Самые мощные танки

Июль 1943 года выдался сухим и знойным. Танкоград — город суровых и долгих зим — плавился от зноя короткого, как выстрел, лета. Молодые тополя на улицах не давали прохлады, зато засыпали расплавленные тротуары, белыми, как вата, серёжками. В цехах завода, особенно в литейных, кузнечных, термическом, — духота, нечем дышать. В КБ жужжат, как стрекозы, маленькие вентиляторы, безуспешно пытаясь привести в движение тяжёлый, распаренный зноем воздух.

Завод жил сводками с фронта. Отзвуки Курской битвы слышались в рабочем гуле цехов, в ударах огромного молота, в шуме буйного пламени сталелитейных печей.

Известно, что накануне этой битвы Гитлер в специальном обращении к вермахту заявил:

«Мои солдаты! С сегодняшнего дня вы становитесь участниками крупных наступательных боёв, исход которых может решить войну… До сих пор в достижении тех или иных успехов русским помогали в первую очередь советские танки. Но вы теперь имеете наконец лучшие танки, чем советские».

Да, фашистское руководство делало исключительно большую ставку на применение под Курском своих новых боевых машин. «Тигры», «пантеры» и «фердинанды» должны были сокрушить советскую оборону и снова открыть вермахту путь на Москву.

…В эти жаркие дни июля внезапно сменилось руководство Танкограда. Директором ЧКЗ снова стал И. М. Зальцман (бывший в течение года наркомом танковой промышленности). Наркомат возглавил В. А. Малышев, заместитель председателя Совнаркома СССР. Парторгом ЦК КПСС на Кировском заводе был утверждён секретарь Челябинского обкома КПСС Л. С. Баранов. Коснулись неожиданные изменения и Николая Леонидовича. Он стал главным конструктором ЧКЗ (и оставался в этой должности до конца войны). Генерал Котин возглавил Опытный завод № 100, оставаясь заместителем наркома танковой промышленности. В качестве главного конструктора Наркомтанкпрома он координировал исследовательские и проектные работы на всех заводах отрасли.

Разделение одного общего КБ на два самостоятельных (процесс, по сути, непростой, чреватый конфликтами) прошло вполне гладко: исходили из интересов дела, окончательное решение, кому где работать, принимал замнаркома. Как всегда, всё делалось очень демократично и с максимальным учётом личного желания. Вся «гвардия Котина» (и раньше занимавшаяся в основном перспективным проектированием) ушла, естественно, на сотый. Николай Леонидович никого не задерживал и ни от кого не отказывался, понимая, что работа «производственника», или «серийщика», не столь привлекательна и отчасти даже рутинна. Его КБ предстояло заниматься в основном хорошо знакомыми всем серийными образцами: танками КВ-1С и Т-34, самоходной установкой СУ-152.

Но талантливому человеку тесно в каких бы то ни было рамках, неугомонная мысль не даёт ему топтаться на месте.

Первый «выход за рамки» — это установка на танк КВ-1С новой, более мощной пушки. Вопрос об этом назрел давно, как только заявили о себе «тигры» и «пантеры». И когда появилось подходящее орудие — восьмидесятипятимиллиметровая длинноствольная пушка с высокой начальной скоростью снаряда (а значит, и высокой бронепробиваемостью), КБ завода срочно выдало чертежи на установку на танк КВ-1С новой литой башни с новой пушкой. И уже в августе 1943 года на фронт вместо КВ-1С пошёл танк КВ-85. Вопрос решился по-духовски — в сжатые сроки, без остановки или сокращения производства, с минимальными изменениями конструкции и технологии.

КВ-85 ни по огню, ни по броне не уступал «пантере». Да, в сущности, и «тигру»: этот «зверь» хотя и мог похвастаться стомиллиметровым лбом и угрожал восьмидесятивосьмимиллиметровым орудием, но из-за огромного веса был малоподвижен и, следовательно, уязвим.

И всё же так хотелось иметь машину, способную не только противостоять фашистским танкам, но и во всех отношениях, их превосходящую. Это и было бы подлинным ответом доктору Порше и K°.

В кабинет первого секретаря Челябинского обкома Патоличева вошли четверо: оживлённый, подвижный Зальцман, высокий, суровый на вид Махонин, стройный, подтянутый, генерал Котин, приветливо улыбающийся Духов. Патоличев встал, здороваясь по очереди с этой «могучей четвёркой». Он часто бывал на заводе, проводил в цехах многие часы, а случалось, и дни, и был в курсе всех событий. Поэтому несколько удивился и даже встревожился, понимая, что визит к нему всего руководства Танкограда мог быть вызван только очень важными причинами.

— Прошу садиться, — сказал он, жестом указывая на диван и стулья. — Рад приветствовать вас в обкоме. Я вас слушаю, товарищи.

— Красная Армия погнала врага на запад, — сказал Зальцман. — Красная Армия наступает, но ей трудно. Ей крайне необходимы более мощные танки.

— Нужен танк прорыва, — добавил Котин.

— Танк, который превосходил бы «пантеры» и «тигры», — уточнил Духов.

— У вас есть какие-то конкретные предложения? — спросил Патоличев.

Котин положил перед секретарём обкома справку с тактико-техническими характеристиками предлагаемой машины.

