Из дневника

* * *

Второй день не могу взяться за работу, т. е. за 10‑ю серию. А надо, кроме нее, еще две. И предыдущие 9 дорабатывать.

* * *

«Октябрь» берет два рассказа. И «Новый мир» – один.

* * *

Андрей Волчанский [6] одобрил «Бумажный самолет», напечатают в этом году.

* * *

Насчет сериала зреет мысль: а не предложить ли кончить все 10‑й серией?

* * *

06.05.13. Подсчитал: чтобы успеть к концу мая (очень хочется!), нужно писать по 10 страниц сценарного текста в день. Я сумею. Нужен бухучет.

06.05.13. Опережение на 7 стр.

07.05.13. + 5,5

08.05.13. + 10

09.05.13. + 8

10.05.13. + 3

11.05.13. 0. Пока в графике.

12.05.13. +3

13.05.13. –7. Правил рассказы для «Октября». Наверстать: 17 страниц.

14.05.13. 17 и еще 6!

15.05.13. +5.

16.05.13. 0.

Закончил 11 серию. В графике.

* * *

Сегодня первый день, когда мне не надо писать 10 страниц. И вообще ничего не надо. Если бы не звон в правом ухе, живи да радуйся. Но и звон пройдет. А нет – привыкну. К шуму в левом ухе привык же: 33 года с ним живу.

* * *

Похоже, съемки сериала откладываются до следующего сезона. Меня это очень радует.

Лучший

Санжаров был известным спортсменом, лыжником, постоянно занимал призовые места, но ни разу не стал первым, лучшим. Не повезло.

Закончив институт физкультуры, работал преподавателем в детско‑юношеской спортивной школе, ДЮСШ они назывались сокращенно. Преподавал умело, по науке, однако его воспитанники, будто заколдованные, тоже не поднимались выше третьих и вторых мест.

Женился, но жена его бросила, ушла к другому, то есть и здесь он проиграл.

И жил себе дальше, работая в одной и той же спортшколе, которая меняла вывески, становилась то муниципальной, то при Олимпийском комитете, то вообще ОАО, то опять государственной.

Вышел на пенсию, гордясь тем, что долг свой выполнил, уважая себя, но с тлеющим угольком в душе оттого, что ни в работе, ни в семейной жизни, ни в каком‑то увлечении (которого у него, впрочем, и не было) так и не стал лучшим, а ведь каждый человек, Санжаров понимал это, должен быть хоть в чем‑то лучшим.

Но именно выйдя на пенсию, он и стал лучшим – почти случайно, не ставя перед собой такой цели.

Вот как это вышло.

Он получил первые свои пенсионные деньги. Вполне обычные для московского заслуженного пенсионера, а если рассматривать на фоне остального государства, то даже очень неплохие: 12 550 рублей.

Но Санжаров огорчился: все‑таки рассчитывал на более высокую оценку своих заслуг. Он обиделся.

Разве можно прожить по‑человечески на такие деньги? – спросил он себя.

И решил ответить конкретно самой жизнью.

Серьезных сбережений у него не было. Все имущество – двухкомнатная квартирка и старая машина, на которой он не ездил из‑за появившихся года два назад внезапных головокружений, чреватых непредсказуемыми дорожно‑транспортными последствиями. К тому же, она требовала ремонта, народ в таких случаях говорит: чем красить, легче бросить.

Хорошо, сказал он себе. Я буду жить так, как привык, и посмотрим, что выйдет.

Он отложил сразу 4 тысячи на коммунальные платы, а также за телефон, электричество и кабельное телевидение.

Еще 1 500 на необходимые лекарства: у него были хроническая язва, хронический простатит и периодическая тахикардия. О головокружениях мы уже упоминали.

Осталось 7 050 рублей.

Он начал жить на эти деньги. Покупал те продукты, которые употреблял и до этого, не отказывая себе во фруктах и овощах, в различных творожках, выбирал хорошее мясо, диетическое преимущественно, без жира, а также и рыбу. И чай, который любил. Кофе не покупал – не пил его никогда. Чай с лимоном, самое то.

Когда понадобилось, купил новые носки, хорошие, хлопковые, две пары.

Больше из вещей ничего. Не потому, что экономил, а просто ничего не требовалось.

Деньги кончились через 18 дней.

Вот вам ваша пенсия, мысленно сказал Санжаров кому‑то.

Пошел и снял с книжки энную сумму, на которую и дожил месяц.

Так не пойдет, подумал он. Книжка кончится, и что тогда? Надо как‑то укладываться в бюджет.

Но, конечно, без ущерба для организма.

