Попытки задержать ребенка в «подчиненном и подконтрольном положении» лишь усугубляет проблемы обеих сторон – и родителей, и детей

Старшее поколение все глубже увязает в психологической зависимости от собственных детей, младшее теряет навыки и желание самостоятельного существования, обрекая себя на вечный «симбиоз» с родителями. Признаем, что психологическая гармония – прекрасная вещь. Но симбиоз – отнюдь не гармония, а взаимная зависимость. Бывает, родители с помощью шантажа и манипуляции все–таки заставляют ребенка «заботиться о престарелых маме и папе» – то есть принуждают их отказаться от личной жизни и десятилетиями служить «компаньонами» у собственных «предков». И наслаждаются этим статусом кво, стараясь не думать, что их дети, привыкшие к подобному «симбиозу», рано или поздно окажутся лицом к лицу с совершенно чужим миром, в совершенном одиночестве.

Представьте, с каким трудом маменькины сынки (или папенькины дочки) находят партнеров для совместной жизни, как часто отношения супругов рушатся из–за родительского вмешательства в дела молодой семьи. Ну, разумеется, не все родители мечтают о том, чтобы их дети остались одни и жили бы только папенькиными и маменькиными интересами. Все же в России престиж брака довольно высок. И многие подросшие дети слышат: «Жениться/замуж бы тебе!» – и слышат чаще, чем смог бы вынести сам всесовершенный Будда. А когда они так–таки доставляют близким это удовольствие, почему–то до развода их доводят те же близкие. Как это получается? Ведь, казалось бы, ничто не предвещало!

Все начинается с момента, когда первый рубеж – рубеж нежелания отпускать «ребенка» в брачную жизнь – преодолен. Тогда наступает очередь рубежа второго – рубежа «добрых советов»: родители ведут «проверочный рейд», направленный на всемерное укрепление молодой семьи. Вроде бы все хорошо, хотя на деле не все обстоит так мило и славно, как кажется… Дело в том, как укреплять брак, на каком основании строить это здание. Некоторые «фундаменты» в наши дни абсолютно непригодны для «семейного строительства». И в первую очередь – тоталитарный подход к совместному проживанию, ведению хозяйства и, главное, к психологическим контактам.

Психологи давно установили: молодые супруги инстинктивно пытаются строить семью согласно «родительскому» образцу – даже если способы решения конфликтов в родной семье их ни капельки не устраивали. И даже не желая сознательно повторять схему взаимоотношений мамы с папой, дедушки с бабушкой, тети с дядей, представители младшего поколения все–таки выбирают партнеров с тем же набором душевных свойств. Причем делают это подсознательно, хотя после могут и раскаяться. Срабатывает рефлекс, который в природе называется «импринтинг»: увидел и пошел следом. Казалось бы – ну и что? Что в этом плохого? Да ведь партнерский брак в России находится в стадии формирования, он пока еще очень редкое явление. А вот привычная система семейных отношений – та самая, которую большинство россиян наблюдало в молодые годы – она, как правило, бывает похожа на диктатуру пролетариата и методы революционного террора: оппортунистам – бой! Все члены семьи «встраиваются» в семейную иерархию, которую время от времени сотрясают перевороты и гражданские войны. Кажется, этот опыт непродуктивен и вдобавок устарел изрядно. Но мы по–прежнему сталкиваемся с ним как с наиболее распространенной системой «семейного правления».

Надо отдать должное отечественной идеологии – она не поспевает ни за реальностью, ни за наукой, ни за экономикой. Оттого и проповедует ценности патриархально–тоталитарного устройства семьи, которое скончалось от старческой атрофии всех систем жизнеобеспечения по крайней мере в пятидесятые годы прошлого века. Психологи и социологи уже несколько десятилетий пишут об изменениях в самом «фундаменте» семейной жизни: «По мере того как некоторые старые социально–экономические функции семьи отмирают или приобретают подчиненное значение, происходит психологизация и интимизация семейных отношений, все большая ценность придается психологической близости, интимности между членами семьи…»[40]. Такой подход к браку, с одной стороны, бойко воспевается как «проявление истинного чувства», с другой – столь же бойко осуждается, как «легкомысленное отношение к священным узам».