Книга X фокида 4 page

5. В это время с эллинами, находившимися у Фермопил, случилось следующее. Есть две тропинки через гору Эту: одна — проходящая над Трахином по большей части по обрывам и очень крутая, другая — проходящая по земле энианов, более легкая и удобная, чтобы по ней провести войско; это та самая тропа, пройдя по которой некогда мидиец Гидарн напал с тылу на эллинов, бывших с Леонидом. Жители Гераклеи и энианы предложили Бренну, что они проведут его этой дорогой не вследствие своего недоброжелательного отношения к делу эллинов, но прежде всего руководясь стремлением, чтобы кельты ушли из их страны и не разорили ее окончательно, оставаясь здесь продолжительное время. Мне кажется, что Пиндар и здесь прав, сказав, что каждый болеет о своих собственных бедах и безучастен к чужим заботам. Эти обещания энианов и гераклеотов возбудили решимость Бренна; он оставил при войске Акихория, предупредив его, что, когда они зайдут с тылу и окружат эллинское войско, тогда и для него будет самый подходящий момент напасть на врагов. Он сам, отобрав из войска 40 000, двинулся с ними по тропинке. Случилось, что в этот день вся гора была покрыта густым туманом, который затемнял солнце, так что фокейцы, которые стерегли эту тропинку, заметили варваров только тогда, когда они были близко от них. Тут галаты начали бой, фокейцы храбро отбивались, но в конце концов они были сломлены и ушли с тропинки; но, отступая, они успели обойти и дать знать союзникам о том, что случилось, прежде чем будет окончательно окружено со всех сторон эллинское войско. Тут афиняне на триерах успели вывезти из-под Фермопил эллинское ополчение. И они разошлись все по своим родным городам.

XXIII

1. Бренн, не задерживаясь и не ожидая, пока с ним соединятся галаты из войска, бывшего с Акихорием, двинулся прямо на Дельфы. Жители были охвачены ужасом и бежали в святилище, но бог не велел им бояться и сказал, что он охранит его народ и достояние. 2. На защиту бога пришли следующие эллины: фокейцы из всех городов, из Амфиссы 400 гоплитов, от этолийцев в данный момент прибыло немного, как только они услыхали, что варвары двинулись вперед; немного спустя Филомел привел еще 1200 человек. Но главный цвет этолийцев обратился против войска, бывшего с Акихорием; они не вступали в бой с галатами, но во время пути нападали на задние ряды, грабя то, что было под охраной находившихся в обозе, убивая и других. Поэтому движение варваров было очень медленным. Кроме того, у Гераклеи Акихорий оставил часть своего войска, которая должна была охранять войсковые ценности.

3. В Дельфах против Бренна и его войска стояли собравшиеся против них эллины. Тут богом были даны варварам немедленно чудесные знамения, наиболее ясные из всех, какие только когда-либо были. Вся земля, которую занимало войско галатов, в течение большей части дня сильно сотрясалась, и не переставая гремел гром и ударяли молнии; они поражали ужасом кельтов и не давали им ясно слышать приказания; кроме того, молнии, падая с неба, поражали не одного какого-нибудь человека, но сжигали и стоящих рядом с ним, их самих и их оружие. Тогда появились перед ними и призраки героев — Гипероха, Лаодока и Пирра; причисляют сюда и четвертого, местного дельфийского героя Филака. Погибло в течение этого боя и большое число фокейцев, в том числе и Алексимах, который в этом сражении произвел огромное избиение варваров, особенно выделившись среди всех эллинов своим цветущим возрастом, телесной силой и крепостью духа. Впоследствии фокейцы сделали статую Алексимаха и послали ее Аполлону в Дельфы. Таковы были несчастия и ужасы, которые преследовали варваров в течение всего дня; но в течение ночи им было суждено испытать гораздо более ужасное: ударил мороз, а вместе с морозом пошел снег, скатывались большие камни, и целые утесы, отрываясь от Парнаса, падали прямо на варваров, и под этими низвергающимися скалами погибали у них не один или два человека, но сразу по тридцати и более человек; как всем им приходилось стоять на страже или спать, всех их постигала гибель. 4. С восходом солнца эллины напали на них из Дельф. Все другие напали на них с фронта, фокейцы же, которые особенно хорошо знали местность, спустились по снегу по откосам Парнаса, незаметно зашли в тыл кельтам и стали поражать врагов дротиками и стрелами, находясь сами в полной безопасности. Когда началось сражение, галаты, особенно свита Бренна — а это были из галатов наиболее отличающиеся и ростом и силой, — бодро выдерживали бои, осыпаемые со всех сторон дротиками и стрелами и еще более страдая от мороза, особенно те, которые были ранены. Когда же и Бренн получил сильную рану и его едва живого вынесли из сражения, то, теснимые со всех сторон наседавшими на них эллинами, они, полные злобы, стали отступать и своих, которые не были в состоянии следовать за ними или вследствие ран или слабости, они сами же избивали.

