; он и терапевт — партнеры, занятые одним и тем же целенаправленным делом.

Минухин: Может быть, вы были для него плохим примером. Может быть, он не хочет стать таким, как вы.

Отец: Возможно.

Минухин: Может быть, он чувствует, что вы слишком много работаете, и поэтому… Как вы думаете? (Баду.) Ты не хочешь стать таким, как отец?

Бад: Нет, я хотел бы стать таким, как он.

Минухин: Проработать тридцать лет в одном и том же месте, каждый день с шести до четырех — это тебе по душе?

Бад: Ну да.

Минухин: Большинство молодых ребят вроде тебя смотрят на пожилых людей и говорят: "Такая жизнь не для меня". Ты в самом деле хотел бы стать таким, как он?

Бад: Да, я хочу работать на одном и том же месте, как он.

Минухин: Ты хотел бы работать на одном и том же месте? А ты там у него бывал?

Бад: Ну да. (Мать кивком подтверждает.)

Минухин: Вот видишь, ты включаешь мать не только когда на нее смотришь, она включается сама, даже когда ты на нее не смотришь. (Все смеются.) Я спросил тебя, и ты сказал "да", и она тоже сказала "да". Знаете, она к вам все время подключена. (Матери.) Вы действительно так к нему подключены, что, когда он отвечает, вы повторяете за ним?

Мать: Должно быть, так. Да.

Терапевт прослеживал содержание, когда внезапно маленькое невербальное взаимодействие сообщило ему информацию, подкрепляющую его центральную мысль, и он снова возвращается к метафоре близости. Эта метафора "подключения" не принадлежит к числу тех, которыми обычно пользуется этот терапевт; ее выбор в данном случае связан с профессией отца и указывает на то, что терапевт подстраивается к языку семьи.

Минухин: Удивительно! Правда, это удивительно, как в семьях все бывают подключены друг к другу?

Отец: Это правда.

Минухин: Замечательно! Это значит, что Бад в тот момент не смотрел на мать. Я знаю, потому что ты смотрел на меня. Прекрасно. Значит, от тебя к матери идут какие-то невидимые провода. Вы чувствуете его вибрации?

Мать: Да.

В описании терапевта чрезмерная сосредоточенность друг на друге представлена как чрезвычайное достижение и нечто положительное, чего сумел добиться данный семейный организм.

Минухин: И вы всегда были такая — подключенная к кому-то другому?

Мать: Ну, наверное, да. Потому что я всегда чувствовала ответственность за других.

Минухин: Значит, вы — два очень ответственных человека. Вы (отцу) несете ответственность за свою работу, а вы (матери) несете огромную ответственность за семью. Вы так разделяете между собой обязанности? Вы отвечаете за то, чтобы обеспечивать семью, а вы — за то, чтобы заботиться о детях?

Терапевт высказывает одобрение обоим родителям, упирая на позитивные моменты. Тем не менее он готовится поставить под сомнение то поведение, которое только что хвалил.

Мать: Ну да.

Отец: Угу.

Минухин: Ну и как, получается?

Мать: До сих пор прекрасно получалось.

Минухин: Сколько лет вы женаты?

Мать: Мы женаты тридцать лет, и у нас еще двое детей, кроме Бада — две дочери, они замужем.

Минухин (Баду): Ты единственный мальчик в семье, и ты самый младший. Сколько лет твоим сестрам?

Бад: Ну, Лане что-то около двадцати — не знаю, может быть, и двадцать пять… (Бад смотрит на отца, но отвечает за него мать.)

Мать: Двадцать восемь и двадцать четыре.

Минухин (Баду): Ты включаешь их обоих! Прекрасно. Это было прекрасно: Бад посмотрел на папу и включил его, а мама включила сама себя. Прекрасно. Провода совершенно невидимые, но очень надежные. Значит, двадцать восемь и двадцать четыре. Та твоя сестра, что помладше, на самом деле намного старше тебя. И сколько еще времени ты собираешься оставаться маленьким ребенком? До пятидесяти лет? Или до двадцати? Я не знаю, но во многих семьях дети очень долго остаются маленькими.

Снова в юмористической форме ставится под сомнение эта сверхпереплетенность, и в то же время высказывается поддержка одному из членов семьи. Такое сомнение возможно потому, что для данной семьи такой непринужденный, шутливый тон вполне приемлем. К этому времени терапевт и семья чувствуют себя так, словно уже много лет дружат.

