Королевский павильон

Острые листья травы выглядели похожими на сабли. Они не гнулись под ветром, а, казалось, рассекали его. Джек поднял голову. Он ещё не мог прийти в себя. Головная боль постепенно проходила, мысли прояснялись. Джек встал — сперва на колени, потом во весь рост. По пыльной дороге ехала телега, запряжённая лошадью; погонщик, бородатый краснолицый мужчина, смотрел на него. Джек попытался изобразить из себя бездельника мальчишку, вышедшего на прогулку. У него уже ничего не болело — напротив, с того времени, как Джек покинул Лос-Анджелес, он чувствовал себя как никогда лучше; дух его полностью гармонировал с телом. Тёплый, свежий воздух Территорий ласкал лицо, откуда-то доносился запах свежего сырого мяса. Джек поднёс руки к лицу и опять взглянул на погонщика, первого встреченного им в Территориях Человека.

Если погонщик обратится к нему, то как он должен отвечать? Говорят ли здесь по-английски? Отличается ли их английский от привычного ему? Он решил, что если их язык незнаком ему, то он притворится немым.

Погонщик, наконец, отвёл от Джека взгляд и что-то крикнул лошадям на достаточно старомодном английском языке. Хотя, возможно, именно так и нужно разговаривать с лошадьми. Хей, хей! Джек присел на корточки, жалея, что обнаружил себя так рано. Погонщик вновь посмотрел на него и кивнул, чем немало удивил Джека: это не было дружелюбным или недружелюбным приветствием, а скорее общением между равными. «Я буду рад, когда сделаю сегодняшнюю работу, браток». Джек улыбнулся в ответ, не вынимая руки из карманов, и остолбенел: погонщик вполне искренне засмеялся.

Одежда Джека изменилась — вместо джинсов он обнаружил на себе брюки из домотканой грубой шерсти. На плечи была наброшена голубая куртка с рядом крючков и петель вместо пуговиц. Как и брюки, она была домотканой. Кроссовки исчезли, уступив место потёртым сандалиям. Рюкзак превратился в кожаный мешок. Погонщик был одет примерно так же.

Поднимая клубы пыли, телега с грузом проехала мимо Джека. Из бочек доносился хмельной запах пива. За ними лежали груды чего-то, сперва показавшиеся мальчику автомобильными покрышками. Но это «что-то» пахло так, что перепутать было невозможно: телега везла круги сыра, какого Джеку никогда не доводилось пробовать. От внезапно нахлынувшего голода у мальчика засосало в желудке. Возле бортика были свалены туши сырого мяса — свинина, говядина, баранина, — и над ними кружились мухи. Крепкий мясной аромат подавил в Джеке чувство голода, вызванное сыром. Он вышел на дорогу и проводил взглядом телегу.

Чуть погодя, он и сам последовал за ней, идя на север.

Джек успел пройти совсем немного — и вдруг увидел крышу со шпилем, на котором развевался флаг. Туда ему и нужно идти, решил мальчик. Следующие несколько шагов он продирался сквозь кусты ежевики, и, помня её чудесный вкус, не удержался и съел несколько ягодок. Тут он обнаружил огромный навес. Собственно, это был широко раскинувшийся павильон с внутренним двориком и воротами. Как и Альгамбра, это причудливое строение — инстинкт подсказывал, что перед ним летний дворец — стояло прямо на берегу океана. Небольшие группы людей бродили на территории павильона и вокруг него. Они встречались, смешивались и вновь разделялись.

Некоторые мужчины были в богатых одеждах, но большинство одевалось так же, как и Джек. Через дворик, подобно влиятельным особам, важно прошли несколько женщин в ослепительно белых платьях. За воротами стояли небольшие палатки и деревянные хижины, рядом с ними также толпились люди. Они жевали, делали покупки, разговаривали. Где-то здесь, в этом скоплении народа, Джек должен был найти человека со шрамом.

Но вначале он решил посмотреть, во что же превратилась Страна Чудес.

Когда он заметил двух маленьких тёмных лошадок, впряжённых в плуг, то решил, что восхитительный парк стал фермой. Потом его внимание привлёк огромный рыжеволосый детина, стягивающий с себя жилет и крутящийся волчком. Он держал в руках какой-то продолговатый тяжёлый предмет. Внезапно мужчина прекратил крутиться и метнул предмет, который, пролетев значительное расстояние, упал в траву и оказался молотом. Страна Чудес была не фермой, а ярмаркой. Теперь Джек отчётливо видел столы, уставленные едой, и детей на коленях у своих родителей.

Был ли здесь, на ярмарке, Смотритель Территорий? Мальчик очень надеялся на это.

А его мать — сидит ли она все ещё в кафе, раздумывая, зачем отпустила его?

Джек повернулся и увидел, что длинная телега с грохотом въехала через ворота во двор и свернула налево, рассекая толпу на две части. Минуту спустя мальчик последовал за ней.

Он боялся, что все эти люди в павильоне будут глазеть на него и что он будет очень отличаться от них. Джек опустил глаза и попытался придать себе вид мальчика, которому поручили сделать покупки, и который ужасно боится забыть купить что-нибудь из порученного. «Лопата, две кирки, круг сыра, бутылка гусиного жира…» Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты своими делами: ходили, беседовали, присаживались перекусить и выпить или вступали в разговоры с охранниками за воротами. Джеку незачем было притворяться. Он выпрямился и направился к воротам.

Почти сразу же он понял, что не сможет проникнуть сквозь них — два охранника с обеих сторон останавливали и допрашивали каждого, кто пытался войти во внутренние покои летнего дворца. Люди показывали свои документы или какие-нибудь значки, которые давали им право войти. У Джека был только медиатор для гитары, данный Смотрителем, но он сомневался, что эта безделушка поможет ему миновать пропускной пункт. В этот момент к воротам подошёл мужчина, показал охраннику серебряный значок — и тут же был пропущен; человек, идущий вслед за ним был остановлен. Он начал спорить, потом его тон изменился, голос зазвучал виновато. Охранник покачал головой, и человек отошёл.

— Его люди всегда беспрепятственно попадают сюда, — сказал кто-то справа от Джека. Мальчик повернул голову, желая увидеть, кто это заговорил с ним.

Но идущий рядом с ним мужчина средних лет обращался к другому мужчине, также одетому в грубое простое платье, как и большинство находящихся здесь людей.

«Да куда уж чаще всяких прочих», — ответил второй. — «Говорят, Его ожидают сегодня …»

Джек пристроился за ними и пробрался к самым воротам.

Когда мужчины приблизились ко входу, охранники выступили вперёд. Оба мужчины подошли к одному и тому же охраннику. Другой сделал шаг в сторону Джека и окинул его цепким взглядом. Мальчик отпрянул назад. Он не заметил офицера среди охранников. Во дворе были только солдаты; краснолицые, в буро-зеленой униформе, они выглядели скорей фермерами в праздничный одежде. Двое мужчин тем временем предъявили охраннику свои документы и прошли вовнутрь.

Да, по-видимому, пока он не найдёт Капитана со шрамом, он не сможет проникнуть во дворец.

К охранникам подошла группа людей и, оживлённо жестикулируя и звеня деньгами в карманах, попыталась пройти, не предъявив никаких документов. Охранник воспрепятствовал им, тщетно ища глазами кого-то — видимо, Капитана. Предводитель группы стиснул кулаки, размахивая ими перед лицом охранника. На помощь товарищу поспешило несколько солдат. Неожиданно откуда-то возник высокий крепкий мужчина в форме, несколько отличной от солдатской, — эта одежда могла быть как военной формой, так и опереточным костюмом. Вместо пилотки его голову украшала треугольная шляпа. Он отдал приказ охранникам, и те направились к предводителю маленькой группы. Но уже никто не размахивал кулаками. Группа повернулась и быстро отошла от ворот. Офицер проводил пришельцев внимательным взглядом, и что-то сказал солдатам.

Джек внимательно посмотрел на офицера и увидел длинный бледный шрам, пересекающий правую бровь.

Офицер закончил отдавать приказания и быстро пошёл прочь, не глядя по сторонам. Джек побежал за ним.

— Сэр, — прошептал он, но офицер словно не слышал его.

Джек бегом обогнул толпу стоящих перед воротами людей и, оказавшись в непосредственной близости к офицеру, вновь обратился к нему:

— Капитан!

Офицер поискал глазами столь настойчивого просителя. Мальчик подумал, что изувеченное лицо воина способно внушать лишь антипатию.

— В чем дело, мальчик? — спросил офицер.