5. Варвары расположились лагерем там, где их во время отступления захватила ночь. И вот ночью на них напал «панический» страх: страхи, происходящие без всякого основания, говорят, они (происходят по воле бога Пана). Смятение напало на войско поздним вечером; сначала немногие из них обезумели, и им казалось, что они слышат топот скачущих коней и чувствуют приближение врагов; в скором времени это безумие перебросилось и на всех остальных. Схватившись за оружие, став друг против друга, они взаимно и убивали и гибли также и сами, уже не понимая своего собственного языка, не узнавая своего облика и не видя форм своих фиреев; но и тем и другим, стоящим боевыми рядами друг против друга, вследствие охватившего их в данный момент безумия, одинаково казалось, что их противники — эллины, как сами они, так и их оружие, что и речь их эллинская. Это безумие, ниспосланное на них богом, окончилось для галатов жестоким избиением. Те из фокейцев, которые были оставлены на полях для охраны скота, первые заметили это смятение и дали знать эллинам о том, что случилось с варварами ночью. Воодушевленные этим известием, фокейцы еще энергичнее насели на кельтов: устроили укрепленные загоны для большей охраны скота и приняли все меры к тому, чтобы нужное для жизни продовольствие они могли получать из страны не без боя. И тотчас же у галатов во всем войске началась жестокая нужда и в хлебе, и во всем том, что необходимо для питания. 6. Вот какое количество погибло их в Фокиде: в сражениях было убито немного меньше 6000; а в эту ночь от мороза и позже во время панического ужаса погибло свыше 10 000, и такое же количество их погибло от голода.

7. В это время из Афин пришли люди, чтобы посмотреть, что происходит в Дельфах. Вернувшись, они объявили, что произошло с варварами и какая участь постигла их по воле бога. Тогда и афиняне двинулись походом, и, когда они проходили через Беотию, к ним присоединились и беотийцы. И вот, и те и другие преследовали варваров, устраивали засады и все время избивали их задние ряды. В предшествующую ночь с войсками, бежавшими с Бренном, соединился и отряд Акихория. Из-за этолийцев они должны были двигаться медленно, так как этолийцы поражали их без сожаления и дротиками, и всяким другим оружием, бывшим у них под руками, так что в лагерь под Гераклеей из них смогла бежать только малая часть. 8. У Бренна, несмотря на ранение, оставалась еще надежда на спасение; но, говорят, из-за страха перед своими согражданами, а еще больше от стыда, что он был виновником всех их злоключений в Элладе, он, сознательно напившись крепкого вина, испустил дух. Отсюда варвары с трудом добрались до Сперхея, причем этолийцы усиленно наседали на них. Когда же они прибыли к Сперхею, то подстерегшие их фессалийцы и малейцы так расправились с ними, что ни один из них не спасся домой.

9. Этот поход кельтов на Элладу и их гибель были в архонтство Анаксикрата в Афинах, во второй год 125-й олимпиады, когда в беге победил Ладас из Эгиона; в следующем году, в архонтство в Афинах Демокла, кельты вновь перешли в Азию. Вот каковы были, да будет это известно, события, происходившие здесь.