— Марка нового танка ИС — Иосиф Сталин, — сказал он. — Лобовая броня — сто двадцать миллиметров, но вес на десять тонн меньше, чем у «тигра». Пушка калибром восемьдесят пять миллиметров, но в перспективе предусмотрена установка ещё более мощного орудия. У новой машины высокая надёжность, вполне достаточная скорость, отличная проходимость. В конструкции сконцентрировано всё лучшее, что достигнуто развитием советского тяжёлого танкостроения…

— Ну что ж, — ответил Патоличев. — Сказанное звучит убедительно. За чем же дело стало?

В наступившей тишине четверо переглянулись.

— Так, пустячок, не стоило бы и говорить, — поднял брови Зальцман. — У завода нет официального разрешения на эту работу. Более того, если подходить формально-бюрократически, нам запрещено отвлекаться от основной задачи — выпуска серийной техники.

— Постановлением Государственного Комитета Обороны?

— Да, в постановлении ГКО о выпуске на Кировском заводе танков Т-34 строго указано, чтобы конструкторы не отвлекались на побочные цели. Правда, указано было давно — в прошлом году. — И Зальцман лучезарно улыбнулся.

Снова наступило молчание. Секретарь обкома, медленно оглядывая присутствующих, остановил свой взгляд на Духове.

— Товарищ Духов, недавно вы сделали КВ-85. Работали, значит, нарушая постановление ГКО?

— Нет, мы тогда получили официальное задание, — ответил, встав со своего места, Духов. — Кроме того переход на КВ-85 был осуществлён без сокращения плана выпуска танков. А здесь так сделать не удастся. Ходовая часть у нового танка такая же, как у КВ, но корпус и башня — другие, трансмиссия — новая, введены планетарные механизмы поворота, увеличена мощность двигателя. Словом, перестройки производства, притом серьёзной, не избежать,

— Реконструкция неизбежно приведёт к сокращению выпуска танков КВ-85 и Т-34, а также СУ-152, — вступил в разговор главный инженер Махонин. — Подсчёты показывают: потери будут равносильны остановке завода на полтора-два месяца.

— Да, на это ГКО вряд ли пойдёт, — покачал головой секретарь обкома. — План выпуска нам никто не уменьшит.

Сколько раз возникала уже ситуация, казалось бы, безвыходная? Но собравшиеся в кабинете секретаря обкома люди не боялись брать на себя ответственность. И поэтому, посидев и подумав, решили не выходить на ГКО с чертежами и запиской, а продолжить работу так же, как и начали — в инициативном порядке, — и только изготовив на Опытном заводе образцы нового танка и испытав их, представить ИС Государственному Комитету Обороны.

Три опытных образца танка ИС были изготовлены к началу сентября. Начались их испытания. Чтобы не привлекать к новым машинам излишнего внимания, их угоняли с завода в глухую степь ночью, возвращались они тоже только с наступлением темноты. Работа шла круглосуточно.

Первые же испытания показали: танк оправдал ожидания конструкторов. Вскоре в Танкоград прибыл нарком Малышев. Он ознакомился с чертежами, внимательно осмотрел машину в цехе; выехал вместе с испытателями в пробег, сам сел за рычаги, попробовал новый танк в движении. Сказал:

— Машина хорошая. Доложу о ней на ближайшем заседании Государственного Комитета Обороны.

Заводу разрешили переход на выпуск танков ИС-1. Цо продолжался он недолго. Той же осенью сорок третьего года на подмосковном полигоне прошёл испытания танк ИС-2, имевший другую башню и более мощное орудие — длинноствольную пушку калибром сто двадцать два миллиметра. В историю вошёл почти курьёзный случай: на артбронеполигоне танк ИС-2 выстрелил с дистанции в полтора километра по броневому корпусу «пантеры»; снаряд пробил лобовую броню, прошёл насквозь, оторвал по сварке кормовой лист и отбросил его на несколько метров. Не случайно ИС-2 был признан самым мощным танком второй мировой войны.

…Наградили щедро. Государственную премию получили Ж. Я. Котин, А. С. Ермолаев, Е. П. Дедов, К. Н. Ильин, Г. Н. Москвин, Г. Н. Рыбин, Н. Ф. Шашмурин и другие. Работа Николая Леонидовича Духова тоже была высоко оценена — он был награждён вторым орденом Ленина.

8. «Достоин своего имени…»

Генерал Якубов, склонившись над картой, надолго задумался. Но и без долгих размышлений было ясно — положение опасно, чревато самыми тяжкими последствиями.

За годы войны Якубову случалось попадать в самые разные ситуации, в том числе и очень непростые. В июле сорок первого отходил от берегов Немана с остатками мехкорпуса, в котором был начальником штаба; больше месяца пробирались тогда танкисты из окружения по лесам и болотам, без танков и почти без оружия, отстаивая своё право на жизнь в ожесточённых, чаще всего ночных, схватках с врагом.

А под Москвой, командуя танковой бригадой, Якубов в конце ноября, в районе Рогачева, где враг упорно и расчётливо рвался к каналу Москва — Волга, получил телефонограмму от Жукова: «Прошу вас продержаться хотя бы ещё сутки». Держаться было нечем, в бригаде оставалось всего пять танков, и командующий фронтом это знал — потому-то не приказывал, а просил. И танкисты держались, и не одни сутки. Так и не пропустили врага к Яхроме, хотя это, конечно, было им не по силам, если иметь в виду обыкновенные человеческие силы.