Тут ему, как нарочно, в киоске попалась брошюра «Здоровое питание» (80 руб.), он ее купил и нашел полезный раздел: «Месячная норма потребления продуктов питания». Там было сказано, что взрослому человеку необходимо в месяц около 7 кг мяса, включая птицу, 35 л молока, 24 яйца, 2 кг морепродуктов и рыбы, 0,8 л растительного масла, 3,5 кг сахара, 8 кг картофеля, 12 кг овощей и бахчевых культур (свекла, редька и т. п.), 10 кг фруктов и ягод.

Санжаров удивился, что не упомянуто масло сливочное, нет творога, нет круп и макарон, да много чего нет. Даже хлеба. Наверное, творог и масло пересчитаны на молоко – его как‑то многовато.

Он полистал книжку и увидел другую таблицу, озаглавленную длинно: «Потребительская корзина: минимальный годовой набор продуктов питания, непродовольственных товаров и услуг, необходимых для сохранения здоровья человека и обеспечения его жизнедеятельности».

Так‑так‑так, сейчас узнаем, что мне нужно для сохранения здоровья и обеспечения жизнедеятельности, сказал Санжаров и взялся за калькулятор. Он увидел, что, действительно, все молочные продукты пересчитаны на молоко, а макароны и крупы идут как хлебные продукты. Он поделил годовую норму на двенадцать. Получилось следующее.

Хлебных продуктов в корзине должно быть 8,5 кг в месяц. Картошки – 6,5.

Овощей и бахчевых – 7,5.

Сахара и кондитерских изделий – 1,75.

Мясопродуктов – 2,625.

Рыбопродуктов – 1,24.

Молока и молокопродуктов в молочном измерении – 18,241 кг.

Яиц – 15 шт.

Масла растительного, маргарина и др. жиров – 0,83 кг.

Прочих продуктов (соль, специи, чай) – 0,3 кг.

Прочитанное заставило задуматься. Корзина явно отставала от нормы. Но на то она и минимальная. В ней фруктов вовсе не предусмотрено. Да и чаю, смешанного с солью и специями, всего 300 граммов, явно маловато. Но он решил уложиться.

И походы в магазин стали увлекательнейшим занятием. Он и раньше, конечно, обращал внимание на цены, но иногда подкупала и привлекательность упаковки. Теперь же Санжаров чувствовал себя стреляным воробьем, которого на мякине не проведешь.

Вот сахар. Есть и за 150 рублей, и за 120, и за 70, и за 35, и за 28.

Берем за 28.

Яйца. Абсолютно одинаковые, но одни за 97,3 руб., и другие за 47,2. Берем за 47,2. 50 рублей экономии!

Картошка. Есть за 156,6 неизвестно для каких идиотов, а есть за 15,9. Берем за 15,9!

Макароны. Вообще сумасшедший разброс, имеются, например, за 239,5 с чернилами, видите ли, моллюска, страшные на вид, при этом всего 250 граммов! Санжаров, все больше увлекаясь, считал в уме, получилось 958, девятьсот пятьдесят восемь рублей килограмм! Но есть отличные макарончики за 23,4 рубля 400 граммов, то есть 58,5 рубчиков всего за килограмм!

Ну, и так далее.

Санжаров не брал помногу, зато ходил каждый день, выбирая, сравнивая, выгадывая. Раньше наведывался в ближайший магазин и на рынок, а теперь обходил всю округу.

А потом подсчитывал прибыль. То есть не прибыль, конечно, а отсутствие убытка, который был бы, если б он покупал продукты по дурацким завышенным ценам.

Так он тешился и радовался, но неожиданно, за неделю до истечения месячного срока, деньги кончились.

Это опечалило, но Санжаров в своей печали был бодр, спорт научил его, что слабого ошибки делают еще слабее, а сильного учат и закаляют!

Дожив до следующей пенсии на остатки сбережений, Санжаров начал покупать еще вдумчивее, обходя окрестные магазины и рынки, выгадывая иногда всего лишь полтинник, но, сами понимаете, полтинник к полтиннику, рубль к рублю, а в итоге что? В итоге он уложился тютелька в тютельку.

И его стал разбирать азарт: а что, если добиться того, чтобы не только уложиться, но и сэкономить? И отложить денежку на, так сказать, черный день?

Он попробовал.

С поисками самых дешевых продуктов, при этом, естественно, не гнилых и не просроченных, у него все получилось хорошо, но мешал аппетит. Он почему‑то вдруг разыгрался не на шутку. А голодать Санжаров не собирался: это подорвало бы чистоту эксперимента.