XXIV

1. В притворе храма в Дельфах написаны полезные людям для поведения в жизни правила. Написаны они людьми, которых эллины считают мудрецами. Это были (двое) из Ионии: Фалес из Милета и из Приены Биант, (один) из эолийцев на Лесбосе — митиленец Питтак, из дорян в Азии — Клеобул из Линда, афинянин Солон и спартанец Хилон. Седьмым Платон, сын Аристона, вместо Периандра, сына Кипсела, обозначил Мисона из Хен; Хены — это поселок на горе Эте. Эти люди, придя в Дельфы, посвятили Аполлону свои знаменитые и всюду прославляемые изречения, вроде "Познай самого себя" и "Ничего через меру". Они и написали здесь эти изречения.

2. Можно тут видеть и медное изображение Гомера на стеле и прочесть то предсказание, которое, говорят, было дано Гомеру:

Счастия сын и несчастья, рожденный на то и другое,

Землю ты ищешь отца, но тебе предназначены земли

Матери. Есть для тебя материнская родина, остров Иос.

И вот когда ты умрешь, твои примет он кости.

Но берегись ты загадочных слов от мальчиков юных.

3. Жители острова Иоса показывают на нем могилу Гомера и в другом месте могилу Климены, передавая при этом, что Климена была матерью Гомера. Жители же Кипра, которые тоже претендуют на Гомера как на своего соплеменника, говорят, что матерью Гомера была одна из местных женщин, Фемисто, и что Эвклом было вперед предсказано все, что касается рождения Гомера, в следующих стихах:

Ведай: великий певец появится в Кипре средь моря,

Дивной женою Фемисто рожденный на поле далеком,

Вне Саламина богатого стен; и славен он будет. Кипр покинувши свой и моря изъездив повсюду,

Славу Эллады широкой воспев единый и первый,

Будет бессмертным он вечно, в веках не стареющим будет.

Это я сообщаю по слухам и сам прочитав эти предсказания, лично же я не высказываю никакого своего собственного суждения ни о родине, ни о времени жизни Гомера.

4. В самом храме находится жертвенник Посейдону, так как прорицалище в незапамятные времена принадлежало иПосейдону; стоят в храме и статуи двух Мойр (Судеб), вместо же третьей из них стоят статуи Зевса Мойрагета (Водителя Мойр) и Аполлона Мойрагета. Можно видеть здесь и жертвенник, на котором жрец Аполлона убил Неоптолема, сына Ахилла. Историю смерти Неоптолема я уже рассказывал в другом месте. Недалеко от жертвенника стоит седалище Пиндара; оно сделано из железа, и, говорят, на нем восседал Пиндар, когда он приходил в Дельфы и пел те свои гимны, которые написаны им в честь Аполлона. В самую же внутреннюю часть храма допускаются лишь очень немногие, и там стоит золотая статуя Аполлона.

5. Если выйти из храма и повернуть налево, то будет ограда, а в ней могила Неоптолема, сына Ахилла; каждый год дельфийцы приносят ему жертвы всесожжения, как герою. Если подняться немного вверх от этой гробницы, встретится небольшой камень. Его каждый день поливают маслом, и каждый праздник на него кладут некрученую шерсть. О нем идет молва, что этот камень был дан Кроносу вместо маленького (Зевса) и что впоследствии Кронос вновь изрыгнул его.

Если, осмотрев этот камень, вы вновь пойдете к храму, то там на дороге вам встретится так называемый источник Кассотида. Около него небольшая стена, и к источнику надо подниматься по стене. Говорят, что вода этого источника Кассотиды течет под землей и в святилище бога дает женщинам дар пророчества. Говорят, что та, которая дала водоему свое имя, была одною из нимф на Парнасе.

XXV

1. Над Кассотидой есть здание, в котором находятся картины Полигнота. Это — пожертвование жителей Книда. Называется это здание дельфийцами лесхой (местом для разговоров), потому что в древности собирались здесь и для серьезных разговоров, и для всякого рода шуток и сказок. Что подобного рода зданий было много по всей Элладе — это доказывают те бранные слова, которые Гомер вкладывает в уста (рабыни) Меланфо по отношению к Одиссею:

не хочешь,

Видно, искать ты ночлега на кузнице или в закуте,

Или хоть в лесхе; но здесь все болтаешь.