…В январе сорок третьего года мехгруппа, которой командовал Якубов, получила приказ двигаться на Ростов, чтобы перекрыть пути отхода гитлеровцев с Кавказа. Днём и ночью, в лютую стужу, по обледенелым дорогам Сальских степей танкисты спешили к Ростову и даже захватили с ходу окраину Батайска. Но противник понимал, конечно, что означала бы для него потеря «ворот Кавказа», и заблаговременно подтянул сюда крупные силы. Ослабленная, далеко оторвавшаяся от своих тылов мехгруппа Якубова оказалась в положении, которое на суховатом военном языке обычно называют критическим. И пришлось ей отходить, говоря тем же военным языком, под давлением превосходящих сил противника до рубежа реки Маныч. Передать обычными словами то, что довелось в те дни увидеть и пережить, Якубову было бы крайне затруднительно.

Припоминались и другие не менее острые ситуации. И всё же сейчас, раздумывая над картой, он чувствовал себя хуже, чем когда-либо в прошлом. Две бригады его гвардейского танкового корпуса, введённые в прорыв с задачей завершить окружение крупной группировки противника, сами, по существу, попали в окружение. Противнику удалось перерезать горловину прорыва, неожиданно ударив во фланг своими «пантерами» и «тиграми». Второй эшелон корпуса, тыл и штаб оказались отсечёнными от основной группировки, которая продолжала, не имея пока другого приказа, углубляться в расположение противника.

В крестьянской, жарко натопленной хате, при свете керосиновой лампы, Якубов, вглядываясь в карту, обдумывал случившееся, искал приемлемый вариант дальнейших действий. Напрашивалось решение: остановить бригады, повернуть их, пока не поздно, обратно. Противник ещё не успел укрепиться, и бригады, вероятно, смогут пробиться сквозь образовавшийся в их тылу заслон. Но это значило бы, что армейская операция на окружение вражеских дивизий в излучине Днепра будет сорвана. Этого добивается противник, и этого допустить нельзя, за такое отвечают головой. Другой вариант: попытаться сбить вражеский заслон бригадами второго эшелона — третьей танковой и мотострелковой. Но в танковой бригаде только один батальон танков Т-34, в двух других — лёгкие Т-70. В танковом батальоне мотострелковой бригады тоже устаревшие лёгкие танки. Они бессильны против «пантер» и «тигров». Кроме того, опыт подсказывал — противник от своего замысла легко не откажется, при необходимости подбросит подкрепления. Так можно весь корпус потерять: две бригады- в окружении, а остальные две — в бесплодных попытках их выручить.

Как шахматист, попавший под матовую атаку, Якубов искал единственно верный ход… В конце концов он вроде бы нашёлся: одна бригада должна по-прежнему двигаться вперёд, выполняя поставленную боевую задачу. Другую следует повернуть, но не обратно, а фронтом на запад, чтобы отсечь противнику возможность получения подкреплений. Изолированный таким образом заслон атаковать и уничтожить силами второго эшелона корпуса при поддержке самоходной артиллерии и тяжёлых танков из армейского резерва.

План был хорош, но предусматривал обращение за помощью к командующему армией, а это не нравилось Якубову. И не потому, что командующий был скуп на подкрепления (никто легко с резервами не расстаётся). Не избежать при этом объяснений, а объяснения в данном случае не могут быть приятными. Особенно с таким мастером на хлёсткие и язвительные оценки, каким был командующий армией. Но ничего не поделаешь — надо. Военный человек обязан уметь при необходимости зажать самолюбие в кулак. И Якубов приказал связисту соединить его с КП армии.

Взяв трубку, дождался короткого и суховатого «Слушаю».

— Здравия желаю, товарищ командующий! Докладывает Якубов. Противник силою до сотни танков нанёс удар из района Малинники на Сухачи. Поэтому ввести в прорыв второй эшелон корпуса пока не удалось. Чтобы уничтожить танковый заслон противника, прошу…

— Па-а-зво-о-льте! — резко, не без ноток удивления в голосе перебил его командующий. — Что это вы там несёте? Вы не выполнили приказ? Не ввели корпус в прорыв?

— Ввёл первый эшелон в составе двух бригад, после чего противник, подтянув резервы…

— Рассёк ваш корпус на две части, причём голова оказалась в мешке. А вы со своим штабом сидите в хвосте и не знаете, что предпринять. Я вас правильно понял?

— Я решил сбить танковый заслон противника, — упрямо продолжал Якубов, — силами второго эшелона корпуса. Для этого необходима помощь артиллерией и особенно, тяжёлыми танками. Прошу…

— Сейчас не сорок первый год и даже не сорок второй, — снова резко перебил его командующий. — Сейчас у нас январь сорок четвёртого. И подобные ситуации когда противник одурачивает нас, как мальчишек, не должны иметь места. Пора бы уже научиться воевать грамотно.

Командующий знал, конечно, что Якубов был доцентом, преподавал тактику в военной академии, и это был удар ниже пояса.