Он стал анализировать ситуацию, как делал это, будучи тренером и доискиваясь причин очередных неуспехов его воспитанников. И осенило: ведь он же целыми днями ходит, он тратит энергию! Что получается, вы смотрите: он идет лишний километр туда, где такой‑то продукт стоит на рубль дешевле, но зато аппетита нахаживает аж на три рубля! Два рубля в минусе!

Санжаров изменил тактику, выбрал недорогой магазин неподалеку и ходил только туда да еще на рынок, где цены на некоторые продукты были вне конкуренции. Дома тоже не тратил лишней энергии, хотя зарядку, конечно, делал, это святое.

И с радостью отметил, что аппетит уменьшился.

В очередной раз читая книжку «Здоровое питание», наткнулся на высказывание диетолога, профессора медицины: «После пятидесяти лет еда должна быть невкусной».

А ведь и правда, подумал Санжаров. Все это соленое, сладкое и кислое только дразнит желудок, побуждая человека набивать свой организм пищевым мусором!

И он почти отказался от соли, от сладкого и кислого, в том числе от консервов, которыми и раньше не злоупотреблял.

Результат очередного месяца его порадовал: он сэкономил 457 рублей!

Положил их в деревянную шкатулку – подарок от коллег в честь его шестидесятилетия, и туда же сунул листок, на котором было записано: «Март – 457».

Появившаяся цель его вдохновила, он почувствовал себя здоровее, свежее, бодрее и словно моложе. Поэтому решил отказаться от половины лекарств, за счет чего следующая запись получилась намного интересней предыдущей: «Апрель – 1240»!

Опуская подробности, дадим сухие цифры, как это и принято в спортивном мире, откуда родом Санжаров.

«Май – 1483».

«Июнь – 1796».

«Июль – 1930».

«Август – 2040».

«Сентябрь – 1700».

Что это? – с тревогой спросите вы. Что произошло в сентябре? Откуда это снижение, эта цифра, над которой и сам Санжаров горевал несколько дней?

Все просто – у него разболелся зуб. Так разболелся, что он не выдержал и пошел его лечить. В поликлинике обрадовали, сказали, что ему положено даром, но ждать неделю.

– А если с острой болью?

– Это как раз с острой болью, а без боли ждать не меньше месяца.

И Санжаров вынужден был обратиться в частную клинику, что обошлось ему в 800 рублей. И как он ни экономил, восполнить недостачу не сумел. Зато отыгрался в следующем месяце.

«Октябрь – 2401».

«Ноябрь – 2520».

«Декабрь – 3000 рублей!»

Именно так, с восклицательным знаком записал Санжаров свое красивое достижение, которое стало ему лучшим подарком к Новому году.

Но дальше дело пошло туго. Как он ни старался, рекорд улучшался черепашьими темпами.

«Январь – 3025».

«Февраль – 3047».

«Март – 3074».

А рядом надпись: «2617».

Именно настолько увеличилась ежемесячная экономия по сравнению с мартом прошлого года, когда началась его эпопея. Две с половиной тысячи с хвостиком, это вам не шуточки!

Однако потом прибавление пошло совсем медленно – по десять, по пять рублей и вовсе по рублю. Видимо, ресурсы экономии уже исчерпали себя. Скрепя сердце, Санжаров перестал заниматься зарядкой, окончательно лишая себя аппетита, но и это дало только двадцать рублей прибыли.

Останавливаться на достигнутом очень не хотелось.

Обратившись к книге «Здоровое питание», Санжаров проштудировал раздел, где говорилось, как, отказавшись от мяса, рыбы и молокопродуктов в пользу более дешевых товаров не животного происхождения, не допустить дефицита жиров, белка, аминокислот и прочих необходимых микроэлементов.

И стал покупать фасоль, сою, горох (лучше, конечно, бобы, но они почему‑то попадались только консервированные).

Дело пошло веселее:

«Апрель – 3439»

«Март – 3670»

«Апрель – 3998».

И опять застопорилось.

Санжаров оптимально минимизировал все, что мог. Но прибавки были почти неощутимыми: рубль, два, опять рубль – словно для проформы, словно Санжаров сам себя утешал и обманывал, гордость его этим была уязвлена.

Он не знал, что еще предпринять, а книга «Здоровое питание» не давала ответа.

Ответ дала жизнь.

Проходя однажды мимо мусорных баков, где рылись бомжи, Санжаров услышал:

– Глянь, курица прямо целая и не воняет!

Бомж обращался к своему коллеге, но и Санжаров заинтересовался, оглянулся.

Увидел, как лохматый мужчина в рваной кожаной куртке с меховым воротником показывает курицу в целлофановой упаковке.