2. Если войти в это здание, то все картины, которые видишь направо нарисованными на стене, изображают Илион уже после его взятия и отплытия эллинов домой. Приготовляют отплытие Менелая; нарисован корабль, среди моряков воины вперемежку с детьми; посредине корабля стоит кормчий Менелая, Фронтис, с двумя шестами в руках. Среди многого другого, что Гомер заставил Нестора рассказывать Телемаху, он передает, что Фронтис, сын Онетора, был кормчим Менелая, самым знаменитым человеком в своем искусстве, и что, когда их корабль плыл мимо Суниона, мыса Аттики, тут постигла его неизбежная всем нам кончина, и что до тех пор Менелай плыл вместе с Нестором, но тогда по этой причине он должен был отстать, чтобы похоронить Фронтиса и воздать всякие другие почести, какие полагаются мертвым. Этот-то Фронтис и изображен на картине Полигнота, а под ним некий Итаймен, несущий одежду, и Эхойакс, спускающийся по сходням корабля, держа в руках медную чашу. Полит, Строфий и Алфий разбирают палатку Менелая, находящуюся недалеко от его корабля. А другую палатку разбирает Амфиал. В ногах Амфиала сидит мальчик. Но у мальчика нет никакой надписи. Борода есть только у одного Фронтиса. Только имя его одного Полигнот мог взять из поэмы об Одиссее. Имена же остальных, как я думаю, придумал сам Полигнот. Дальше стоит Брисеида; над ней Диомеда, а перед ними обеими Ифис; похоже, что они рассматривают (находящуюся выше их) фигуру Елены. Сидит здесь и сама Елена, а рядом с нею Эврибат; я допускаю, что это вестник Одиссея, хотя ведь у него нет бороды. Служанки Елены — Электра и Панфалис. Последняя стоит рядом с Еленой, а Электра подвязывает сандалии госпоже. И эти имена не те, которые Гомер дает в «Илиаде», когда он описывает, как Елена и сопутствующие ей рабыни идут к стене.

3. Над Еленой сидит муж в пурпурном плаще; его поза указывает на глубокую печаль. Ты мог бы с уверенностью сказать, что это Гелен, сын Приама, даже не читая надписи над ним. Рядом с Геленом находится Мегес; он представлен раненным в руку, как в своей поэме о гибели Илиона написал о нем Лесхеос из Пирры, сын Эсхилина. Он говорит, что ранен он был Адметом, сыном Авгия, в той битве, которую троянцы вели этой (роковою) ночью. Нарисован здесь рядом с Мегесом и Ликомед, сын Креонта, раненный в запястье; Лесхеос говорит, что ему нанес рану Агенор. Ясно, что Полигнот читал поэму, написанную Лесхеосом, иначе он не приписал бы им таких ран; однако он прибавил Ликомеду еще вторую рану — в лодыжку ноги, и третью — в голову. Раненным представлен и Эвриал, сын Мекистея; он ранен в голову и в запястье руки. Все эти фигуры представлены на картине над Еленой. Вслед за Еленою — мать Тесея, остриженная наголо, и из сыновей Тесея — Демофонт, думающий, как можно судить по позе, как бы ему спасти Эфру. Аргивяне говорят, что у Тесея и от дочери Синиса был сын Меланипп и что будто бы он одержал победу в беге, когда так называемые Эпигоны справляли Немейские игры во второй раз после учреждения их Адрастом. Что касается Эфры, то Лесхеос написал в своей поэме, что в момент взятия Илиона она тайно укрылась в лагере эллинов, была там узнана детьми Тесея и что будто бы Демофонт попросил ее у Агамемнона. Агамемнон, по его словам, ответил ему, что он охотно готов сделать ему приятное, но может сделать это только с согласия Елены; он послал к ней глашатая, и Елена дала свое милостивое согласие. На картине, по-видимому, и изображено, как Эврибат явился к Елене из-за Эфры и передает ей поручение Агамемнона. 4. Нарисованы и троянские женщины в образе пленниц, проливающих слезы. Изображены и Андромаха, и ее сын, держащийся за грудь матери. Лесхеос говорит, что ему суждено было умереть, будучи сброшенным с вершины башни, но это было сделано не по решению эллинов, но Неоптолем лично захотел быть его убийцей. Нарисована и Медесикаста, одна из побочных дочерей Приама, о которой Гомер говорит, что жила она в городе Педеоне замужем за Имбрием, сыном Ментора. На Андромахе и Медесикасте — покрывала, а у Поликсены, по обычаю девушек, волосы на голове заплетены. Поэты воспевают ее смерть на могиле Ахилла, и я сам видел такие картины в Афинах и в Пергаме на Каике, рисующие несчастную судьбу Поликсены. Дальше на картине Нестор — в мягкой шляпе на голове и с копьем в руке. Рядом с ним конь в такой позе, что кажется — он хочет поваляться по земле. До коня ясно нарисован берег моря, а на нем камни-голыши, дальше же моря уже не видно.