Бад: Не знаю.

Минухин: Спроси мать, сколько еще времени ты будешь оставаться маленьким ребенком.

Бад: Сколько времени?

Мать: Пока не вырастешь.

Минухин: Ну, для этого может потребоваться целая жизнь. Может получиться так, что ты и в семьдесят лет все еще будешь маленьким ребенком. Знаешь, ты выясни, что она хотела этим сказать. Сколько времени это займет? Знаешь, у матерей своя особая арифметика. Выясни у матери, какая у нее арифметика. Сколько еще времени ты будешь маленьким ребенком?

Мать: Сколько еще времени ты будешь маленьким ребенком? Пока не научишься брать на себя ответственность, которую я готова на тебя возложить, но для этого тебе придется взять ее на себя. И вот когда ты возьмешь на себя ответственность за себя, тогда я буду считать, что ты вырос.

Минухин (Баду): Ты с этим согласен? Значит, только от тебя зависит, когда ты вырастешь?

Бад: А почему это вся ответственность должна лежать на мне?

Мать: Потому что это твоя жизнь. Я готова тобой руководить, но я хотела бы, чтобы ты взял на себя ответственность за нее.

Минухин: Бад, я знаю людей, которые подключены друг к другу так же, как твоя мать к тебе, — вы так тесно переплетены, что тебе почти негде повернуться. В других семьях люди, которые так же прочно подключены, как ты, долго остаются маленькими.

Уже через двадцать минут после начала сеанса терапевт и семья едины и вместе проводят терапию. В оставшееся время терапевт переносит центр внимания на отца. Он объясняет, что отца беспокоит мать: она проявляет слишком большую готовность помогать людям, и это для нее плохо. Она слишком подключена к другим; отец должен подобрать кусачки, которые освободят ее. К концу сеанса у семьи появляется осознание цели, а терапевт заканчивает сеанс с таким чувством, что действительно помог людям, которые ему понравились.

Присоединение не такой прием, который можно отделить от изменения семьи; само присоединение терапевта изменяет ситуацию. Не является оно и процессом, приуроченным к какой-то части терапии. Присоединение — это действие, которое служит контрапунктом для любого терапевтического вмешательства. На протяжении сеанса, как и на протяжении всего курса терапии, терапевт снова и снова присоединяется к семье.

Однако степень осознанности присоединения по ходу терапии снижается. Вначале терапевт и семья должны сосредоточивать внимание на том, чтобы приспосабливаться друг к другу и к ведущей роли терапевта. Но со временем такое приспособление происходит все более автоматически. Терапевту больше не приходится думать о присоединении. Он может положиться на стереотипы терапевтической системы, которые подадут ему сигнал тревоги, если внутренние приспособления в системе потребуют дополнительной настройки.

Применяя приемы присоединения, как и другие терапевтические приемы, терапевт может почувствовать себя как сороконожка, которая не в состоянии сдвинуться с места, потому что не может решить, с какой ноги начать. Однако эффективность работы терапевта зависит от того, насколько он способен присоединяться к системе и в то же время ставить ее под сомнение. В конце концов, расширяя свой репертуар, он станет работать лучше. А как только он научится свободно читать обратные связи в семье, он снова получит возможность спонтанно импровизировать, будучи уверен, что его поведение не выйдет за рамки приемлемого для данной терапевтической системы.

ПЛАНИРОВАНИЕ

"Если бы вам довелось пролететь над колонией пингвинов, вы могли бы вообразить, что это съезд дворецких, — никаким другим существам не свойственны столь изысканное сочетание черного и белого и такая величественность движений. Но стоило бы вам разглядеть их как следует, и от этой гипотезы пришлось бы отказаться. У дворецких руки, а не крылья; они — люди, а эти существа — явно нет. Но кто же они тогда? Увидев, как один из них ныряет в воду и легко уплывает вдаль, вы могли бы решить, что пингвины — рыбы. Лишь еще более близкое знакомство заставило бы вас отказаться и от этой гипотезы и отыскать верный ответ".