– Брось, – сказал ему приятель. – Возиться с ней. У меня колбасы полно.

И бомж бросил. А Санжаров отошел, дождался за деревьями, когда бомжи уйдут, подошел к мусорным бакам, огляделся, не наблюдает ли кто, и выхватил курицу. Тут же, в мусоре, нашел чистый пластиковый пакет, обернул курицу, принес домой, вымачивал в слабом растворе марганцовки, потом долго тушил. Съел кусочек, пару часов выжидал – не будет ли чего. Ничего не случилось, и он съел целую ножку.

И пребывал после этого в превосходном состоянии духа и тела: ведь курица в магазине стоит от 130 рублей и выше! А тушка килограмма на два тянет, значит, одним махом – 260 рублей в копилку!

А что из мусорного бака, то всем известно, насколько зажрались москвичи. Санжаров, выбрасывая мусор, и до этого не раз видел целые батоны хлеба, только с края тронутые немного плесенью (а иногда и не тронутые, просто черствые – что даже полезно на самом‑то деле!), и колбасу, и салаты в пластиковых контейнерах, даже не распакованные, но прежде стереотип мышления не позволял ему увидеть в них возможную пользу. А теперь стало все до удивления очевидно.

Санжаров был возбужден открытием, ворочался, не мог заснуть. Начал себя мысленно успокаивать, вспомнив приемы аутотренинга, которые знал, но, к сожалению, редко использовал. Ведь так и разболеться недолго, а больному человеку больше нужно!

Утром он проснулся рано, по будильнику, все в душе подрагивало, как раньше перед соревнованием, все рвалось вперед, звало к действию.

Санжаров спустился к мусорным бакам, надев старый плащ и старую мятую кепку. Не было никого – ни дворников, ни бомжей. И мусороуборочные машины еще не приезжали. Поэтому за какие‑то десять минут Санжаров набрал столько, что еле донес.

Дома рассортировал, кое‑что все‑таки не решился использовать, выкинул, остальное промыл, обработал марганцовкой, обрезал.

И настал день, когда он торжественно записал в тетради, сменившей убогий листок (найдена была в мусоре, новехонькая):

«Выделено на питание – 7050 рублей. Сэкономлено – 7050 рублей!»

Заметим, что за время, о котором мы ведем рассказ, пенсию Санжарову дважды повышали, но росли и цены на коммунальные услуги и все остальное, поэтому сумма, выделенная на продукты, оставалась неизменной.

Санжаров ликовал.

Весь вечер он был в таком состоянии, словно выпил шампанского.

Он открывал шкатулку, считал деньги, любовался записями своих рекордов, закрывал, ходил по комнате небольшими шагами, не тратя лишних сил, опять открывал шкатулку…

И вдруг его обдало холодом – а что дальше?

Ведь экономить можно только то, что есть. Из 7050 рублей не выкроишь 8000! И даже 7051 не выкроишь. Значит – все кончилось? Зачем тогда жить, если все потеряло смысл?

Он вслух замычал от душевного страдания. Закружилась голова, чего давно уже не бывало.

Он лег, закрыл глаза, представил золотистый песок и лазурные волны, как это и нужно делать при аутотренинге. Опомнись, попутно уговаривал он себя, ведь так можно заполучить сердечный приступ или инсульт и скоропостижно умереть, не выполнив задачи!

А в чем задача?

В том, чтобы оптимально использовать все ресурсы.

Но они ведь есть! – озарило Санжарова. Есть же коммунальные деньги! Надо разумнее пользоваться горячей и холодной водой, электричеством, не смотреть телевизор, и опять пойдет экономия!

Так он и сделал.

И экономия пошла, все большие суммы укладывались в шкатулку, в «копилку рекордов», если употреблять олимпийское выражение, естественно подходящее Санжарову, бывшему спортсмену.

Он научился обходиться почти без электричества, оставив включенным только холодильник – понятно, почему. Воду использовал рационально: затыкал пробкой дыру в раковине, сначала умывал лицо, потом чистил, используя эту воду, зубы, потом брился и смывал пену и только после этого пускал тонкую струйку чистой воды, чтобы отмыть остатки пасты и пены. Заметим, что все предметы и средства гигиены, о которых ранее не упоминалось, но которые, конечно, у Санжарова были, приобретались им по минимальным ценам и использовались очень аккуратно. Он перестал принимать душ, вместо этого обтирался влажным полотенцем, вспомнив, что когда‑то читал книгу о Мао Цзэдуне, который именно так и делал. Не самый глупый человек был, хоть и тиран.

И однако опять настал момент, когда рекорды достигли предела.

Но ищущий ум Санжарова и тут выручил.

