Глава 11. Существует ли детская духовность?

1. Роджер Уолш, хорошо знакомый с исследованиями в области человеческого счастья, отрицает даже этот вариант «детского рая» и показывает, как мало исследований говорят в его пользу. «Блаженство детства — это миф». Родители могут подтвердить, что большую часть времени младенцы плачут.

2. Обзор детских пиковых переживаний см. в: Е. Hoffman. Peak experiences in childhood. Journal of Humanistic Psychology I, 38 (1998), pp. 109-120.

Это действительно показывает, насколько трудно считать пиковые переживания в детстве «духовными» в подлинном смысле этого слова. Так, например, в тексте я начал говорить о том, что если ребенок, находящийся на раннем доконвенциональном этапе морального развития — который не может принимать на себя роль другого — испытывает пиковое переживание, то оно будет захвачено в эгоцентрическую, нарциссическую орбиту. Неспособность принимать на себя роль другого означает неспособность к подлинной заботе о другом или подлинной любви к другому (как чему угодно, кроме нарциссического расширения самого себя). И насколько же подлинно духовными могут быть отсутствие заботы и отсутствие любви? Неважно, насколько подлинной может быть духовная сфера в пиковом переживании, она сразу же и с необходимость облекается в психологические структуры, присутствующие в это время (когнитивные, моральные, эгоические и т. д.), а их подавляющее большинство, как свидетельствуют исследования, является доконвенциональным. Это не исключает другие виды доступа к духовности (см. следующий абзац основного текста), но все же показывает, насколько осторожными нам следует быть в этих интерпретациях детской духовности.

Следует также заметить, что почти все свидетельства духовного опыта в младенчестве и детстве (включая околородовые воспоминания) исходят от взрослых, которые «вспоминают» эти ранние переживания. Серьезная (хотя я не думаю, что фатальная) проблема в отношении этих свидетельств состоит в том, что, за исключением глубокой регрессии к довербальным состояниям (которые не могут быть вербально переданы в этот момент), большая часть этих «воспоминаний» осуществляется через посредство психологических структур, ставших неотъемлемой частью взрослого человека, который «вспоминает», и потому способности и компетенции этих структур (как то: способность принимать на себя роль другого) ретроецируются (термин Роджера Уолша) на испытанные в детстве состояния, в результате чего детство ошибочно воспринимается как время чудесной изменчивости плюс более высокие способности взрослого человека, каковых в то время вовсе не могло быть. По словам Бекера и Гира (Becker and Geer): «Изменения в социальном окружении и самости неизбежно приводят к преобразованиям перспективы, и для таких преобразований характерно, что человеку оказывается трудно или невозможно помнить свои прежние действия, чувства или мировоззрение. Переистолковывая вещи со своей новой перспективы, он не может точно рассказывать о прошлом, ибо понятия, в которых он думает о нем, уже изменились, а вместе с ними — и его восприятия и воспоминания».

Кроме того, как и в случае с видеозаписью детей, которые проходят важный поворотный пункт в своем развитии, абсолютно не имея опыта этого перехода, действие таких «ретроекций» не осознается ни в малейшей степени. Человек, который «вспоминает» пиковое переживание, случившееся в раннем детстве, зачастую будет описывать его с позиции перспективизма, будучи способным ставить себя на место других, принимать их точки зрения и т. д. — хотя подавляющее количество реальных исследований детей в этом возрасте не позволяет говорить о наличии любой из этих способностей. Более того, в тех случаях, когда можно доказать достоверность воспоминаний раннего детства или младенчества (например, «когда мне было 8 месяцев, мама серьезно заболела»), они нередко оказываются всего лишь сенсомоторными впечатлениями, которые могут быть воскрешены и затем дополнены взрослыми перспективами.

Я просто хочу сказать, что, независимо от того, насколько подлинными могут быть некоторые из сфер, временно открывающихся в пиковых переживаниях детства, истолкование и выражение этих сфер может осуществляться лишь посредством тех структур (лингвистических, когнитивных, моральных и т. д.), которые реально присутствуют в тот момент, и это не отрицает, хотя и значительно осложняет, существование «детской духовности».

3. См. The Eye of the Spirit. Одну из разновидностей этого воззрения см. в: Т. Armstrong. Transpersonal experience in childhood. Journal of Transpersonal Psychology 16, 2 (1984), pp. 207-231. Заметьте, что большинство из его примеров — это монологические (доконвенциональные) переживания, что еще раз показывает, насколько трудно считать их «духовными».

4. Обратите внимание, что эти потенциалы «славы» — не что-то, составляющее часть самой младенческой стадии; они представляют собой остаточные впечатления из других, более высоких сфер. И поэтому, то, что снова обретается в просветлении — это не сама младенческая структуры, а действительные более высокие сферы. Поэтому, романтическое представление, будто младенческая самость сама по себе представляет изначальный рай, остается глубоко ошибочным. См. также о «заблуждении коллапса», на котором держатся романтические представления, в прим. 9.18.

5. Более полное обсуждение этой темы и критику романтического подхода Уошберна см. в The Eye of the Spirit, гл. 6 (см. также прим. 9.18).

6. Обобщение этих данных см. в: Jenny Wade, Changes of Mind.

Следует подчеркнуть, что эта более глубокая психическая самость (или тонкая душа), которая может присутствовать в младенчестве — вовсе не каузальная или недвойственная самость; это не какая бы то ни было разновидность просветленной самости или первоосновы, а просто промежуточный уровень ощущения отдельной самости, которое существует вплоть до самого Просветления. Романтическая идеализация этого ощущения отдельной самости ничем не оправдана.

7. Однако в это время у детей не наблюдается ничего похожего на такое «наблюдение со стороны», возможно, по причинам, указанным в примечании 11.2 (у них еще не развиты фронтальные структуры, которые могли бы это выразить). Поэтому ничто из подобного «более глубокого психического» не обнаруживается ни в одном из тестов психологии развития. Тем не менее, небольшое количество противоречивых данных, обобщенных Уэйд, позволяет предполагать, что это более глубокое психическое осознание претерпевает U-образное развитие — по существу, то же U-образное развитие, которым, как правило, отмечены некоторые из тонких линий (см., напр., таблицу 46). Однако, как предполагается в основном тексте, это не чистый опыт более глубокого психического уровня, поскольку структуры, которые его вмещают, остаются до-конвенциональными и эгоцентрическими. Только после непосредственной и необратимой реализации глубинной психической сферы — происходящей на психической стадии (поворотный пункт 7) — начинает пробиваться неприглушенное и неотфильтрованное сияние самой души.

Date: 2015-07-01; view: 282; Нарушение авторских прав