Запрещённые приёмы оставлять без внимания нельзя.

— На войне всегда были, есть и будут случайности, — твёрдо сказал Якубов. — Гладко бывает только на бумаге, а ходить приходится по оврагам. И кто этого не понимает, тот…

— Вы, кажется, что-то говорили о помощи, — холодно, но уже не столь резко остановил его командующий. — Что конкретно необходимо, чтобы выправить положение?

— Два тяжёлых самоходно-артиллерийских полка и бригаду тяжёлых танков. Тогда, ручаюсь, мы уничтожим прорвавшегося противника.

— Что-то вас на всё тяжёлое потянуло. Тяжёлые самоходки, тяжёлые танки.

— У противника до сотни «пантер» и «тигров». Выбить их непросто.

— А вы уверены, что противник при необходимости не усилит эту свою группировку? Предотвратить окружение — это для него задача номер один. Будет лезть напролом.

— Из первого эшелона одну бригаду поворачиваю фронтом на запад, чтобы предотвратить подход подкреплений.

— Разрешаю только как временную меру. Ударная группировка должна выполнять поставленную задачу. Заслон противника приказываю немедленно уничтожить и завершить ввод в прорыв всего корпуса к исходу дня.

— А как относительно помощи, товарищ командующий?

— Помощь вы получите. Но не самоходные артполки и танковую бригаду, а гвардейский тяжёлый танковый полк.

— Один полк?

— Да, но вооружённый новыми танками ИС-2. Вы о них, надеюсь, слышали. Кстати, здесь находится главный конструктор этих танков, ему не терпится увидеть свои машины в деле.

— Инженер Духов? — с интересом спросил Якубов.

— Нет, генерал Котин. Он, между прочим, говорил, что знаком с вами.

— Работали одно время вместе в академии. А как насчёт самоходных полков, товарищ командующий? Может быть, дадите хотя бы один?

— Вы, генерал, среди ваших многочисленных наград имеете, кажется, и орден Суворова?

— Второй степени, товарищ командующий.

— Это не важно, что второй степени. Важно, что Суворова. Вот и надо воевать по-суворовски — не числом, а умением. Ясно? Гвардейский танковый полк будет у вас через два часа, Желаю вам успеха, генерал.

Якубов не сразу опустил трубку, подержал её у уха, словно хотел что-то ответить командующему. Но потом и он положил трубку и, обернувшись к адъютанту, молча стоявшему у двери но стойке «смирно», хмуро приказал:

— Начальника штаба ко мне!

Генерал Котин охотно выезжал в командировки на фронт. Он был под Сталинградом, когда туда пошли танки КВ-1С, изучал на месте опыт их боевого применения в условиях начавшеюся тогда контрнаступления. Был и на Курской дуге, где впервые широко использовались и отлично показали себя СУ-152. В эти ответственные командировки обычно отправлялся не один, — а брал с собой двух-трёх специалистов для оказания, на месте помощи войскам по техническим вопросам освоения новой техники. Вот и на этот раз его сопровождали молодой и толковый конструктор Куликов, отлично знавший ИС-2, и опытнейший водитель-испытатель Борщ, для которого в новом танке тоже не было никаких секретов, особенно по части регулировок, обнаружения и устранения неисправностей.

Как всегда, Котин сначала побывал в штабе фронта, где его радушно принял командующий — известный — можно даже сказать прославленный, и не старый ещё крепкий и бодрый генерал. Командующий с похвалой отозвался о танках ИС-2, отметив, что они, пожалуй, не хуже, чем немецкие «тигры».

— Превосходят их, товарищ командующий, — твёрдо сказал Котин. — Особенно по огневой мощи и подвижности. А вес у, ИС-2 на десять тонн меньше, чем у «тигра».

А вот командующий армией не очень понравился, а точнее, совсем не понравился Котину. С виду человек интеллигентный, умный, в общении он был малоприятен: говорил сухо, смотрел отчуждённо. Долго не мог взять в толк, зачем, собственно, Котин прибыл в его армию, что конкретно намерен делать. Только узнав, что генерал прибыл не один, а с заводскими специалистами, которые будут работать в танковом полку, кажется, несколько успокоился, во всяком случае, перестал задавать вопросы.

Возможная встреча с Якубовым, командовавшим здесь танковым корпусом, тоже не очень обрадовала Котина. Друзьями они не были. В академии Котин возглавлял научно-исследовательский отдел, ведавший организацией научной работы на кафедрах, а в сущности, оформлением кандидатских и докторских диссертаций. И Якубова Котин запомнил главным образом потому, что его диссертация носила спорный, если не сказать, скандальный характер, грозивший провалом на защите. Этот самоуверенный товарищ влез в область большой стратегии, выдвинул какую-то свою теорию использования танков в составе крупных танковых соединений. Тактичными советами не выходить за рамки кандидатской диссертации пренебрёг. В результате на защите было много споров, а при голосовании — немало чёрных шаров… Такие упрямые, самонадеянные люди не были симпатичны Котину.