А с какой стати, подумал он, я вообще должен платить за воду, за свет, за все остальное? Я государству отдал свою жизнь без остатка, а что оно дало мне взамен? Конечно, коммунальщики начнут звонить, письма слать, грозить судом. Пусть грозят. Что они вообще могут сделать? Выселить? Хотел бы я посмотреть, как выселяют заслуженного мастера спорта! Да я все телевидение, все газеты созову!

И он перестал платить.

И наступил день окончательного торжества.

Появилась запись:

«Получено 13879 рублей. Сэкономлено 13879 рублей».

Санжаров целый час смотрел на страницу с этой записью, испытывая чувства неописуемые, почти сладострастные, ему даже слегка было совестно. Эта вот совестливость, подумал он, возможно, и мешала мне занимать первые места, стать лучшим. Я, сам того не осознавая, жалел своих соперников, поэтому и давал им победить, умея радоваться чужой победе.

Но зато теперь я – лучший! Да, граждане, товарищи и господа, лучший! Только не говорите, что бомжи и нищие живут, тоже не тратя своих денег, у них этих денег нет. А у меня есть! Кто еще, получая деньги, сумеет не тратить ни копейки? Кто, ау? Молчит телевизор, не пишут газеты, нет таких! Только я!

И он почувствовал себя на невидимом пьедестале, и гимн Советского Союза зазвучал в его голове, и красавица в короткой синей юбочке с длинными загорелыми ногами, в красных кроссовках с белыми носочками подошла к нему, чтобы повесить на его грудь золотую медаль.

– Нагнитесь, пожалуйста, – попросила она.

Санжаров великодушно нагнулся – и упал.

Через пять дней соседи, обеспокоенные неприятным запахом, позвонили в полицию.

Приехала полиция, потом «скорая помощь», примчался участковый, позвали понятых, взломали дверь.

Кого‑то сразу стошнило.

Зажимая нос и рот ладонью, участковый кинулся к окнам, открыл их.

Началась обычная процедура: осмотр тела, протокол, опрос соседей.

Участковый заглянул на кухню, открыл холодильник и тут же захлопнул, бросился на балкон, стоял там, широко открывая рот и глотая воздух.

Как и положено, у Санжарова, человека одинокого, провели обыск.

Не нашли ничего особенного, только шкатулку с тетрадью, где были какие‑то непонятные подсчеты. И деньги там лежали толстой стопкой. 70 625 рублей.

– Негусто, – сказал кто‑то.

– Для пенсионера‑то? – возразили ему.

– А вы вспомните старушку в Сокольниках!

И все вспомнили девяностодвухлетнюю старушку в Сокольниках, обнаруженную мертвой пару недель назад. Она лежала на полу, вокруг множество опустошенных банок с кошачьим кормом, бродили пять отощавших кошек, а за книгами в шкафу нашли большой конверт, в котором была весомая пачка – восемьдесят девять тысяч долларов, накопленные старушкой неизвестным образом.

Кто‑то еще пошутил тогда, что чуть‑чуть бабушка не дотянула до девяносто двух, то есть до цифры собственного возраста.

– Может, она этого и хотела? – предположил он.

На этот вопрос никто ответить не смог.

Мечты

Игорь подходит к дому. У подъезда стоит огромный черный джип, сверкающий лаком и стеклами. Он почти уперся в дверь – лестницы нет, дверь на уровне земли. Приходится протискиваться между тушей машины и бетонной стеной‑опорой подъездного козырька. Машина одна, без владельца, поэтому кажется при всей своей массивности уязвимой, словно крепко заснувшее животное. Но при этом все же опасной, таящей угрозу. Вот проснется – и убьет.

Игорь спотыкается о булыжник. Этим булыжником подпирают дверь, чтобы она не захлопывалась, когда выносят или вносят вещи и строительные материалы: в доме постоянно переезды, ремонты, смена мебели. Народ обогащается и обустраивается.

Игорь смотрит на булыжник. Овальной формы, гладкий, так и просится в руку. Игорь нагибается, поднимает его. Оглядывается. Никого. Камеры наблюдения у подъезда нет, Игорь это знает от матери, работницы технического подразделения, обслуживающего дома их района.

Игорь не раз видел человека, который приезжает на этом джипе. Толстый, с брюзгливым выражением лица – будто недоволен, что приходится ездить в эту многоэтажную глушь. Он посещает какую‑то женщину. Костюм, галстук, одеколон. Какую‑то красивую женщину, любящую не толстяка, а его деньги.