Как предостерегал Шерлок Холмс, попытка строить теории, не собрав достаточно данных, — это всегда ошибка. Планирование терапии — такой род деятельности, которым можно заниматься, лишь помня о существующих здесь ограничениях, чему и учит нас эта притча про пингвинов. Семейные терапевты привыкают, по сути дела, строить теории, не накопив достаточно данных о семье, но всегда отдают себе отчет в том, что структура семьи никогда не оказывается сразу доступной терапевту. Только присоединившись к семье, прощупав установившиеся в ней взаимоотношения и прочувствовав ее руководящую структуру, терапевт может представить себе происходящие в семье взаимодействия. Любые исходные гипотезы должны пройти проверку в ходе присоединения, и не исключено, что все их придется забраковать.

Тем не менее исходная гипотеза может быть очень ценной для терапевта. Семьи могут иметь различные формы и структуры, и поскольку форма влияет на функцию, семьи реагируют на стрессы определенным образом, зависящим от их формы, которая говорит о том, где в их структуре могут быть функциональные области, а где — слабые звенья.

Первое представление о семье как целом терапевт получает после первичного исследования определенных базовых аспектов ее структуры. Уже на основании простейшей информации, полученной из телефонного разговора при назначении первого сеанса или из истории болезни, заполненной при поступлении в клинику, терапевт может сделать некоторые предположения относительно данной семьи. Например, сколько человек в нее входят и где они живут? Каков возраст членов семьи? Не играет ли здесь роли один из обычных переходных периодов, которые вызывают стресс в каждой семье? Еще одним ключом к пониманию возможных сильных и слабых сторон каждой семьи- клиента может служить формулировка проблемы. Эти простые элементы позволяют терапевту строить те или иные догадки относительно данной семьи, которыми он и будет руководствоваться на первых порах, прощупывая организацию семьи.

Самая непосредственная нить — это состав семьи. Определенные сочетания подсказывают определенные направления исследования. Чаще всего встречаются следующие формы семьи: семьи "па-де-де", семьи, состоящие из трех поколений, семьи с делегированием обязанностей, семьи-"аккордеоны", бродячие семьи и опекунские семьи.

Семьи-"па-де-де"

Представьте себе семью, состоящую всего из двух человек. Терапевт может предположить, что эти два человека, вероятно, в значительной мере полагаются друг на друга. Если это мать и ребенок, то ребенок может проводить много времени в обществе взрослых. Он может хорошо владеть навыками речи, а благодаря частым взаимодействиям с взрослыми раньше своих ровесников проявлять интерес к взрослым проблемам и выглядеть более развитым. Он может проводить меньше времени с ровесниками, чем обычный ребенок, иметь с ними меньше общего и уступать им в подвижных играх. Мать же имеет возможность при желании уделять ребенку больше индивидуального внимания, чем если бы ей приходилось заниматься еще и мужем или другими детьми. В результате она может прекрасно чувствовать настроение ребенка, уметь удовлетворять его потребности и отвечать на его вопросы. Больше того, у нее может появиться тенденция проявлять к ребенку чрезмерное внимание, поскольку ей больше не на ком сосредоточиваться. Может оказаться, что ей не с кем обсудить свои наблюдения. В результате могут возникнуть интенсивные взаимоотношения, благоприятствующие взаимной зависимости и в то же время взаимной неприязни.

Другой пример семьи-"па-де-де" — пожилая пара, чьи дети уже не живут с ними. Иногда говорят, что такие люди страдают синдромом опустевшего гнезда. Еще один пример — родитель и взрослый единственный ребенок, живущие вместе с самого рождения ребенка.

Любая семейная структура, какой бы жизнеспособной она ни была, всегда имеет потенциальные слабые стороны или слабые звенья в цепи. Структура из двух человек может превратиться в нечто вроде лишайника, когда обе личности находятся в почти симбиотической зависимости друг от друга. Эту возможность терапевт должен проверить. Если его наблюдения покажут, что чрезмерная сосредоточеность друг на друге мешает потенциальному функционированию обоих членов семьи, он будет планировать свое вмешательство так, чтобы провести границы между людьми составляющими пару и в то же время открыть границы, не позволяющие каждому из них вступать во взаимоотношения с другими. Терапевт может исследовать внесемейные источники поддержки или интереса данной семьи, чтобы поставить под сомнение ее восприятие реальности по типу "мы — остров".

Date: 2015-07-02; view: 378; Нарушение авторских прав