— Капитан, мне нужно поговорить с вами. Я должен увидеть Госпожу, но не знаю, как попасть во дворец. Ах да, я забыл показать вам вот это, — он полез в карман куртки и достал медиатор. Но уже не медиатор, а длинный зуб, похожий на зуб акулы с инкрустированными золотыми пластинками.

Выражение лица Капитана изменилось. Он взял Джека за руку и приказал:

— Следуй за мной!

Они отошли в сторону от павильона. Капитан остановился. Сгущались сумерки, и лицо офицера казалось нарисованным мелом.

— Этот знак… — медленно начал он. — Где ты взял его?

— У Лестера — Смотрителя Территорий. Он сказал, что я должен разыскать вас и показать вам этот значок.

Мужчина покачал головой.

— Я не знаю этого имени. Дай сюда значок. — Он встряхнул Джека за плечо. — Давай его мне и расскажи, как он попал к тебе.

— Я говорю правду, взмолился Джек. — Я действительно получил его от Лестера, который работает в Стране Чудес. Но когда он попал ко мне, он не был зубом. Он был медиатором для гитары!

— Ты, наверное, не понимаешь, что с тобой произойдёт, мальчик! — если ты…

— Вы знаете Лестера, — настаивал Джек. — Он описал мне вас. Он сказал, что вы — капитан внутренней охраны. Он велел мне найти вас.

Капитан опять покачал головой и крепче стиснул плечо мальчика.

— Опиши этого человека, и если он тот, о ком я думаю, то я помогу тебе.

— Лестер старый, — начал Джек. — Он был музыкантом.

В глазах офицера что-то промелькнуло.

— Он чёрный — чернокожий. С белыми волосами. Глубокие морщины на лице. Он худой, но гораздо сильнее, чем выглядит.

— Чёрный человек? Ты имеешь в виду — коричне вый человек?

— Ну, чернокожие ведь на самом деле не чёрные. Как и белые люди — не совсем белые.

— Чернокожий по имени Лестер, — Капитан оставил наконец в покое плечо мальчика. — Здесь его зовут Паркус. Так что ты из…

Движением головы он указал в сторону горизонта.

— Да, верно, — ответил Джек.

— И Паркус… то есть сестёр… послал тебя увидеть нашу Королеву?

— Он сказал, что я должен увидеть Госпожу. И что вы проведёте меня к ней.

— Это необходимо сделать быстро, — произнёс Капитан. — Я думаю, что знаю, как это сделать, но мы не должны медлить.

Он объяснял свои намерения как-будто отдавал приказы.

— Слушай меня. Вокруг множество незаконнорождённых детей, так что мы объявим, что ты — мой незаконнорождённый сын с другой стороны поверхности. Ты не выполнил моего приказа, и я сержусь на тебя. Думаю, что никто не остановит нас, если мы сумеем это разыграть. Так я проведу тебя вовнутрь, но могут возникнуть непредвиденные обстоятельства. Сможешь ли ты убедить людей, что ты — мой сын?

— Моя мать — актриса, — с гордостью за неё сказал Джек.

— Ну тогда посмотрим, в неё ли ты удался! — Капитан подмигнул ему. — Я не причиню тебе боли.

Крепкая рука сжала кисть мальчика.

— Пошли, — сказал он и повёл Джека за собой.

— Когда я приказываю тебе — мыть мостовые плиты за кухней, ты должен мыть мостовые плиты за кухней, и ничего, кроме этого, — громко произнёс Капитан, не глядя на мальчика — Тебе понятно? Ты должен делать свое дело. А если ты не делаешь своё дело, ты будешь наказан.

— Но я вымыл несколько плит… — жалобно завыл Джек.

— Я не приказывал тебе вымыть несколь ко плит! — заорал Капитан, волоча мальчика за собой. Люди расступались, чтобы пропустить их. Некоторые из них сочувственно поглядывали на Джека.

— Я собирался, честное слово, я хотел через минуту…

Капитан швырнул его через ворота, не глядя на солдат, и замахнулся.

— Пока что я собираю сь спустить с тебя шкуру, — ответил Капитан, и потащил его по вымощенному плитами внутреннему дворику.

Солдаты на другом конце двора внимательно наблюдали за ними.

— Играй как можно лучше! — прошептал Капитан, волоча Джека по длинному коридору.

— Я больше никогда не буду! — истошно заверещал Джек.

Они попали в другой, более узкий коридор. Дворец, как успел заметить мальчик, состоял из множества загаженных комнатушек и коридорчиков.

— Обещай! — потребовал капитан.

— Обещаю! Обещаю!..

Стоящие в коридоре люди, как один, повернули головы и внимательно рассматривали их. Один из них, отдававший перед этим какие-то распоряжения двум женщинам, подался вперёд, насторожённо глядя на Джека и Капитана.

— А я обещаю выбить из тебя всю дурь! — громко сообщил Капитан.

Слушавшие их люди рассмеялись. Все они были толстыми, без проблеска мысли в глазах, кроме одного, который отдавал распоряжения. Этот был высоким и худым. Он не сводил глаз с мальчика и офицера.

— Пожалуйста, не надо! — молил Джек — Пожалуйста!

— Каждое пожалуй ста лишь продлевает порку, — ответил Капитан, и люди опять рассмеялись. Даже худой выдавил из себя некое подобие улыбки, и опять повернулся к ожидающим его женщинам.

Капитан завёл Джека в пустую комнату, заставленную пыльной мебелью. Там он наконец отпустил руку мальчика.

— Это были его люди, — вздохнул он. — Какая настала бы жизнь, если бы… — он покачал головой, словно в забытьи. — В «Книге Правильного Хозяйствования» сказано, что на землю снизойдёт кротость, но эти парни явно не страдают избытком кротости. Они жаждут богатства, они жаждут… — он поднял к небу глаза, не желая или не смея сказать, чего же ещё хотят эти люди. Потом опять взглянул на мальчика.

— Нам нужно торопиться; здесь ещё осталось несколько тайн, не известных Его людям. — Он огляделся по сторонам и толкнул тяжёлую деревянную стену.

Стена поддалась на удивление легко, и Джек прошёл через образовавшееся отверстие вслед за Капитаном.

— Ты только одним глазком увидишь её, но, я думаю, этого будет достаточно.

Мальчик безмолвно последовал за ним в потайной ход.

— Иди молча, — прошептал Капитан. Стена за ним вернулась на место, и они медленно углубились в темноту.

Вскоре глаза Джека привыкли к отсутствию света, и он начал различать размытый силуэт своего спутника.

— Стой, — сказал, наконец, Капитан. — Теперь я подниму тебя вверх. Давай руки.

— Я смогу что-нибудь увидеть?

— Через секунду узнаешь, — сказал Капитан и легко оторвал мальчика от пола. — Перед тобой панель. Сдвинь её влево.

Джек коснулся пальцами шершавой деревянной поверхности. Панель легко сдвинулась с места, и мальчик увидел крошечное отверстие, в которое не пролез бы и котёнок. Он прильнул к отверстию глазом. Его взгляду открылась большая комната, заполненная женщинами в белом и мебелью, достойной любого музея. В центре комнаты на роскошной кровати спала (или лежала без сознания) женщина; из-под одеяла выглядывали только её лицо и плечи.

Джек чуть не вскрикнул от неожиданности, потому что женщина на кровати была его матерью. Это была его мать, и она умирала.

— Ты увидел её, — Капитан крепче сжал дрожащие колени мальчика.

Приоткрыв рот, Джек наблюдал за матерью. Она умирала, в этом не было сомнений: кожа её приобрела болезненный землистый оттенок, а волосы потеряли свой прежний цвет. Вокруг неё суетились сиделки — готовили лекарства или листали какие-то книги на столе — но в их нарочитой занятости сквозила полная беспомощность. Смерть может наступить через месяц, или через неделю, или завтра — они бессильны что-либо изменить.

Джек ещё раз взглянул на лицо, похожее на восковую маску, и увидел, что эта женщина — не его мать. Более округлый подбородок, слишком классическая форма носа. Умирающая женщина была двойником его матери; это была Лаура де Луизиан. Если Смотритель надеялся, что Джек увидит больше, то ошибся: белое неподвижное лицо не сказало ему ничего о лежащей женщине.

— Все, — прошептал он, задвигая панель на место, и Капитан опустил его на пол. В темноте Джек спросил:

— Что с ней?

— Многие пытались объяснить, но… — донеслось до него. — Королева не может видеть, не может говорить, не может двигаться…

На мгновение замолчав, Капитан дотронулся до его руки:

— Мы должны идти.

Они тихо вышли из темноты в пустую пыльную комнату. Капитан стряхнул с формы приставшие к ней соринки, внимательно посмотрел на Джека. В глазах его читалась тревога.