Так и отец Игоря несколько лет ездил к любовнице на другой конец Москвы, пока мать не раскрыла его. И попросила немедленно уйти из дома. Что он и сделал. Некоторое время не показывался на глаза, потом навестил сына. И еще пару раз навещал. Мать не препятствовала.

А недавно у него было пятидесятилетие, он собрал в дорогом ресторане большую компанию, пригласил и мать, и Игоря, и они решили пойти: почему нет, жизнь продолжается. Там Игорь услышал, как отец радостно сообщал кому‑то по телефону:

– Здесь все абсолютно, а тебя нет, обидно, абсолютно все пришли, даже старая моя семья пришла, а тебя нет!

Вот как мы называемся, подумал тогда Игорь. Старая семья. Мама, которой всего сорок два года, – старая. И он, которому девятнадцать, – старый.

Вроде бы мелочь, но после этого он перестал встречаться с отцом. Не принимал от него денег. Мать деньги брала, он не одобрял, но на эту тему с ней не разговаривал.

Игорь вспоминает это мельком, секунду или две – не события, а собственные воспоминания, поэтому и быстро.

А потом размахивается и изо всей силы ударяет булыжником по стеклу. В нем образуется дырка, вокруг нее – густая сетка трещин. Наверное, так бывает, если стекло пробьет пуля. Машина воет сигнализацией, Игорь бьет еще раз и еще, разбивая стекло окончательно. После этого сует булыжник в карман куртки (отпечатки пальцев!) и входит в подъезд. Он спокоен и нетороплив. Если что, он ни при чем. Бежали какие‑то мальчишки, чем‑то кинули.

Он дожидается лифта, едет, выходит не на своем этаже, а выше. Идет к мусоропроводу, тщательно обтирает камень полой куртки и бросает в мусоропровод.

Идет домой.

Выходит на балкон.

Смотрит вниз.

Толстый мужчина бегает около машины и что‑то кричит в телефон. Шарит глазами по округе. Поднимает глаза. О чем‑то спрашивает Игоря. Игорь приставляет ладонь к уху.

– Ты никого не видел? – кричит мужчина.

Мы с тобой не знакомы, хам, нечего мне тыкать, мысленно отвечает Игорь и отрицательно качает головой.

И уходит. Ему уже неинтересно.

Рано утром он, выгуливая своего спаниеля Чекса, который еле ковыляет старыми и больными лапами, смотрит на машины, заполонившие двор, и думает: стало невозможно нормально ходить, негде бегать детям, вонь, грязь, шум. Машина толстого хама получила по заслугам, но и эти достойны того же. Даже странно, что их не уничтожают. Это ведь легко. Например, сжечь. Всего‑навсего купить бутылку очистителя или растворителя, сунуть в нее фитиль, бросить ночью под машину, под бензобак, и все. Взрыв, огонь, машины нет. И никто никогда не найдет виновника.

Эта мысль не дает Игорю покоя. Днем он едет в хозяйственный магазин – в другой район, там покупает бутылку растворителя и резиновые перчатки.

Нетерпеливо ждет вечера.

С наступлением темноты выходит из дома.

За плечами у него небольшой рюкзак, вид слегка озабоченного подрабатывающего студента.

Едет в метро, выходит на предпоследней станции своей ветки.

Углубляется в микрорайон.

Выбор велик, машин, как и везде – море.

Вот глухое место между старыми гаражами, куда затесалась машина, наивно чувствуя себя в безопасности. На самом деле самое опасное место: машину не видно из окон.

Игорь надевает перчатки, вытаскивает пакет с бутылкой. Открывает пробку, обмакивает в растворитель шнур, сует в бутылку, поджигает, ставит под машину. Ждет. Огонь подбирается к горлышку. Бутылка вспыхивает.

Игорь уходит.

На другой день ищет в интернете информацию о поджоге машины.

Ничего нет.

Вечером все повторяет – в другом районе.

Потом еще раз и еще.

Появляются сообщения с заголовками: «Массовые поджоги автомобилей». Все строят догадки, но, естественно, неправдоподобные.

А потом поджоги учащаются, причем в тех районах, где Игорь никогда не бывал.

Он догадывается: кто‑то подхватил его инициативу. Это его радует.

Игорь перестает отлучаться по вечерам, чтобы мать ничего не заподозрила, да этого уже и не нужно: поджоги машин охватили всю Москву, а Игорь, гордясь этим, чувствует себя идейным вдохновителем.

Автовладельцы организуют охрану и патрули, это не помогает. Из кустов, из проезжающих машин, с балконов многоэтажек летят в автостоянки бутылки с зажигательной семью, и уже не только бутылки, а настоящие взрывные устройства.