…Утром, придя в штаб армии, Котин заметил необычное оживление. Вскоре узнал, что ночью произошли важные события, но трудно было понять, какие именно (об этом говорилось неопределённо). Выяснил только, что полк ИС-2 ночью по тревоге убыл в корпус Якубова и уже, по-видимому, вступил в бой с танками противника. Подробностей узнать не удалось — командующий убыл в войска, а начальник штаба не располагал пока соответствующими донесениями.

— Я хотел бы выехать в район боевых действий танкового полка. Не могли бы вы помочь мне в этом? — обратился Котин к начальнику штаба.

— Ехать туда сейчас нет никакого смысла, — вежливо, но твёрдо отказал начальник штаба. — Помочь вы ничем не сможете, так зачем же рисковать. Я рекомендовал бы вам подождать здесь. Пока выяснится положение.

Ждать пришлось долго, почти до вечера. Портило настроение и то, что Куликов и Борщ, как оказалось, ночью убыли с полком, не попросив разрешения и даже не поставив его в известность. Впрочем, здесь, на фронте, свои порядки — часто приходится действовать по обстановке.

Уже приближались ранние зимние сумерки, когда Котин выехал наконец с одним из офицеров штаба в расположение полка. Дорога из-за наступившей в последние дни сильной оттепели была тяжёлой, раскисшей, но шустрый «виллис» упорно пробирался вперёд, поднимая и разбрызгивая из-под колёс фонтаны жидкой грязи. Судя по донесению, полученному от Якубова, гвардейский танковый полк действовал весьма успешно и нанёс большой урон противнику.

В поле за деревней Весёлые Лужки (ничего весёлого в этой полусгоревшей деревеньке, конечно, уже не было) появились зримые следы разразившегося здесь танкового побоища. Заснеженные склоны невысоких холмов исхлёстаны танковыми гусеницами. В обширной низине густо чернели зловещие остовы подбитых и сгоревших фашистских танков. Проехали мимо покосившегося «тигра», уткнувшего в землю длинный ствол своего орудия.

Слева осталась пятнистая «пантера» с сорванной и отброшенной в сторону башней.

Когда «виллис» с натугой, часто буксуя, взобрался на холм, Котин увидел у самой дороги танк ИС-2, забрызганный грязью, но живой, радующий глаз своим знакомым стройным силуэтом. Приказал остановиться.

Танк ремонтировался. Экипажу помогал водитель-испытатель Борщ. Командир экипажа, молодой чумазый лейтенант, на вопрос, нравится ли ему новая машина, с нескрываемым восторгом воскликнул:

— Танк достоин своего имени, товарищ генерал!

В штабе полка — неожиданная встреча с генералом Якубовым. Якубов мало изменился, разве что в усах и бровях появились вкрапины седины, но они казались случайными. Лицо всё с таким же здоровым крестьянским румянцем во всю щеку, шея крепкая, грудь колесом…

— Здравия желаю, товарищ генерал, — радушно пробасил Якубов в ответ на приветствие Котина. — Хочу поблагодарить вас за танк — хорошая машина. Помогла нам разрубить непростой узелок, завязанный противником. Большое спасибо!

— Буду весьма признателен, — сдержанно улыбнувшись, сказал Котин, — если вы оформите соответствующий отзыв официально.

— Непременно. Я прикажу подготовить подробный доклад в Москву о действиях наших танков в данной операции. ИС-2 показали, что превосходят «пантеры» и «тигры» по мощи огня и по подвижности, особенно в условиях распутицы. Это настоящие танки прорыва. До войны о таких машинах мы и мечтать не могли.

— Помнится, в своей диссертации, Павел Матвеевич, вы доказывали необходимость создания крупных самостоятельных танковых соединений. А теперь сами командуете одним из таких соединений…

— О диссертации лучше не вспоминайте. Чепуха на постном масле.

— Почему же? — удивился Котин. — Ведь именно так сегодня используются танки — в составе крупных танковых соединений. Не только для непосредственной поддержки пехоты, но, главным образом, с целью развития тактического успеха в оперативный.

— Такая мысль в диссертации, действительно, была, — согласился Якубов. — Но ратовал я тогда за скоростные танки типа БТ. На того, кто сказал бы, что для ввода в прорыв нам потребуются средние и тяжёлые танки с противоснарядной бронёй, я пошёл бы тогда, с кулаками. Грош цена таким оторванным от жизни кабинетным теориям.

— Теория проверяется и уточняется практикой. Но это не умаляет её значения как руководства к действию.

— Настоящая теория боевого применения танков родилась у нас в ходе войны, на основе опыта тяжелейших боёв и сражений. Так, в сущности, и должно быть, — решительно сказал Якубов. — Жизнь нельзя подгонять под теорию. Напротив, сама теория должна рождаться, подкрепляться или опровергаться жизнью. Но это — долгий разговор…

После паузы Якубов неожиданно спросил:

— Скажите, пожалуйста, товарищ Котин, инженер Духов у вас работает?

— Да, мы работаем вместе, — ответил Котин.

— Передайте ему привет от Якубова, — ещё больше оживившись, попросил Якубов. — Мы знакомы ещё с тех пор, когда я служил в Ленинграде, а он был студентом. Теперь, как я понимаю, видный конструктор, встречал его фамилию в газетах…

— Да, Духов — один из ведущих конструкторов советского тяжёлого танкостроения.