— Теперь ты должен ответить на мой вопрос, — сказал он.

— Да.

— Ты послан, чтобы спасти её? Спасти Королеву?

Джек кивнул.

— Да. Но скажите мне, почему взяли верх эти мерзавцы? Почему никто не остановил их?

Капитан улыбнулся. Ни тени юмора не было в этой улыбке.

— Я, — сказал он. — Мои люди. Мы остановим их. Они могут проникнуть там, где охрана не слишком сильна, но здесь МЫ охраняем Королеву!

Лицо Капитана отвердело, и он нервно хрустнул пальцами.

— Тебе приказано идти на запад, верно?

— Верно. Я собирался идти на запад. А что, вы с этим не согласны? С тем, что я должен идти в другую Альгамбру?

— Не знаю, не знаю, — уклончиво ответил Капитан. — Пока что нужно вывести тебя отсюда. Я не знаю, что ты должен делать потом, и знать этого не хочу… — теперь он старался не смотреть на мальчика, и Джек это заметил. — Но здесь дольше нельзя оставаться. Давай же — ну, давай же, уйдём отсюда до прихода Моргана!..

— Моргана? — переспросил Джек, думая, что ослышался. — Моргана Слоута? Он что, придёт сюда?!

ФАРРЕН

Капитан как будто не слышал заданного вопроса. Он уставился в угол пустой нежилой комнаты, будто увидел там привидение. Он думал; Джек хорошо понимал это. А дядя Томми учил его, что нельзя прерывать взрослых, когда они задумались. Так же, как неприлично перебивать чей-то разговор. Но…

«Будь осторожным с Блоутом. С ним и его Двойником. Он будет охотиться за тобой, как лиса за гусем».

Это сказал Смотритель, а Джек так сосредоточился на Талисмане, что почти упустил это из виду. Сейчас эти слова с необыкновенной ясностью всплыли в памяти.

— Как он выглядит? — внезапно спросил Джек.

— Морган? — Капитан пробудился от задумчивости.

— Он толстый? Толстый и лысоватый? Ходит ли он вот так, когда волнуется? — и Джек мастерски скопировал походку Моргана Слоута. Покойный отец частенько смеялся, когда Джек демонстрировал эту походку, считая, что у мальчика дар божий.

— Ходит он так или нет?

— Нет, — покачал головой Капитан, но что-то сверкнуло в его глазах, как и тогда, когда Джек сказал, что Смотритель старый. — Морган высокий; он носит длинные волосы, — Капитан рукой дотронулся до плеча, чтобы показать Джеку их длину, — и он хромает. У него деформирована левая нога. Он носит ортопедический башмак, но… — Капитан замолчал.

— Когда я изобразил Слоута, вы явно узнали его! Вы…

— Т-с-с-с! Не так громко, мальчик!

Джек понизил голос.

— Я уверен, что знаю его, — сказал он и внезапно почувствовал страх… Происходило то, во что он не мог поверить.

«Дядя Морган здесь? О, Боже!»

— Морган — это Морган. Его ни с кем не спутаешь, мой мальчик. Пошли, давай выбираться отсюда.

Капитан взял Джека за руку. Тот нехотя подчинился.

«Лестер становился Паркусом. А Морган… это слишком большое совпадение».

— Подождите, — сказал Джек. — У неё есть сын?

— У Королевы?

— Да.

— У неё был сын, — с сожалением ответил Капитан. — Да. Мальчик, мы не можем больше здесь оставаться. Мы…

— Расскажите мне о нем!

— Нечего рассказывать, мальчик. Младенец рано умер — шести недель от роду. Ходили слухи, что один из людей Моргана — возможно, Осмонд — задушил мальчонку. Но подобные разговоры, как правило, — враньё. Я не люблю Моргана из Орриса, но каждому известно, что всякое дитя может умереть во сне. Есть выражение: «Бог дал, Бог взял». Королевское дитя — не исключение. Он… Мальчик? С тобой все в порядке?

Джек почувствовал, что теряет равновесие. Ноги стали ватными и не держали его.

Он сам был при смерти в младенческом возрасте. Мать рассказывала ему, как однажды обнаружила в колыбели почти безжизненное тельце с посиневшими губами и белыми, как мел, щеками. Она вспомнила, как вбежала с ним на руках в гостиную. Его отец и Слоут сидели на полу, пили вино и смотрели телевизор. Отец выхватил его из рук матери, сдавил его ноздри левой рукой («синяки не проходили больше месяца, Джекки», — с невесёлым смехом вспоминала мать) и стал делать Джеку искусственное дыхание «рот в рот», а Морган все это время кричал:

«Я думаю, ему это не поможет, Фил, я уверен, что не поможет!»

(«Дядя Морган был смешным, правда, мама?» — спросил Джек. — «Да, страшно смешным, сынок», — мать невесело улыбнулась и закурила очередную сигарету).

— Мальчик! — Капитан тряс его так сильно, что у Джека загудело в голове. — Мальчик! Черт побери! Если ты упадёшь здесь в обморок…

— Со мной все в порядке, — голос почти вернулся к Джеку. — Все, отпустите меня. Дайте отдышаться.

Капитан перестал трясти мальчика, но все ещё с опаской поглядывал на него.

— Все в порядке, — снова сказал Джек твёрдо, как только мог.

Но в его голове по-прежнему крутилась затёртая пластинка прошлого.

Он почти умер тогда в колыбельке. Они вскоре переехали в другое место, но Джек хорошо помнил свой дом. Мать всегда называла его «Дворец Мечты», потому что из окна гостиной открывался чудесный вид на Голливудские склоны. Он почти умер в колыбельке, а его отец и Морган Слоут пили вино, а когда пьёшь много вина, то часто приходится облегчаться, и он помнил, что во Дворце Мечты из гостиной до ближайшей ванной можно пройти только через его детскую.

Он видел это: Морган Слоут встаёт, потягивается, говорит при этом что-нибудь вроде «Я выйду на минутку, Фил», его отец не отрывается от телевизора; Морган проходит через тёмную комнату, где спит маленький Джек, крошечный Джекки Сойер, тёплый, сытый, в сухих ползунках. Он видел: дядя Морган снимает со стула тяжёлую подушку и кладёт на лицо спящему ребёнку, придерживая её одной рукой, а другую заводя за спину ребёнку. И наконец, он увидел: дядя Морган кладёт подушку на стул и быстро уходит в ванную, чтобы опорожнить мочевой пузырь.

Если бы мать почти сразу же не вошла, чтобы проведать сына…

Так ли это было? Вероятно, что так сердце подсказывало ему — что так. Он не верил в совпадения.

В возрасте шести недель сын Лауры де Луизиан, Королевы Территорий, скончался в своей колыбели.

В возрасте шести недель сын Фила и Лили Сойер почти скончался в своей колыбели… и там был Морган Слоут.

Эту историю мать обычно завершала шуткой: как Фил Сойер чуть не разбил их «крайслер», мчась в больницу после того, как Джекки вновь задышал.

Страшно смешно. Все живы.

Вот так!

— Теперь пойдем, — проговорил Капитан.

— Ладно, — Джек все ещё чувствовал слабость. — Ладно, пой…

— Т-с-с-с! — Капитан быстро огляделся вокруг. Из-за стены справа, сделанной не из дерева, а из тонкой фанеры, послышались голоса. Через щель под дверью Джек увидел пять пар ботинок. Солдатских ботинок.

Один голос заканчивал начатую ранее фразу:

— …не знал, что у него есть сын.

— Ну, — возразил другой, — незаконнорождённый есть незаконнорождённый, и ты это хорошо знаешь, Симон.

Раздался грубый смех; подобным образом смеялись старшие мальчики в школе Джека, когда рассказывали о своих любовных похождениях.

— Хватит! Прекратите! — раздался третий голос. — Если он услышит вас, вы уйдёте за Наружную Черту раньше, чем взойдёт тридцатое солнце.

Тишина.

Приглушённый взрыв смеха.

Джек посмотрел на Капитана, который прислонился к стене, крепко стиснув зубы. Было ясно, о ком говорили солдаты. Кроме того, здесь мог оказаться кто-нибудь, кто услышит… кто-нибудь плохой. Кто-нибудь, кто может удивиться, откуда действительно вдруг взялся незаконнорождённый ребёнок. Даже младенец в состоянии понять это.

— Ты достаточно услышал? — спросил Капитан. — Пошли.

Он торопил Джека.

«Тебе приказано… ах, да, идти на запад, верно?»

«Он изменился», — понял Джек. — «Он изменился дважды».