А потом кто‑то начинает поджигать подмосковные богатые особняки и квартиры в центре, стоящие миллионы долларов.

И вот уже новостная лента вьется в истерике: поджоги в Петербурге, в Новосибирске, в Саратове – везде, по всей стране!

Какие‑то умельцы мастерят ракеты, которыми начинают обстреливать Кремль. Горят его здания и башни, полыхает храм Василия Блаженного…

Нет, думает Игорь, глядя на камень, лежащий под ногами – овальный булыжник, который так и просится в руку. Нет, храм Василия Блаженного жалко. Пусть останется, решает он. Но остальное сжечь.

И протискивается к двери подъезда.

Игорь едет в метро. Неподалеку стоит очень красивая девушка. Черные волосы, красный берет. Глаза сине‑зеленого цвета, какие‑то инопланетные.

Девушка тоже пару раз глянула на Игоря.

И вдруг ему становится так жарко, будто попал из московской холодной осени в турецкую жару (в детстве летал в Турцию с родителями, запомнил, как охватило душной влагой, едва вышел из самолета).

Игорь понимает, что такого с ним никогда не было, что это любовь с первого взгляда. Ему нужна эта девушка. Только она, и больше никто на свете.

А двери уже открылись. «Отрадное». Девушка выходит, а ему ехать до станции «Алтуфьево».

Никакого Алтуфьева.

Игорь продирается сквозь входящих в вагон, не обращая внимания на толчки и ругательства.

Он шарит глазами, видит ее берет, бежит.

Она уже на эскалаторе.

Люди стоят в два ряда, час пик, не протолкнешься.

Игорь не спускает глаз с берета.

Он мечется в переходе – берета нигде не видно. Здесь два выхода наверх – к Северному Бульвару и улице Декабристов. Куда бежать?

Он бежит к Декабристом.

Наверху дома, дома, дома… Девушки с инопланетными глазами нигде не видно.

Я упустил свою судьбу, горюет Игорь.

Нет, тут же отвечает он себе, не упустил. Я найду ее.

Это вполне реально: скорее всего, она здесь живет. Время, когда он ее встретил, было вечернее, когда обычно возвращаются с работы или учебы.

Надо просто стоять в метро у эскалаторов, как стоят заботливые и тревожные отцы и мужья, встречая дочерей и жен.

Игорь со следующего дня заступил на дежурство.

Каждый вечер с шести и до закрытия он стоял там.

Он не мог ее пропустить.

Куда же она делась?

Или все‑таки она живет не здесь?

Но зато ездит по этой ветке.

Игорь начинает курсировать по Серпуховско‑Тимирязевской линии. Встречаются девушки и в беретах, и с сине‑зелеными глазами, и просто очень красивые девушки, но все не то. Ему нужна только эта девушка.

Через неделю ему приходит в голову мысль: на самом деле такие инопланетные девушки в метро попадаются не так часто. Почему? Потому, что они ездят на машинах. Она оказалась в метро случайно: машина сломалась или еще что‑то.

Значит, надо изменить алгоритм поиска.

Игорь устраивается курьером в интернет‑магазин, оговорив, что доставлять будет только в район возле метро «Отрадное». Район обширный, работы хватит.

И ее действительно оказалось много, в день Игорь обходит десять‑пятнадцать квартир. Он уверен, что рано или поздно дверь откроет инопланетная девушка.

Он расспрашивает о ней, описывая волосы, берет и глаза, говоря, что девушка обронила бумажник, он поднял, но не успел ее догнать, она живет где‑то в этом районе.

О том, что от метро ходят маршрутки и автобусы в другие районы, о том, что девушка могла приехать сюда в первый и последний раз по какому‑то делу, в какой‑то магазин, он не хочет даже думать.

Ищет и в интернете: кропотливо обрабатывает в фотошопе фотографии разных сетевых красавиц. Комбинируя и составляя что‑то вроде фоторобота, он получает очень похожий потрет. Размещает в социальных сетях, просит откликнуться. Откликаются разные другие. Некоторые посмеиваются. Некоторые издеваются. Игорю на это наплевать.

Так проходит год.

Опять осень.

Он звонит в квартиру, никто не отвечает.

Странно, восемь вечера, сказали, что в восемь вечера будут дома.

– Извините, я здесь, я выходила ненадолго, – слышит он голос.

Игорь оборачивается и видит девушку с инопланетными глазами. На этот раз она без берета.

Девушка улыбается – как‑то очень странно, загадочно. А потом говорит:

– Наконец‑то ты меня нашел!

Все это Игорь успевает сочинить в тот момент, когда открываются двери на станции «Отрадное» и девушка в берете выходит. Спохватившись, он бросается к выходу, но поздно: двери закрылись, голос механически объявляет: «Следующая станция “Бибирево”».