XXVI

1. Над теми женщинами, которые находятся между Эфрой и Нестором, изображены тоже пленницы: Климена, Креуса, Аристомаха и Ксенодика. Стесихор в своей поэме" Гибель Илиона" упоминает Климену в числе пленниц; равным образом и об Аристомахе, дочери Приама, он говорит в (другой) своей поэме, «Возвращения», что она была женой Критолая, сына Гикетаона. Но о Ксенодике мне неизвестно ни одного упоминания ни у поэтов, ни у тех, кто составляет прозою речи и (исторические) рассказы. Что же касается Креусы, то, говорят, Мать богов и Афродита спасли ее от рабства у эллинов: ведь она была женою Энея. Но Лесхеос и поэма «Киприи» женою Энея называют Эвридику. Над ними нарисованы на ложе Дейнома, Метиоха, Пейсис и Клеодика. Из них в так называемой "Малой Илиаде" встречается имя одной Дейномы, имена же остальных, как мне кажется, придумал сам Полигнот. Нарисован и обнаженный Эпей, разрушающий с самого основания троянскую стену. Над нею поднимается одна только голова деревянного коня. Дальше идет Полипоит, сын Перифоя, с головой, украшенной (священной) повязкой, а рядом с ним Акамант, сын Тесея, с шлемом на голове; на этом шлеме нарисован гребень. Нарисован тут и Одиссей: он одет в панцирь. Аякс, сын Оилея, со щитом стоит перед жертвенником, принося присягу из-за своего дерзкого покушения на Кассандру; Кассандра же сидит на земле, держа в руках изображение Афины; надо думать, что она опрокинула с пьедестала этот ксоан, к которому она прибегла как молящая о помощи и от которого старался оторвать ее Аякс. Нарисованы и Атриды, тоже в шлемах; у Менелая, который стоит со щитом, изображен на щите дракон в воспоминание явившегося в Авлиде при жертвоприношении чуда. Они заставляют Аякса поклясться над принесенными жертвами. На одной линии с конем, находящимся рядом с Нестором, изображен Неоптолем. Он уже убил Эласа; я не знаю, кто этот Элас; тут он представлен уже при последнем издыхании. Астиноя же, о котором упоминает и Лесхеос, припавшего к его коленям, Неоптолем поражает мечом. Неоптолема только одного из эллинского войска Полигнот изобразил продолжающим избиение троянцев, так как вся эта картина была предназначена служить украшением над могилой Неоптолема. Сыну Ахилла Гомер во всей своей поэме дает имя Неоптолема. В «Киприях» же говорится, что Ликомедом (отцом его матери) он был назван Пирром (С огненными волосами), имя же Неоптолема (Юный воитель) было дано ему Фениксом, потому что Ахилл начал воевать еще в юном возрасте.