— Он знаком с семейством моей жены и тёщи, — продолжал Якубов. — Вероятно, спросит о них. Скажите, что они были в эвакуации в Ташкенте. Недавно жена с детьми вернулась в Москву, а вот тёща — умерла в Ташкенте. И очень странной смертью — её укусил каракурт.

— Каракурт?

— Да, представьте себе. Укус оказался смертельным. Врачи ничем не смогли помочь,

…Вернувшись в Челябинск, Котин вместе с приветом от Якубова передал Духову и эту печальную весть. И удивился, заметив сильное волнение, которое Николай Леонидович безуспешно попытался скрыть.

Духов действительно был поражён концом этой женщины. Случайность, более чем нелепая?.. Или последняя гримаса своенравного и грозного фатума?

9. Тайна «щуки»

В последние августовские дни 1944 года в Танкограде произошло довольно необычное и по-своему примечательное событие: на завод прибыла большая группа (более шестидесяти человек) молодых офицеров — слушателей академии бронетанковых и механизированных войск. Прибыли они, как это ни казалось странным, не за получением новых машин, а на производственную практику. Разместили «академиков» по обычному в Танкограде способу — на постой к рабочим семьям, в переполненные квартиры, где разместиться на ночлег можно было разве что на полу, прикрепили к столовой ИТР и предоставили неограниченную возможность — группами или в одиночку, под руководством своих преподавателей или самостоятельно — знакомиться со всеми цехами и участками, изучать многосложное и уникальное производство огромного Танкограда.

А Танкоград в этот период достиг — если можно так выразиться — пика своей рабочей формы, устойчивой стабилизации своих сил и возможностей на высоком уровне. Ещё в марте завершилась последняя перестройка — завод прекратил производство танков Т-34. И вот уже несколько месяцев стабильно выпускал лишь тяжёлые танки ИС-2 и артиллерийские самоходные установки на его базе — ИСУ-122 и ИСУ-152. Только Танкоград давал их фронту, и только в Танкограде можно было увидеть, как рождаются эти могучие боевые машины.

Длинный механический корпус поражал бесчисленными рядами станков, на которых изготавливались тысячи различных деталей танков и самоходок. Здесь же из этих деталей собирались многие агрегаты и узлы, поступающие затем в главный сборочный корпус.

Сборочный корпус — главный нерв и чрево завода. Сюда, в конечном счёте, стекалось всё, что изготавливалось в механическом, кузнечном, литейном цехах, в дизельном корпусе, на заводах-поставщиках. В отличие от других цехов и корпусов, он казался пустынным и тихим. Посредине него — во всю длину — малоприметная цепочка конвейера. Высоко над рельсами, под самой полукруглой крышей, почти бесшумно движется подъёмный кран. Это он без видимых усилий переносит и ставит на рельсы конвейера очередной броневой корпус. Это он перемещает корпуса с поста на пост по всей цепочке конвейера.

Бригады монтажников, каждая на своём посту, без суеты и с виду неторопливо «начиняют» пустую коробку броневого корпуса агрегатами и узлами, ставят двигатель, башню и пушку, надевают гусеницы. В конце корпуса — небольшая площадка. На ней — окончательная проверка и регулировка готового к «военпредовскому» пробегу танка.

Прибывшим из академии практикантам происходящее в сборочном корпусе — происходящее на глазах, буднично, ежедневно и ежечасно — казалось чудом. Да это и было чудо. Тяжёлые танки на конвейере! Подобного негде больше было увидеть ни в нашей стране, ни во всём мире.

Сюда, в главный корпус, почти ежедневно, обычно к концу смены, приходил директор, поощрял отличившихся монтажников — когда талоном в столовую, когда банкой консервов и даже водкой. Правда, отношение к этим поощрениям было разное. Здесь же, в один из дней сентября, состоялся вошедший в историю завода митинг. Передавался экипажу танк ИС-2 с надписью багровым суриком на башне: «Владимир Маяковский». Машина была построена на личные средства лучшего исполнителя произведений Маяковского — Владимира Яхонтова. Артист стоял на танке и читал «Стихи о советском паспорте». Слышно было плохо, в огромном цехе артист даже на танке казался неприметным. И очень странно было видеть человека в концертном костюме и галстуке. Слушателей было немного. Судя по всему, они не очень-то верили, что танк целиком построен на средства чтеца, таких денег, по их мнению, не могло быть даже у артиста…

…Кроме главного корпуса, было ещё одно место, привлекавшее повышенный интерес практикантов. Это небольшая площадка в механическом корпусе, у самого прохода, отгороженная от любопытных глаз обыкновенными листами фанеры. Узкая, фанерная же, дверь была постоянно закрыта. Но за перегородкой явно шла какая-то непрерывная и таинственная работа. Если заглянуть в щёлку (подглядывать, безусловно, нехорошо, но… интересно же), можно увидеть танк, несомненно, типа ИС, но с другой формой корпуса и башни. Башня сферическая, приплюснутая. Лобовая часть корпуса совершенно необычная: из четырёх листов, сваренных под острыми углами, а потому остроугольная, устремлённая вперёд. Вскоре выяснили, что за перегородкой собирается новый опытный танк конструкции КБ Духова. Пока называется «щука». Вероятно, по форме носа.