Ладно, думает Игорь, не последняя девушка в моей жизни.

Так он мечтает каждый день, когда едет на учебу и возвращается домой.

То наказывает гостей Москвы, ведущих себя слишком шумно, его ранят ножом, он попадает в больницу, в него влюбляется медсестра.

То вдруг решает изобразить слепого, вешает табличку на грудь: «Потерял зрение, глядя в телевизор», все смеются, оценивая его юмор, хлопают его по плечам и щедро кидают деньги в пакет, после первого дня он с удивлением обнаруживает, что набралось восемь тысяч, через год шутливой работы покупает подержанный автомобиль.

А то представляет, что в метро крушение и он единственный не теряет рассудка, выводит всех через огонь, обломки и дым, делает искусственное дыхание девушке, которая, открыв глаза, благодарно улыбается и…

Он перестает мечтать. Он начинает усиленно учиться. Устраивается в мощную корпорацию рядовым сотрудником, но так проявляет себя, что его делают руководителем подразделения. Он отправляется в командировку в составе большой команды босса, у босса пресс‑конференция, ему задают коварный вопрос, босс в затруднении, команда растеряна, а Игорь, сидя за спиной босса в третьем ряду, негромко дает подсказку.

Босс уверенно отвечает, а потом жмет руку Игорю и говорит:

– Когда станешь президентом, не забудь обо мне.

Такая у них в корпорации шутка – ибо из нее многие переходят в правительственные структуры, идут в политику, занимают высокие должности в Думе.

Игорю выпадает именно этот путь. Он энергичен, полон идей и при этом, что самое важное, честен.

Это кажется невероятным, но кто бы поверил, если бы и о нынешнем президенте тридцать лет назад сказали, что он будет главой государства?

Игорь одержал победу в президентских выборах 2034‑го года.

Мама гордилась им, отец, поздравляя по телефону, рыдал – возможно, впервые в жизни.

Но потом началась работа, рутина, повседневные хлопоты, и почему‑то все чаще накатывала беспричинная печаль.

Однажды, пролетая на вертоплане над районом «Отрадное», Игорь посмотрел вниз, вспомнил свои чудачества, усмехнулся и вдруг подумал: дурак я, дурак, надо было мне выйти за этой инопланетной девушкой, признаться ей в любви, упорством, нежностью и умом добиться взаимности, жениться на ней, родить детей и воспитать их – и сидеть бы сейчас за вечерним чаем, глядя в глаза любимой женщины! Что еще нужно человеку для счастья? – да ничего!

«Станция “Отрадное!”» – раздался голос.

Девушка в красном берете, пробираясь к двери, оглянулась на высокого юношу с густыми вьющимися волосами и очень большими глазами – такими, как у красавца на обложке книги «Овод», любимой книги бабушки, которую она перечитывает чуть ли ни каждый месяц.

Ведь всю дорогу на меня пялился, подумала она, взял бы да и вышел сейчас, догнал бы, познакомились бы.

«Осторожно, двери закрываются!» – услышала она, выйдя на перрон и, даже не оглядываясь, знала: нет, не вышел.

Какого черта я делаю здесь? – думает Игорь, глядя на заставленный машинами двор из окна кухни, находясь в одной из квартир четвертого этажа дома № 20 корпус 2 по улице Декабристов. Как я оказался рядом с этой рыхлой сорокалетней теткой, чужой для меня и душой и телом? Почему этот восемнадцатилетний дебил с лицом ленивого самоубийцы – мой сын? Почему эта хитренькая девочка‑лисичка, умеющая только вытаскивать у папы деньги, чтобы обвешивать тряпочками свое тощее тельце, моя дочь? Что у нас общего? А все началось с красивой глупости: выскочил из вагона за приглянувшейся девушкой, ляпнул что‑то, она рассмеялась – и… И все, остальное пошло по инерции. Три комнаты, двое детей, жена, безденежье… А мог бы стать кем угодно, если бы не торопился, – хоть президентом! С моими‑то способностями!

– Кушать не хочешь еще? – спрашивает жена.

– Еще как хочу, – улыбается он, обнимая ее за гибкую талию и прижимая к себе.

– Опять тискаетесь? – входит сын, ироничный, как всегда, но при этом добрый, славный парень.

– Кто тискается? – со смехом влетает дочь. – Третьего ребенка хотите, да? А нас спросили?

Игорь и жена переглядываются: они знают, что этот вопрос уже решен.

…

…

Date: 2015-07-17; view: 307; Нарушение авторских прав