2. Далее на картине нарисован алтарь, и маленький мальчик в ужасе схватился за этот алтарь, на котором лежит медный панцирь. В мое время панцири такого рода были уже редки, в древности же их носили. Они состояли из двух бронзовых пластин: одна надевалась на грудь и вокруг живота, другая служила прикрытием спины; назывались они гиалами. Их надевали одну впереди, а другую позади, а затем соединяли друг с другом пряжками. Должно думать, что они давали достаточную защиту и без щита. Поэтому Гомер говорит в своей поэме, что фригиец Форкис был без щита, так как на нем были гиалы панциря. Я видел такие панцири, изображенные кистью Полигнота, а в храме Артемиды Эфесской Каллифонт Самосский нарисовал, как женщины приделывают гиалы панциря на Патрокле. 3. По ту сторону алтаря Полигнот нарисовал стоящую Лаодику. Я ни у одного поэта не нашел ее в числе троянских пленниц, и всего вероятнее, кажется мне, что Лаодика была отпущена эллинами. Гомер в «Илиаде» описывает гостеприимство, оказанное Антенором Менелаю и Одиссею, и что Лаодика была женою Геликаона, сына Антенора. Лесхеос говорит, что Геликаон, раненный в битве (роковой) ночью, был узнан Одиссеем и живым выведен из боя. Вполне вероятно можно заключить, что такие дружеские отношения между Менелаем и Одиссеем, с одной стороны, и домом Антенора — с другой, не должны были вызвать со стороны Агамемнона и Менелая никакого враждебного поступка против жены Геликаона. История, рассказанная относительно Лаодики Эвфорионом из Халкиды, не содержит ничего похожего на правду. Следом за Лаодикой изображена мраморная подставка, а на ней медный котел; Медуза, обняв обеими руками подставку, сидит на земле. На основании оды поэта (Стесихора) из Гимеры ее тоже можно считать в числе дочерей Приама. Рядом с Медузой — наголо остриженная старуха или евнух с нагим ребенком на руках; ребенок от страха закрыл глаза рукою.

XXVII

1. Изображены здесь и трупы, один из них обнаженный, по имени Пелис, лежит распростертым на спине, а под Пелисом лежат Эионей и Адмет, еще одетые в панцири. Лесхеос говорит, что из них Эионея убил Неоптолем, а Филоктет — Адмета. Другие убитые лежат выше их: над чаном лежит убитый Одиссеем Леокрит, сын Пулидаманта. Над Эионеем и Адметом — Кореб, сын Мигдона. Этому Мигдону воздвигнута знаменитая гробница в пределах Стектория во Фригии, и от его имени поэтами введено в обычай называть фригийцев мигдонами. Кореб прибыл для брака с Кассандрой, но был убит, как говорит большинство, Неоптолемом, а Лесхеос в своей поэме приписывает это убийство Диомеду. Над Коребом Приам, Аксион и Агенор. Лесхеос говорит, что Приам был убит не у жертвенника (Зевса) Геркея (Хранителя клятв), но был оттащен от жертвенника и был, между прочим, убит Неоптолемом у ворот своего дворца. Что же касается Гекубы, то в своей поэме "Гибель Илиона" Стесихор написал, что она была перенесена Аполлоном в Ликию. А что Аксион был сыном Приама и был убит Эврипидом, сыном Эвемона, об этом сообщает Лесхеос. По словам того же поэта, Неоптолем своею рукою убил Агенора. Таким образом, выходит, что Эхекл, сын Агенора, убит Ахиллом, а сам Агенор — Неоптолемом. Труп Лаомедонта уносят товарищ Одиссея Синон и Анхиал. Нарисован здесь и другой мертвый: имя ему Эрес. Что касается Эреса и Лаомедонта, насколько я знаю, никто из поэтов не говорил о них в своих поэмах. 2. Изображен здесь и дом Антенора; над входом его повешена шкура леопарда, условный знак для эллинов, чтобы они щадили дом Антенора. Нарисованы и Феано и ее дети: Главк в панцире из двух гиал, которые застегнуты придеданными к нему пряжками, и Эвримах на камне. Около него стоит Антенор, а рядом — дочь Антенора, Крино. На руках у Крино — грудной ребенок. На лицах у них всех выражение, какое бывает при горе. Слуги навьючивают на осла сундук и другие вещи из домашнего скарба. На осле сидит и маленький ребенок. В этом месте картины написано двустишие в виде элегического стиха, составленное Симонидом:

Нарисовал Полигнот, родом с Фасоса, Аглаофонтов

Сын, илионских твердынь гибель представивши нам.