Это был танк, получивший впоследствии марку ИС-3.

…Практикантов собрали на втором этаже в красном уголке. Ждать долго не пришлось.

— Товарищи офицеры! — подал команду старшина курса капитан Виноградов и направился твёрдым шагом навстречу вошедшему в зал Духову. Все офицеры встали со своих мест и вытянулись по стойке «смирно».

— Товарищ главный конструктор! Слушатели военной ордена Ленина академии бронетанковых…

— Вольно, вольно, — поспешно замахал руками Николай Леонидович. И, улыбаясь своей мягкой, «духовской» улыбкой, добавил: — Я же рядовой необученный, а вы, если не ошибаюсь, капитан. Не положено по уставу. Садитесь, пожалуйста, товарищи. Здравствуйте.

— Здравия желаем, товарищ главный конструктор! — дружно рявкнули шестьдесят глоток, не согласных с излишней скромностью лектора, не принявшего положенный по ритуалу рапорт.

Практиканты были очень довольны и даже польщены тем, что сам главный конструктор Танкограда согласился прочитать им лекцию. Да ещё какая тема: «Перспективы развития советского танкостроения»! Тайна загородки в механическом корпусе сегодня, безусловно, перестанет существовать.

Николай Леонидович был в своей обычной рабочей куртке синего цвета, в белой рубашке с расстёгнутым воротом. Высокий блондин с приятным, несколько полноватым лицом. Без конспекта в руках и даже без каких-либо записей. К трибуне не пошёл — заговорил, прохаживаясь по краю возвышения, похожего на небольшую сцену.

Лекция главного конструктора понравилась и даже удивила. Но не только своим содержанием. Очень уж она не была по своей форме похожа на лекции академических преподавателей, к которым привыкла аудитория и которые ей порядком поднадоели. Иной лектор как бы вкладывает готовую начинку в соты мозга слушателей. Всё последовательно: первое, второе, третье… Вступление, изложение, выводы… Всё чётко, по плану. Была клеточка пустая, а теперь заполнена. В ней — всё необходимое и ничего лишнего, «от сих до сих…»

Николай Леонидович говорил свободно, живо, отвлекался, шутил. Держался удивительно просто, ничем не подчёркивая своё высокое положение главного конструктора Танкограда. Хотя в лекции не было ничего сенсационного, он увлёк живым рассказом «о битве умов», о столкновении противоположных тенденций в немецком и советском танкостроении. Разочаровало только, что о «щуке» не было сказано ни слова, даже намёка не сделано. И поэтому Николая Леонидовича после лекции из зала не выпустили. Особо любопытствующие окружили его плотным кольцом, перекрыв путь к двери.

— Скажите, пожалуйста, товарищ главный конструктор, что представляет собой «щука»?

— Щука?! — удивился Николай Леонидович. — Крупный речной хищник! Водится в нашем Миассе, отлично берётся на спиннинг.

— Мы о танке, который стоит за загородкой.

— За какой загородкой?!

— В механическом корпусе, на участке главного фрикциона.

— Ах, вы об этом… Спасибо, что напомнили. Обязательно сегодня же спрошу у Балжи, что он там делает за этой загородкой. Всего доброго, товарищи офицеры, до свидания.

И Николай Леонидович, по-прежнему улыбаясь, но достаточно решительно направился к двери.

В августе 1944 года на сандомирском плацдарме гитлеровцы впервые применили против советских войск новые танки Т-VIB. Броня башни у «королевского тигра» достигала ста восьмидесяти миллиметров (лобовая корпуса — ста пятидесяти миллиметров). Зато масса составляла шестьдесят восемь тонн, поэтому фактическая скорость не превышала двадцати пяти километров в час, а проходимость по слабым грунтам была очень плохой. Да и броня оказалась низкого качества — хрупкая, при попадании снарядов раскалывалась. Таким вышло на поле боя это новое детище фирмы «Хеншель» (конструкторы которой в конкурсе снова одолели доктора Порше). Кроме того, по воле фюрера разрабатывался двухсоттонный танк с игривым названием «Maus» («Мышонок»),

Ну а что же представляла собой «щука» — новый танк кировцев? Основное изменение по сравнению с ИС-2 — в форме броневого корпуса и башни. Корпус и башня были спроектированы с учётом научных исследований, проведённых под руководством полковника Завьялова — выпускника бронетанковой академии, специалиста по броневым башням и корпусам танков.

Ещё на полях сражений Курской битвы специальная комиссия, возглавляемая Завьяловым, начала исследовать характер боевых повреждений танков. Продолжила эту работу на ремонтных заводах. Обследовала свыше тысячи израненных машин. Статистическая обработка полученных данных показала, что различные места корпуса и башни поражаются далеко не одинаково. Большим откровением это не было. Конструкторы и раньше знали, что, например, лобовым частям корпуса и башни «достаётся» больше, чем корме и бортам, и дифференцировали бронирование. Но выкладки Завьялова многое уточняли, привлекали внимание к конструктивным формам, позволяющим использовать рикошетирование снарядов, ставили бронирование на вполне научную основу.