В первый раз, когда мальчик показал ему акулий зуб, который в другом мире был медиатором для гитары. И во второй раз, когда Джек подтвердил, что собирается на запад. Он явно хотел помочь ему… в чем?

«Я не могу сказать… Не могу сказать, что тебе нужно делать».

«Он хотел вывести меня отсюда, потому что боится, что нас поймают, — подумал Джек. — Но дело не только в этом. Он боится меня. Боится из-за…»

— Пошли, — сказал Капитан. — Ради Джейсона, пошли.

— Ради кого? — глупо переспросил Джек, но Капитан уже вёл его по коридорам — влево, ещё раз влево, и ещё раз влево.

— Мы шли не этой дорогой, — удивился Джек.

— Не стоит снова проходить мимо парней, которые нас уже видели, — бросил в ответ Капитан. — Это люди Моргана. Ты видел высокого?

— Да. — Джек вспомнил улыбку и глаза, которые оставались холодными. Другие выглядели помягче. Этот же производил впечатление жестокого человека. И выглядел не вполне нормальным. И ещё: он был чем-то знаком мальчику.

— Осмонд, — пояснил Капитан, сворачивая на этот раз направо.

Усиливался запах сырого мяса, воздух переполнился им. Джеку безумно захотелось есть, во рту скопилась слюна.

— Осмонд — это правая рука Моргана, — добавил Капитан. — Он видит слишком многое, и мне не хотелось бы, чтобы он дважды видел тебя, мальчик.

— Что вы имеете в виду?

— Т-с-с-с! — он почти грубо схватил Джека за плечо. Они увидели домотканую занавеску, висящую на двери. Мальчику это напомнило театральный занавес. — Теперь плачь, — прошептал ему Капитан прямо в ухо.

Он отдёрнул занавес и втолкнул Джека в кухню, переполненную самыми разнообразными ароматами (среди них доминировал уже знакомый запах мяса). Мальчик оробел в этой непривычной обстановке. Его окружали женщины в белых колпаках и передниках. Все они дружно уставились на него и Капитана.

— И чтобы больше никогда! — прорычал Капитан, встряхнув его, как удав кролика… Одновременно они продолжали двигаться через большое помещение к двери в задней стене. — Чтобы больше никогда, слышишь? Если ты ещё раз нарушишь свой долг, я сниму с тебя шкуру, как кожуру с картошки!

И тихо прошептал мальчику.

— Они все запомнят и обо всем расскажут. Плачь же, черт тебя побери!

Пока Капитан тащил его за руку через кухню, Джеку вдруг необычайно отчётливо представилась его мать, лежащая в гробу в белом платье. На ней были золотые серёжки, подаренные им два года назад на Рождество. Потом лицо её стало изменяться. Подбородок округлился, нос принял классическую форму. Волосы стали светлее и гуще. Теперь это была Лаура де Луизиан, и хотя гроб, в котором она лежала, был по размерам не больше обыкновенного, он казался огромным и тяжёлым — гроб времён викингов. Это была Лаура де Луизиан, Королева Территорий, но воображение упрямо рисовало белое платье его матери и золотые серьги, которые дядя Томми помог ему купить в магазине на Беверли-Хиллз. Из глаз Джека покатились горячие слезы — не поддельные, а настоящие. Он оплакивал не только свою мать, а обеих умирающих женщин, разрушаемых невидимой глазу силой, которая прекратит действовать только тогда, когда обе умрут.

Сквозь слезы он увидел огромного человека в развевающихся белых одеждах, идущего через комнату к ним. Он производил впечатление шеф-повара.

— УБИРАЙТЕШЬ! — зашипел он на них, размахивая вилкой, которая в его лапе производила угрожающее впечатление.

Женщины разлетелись в разные стороны, как птицы. Одна из них уронила готовый пирог и вскрикнула. По полу, как кровь, растекался клубничный сироп.

— УБИРАЙТЕШЬ ВОН ИЗ КУХНИ, БЕЖДЕЛЬНИКИ! ЭТО НЕ ПРОШПЕКТ ДЛЯ ПРОГУЛОК! ЕШЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ, Я ПОЖОВУ ОХРАНУ!

Он кричал на них, сильно шепелявя от волнения. Глаза его были полуприкрыты. Капитан отпустил Джека, лениво развернулся — и через секунду шеф-повар валялся на полу в шести с половиной футах от них. Вилка лежала рядом в луже сиропа. Шеф-повар застонал. Потом стал отползать назад, периодически оглашая кухню скорбными воплями: дескать, он умирает, Капитан убил его; он искалечен, — жестокий и бессердечный Капитан Внутренней охраны сломал ему правую руку, так что до конца дней ему предстоит оставаться калекой; Капитан причинил ему ужасную боль, и лучше бы ему не родиться…

— Заткнись! — резко приказал Капитан, и шеф-повар умолк. Сразу же. Он лежал на полу, как большой ребёнок, прижимая правую руку к груди. Кухарки, замерев, смотрели на эту сцену. Джек, моргая, заметил чернокожего мальчика (коричневого, вспомнилось ему), стоящего у края печки с приоткрытым от удивления ртом.

— Слушай, и я дам тебе совет, который ты не найдёшь в «Книге Правильного Хозяйствования», — процедил Капитан; он приподнял шеф-повара и приблизил его лицо к своему.

— Никогда не закусывай удила. Никогда… никогда!.. не бросайся на человека с ножом… или вилкой… или топором… Ты темпераментный шеф-повар, но твой темперамент не должен относиться к личности Капитана Внутренней охраны. Ты понял меня?

Шеф-повар испуганно закивал, шепча себе под нос — Джек не расслышал всего — что-то про мать Капитана и собак, бегающих вокруг павильона.

— Возможно, — сказал Капитан, — Я никогда не видел свою мать. Но ты не ответил на мой вопрос.

Он пнул шеф-повара в бок тяжёлым башмаком, потом размахнулся и ударил изо всех сил, так что шеф-повар вскрикнул. Женщины испуганно зашушукались.

— Когда же ты поймёшь, что капитаны сильнее шеф-поваров?! Потому что если ты не поймёшь, мне придётся ещё раз объяснить тебе эту простую истину.

— Я понял! — заорал несчастный шеф-повар. — Я уже понял! Я понял! Я…

— Отлично. Потому что сегодня мне и без того пришлось объяснить слишком много. — Капитан потряс Джека за плечо. — Верно, мальчик? Ну да что он может сказать? Парень — такой же болван, как и его мамаша.

Капитан обвёл взглядом кухню.

— Приветствую вас, леди. Да пребудет с вами благосклонность Королевы!

— И вам того же, добрый господин! — отвесила ему поклон самая старшая из кухарок. Остальные последовали её примеру.

Капитан потащил Джека через кухню. Мальчик вновь закричал. Из глаз текли горячие солёные слезы.

«У обеих женщин руки лежали на груди, вот так…» — думал Джек.

Они миновали ещё одну занавеску.

— Ох! — тихо произнёс Капитан. — Мне это не нравится. Слишком уж дурно пахнет…

Влево, вправо, ещё раз вправо. Джеку показалось, что они добрались до наружной стены павильона, и он с удивлением подумал, что изнутри дворец гораздо больше, чем может показаться снаружи. Они вышли наружу. Ярко светило полуденное солнце, и Джек зажмурился.

Капитан не колебался. Он вёл мальчика мимо конюшни, откуда доносилось ржание и запах конского пота. Джек увидел открытый курятник. Вокруг бродили цыплята. Хромой мужчина палкой загонял их вовнутрь. Привязанная к изгороди лошадь, ненамного больше пони, скучающим взглядом смотрела на него. Они уже почти прошли конюшню, как вдруг до Джека дошло — у лошади две головы!

— Эй! — воскликнул он. — Давайте вернёмся в конюшню. Там…

— Нет времени.

— Но у лошади…

— Я сказал, нет времени! — Капитан повысил голос. — И если я ещё когда-нибудь поймаю тебя лежащим вместо того, чтобы работать, ты получишь вдвое больше!

— Не надо! — жалобно попросил Джек (хотя на самом деле эта тема показалась ему несколько избитой). — Я больше не буду! Я буду хорошим!

Перед ними возникли высокие ворота в стене. Тяжёлые ржавые петли удерживали их. Ворота были немного приоткрыты и сквозь них проглядывала дорога. Джек понял, что они обошли вокруг павильона.

— Благодарение Господу! — облегчённо вздохнул Капитан. — Теперь…

— Капитан! — раздался голос позади них. Голос был тихий, но властный. Капитан замер. Казалось, голос ждал той самой минуты, когда они почти достигли своей цели.

— Ты не мог бы представить мне своего… хм… сына?