XXVIII

1. Вторая половина картины, находящаяся на левой стороне, изображает Одиссея, сошедшего в так называемый Аид, чтобы вопросить душу Тиресия о возможности благополучно вернуться домой. Вода, по-видимому, изображает реку: ясно, что это Ахеронт. Тут растут тростники, (есть тут и рыбы, но) очертание рыб тут настолько бледно, что их можно принять скорее за тени рыб, чем за самих рыб. Корабль есть на реке, и на веслах сидит перевозчик. Полигнот следовал здесь, как мне кажется, поэме «Миниада»; в «Миниаде» есть следующие стихи, касающиеся Тесея и Перифоя:

Лодки для мертвых, которую водит Харон, перевозчик

Старый, прибывши туда, они не нашли у причала.

Вот поэтому и Полигнот нарисовал Харона как старика уже в преклонных годах. О сидящих в лодке нельзя вообще сказать, кто они такие. Но кажется, что там Теллид, возрастом еще юноша, и девушка Клеобоя; на коленях она держит ковчег, какие обыкновенно делают для (таинств) Деметры. О Теллиде я только слыхал, что поэт Архилох был потомком Теллида в третьем поколении; а о Клеобое говорят, что она первая принесла с Пароса на Фасос обряд тайного служения Деметре. На берегу Ахеронта, ниже лодки Харона, особенно интересно посмотреть, как человек, несправедливо поступавший с отцом, тут душится отцом. 2. Древние выше всего ставили почитание родителей; это можно доказать многими примерами, а также примером так называемых Благочестивых в Катане. Когда произошло извержение Этны и огненная лава потекла на Катану, то они, нисколько не думая о золоте и серебре, бросились бежать, один, взяв себе на плечи мать, а другой — отца. Так как они двигались с трудом и с ношей, то горящая лава, гонимая пламенем, их догоняла, но они даже здесь не бросили своих родителей. И вот, говорят, (огненный) поток разделился на две части, и пламя прошло мимо, не причинив никакого вреда ни юношам, ни бывшим с ними родителям. Еще и до моего времени этим юношам воздаются почести и поклонение у катанцев. На картине Полигнота, недалеко от человека, который обижал своего отца и за это несет жестокое наказание в Аиде, поблизости от него несет свое заслуженное наказание тот, кто святотатственно ограбил храм: около него стоит наказывающая его женщина; она умеет приготовлять яды и знает искусство готовить все другое, что служит для мучения людей. 3. (В прежнее время) люди относились с исключительным благочестием к богам, как это ясно показали афиняне, когда они взяли храм Зевса Олимпийского в Сиракузах: они не тронули ничего из вещей, принесенных здесь в дар богу, и даже оставили сиракузского жреца хранителем этих сокровищ. Это ясно показал и мидянин Датис в тех словах, с которыми он обратился к жителям Делоса, и тем поступком, когда, найдя на одном финикийском корабле изображение Аполлона, он вернул его жителям Танагры, с поручением возвратить его в Делий. Так все тогда высоко чтили богов, и на основании этого Полигнот и нарисовал здесь наказание святотатца — грабителя. 4. Над вышепоименованными находится Эврином. Эксегеты (толкователи) в Дельфах утверждают, что Эврином является одним из демонов в Аиде и что он пожирает мясо умерших, оставляя им одни кости. Но ни поэма Гомера «Одиссея», ни так называемая «Миниада» и «Возвращения», в которых упоминается об Аиде и его ужасах, не знают никакого демона Эвринома. Поэтому я ограничусь только тем, что опишу внешний вид этого Эвринома на картине и позу, в которой изобразил его художник. Цвет его кожи — средний между темно-синим и черным, как у тех мух, которые садятся на мясо; у него оскалены зубы, и сидит он на разостланной коже коршуна. Следом за Эвриномом стоят Авга из Аркадии и Ифимедия. Авга пришла в Мисию к Тевфранту, и из всех женщин, с которыми сходился Геракл, она, как говорят, родила ему сына, наиболее похожего на отца. Что же касается Ифимедии, то ей воздаются великие почести карийцами в Миласах.