Разработать новые корпус и башню предложил Михаил Фёдорович Балжи, заместитель главного конструктора, челябинец, недавний тракторостроитель. Духов поддержал предложение своего заместителя не без колебаний. Основания для этого были. Новый танк (каковы бы ни были его достоинства) имел шанс «пробиться» на вооружение только взамен ИС-2. А тот отлично зарекомендовал себя на фронте. Танковые полки, в которые он поступал, преобразовывались в гвардейские. Да и серийный выпуск ИС-2 начался всего несколько месяцев назад. И опять замена? Снова перестройка производства, притом серьёзная? Оправдано ли это? Вопросы заслуживали основательных размышлений.

Было и ещё одно обстоятельство, не столь серьёзное, но при щепетильности Николая Леонидовича имевшее немалое значение. ИС-2 был разработан в основном КБ Опытного завода Котина. Только ходовая часть там от КВ, духовская, всё остальное сделано заново, другими. Танк создавался долго и трудно, особенно если учесть предшествующую работу над КВ-13 и другими опытными образцами. Можно даже сказать, что ИС-2 его творцами выстрадан… И вот теперь под эту их работу Балжи предлагает заложить мину замедленного действия. Как это будет воспринято? Не увидят ли в этом попытку не Балжи, а его, Духова, соперничать с Котиным? Взять реванш за КВ? Погоню за лаврами, наконец?

Окончательное решение о разработке нового танка должен был принять директор завода. К нему Духов и Балжи попали во втором часу ночи. Ознакомившись с предварительными эскизами и расчётами, директор надолго задумался. Духов и Балжи терпеливо ждали. Они знали, о чём думал директор. Всё о том же — о неизбежной перестройке производства, о возможном срыве плана, о сроках, о дополнительных расходах. Не знали только, что он вспомнил, как Сталин, осматривая в Кремле ИС-2 и новые самоходно-артиллерийские установки, сказал: «С этими машинами будем заканчивать войну». И даже добавил что-то вроде: «Хватит с запасом». Имеющий уши да слышит… Но машина отличная. Вот уж воистину: лучшее — враг хорошего.

Конечно, директору легче всего было бы сказать конструкторам: «Оставьте документы. Я подумаю». Но во время войны не было принято откладывать решения. Думать полагалось, но не недели и месяцы, Вот он и сидел, размышлял час… другой… А конструкторы терпеливо ждали. Подумать — право директора. Не отнимешь.

Наконец, подняв голову, директор негромко сказал:

— Сможете выдать чертежи за месяц?

— Да, — поспешно сказал Балжи.

— По основным группам, — уточнил Духов.

Ночью 31 октября 1944 года загородка в механическом корпусе была разобрана. Первый экспериментальный образец танка ИС-3 вышел в пробный пробег. Его красивая, обтекаемая форма ласкала глаз. Башня — сферическая с переменной толщиной стенок. «Щучий» нос — с острыми углами наклона боковых листов (его старательно копировали потом зарубежные конструкторы). Далеко выходящий вперёд ствол орудия говорил о колоссальной мощи огня.

После форсированных заводских испытаний новый танк был отправлен в Москву. В конце ноября ИС-3 вместе с другими образцами бронетанковой техники предстал перед руководством бронетанковых и механизированных войск. Маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров, увидев в ряду других машин танк ИС-3, сразу же направился к нему.

— Это что? — коротко спросил он.

— Новый танк прорыва, — ответил представлявший ИС-3 на показе Балжи. — Изготовлен и испытан Кировским заводом в Челябинске.

Маршал обошёл танк, внимательно осмотрел его с бортов и кормы. Потом, пригласив с собой Балжи, забрался в машину, сел на место механика-водителя, закрыл люк.

— Доложите, чем этот танк отличается от ИС-2.

Балжи, сославшись на статистику Завьялова, сказал о рациональном дифференцировании брони корпуса и башни, об острых углах наклона лобовых и бортовых листов. Благодаря этому реальная противоснарядная стойкость машины повышена по сравнению с ИС-2 примерно в два с половиной раза. Не скрыл, что ИС-3 разработан без официального задания по инициативе КБ Духова, изготовлен за счёт внутренних ресурсов завода. Маршал, привыкший высказывать свои суждения прямо и нелицеприятно, презиравший дипломатические хитросплетения, и на этот раз остался верен себе. Закончив осмотр, он подошёл к поджидавшим его генералам и, указывая на танк кировцев, убеждённо сказал:

— Вот машина, которая нужна армии для штурма Берлина!

После успешных полигонных испытаний танк ИС-3 в первые месяцы 1945 года был поставлен на серийное производство. Таковы темпы военного времени — за несколько месяцев «кировцы» сделали то, на что в обычных условиях потребовались бы годы.

Государственная премия за коренное усовершенствование конструкции тяжёлого танка и создание нового была присуждена Н. Л. Духову, Л. С. Троянову, М. Ф. Балжи, Г. В. Кручёных, В. И. Торотько.

А в штурме Берлина танкам ИС-3 участвовать не довелось. Но эта машина, безусловно, была лучшей из всего того, что дал стране Кировский завод в годы войны.

Недаром в честь великой Победы именно танк ИС-3 установлен в Танкограде навечно на высоком постаменте. На доске памятника сияют отлитые из металла строки:

Уральцы, вам,

Чьи руки золотые

Ковали здесь

Победу над врагом.