Начало правления Елизаветы Петровны

Утром 25 ноября 1741 г. был опубликован манифест, в котором провозглашалось, что Елизавета Петровна вступила на престол. Убедившись в полном одобрении обществом совершившейся перемены, Елизавета 28 ноября манифестом к народу объявила себя императрицей.

В манифесте императрица подробно и без стеснения в выражениях доказывала незаконность прав на престол Иоанна VI и выставляла целый ряд обвинений против немецких временщиков и их русских друзей. Все они были отданы под суд, который определил Остерману и Миниху смертную казнь посредством четвертования, а Левенвольду, Менгдену и Головкину -- просто смертную казнь. Казнь назначили на 18 января 1742 г. Но уже стоя на эшафоте, они были помилованы и сосланы в Сибирь.

Елизавета Петровна была красивейшей женщиной своего времени, весёлая и беспечная. Она в совершенстве знала французский язык, говорила на немецком и итальянском. Елизавета Петровна любила музыку, наряды, развлечения. Вместе с тем, она была очень религиозной женщиной, часто совершала паломничества в отдалённые монастыри. Елизавета Петровна от отца унаследовала способность находить достойных людей для государственных дел.

Обеспечив за собой власть, Елизавета поспешила наградить людей, которые способствовали вступлению ее на престол или вообще были ей преданы, и составить из них новое правительство. Гренадерская рота Преображенского полка получила название лейб-кампании. Солдаты не из дворян были зачислены в дворяне, капралы, сержанты и офицеры повышены в чинах. Все они, кроме того, были пожалованы землями преимущественно из конфискованных у иностранцев поместий, в общей сложности лейбкампанцы получили 14 тысяч душ мужского пола. Из близких к Елизавете лиц особенно осыпаны были милостями Алексей Разумовский, морганатический супруг государыни, возведенный в графское достоинство и сделанный фельдмаршалом и кавалером всех орденов, и Лесток, также получивший титул графа и обширные земли. Первые места в новом правительстве были заняты представителями той общественной группы, которая во имя оскорбленного национального чувства опрокинула немецкий режим. Многие из них были до переворота простыми гвардейскими офицерами, как, например, старые слуги Елизаветы, П. И. Шувалов и М. И. Воронцов, которые теперь вместе со своими родственниками приобрели наиболее крупное значение в правительственной среде. Рядом с ними стали у власти и некоторые из деятелей прежних правительств, например А. П. Бестужев-Рюмин, князь А. М. Черкасский и князь Н. Ю. Трубецкой, попавшие в опалу или не игравшие самостоятельной роли в два предшествовавших царствования.

Первое время по вступлении на престол Елизавета сама принимала деятельное участие в государственных делах. Благоговея перед памятью отца, она хотела править страной в духе его традиций, но ограничилась лишь упразднением кабинета министров, от которого, как гласил именной указ, «произошло немалое упущение дел, а правосудие совсем в слабость пришло», и возвращением сенату прежних прав, связанных с восстановлением прокуратуры, главного магистрата и берг -- и мануфактур-коллегий. После этих первых шагов Елизавета, уйдя почти всецело в придворную жизнь, с ее весельем и интригами, передала управление империей в руки своих сотрудников; только изредка между охотой, обедней и балом она уделяла немного внимания иностранной политике. Для ведения последней и отчасти для рассмотрения связанных с ней военных и финансовых вопросов уже через месяц после переворота возник при государыне неофициальный совет из наиболее близких к ней лиц, который позже был назван конференцией при высочайшем дворе.

5 Император Пётр 3 и дамская революция 1762 г.

Сама Екатерина, видя, как радушно ее все приветствовали, ловили ее руку, объясняла это единодушие народным характером движения: все приняли в нем добровольное участие, чувствовали себя в нем самостоятельными деятелями, а не полицейскими куклами или любопытными зрителями. Между тем наскоро составили и раздавали народу краткий манифест, который возвещал, что императрица по явному и нелицемерному желанию всех верных подданных вступила на престол, став на защиту православной русской церкви, русской победной славы и внутренних порядках, совсем ниспроверженных.

Вечером 28 июня Екатерина во главе нескольких полков, верхом, в гвардейском мундире старого петровского покроя и в шляпе, украшенной зеленой дубовой веткой, с распущенными длинными волосами, рядом с княгиней Дашковой тоже верхом и в гвардейском мундире двинулась в Петергоф, куда в тот день должен был приехать из Ораниенбаума император со свитой, чтобы обедать в Монплезире, в петергофском павильоне, где помещалась Екатерина. С большим придворным обществом Петр подъехал к Монплезиру - он оказался пустым. Обшарили весь сад - нигде ее нет! Узнали, что императрица рано утром тайком уехала в Петербург. Все растерялись в недоумении. Три сановника, в том числе канцлер Воронцов, догадываясь, в чем дело, вызвались ехать в Петербург разузнать, что там делается, и усовестить императрицу. Екатерина всенародно уверяла после, что им велено было даже убить ее в случае надобности. Разведчики, приехав в Петербург, присягнули императрице и не воротились.
Получив кое-какие известия из Петербурга, в Петергофе принялись рассылать адьютантов и гусар по всем дорогам к столице, писать приказы, давать советы, как поступить. Решено было захватить Кронштадт, чтобы оттуда действовать на столицу, пользуясь морскими силами. Но когда император со свитой приблизился к крепости, оттуда было объявлено, что по нему будут стрелять, если он не удалится. У Петра не хватило духа, чтобы по совету Миниха спрыгнуть на берег или плыть к Ревелю, а оттуда в Померанию и стать во главе русской армии, находившейся за границей. Петр забился в самый низ галеры и среди рыданий, сопровождавших экспедицию придворных дам, поплыл назад в Ораниенбаум.
Попытка вступить в переговоры с императрицей не удалась; предложение помириться и разделить власть осталось без ответа.
Тогда Петр принужден был собственноручно переписать и подписать присланный ему Екатериной акт якобы "самопроизвольного" клятвенного отречения от престола. Когда Екатерина со своими полками утром 29 июня заняла Петергоф, а Петр дал увезти себя туда из Ораниенбаума, его с трудом защитили от раздраженных солдат. В петергофском дворце от непосильных потрясений с ним сделался обморок. Несколько времени спустя, когда пришел Панин, Петр бросился к нему, ловил его руки, прося его ходатайства, чтобы ему было позволено удержать при себе четыре особенно дорогие ему вещи: скрипку, любимую собаку, арапа и Елизавету Воронцову. Ему позволили удержать три первые вещи, а четвертую отослали в Москву и выдали замуж за Полянского.
Случайный гость русского престола, он мелькнул падучей звездой на русском политическом небосклоне, оставив всех в недоумении, зачем он на нем появился. Бывшего императора удалили в Ропшу, загородную мызу, подаренной ему императрицей Елизаветой, а Екатерина на другой день торжественно вступила в Петербург.
Так кончилась эта революция, самая веселая и деликатная из всех известных, не стоившая ни одной капли крови, настоящая дамская революция. Но она стоила очень много вина: в день въезда Екатерины в столицу 30 июня войскам были открыты все питейные заведения; солдаты и солдатки в бешеном восторге тащили и сливали в ушаты, бочонки, во что ни попало, водку, пиво, мед, шампанское. Три года спустя в Сенате еще производилось дело петербургских виноторговцев о вознаграждении их "за растащенные при благополучном ее величества на императорский престол восшествии виноградные напитки солдатством и другими людьми".

Date: 2015-07-01; view: 746; Нарушение авторских прав