Капитан повернулся на голос, разворачивая Джека. Перед ними стоял высокий худой мужчина, тот, которого так опасался Капитан — Осмонд. Его темно-серые глаза меланхолически рассматривали спутников. Глаза казались бездонными. В Джеке проснулся страх.

«Он сумасшедший», — интуитивно почувствовал Джек. — «Совершенно безумный».

Осмонд сделал пару шагов им навстречу. В левой руке он держал кнут с блестящей металлической рукоятью.

— …Твоего сына? — повторил Осмонд, и сделал к ним ещё один шаг.

И Джек понял, почему этот человек казался ему знакомым. В день, когда Джека хотели похитить — разве не Осмонд был Белым костюмом?

Наверняка, это был он.

Капитан шагнул навстречу Осмонду. После секундного колебания Джек сделал то же самое.

— Мой сын, Левис, — покорно сказал офицер. Он ещё не до конца пришёл в себя, и все время смотрел в сторону.

— Благодарю, Капитан. Благодарю и тебя, Левис. Да пребудет с вами благосклонность Королевы.

Когда он тронул Джека рукоятью хлыста, мальчик чуть не вскрикнул.

Осмонд, стоя в двух шагах, разглядывал Джека с ленивым интересом. На нем была кожаная куртка: вокруг запястья обвивались браслеты (поскольку он все время держал хлыст в левой руке, Джек решил, что он левша). Длинные чёрные волосы перехватывала лента, которая когда-то была белой. Осмонд обладал двумя специфическими запахами. Первый — тот, который мать Джека называла «одеколон-всех-этих-мужчин»; это навело мальчика на воспоминания о старых черно-белых фильмах из жизни бедняков. Судьи и адвокаты в этих фильмах всегда носили парики, и, по мнению Джека, коробки, где эти парики хранились, пахли как Осмонд — сухим и горьковато-пыльным запахом дешёвого одеколона. Второй запах был более живой, но менее приятный; он как бы толчками исходил от Осмонда. Это был запах травы в долине, запах редко моющегося мужчины, запах пота.

В животе у мальчика заныло.

— Я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, — протянул Осмонд. Хотя он обратился к Капитану, его глаза не отрывались от Джека.

«Левис», подумал тот. «Я Левис, не забыть бы…»

— Конечно, нет, — ответил Капитан, со злостью и отвращением покосившись на Джека. — Я удостоил его чести и взял к себе в Королевский павильон, и теперь выгоняю, как собаку. Я поймал его играющим с…

— Да, да, — улыбнулся Осмонд.

«Он не верит ни одному слову», почувствовал Джек, и его охватила паника. «Ни одному слову!»

— Мальчишки бывают плохими. Все мальчишки плохие. Это аксиома.

Он похлопал Джека по плечу рукоятью хлыста. Нервы мальчика были напряжены до предела… он залился краской стыда.

Осмонд хихикнул.

— Конечно, плохие, это аксиома. Все мальчишки плохие. Я был плохим; полагаю, что и ты был плохим, Капитан Фаррен. Что? Не слышу? Был ты плохим?

— Да, Осмонд, — ответил Капитан.

— Очень плохим? — спросил Осмонд. Его слова прозвучали, как грязный намёк. Он начал вдруг пританцовывать. В этом не было ничего странного: Осмонд был изящным и гибким. Джек не почувствовал в намёке гомосексуального оценка. Нет, скорее в нем сквозило пренебрежение… и отчасти безумие.

— Очень плохим? Совсем плохим?

— Да, Осмонд, — бесстрастно согласился Капитан Фаррен. Его шрам на солнце стал багровым.

Танец оборвался так же внезапно, как и начался. Осмонд равнодушно взглянул на Капитана.

— Никт о н е знал, что у тебя есть сын, Капитан.

— Он незаконнорождённый. И дурак ленив, за что и наказан. — Внезапно Капитан залепил Джеку пощёчину. Удар был не очень сильный, но сознание мальчика на миг помутилось, а в ухе зазвенело. Он упал.

— Очень плохой. Совсем плохой, — лицо Осмонда приобрело равнодушно-жестокое выражение. — Вставай, плохой мальчишка. Плохие мальчишки, огорчающие своих отцов, должны быть наказаны. Более того, плохих мальчишек стоит допросить. — Он взмахнул хлыстом, и клубы пыли поднялись вокруг.

Джеку захотелось любым способом оказаться дома. Звук хлыста напоминал выстрел из пневматического ружья, которое было у мальчика в восемь лет. Такие ружья были у него и у Ричарда Слоута.

Осмонд схватил Джека за руку, подтащил к себе. Глаза его уставились в голубые глаза мальчика.

— Кто ты? — спросил он.

Вопрос прозвучал, как выстрел. Джек боялся взглянуть на Капитана и тем самым выдать себя. До него доносилось квохтанье кур, лай собаки, скрип несмазанных колёс телеги.

«Скажи мне правду; я хочу знать», — кричали глаза Осмонда. — «Ты похож на некоего плохого мальчишку, которого я впервые встретил в Калифорнии. Этим мальчишкой был ты?!.»

На мгновение в мальчике все задрожало.

«Да, я — Джек Сойер из Калифорнии. Королева этого мира — моя мать, но я умираю от страха, и я не знаю твоего босса, я знаю Моргана — и я скажу тебе все, что хочешь знать, только не смотри на меня своими прищуренными глазами, пожалуйста, потому что я только дитя, а дети — они рассказывают все-все…»

Потом Джек услышал голос своей матери:

«Ты собираешься дать себя выпотрошить этому парню, Джекки? ЭТОМУ парню? Он воняет дешёвым одеколоном и выглядит, как средневековая версия Чарльза Мэнсона… Постарайся притвориться. Ты оставишь его в дураках — нет сомнения! — если хорошо притворишься».

— Так кто же ты? — вновь спросил Осмонд, продвигаясь ближе. На лице его было написано полное доверие, которое помогало ему получать от людей нужные ему ответы.

Дыхание Джека стало прерывистым, и он прошептал:

— Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! ХВАЛА ГОСПОДУ!

Осмонд, подавшись было вперёд, отпрянул от неожиданности. Он с отвращением взглянул на мальчика.

— Ты, чёртов маленький…

— Я СОБИРАЮСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БЕЙ МЕНЯ, ОСМОНД, Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ПРИХОДИТЬ СЮДА! НИКОГДА! НИКОГДА! НИКОГДА!..

Капитан Фаррен выступил вперёд и толкнул его в спину. Джек, плача, растянулся на земле во весь рост.

— Он дурачок, как я уже говорил, — услышал он слова Капитана. — Прошу прошения, Осмонд. Можешь быть уверен, он уже так бит, что на его шкуре нет живого места. Он…

— Что он здесь делает? — взорвался Осмонд. Голос его стал визгливым и высоким, как у женщины. — Что делал здесь твой незаконнорождённый ублюдок?! Не пытайся показать мне его удостоверение! Я знаю, что у него нет удостоверения! Ты хотел накормить его с Королевского стола, или он намеревался стащить королевское серебро… Я знаю… он плохой … достаточно разок взглянуть на него, чтобы понять, что он очень, чрезвычайно, необычайно плохой!

Хлыст вновь рассёк воздух, и Джек успел подумать: «Я знаю, где это происходит». Потом грубая рука сгребла его за куртку. Боль пронзила все тело. Он закричал.

— Плохой! Абсолют но плохой! Неповто римо плохой!

Каждое «плохой» сопровождалось взмахом хлыста. Мальчик потерял ощущение времени. Сколько же продолжается эта экзекуция?!.

Внезапно чей-то голос позвал:

— Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Ну, слава Богу!

Звук приближающихся шагов.

Раздражённый голос Осмонда:

— Ну? Ну? Что стряслось?

Его рука разжалась, и Джек упал. Кто-то ласково поддержал его. Трудно было поверить, что это суровый Капитан.

Мальчик со скрытой ненавистью взглянул на своего инквизитора.

«Ты сделал это — ты бил меня и издевался надо мною. Слушай же внимательно! При случае я отомщу тебе…»

— Ты в порядке? — прошептал Капитан.

— Да.

— Что? — гневно спросил Осмонд двоих людей, прервавших мучения Джека.

Первый был одним из тех денди, мимо которых Джек и Капитан проходили, направляясь в потайную комнату. Второй был похож на погонщика, которого Джек увидел сразу же после прибытия в Территории. Этот второй был напуган; кровь прихлынула к его лицу. Левая нога погонщика была изуродована.

— Что вы скажете, болваны?

— Мой фургон опрокинулся, когда мы огибали окраину Обедней Деревни, — сказал погонщик. Он говорил медленно, как человек, убитый горем. — Мой сын погиб, господин. Его задавило бочонком. В мае ему исполнилось всего шестнадцать. Его мать…

— Что? — Осмонд побелел от гнева. — Бочонко м? В Королев стве? Идиот, сын осла! Ты это хочешь мне сказать?!.

Голос Осмонда с каждым словом нарастал, как у оперного певца при исполнении сложного пассажа. Одновременно он снова начал пританцовывать… Те па, которые он выделывал, не могли не вызвать смех.

Терпеливо, как если бы Осмонд упустил нечто важное (так казалось ему), погонщик снова начал:

— Ему было только шестнадцать в мае. Мать не хотела, чтобы он ехал со мной. Я не думаю, что…

Осмонд щёлкнул хлыстом с неожиданной силой. Погонщик отпрянул назад, прижимая руки к лицу. Он сдавленно восклицал:

— Мой Господин! Мой Господин! Мой Господин!

Джек прошептал:

— Пошли отсюда! Скорее!

— Подожди, — ответил Капитан; в его глазах светилась надежда.

Осмонд набросился на денди, который отступил на шаг, что-то бормоча себе под нос.

— Это было в Королевстве?!

— Осмонд, не нужно так переживать…

Осмонд взмахнул хлыстом; стальной наконечник клацнул возле ног денди. Тот ещё немного отступил назад.

— Не говори мне, что я должен и чего не должен делать, — произнёс Осмонд. — Только отвечай на мои вопросы. Я раздражён, Стивен, я необычайно раздражён. Это было в Королевстве?

— Да, — был ответ. — Я забыл сказать, но…

— На Внешней Дороге?

— Осмонд…

— На Пограничной Дороге, баран?

— Да, — выдавил Стивен.

— Конечно, — лицо Осмонда побелело. — Где же Общая Деревня, если не на Пограничной Дороге? Разве может деревня летать? А? Может деревня перелетать с одной дороги на другую, Стивен? Может? Может?!.

— Нет, Осмонд, конечно, нет.

— Нет. И значит, на Пограничной Дороге валяются бочонки, верно? Бочонки и перевёрнутый фургон. Верно?

— Да… да. Но…

— Морган едет по Пограничной Дороге! — заорал Осмонд. — Едет, и ты знаешь, как он управляет своими лошадьми! Если его экипаж будет объезжать деревню, если кучер не успеет остановить лошадей… Он может перевернуться! Он может погибнуть!

— Боже мой! — выдохнул побледневший Стивен.

Осмонд медленно произнёс:

— Я думаю, если экипаж перевернётся, нам следует скорее ожидать его смерти, чем спасения.

— Но… Но…

Осмонд отвернулся от него и почти побежал к Капитану, стоящему рядом со своим «сыном». Позади Осмонда рыдал погонщик.

Глаза Осмонда наскоро ощупали Джека; потом их владелец, как если бы мальчика здесь не было, обратился к Капитану:

— Капитан Фаррен! Ты внимательно слушал последние пять минут?

— Да, Осмонд.

— Очень внимательно? Не упустив ни слова? Способен ли ты следовать в направлении, которое тебе подскажет твой нос?

— Да. Думаю, что да.

— Думаешь, что да? Какой же ты отличный Капитан! Я думаю, мы ещё поговорим о том, как такой отличный капитан произвёл на свет лягушечье отродье.

Его глаза холодно блеснули.

— Но сейчас для этого нет времени. Сейчас ты должен собрать своих бравых молодцов и скорее вывести их на Внешнюю Дорогу. Ты следишь за ходом моих мыслей?

— Да, Осмонд.

Осмонд быстро глянул на небо.

— Морган ожидается в шесть часов — или позднее. Сейчас — два. Я говорю — два! Ты тоже говоришь «два», Капитан?

— Да, Осмонд.

— А что скажешь ты, маленький кретин? Тринадцать? Двадцать три? Восемьдесят один час?

Джек раскрыл рот. Осмонд кривлялся, и в мальчике поднялась волна ненависти.

«Ты бил меня, но если представится возможность…»

Осмонд опять повернулся к Капитану.

— До пяти часов, я думаю, ты доберёшься до места, где валяются бочонки. После пяти быстренько очистишь дорогу. Понял?

— Да, Осмонд.

— Тогда пошёл вон отсюда!

Капитан Фаррен отдал честь и повернулся. Джек сделал то же самое. Осмонд отвернулся от них. Он смотрел на погонщика, взмахивая хлыстом.

Погонщик понял, что Осмонд сейчас приблизится к нему, и застонал.

— Пошли, — сказал Капитан мальчику. — Не хочешь же ты смотреть на это?

Нет, — быстро ответил Джек, — нет, о Боже!..

Но ещё до того, как они покинули территорию павильона, Джек услышал это — он уже однажды слышал это во сне: удары хлыста следовали один за другим, и каждый сопровождался вскриком погонщика. Осмонд также издавал звуки. Их трудно было описать, для этого нужно было увидеть его лицо — чего Джек совсем не хотел делать.

Но он был уверен, что понимал природу этих звуков.

Похоже, что Осмонд так смеялся.

Они находились в довольно людном месте. Зеваки исподтишка косились на Капитана Фаррена… и уступали ему дорогу. Капитан шёл быстро, его тёмное лицо ничего не выражало. Джек старался не отставать..

— Нам повезло, — внезапно сказал Капитан. — Чертовски повезло. Я думал, что он убьёт тебя.

У Джека пересохло во рту.

— Он сумасшедший, знаешь ли… Сумасшедший, как тот, кто мажет торт горчицей.

Джек не понял, что означает это сравнение, но был согласен с тем, что Осмонд — сумасшедший.

— Что…

— Подожди, — прервал его Капитан. Они подошли к небольшой палатке, где состоялся их первый разговор. — Стой здесь и жди меня. Ни с кем не разговаривай.

Капитан вошёл в палатку. Гуляки глазели на Джека. Грязные дети обступили его. Молодая женщина с грязным младенцем на руках учила ребёнка мочиться на землю. Джек отвернулся от неловкости и покраснел.

Женщина посмеивалась.

— Ну, маленький, выпускай же струйку! Скорее, милый! Скорее…

— Быстро, болван, или ты окончишь день в тюрьме.

Это был Капитан. Он вышел из палатки с другим мужчиной. Этот другой был старым и толстым, но у него было что-то общее с Фарреном — он выглядел как заправский солдат. В руках он держал французский рожок.

Женщина с ребёнком скрылась, не глядя больше на Джека. Капитан взял у своего спутника рожок и что-то сказал ему. Толстяк кивнул, поправил рубаху, забрал назад рожок и затрубил. Этот звук напомнил Джеку его первое приземление в Территориях; тогда трубило множество рожков, и их звуки были предвестниками.

Капитан повернулся к мальчику.

— Пошли со мной.

— Куда?

— На Пограничную Дорогу. Мой отец называл её Западной Дорогой. Она идёт на запад через маленькие деревушки, пока не доходит до границы. За Границей она идёт в рай… или в ад. Если ты думаешь идти на запад, тебе понадобится божья помощь, мальчик. Но я слышал, что Он Сам никогда не путешествует за Границей. Пошли.

Вопросы, миллионы вопросов терзали Джека, но Капитан шёл с каменным лицом, и мальчик боялся нарушить молчание. Они пошли в направлении того места, где Джек приземлился. Позади истошно кричал погонщик. Его голос был ясно слышен. Скорее, скорее прочь от Осмонда, Безумного и Ужасного!

Они свернули вправо, на широкую дорогу.

«Пограничная Дорога», — подумал Джек и поправил себя: — «Нет… Западная Дорога. Дорога к Талисману».

И он заспешил за Капитаном Фарреном.

Осмонд был прав; обоняние вело их к месту, где случилась авария. Ещё за милю до деревни в нос ударил запах свежего эля.

По дороге двигался тяжело нагруженный транспорт. В основном это были фургоны, запряжённые лошадьми (не двухголовыми, конечно). Некоторые везли ящики и мешки, другие — сырое мясо, третьи — клетки с цыплятами. Потом им встретился фургон, переполненный смеющимися женщинами. Одна из них задрала юбку и поправляла чулок.

— Боже! — выдавил из себя Капитан. — Они все пьяны. Пьяные на Королевской земле! И кучер, и пассажиры! Мерзавцы!

— Но, вероятно, дорога свободна, если весь этот транспорт смог проехать по ней?

Они вошли в Общую Деревню. Широкая Западная Дорога была покрыта пылью. Фургоны ехали один за другим; по улицам шли люди, и все они чрезмерно громко говорили друг с другом. Джеку бросились в глаза двое, стоявшие возле здания, которое могло бы быть рестораном. Они громко спорили, и через минуту уже катались по земле.

«Это не единственные пьяные в Королевстве», — подумал Джек. — «Мне кажется, этим здесь грешат почти все».

— Большие фургоны, проехавшие мимо нас, были местные, — сказал Капитан Фаррен. — Те, что поменьше, могли бы проехать, но у Моргана не маленький экипаж, мальчик.

— Морган…

— Ни слова о нем.

Запах эля стал острее и крепче. Они вышли за пределы деревни и подходили к месту аварии. Джек подумал, что они прошли уже не меньше трех миль.

«Как далеко это в моем мире?» — эта мысль напомнила ему о волшебном напитке Смотрителя.

Поток фургонов уменьшался — зато увеличивался поток пешеходов. Большинство из них покачивалось, разговаривало, смеялось. Все они хлебнули эля. Одежда людей была залита, будто они лакали эль по-собачьи. Смеющийся мужчина вёл за руку хохочущего мальчика. Он ужасно походил на бледного клерка из Альгамбры, и Джек понял, что этот мужчина и клерк — Двойники. И он, и мальчик были пьяны. Когда Джек посмотрел на них, мальчика начало рвать. Его отец взял сына на руки. Ребёнок прильнул к его груди и громко пукнул на пожилого мужчину, валяющегося у противоположного края дороги.

Лицо капитана становилось все мрачнее.

— Бог им всем судья, — сказал он.

Через десять минут они прибыли на место происшествия. Бочонки раскатились во все стороны. Некоторые из них разбились и перегородили дорогу. Одна лошадь валялась мёртвая возле фургона. Вторая — немного в стороне. Других лошадей не было видно.

Под фургоном лежал сын погонщика с рассечённой надвое головой. Половина его лица была обращена к ярко-синему небу Территорий, в глазах остывало изумление. Другая половина была засыпана обломками большой бочки.

Карманы парня были вывернуты наизнанку.

Вокруг бродило много любопытствующих. Многие были пьяны. Они громко смеялись и шумели. Когда-то мать водила Джека и Ричарда в кино на полумистические фильмы «Ночь мертвецов» и «Прочь от смерти». Пьяные, шумные люди напомнили ему зомби из этих фильмов.

Капитан Фаррен достал из ножен меч. Он был коротким и острым; Джеку он напомнил мечи Средневековья. Меч был чуть длиннее ножа мясника; рукоятка, обтянутая старой кожей, потемнела от времени. Лезвие тоже было тёмное, только конец его был блестящим и очень острым.

— Прочь! — закричал Фаррен. — Прочь от королевского эля! Убирайтесь прочь!

Гул недовольства встретил эти слова, но толпа отступила от Капитана; все, кроме мужчины с всклокоченными волосами. Весил он не менее трехсот фунтов.

— Ты хочешь иметь с нами дело, служивый? — спросил он и плеснул немного эля в сторону Фаррена.

— Ну что же, — оскалился Капитан. — Иди ко мне, если хочешь скандала.

— Я сделаю первое доброе дело за весь день — выпущу тебе кишки.

Ругаясь, пьяный гигант отступил.

— Эй вы, все! — крикнул Фаррен. — Убирайтесь! Сюда идёт рота моих людей. И пока они не пришли сюда, вам лучше исчезнуть. Потом это будет сделать гораздо сложнее. Убирайтесь, я сказал!

Толпа уже валила в направлении деревни, и впереди всех — пьяный гигант, споривший с Капитаном.

Фаррен оглядел место происшествия. Он снял куртку и прикрыл ею лицо сына погонщика.

— Интересно, кто из них выпотрошил его карманы, — медленно процедил он. — Если бы я знал, это не осталось бы безнаказанным.

Джек ничего не ответил.

Капитан долго смотрел на мёртвого юношу, потом поднял глаза на Джека.

— Теперь тебе нужно уходить, мальчик. Уходить до того, как Осмонду захочется ещё немного побеседовать с моим идиотом-сыном.

— Что теперь будет с вами? — спросил Джек.

Капитан слегка улыбнулся.

— Если ты уйдёшь, у меня не будет проблем. Я скажу, что отослал тебя к твоей матери, или что привязал тебя к дереву и убил. Осмонд поверит и тому, и другому. Он ненормальный. Все они ненормальные. Они ждут её смерти. Это произойдёт скоро. Если только…

Он не закончил.

— Иди, — бросил Фаррен. — Не задерживайся. Когда ты услышишь, что приближается экипаж Моргана, убегай с дороги и прячься подальше в лесу. Подальше. Или он почует тебя, как кошка чует мышь. Он всегда чувствует, когда что-то не в порядке. Не в привычном ему порядке. Он — дьявол.

— Я услышу его приближение? Его экипажа? — Джек смотрел на валяющиеся на дороге бочки. В лесу, наверное, темно, думал он… возможно, Морган поедет другой дорогой. Страхи и одиночество слились воедино.

«Лестер, я не могу сделать этого. Как ты не понимаешь? Я ещё ребёнок!..»

— Экипаж Моргана запряжён шестью парами лошадей с тринадцатым коренником, — сказал Фаррен. — На полном скаку они грохочут похлеще землетрясения. Ты услышишь это. Услышишь заранее и успеешь спрятаться.

Джек что-то прошептал.

— Что? — переспросил Фаррен.

— Я говорю, что не хочу идти, — чуть громче повторил Джек. Он чуть не плакал. Ему хотелось попросить Капитана Фаррена спрятать его, защитить, спасти…

— По-моему, слишком поздно хотеть или не хотеть, — произнёс Капитан.

— Я не знаю твоего задания, мальчик, и не хочу знать. Я даже не знаю, как тебя зовут.

Джек смотрел на него. Плечи его вздрагивали, губы дрожали.

— Возьми себя в руки! — с неожиданным раздражением Фаррен прикрикнул на него. — Кого ты собираешься спасать? Куда идёшь? Ты слишком юн, чтобы быть мужчиной, но ты должен, хотя бы пытаться! Ты выглядишь сейчас хуже побитой собачонки!

Слезы у Джека мгновенно высохли. Глядя на погибшего сына возчика, он подумал: «В конце концов, ведь я ещё жив. Он прав. Стыдно отступить. Я должен идти».

— Уже лучше, — улыбнулся Фаррен. — Не совсем, но немного лучше.

— Спасибо, — саркастически заметил Джек.

— Ты не должен плакать, мальчик. За тобой охотится Осмонд. Скоро к нему присоединится и Морган. Очевидно… Очевидно, это как-то связано с местом, откуда ты прибыл. Но возьми вот это. Если Паркус послал тебя ко мне, значит, он хотел, чтобы я дал тебе это. Бери и иди.

В руке он держал значок. Джек помедлил и взял его. Значок напоминал полудолларовую монетку, но был гораздо тяжелее — тяжёлый, как золото, хотя цвет его напоминал чернёное серебро. На значке был выбит профиль Лауры де Луизиан — он ужасно напоминал профиль его матери. Если отвлечься от таких несоответствий, как форма носа и подбородка — это была его мать. Джек знал это. С другой стороны значка было изображено животное с головой и крыльями орла и телом льва. Казалось, оно смотрит на Джека. Это щекотало нервы, и он засунул значок в карман, где уже лежала бутылка напитка Смотрителя.

— Зачем это? — спросил он Фаррена.

— Узнаешь, когда придёт время, — ответил Капитан. — Или не узнаешь никогда. В любом случае, я выполнил свой долг перед тобой. Скажи об этом Паркусу, когда увидишь его.

Джек почувствовал, что его вновь охватывает ощущение нереальности происходящего.

— Иди, сынок, — голос Фаррена дрожал. — Делай своё дело… или хотя бы попытайся.

Левой, правой, левой, правой… Мальчик медленно двинулся по дороге. Переступил через лужицу эля. Обошёл фургон. Мухи собирались над окровавленными трупами.

Дойдя до конца залитого элем участка дороги, он оглянулся… но Капитан Фаррен уже шёл в противоположную сторону — либо собираясь встретить своих людей, либо не желая видеть Джека.

Он сунул руку в карман, нащупал данный ему Фарреном значок; теперь он чувствовал себя несколько лучше. Держа его, как ребёнок держит данную ему на покупку конфеты монетку, Джек двинулся дальше.

Прошло около часа или двух, и Джек услышал то, что Капитан охарактеризовал как «землетрясение». А может быть, прошло уже и четыре часа. После захода солнца стало трудно ориентироваться во времени.

Джек шёл и думал о Моргане. Ему н е нравило сь, что придётся войти в тёмный лес, нервы его были на пределе, но ещё меньше ему нравилось то, что дядя Морган может поймать его на дороге.

Поэтому он вслушивался во все звуки и старался держаться в стороне от дороги. Вдруг он оступился и вскрикнул.

Он был совершенно одинок.

Ему хотелось покинуть Территории.

Волшебный напиток Смотрителя был хуже самого отвратительного лекарства, но он охотно выпил бы его, если бы кто-нибудь — например, Смотритель — оказался бы перед ним, когда он откроет глаза. Чувство надвигающейся опасности внезапно охватило мальчика — чувство, что опасность таится в лесу, и что сам лес это знает. Деревья тесно окружили дорогу. Среди них были незнакомые Джеку, они напоминали гибрид ели и папоротника.

«Наш мальчик?» — шептались их листья над головой Джека. — «Ты — НАШ мальчик?»

Все ты придумываешь, Джекки. Расслабься.

Деревья изменились. Казалось, они смотрят на него. Он начал думать, что лес нарочно нагоняет на него страх.

В бутылке Смотрителя осталась половина её содержимого. Этого вполне хватит, чтобы вернуться в Соединённые Штаты. Но не хватит, если при малейшем желании он будет отпивать по глоточку. Мысленно он прокручивал все, что произошло с ним в Территориях. Сто пятьдесят футов здесь равно милям там. Джек понял, что можно пройти более десяти миль здесь — и быть возле Нью-Хэмпшира там. Это походило на сапоги-скороходы.

Деревья… их цепкие, тяжёлые ветви…

«Когда начнёт темнеть, — когда небо из голубого станет пурпурным — я вернусь. В темноте я не пойду в этот лес. И если, глотнув напиток, я окажусь в Индиане или в другом месте, но Лестер сможет прислать мне ещё одну бутылочку».

Думая об этом и радуясь, какой отличный план пришёл ему в голову, Джек внезапно понял, что до его слуха доносится топот множества копыт.

Запрокинув голову, он застыл посреди дороги. Глаза его расширились, и со страшной скоростью перед глазами промелькнули две картины: большой автомобиль (не «мерседес»), двое женщин в нем — и фургон «ДИКОЕ ДИТЯ», сбивающий дядю Томми. Он увидел руки на руле фургона… но это были не руки.

Это были скорее когти.

«На полном скаку они производят шум, сравнимый с землетрясением».

Теперь, слыша этот звук — он был ещё далеко, но звучал отчётливо — Джек удивился, как мог бы он спутать скрип какого-нибудь фургона с приближением экипажа Моргана. Ошибиться было невозможно. Такой звук мог произвести лишь катафалк, управляемый дьяволом.

Он замер, почти загипнотизированный, как кролик перед удавом. Звук нарастал. Теперь Джек услышал и голос кучера:

— Ннн-ооо! Ннн-ооо! ННН-ООО!

Он стоял на дороге.

«Не могу пошевелиться, о Боже! Я не могу пошевелиться! Мамочка-а-а-а!»

Он мысленно уже видел животных, больше похожих на разъярённых тигров, чем на лошадей; видел стоящего на козлах кучера, его развевающиеся волосы, его дикие, сумасшедшие глаза.

Они приближались.

Джек увидел себя убегающим.

Это помогло ему очнуться и прийти в себя. Он бросился бежать в сторону от дороги, спотыкаясь, падая и поднимаясь. Его спину пронзила боль, и Джек скривился, не останавливаясь.

Он вбежал в лес, сперва спрятавшись за чёрными деревьями, похожими на банановые, которые он видел прошлым летом на Гавайях; потом Джек переместился под большую сосну.

Звук становился все громче. Пальцы Джека вцепились в ствол. Губы дрожали. И вот, когда Джеку показалось, что Морган никогда не появится — мимо него галопом проскакала дюжина солдат. Один держал в руке знамя, но Джек не успел прочитать вышитый на нем девиз… да и не очень стремился к этому. И вот показался экипаж.

Он промелькнул за какие-то секунды, но Джеку они показались вечностью. Гигантских размеров карета, не менее десяти футов высотой. Голову каждой лошади в упряжке украшал чёрный плюмаж, развеваемый ветром.

Позже Джек подумал, что для каждой поездки Моргану нужна новая упряжка, потому что загнанные лошади вряд ли могли пройти в таком же темпе это расстояние. Их глаза были безумными, ярко сверкали белки.

В одном из окошек кареты вдруг показалось белое лицо. Это не было лицо Моргана Слоута… но это было его лицо.

И владелец лица знал, что Джек — или какая-то другая опасность — где-то здесь. Джек увидел это по тому, как расширились зрачки пассажира и как внезапно сжались его губы.

Капитан Фаррен говорил: «Он почует тебя, как кошка чует мышь», — и сейчас Джек лихорадочно соображал: «Меня почуяли. Он знает, что я здесь. Ну и что теперь? Он пошлёт за мной в лес солдат?»

Ещё одна дюжина солдат замыкала процессию. Джек ждал, его ладони вспотели; он был уверен, что Морган отдаст приказ поймать его. Но никакого приказа не последовало; шум процессии постепенно удалялся и, наконец, стих.

«Его глаза! Они такие же; тёмные впадины на белом лице… И…»

«…Наш мальчик? ДА-А-А-А…»

Что-то обвилось вокруг его ноги. Джек попытался вырваться, думая, что это змея. Но глянув вниз, он понял, что это корни деревьев… и они подбираются к его коленям.

«Это невозможно. Корни не могут двигаться…»

Он резко выдернул ногу из образовавшегося кольца. Нога болела; ему было страшно. Он понял теперь, почему, почуяв его, Морган проехал мимо: Морган знал, что прогулка в этом лесу подобна купанию в ручье, кишащем пираньями. Почему Капитан Фаррен не предупредил его об этом? Но ведь он мог и не знать; он мог никогда не бывать так далеко на западе.

Ветви елово-папоротниковых гибридов зашевелились, пытаясь схватить мальчика. Джеку показалось, что он сходит с ума. Одна особенно гибкая ветвь внезапно взметнулась перед ним, как кобра из кувшина факира.

«НАШ мальчик! Да-а-а!»

Джек отпрянул от неё и налетел на дерево… Его ствол двигался. Ветки тянулись к мальчику.

«НАШШШ!»

Он вырывался, удерживая в сознании мысль о бутылке Смотрителя. Он боялся этих деревьев. Они, казалось, отделялись от земли. Такое не мог придумать сам Толкиен!

Джек схватил бутылку за горлышко и открыл её. У него перехватило дыхание. Бутылка выпала из рук. Жар пронизал все тело. Он подавлял в себе желание крикнуть.

Последним конвульсивным движением он оттолкнул корень дерева. Бутылка откатилась от ног, и в тот же момент ветка обвилась вокруг мальчика.

Джек оторвал её. Корни цеплялись за ноги. Его придавливало к земле.

Он нащупал пальцами горлышко бутылки. Корни пытались отодвинуть её от Джека. Джек успел выхватить бутылку и сделал быстрый глоток. Запах гнилых фруктов, казалось, заполнил все вокруг.

«Лестер, милый, пусть это сработает!»

Джек глотал напиток, струйки вина стекали по подбородку… Ничего не изменилось, н е сработа ло! Его глаза были все ещё закрыты, но он чувствовал, как корни охватывают его руки и ноги, чувствовал…

…воду, затекавшую в джинсы и рубашку, чувствовал…

«Вода?!»

…сырость и слякоть, слышал…

«Джинсы? Рубашка??»

…громкое кваканье лягушек и…

Джек открыл глаза и увидел оранжевый свет заходящего солнца, отражавшегося в широкой реке. Редкий лес рос на восточном берегу; на западной стороне, где оказался он, к воде подступало далеко простирающееся поле. Земля была сырая; выпала вечерняя роса. Джек лежал у кромки воды и чувствовал, что кошмары отступили.

Он вскочил на ноги, грязный и мокрый, быстро обмыл в реке лицо и руки и стал отходить от воды; потом оглянулся и увидел бутылку Смотрителя, лежащую в грязи. Неподалёку от неё валялась пробка. Во время его сражения с деревьями в Территориях часть жидкости разлилась. Теперь бутылка была заполнена меньше, чем на треть.

Джек на мгновение застыл, глядя на реку. Это был его мир; это были старые добрые Соединённые Штаты Америки. Он не видел самолётов, прорезающих небо, но знал, что они есть. Он знал, где он; знал так же хорошо, как и своё имя. Вопрос в том, был ли он вообще в другом мире?

Он посмотрел на неизвестную реку,

Date: 2015-07-17; view: 281; Нарушение авторских прав