XXIX

1. Над перечисленными мною фигурами нарисованы товарищи Одиссея, Перимед и Эврилох, несущие жертвенных животных; эти жертвы состояли из черных баранов. 2. За ними изображен сидящий человек, и надпись над ним говорит, что этот человек — Окн; он изображен плетущим веревку, а рядом с ним стоит ослица, и сколько он ни сплетет веревки, столько она постоянно (тайно) съедает. Говорят, что этот Окн был трудолюбивым человеком, но имел расточительную жену; все, что он, трудясь, зарабатывал, она тотчас же растрачивала. Так вот и хотят думать, что здесь Полигнот делает намек на жену Окна. Я знаю, что и ионяне, когда видят, что кто-нибудь трудится над чем-либо, не приносящим лично ему никакой пользы, говорят, что он плетет веревку Окна. Это название «окн» дается одной породе птиц теми, кто свои предсказания дает на основании наблюдений над птицами. Этот окн — самый большой и красивый из породы цапель и в то же время это одна из самых редких птиц. Нарисован тут и Титий; он уже не подвергается наказанию, но от (прежних) постоянных пыток он весь истаял и является как неясная и искалеченная тень. Продолжая пробегать глазами картину, мы видим очень близко от человека, который плетет веревку, Ариадну, она сидит на камне и смотрит на свою сестру Федру, тело которой качается, подвешенное на веревке; за эту веревку с обеих сторон она держится руками. Положение тела, в общем довольно изящное, позволяет нам догадываться о том, какой смертью умерла Федра. Что касается Ариадны, то, встретив ее, или случайно по воле какого-либо демона, или сознательно подкараулив ее, Дионис, придя сюда с более многочисленным флотом, отнял ее у Тесея. Этот Дионис, по моему, по крайней мере, мнению, был тот самый, который первый ходил войной на индийцев и первый навел мост через Евфрат; в том месте, где берега Евфрата были соединены мостом, находится город, называемый Зевгма (Связь), и здесь еще до наших времен хранится канат, которым он связывал (мост) на реке, сплетенный из лоз винограда и плюща. Много таких сказаний существует о Дионисе у эллинов и египтян. 3. Под Федрой изображена Хлорида, склонившаяся на колени к Фие. Не ошибется тот, кто скажет, что эти женщины при жизни были связаны дружбой. Одна из них, Хлорида, была родом из Орхомена в Беотии, другая же (была дочерью Касталия, из области под Парнасом). О них передают другое сказание, будто с Фией сочетался Посейдон, а Хлорида стала женою сына Посейдона, Нелея. Рядом с Фией стоит дочь Эрехтея, Прокрида, а с нею Климена: Климена повернулась к ней спиною. В поэме «Возвращения» указывается, что Климена была дочерью Миния, что вышла она замуж за Кефала, сына Деиона, и что от этого брака у них родился сын Ификл. Что же касается Прокриды, то все поэты передают, что она была женою Кефала, прежде чем он женился на Климене, и историю, как она была убита мужем. На более далеком плане, чем Климена, видна Мегара из Фив. На этой Мегаре был женат Геракл, но с течением времени он отослал ее от себя, потому что он лишился детей, рожденных от нее, и поэтому думал, что женился на ней не в добрый час. Над головой названных женщин сидит на скале дочь Салмонея (Тиро) и рядом с ней стоит Эрифила; она держит кончиками пальцев у шеи хитон, и легко представить, что в складках хитона она держит в руках то знаменитое ожерелье. 4. Над Эрифилой Полигнот нарисовал Эльпенора и Одиссея; последний стоит на коленях и держит над ямою меч; к яме подходит прорицатель Тиресий. За Тиресием на скале — мать Одиссея, Антиклея. На Эльпеноре надета вместо одежды циновка, обычное одеяние матросов. Ниже Одиссея изображены сидящие на седалищах Тесей и Перифой. Тесей держит в руках мечи, свой и Перифоя, а Перифой только смотрит на эти мечи; можно подумать, что он негодует на эти мечи, оказавшиеся столь бесполезными им и ненужными в этом дерзком предприятии. Паниасис в своей поэме заявляет, что Тесей и Перифой на своих седалищах не имеют вида прикованных, но вместо цепей, говорит он, их кожа приросла к скале. О прославленной дружбе Тесея и Перифоя Гомер вспоминает в обеих своих поэмах. Так, Одиссей говорит, обращаясь к феакам: